Социальная структура и социальная стратификация.

В дореволюционной России (т.е. до 1917 г.) уже с конца 60-х гг. прошлого столетия проблематика классов и сословий, можно сказать, составляла ядро социально-философского и социологического мышления. Если немецкую социологию тех лет отличает рационализм в анализе социальных изменений, общественного развития (Вебер, Теннис), французскую - особое внимание к стабилизирующим и скрепляющим общественный организм функциям культуры (Дюркгейм и его школа), английскую - интерес к социально-историческому анализу (Тойнби), то в русской социологической традиции акцент переносится на проблематику социального расслоения. Возможно, это как-то связано с социокультурной доминантой общинной < справедливости>, извечными проблемами < кто виноват? > и < что делать? >, каковые приводили к поискам причин противоборства социальных интересов. Несомненно, что сильнейшее влияние оказывали социал-демократы, марксисты, поскольку в теории Маркса именно классовая борьба есть движущая сила истории. В полемике с марксистами формировались и другие направления, опять же центрирующие внимание на < рабочей проблеме> или проблемах распада сельской общины в годы столыпинских реформ. Не случайно Питирим Сорокин вошел в классику мировой социологии в том числе и благодаря своему фундаментальному труду о социальной стратификации и социальной мобильности.

В первые годы советской власти проблематика социальной структуры становится полем острой идеологической полемики и позже влечет репрессии под лозунгом < обострения классовой борьбы в ходе строительства социализма>. Понятно, что объективные исследования социального расслоения становятся практически невозможными, да и вообще социология объявляется < буржуазной наукой>.

В период < хрущевской оттепели> 50-60-х гг. возрождение социологических исследований именно в рассматриваемой области остается под наиболее жестким идеологическим контролем, так как формула социальной структуры - два класса (рабочие и крестьяне) плюс прослойка интеллигенции - абсолютна и сменялась лишь очередными партийными установками о < сближении классов>, < становлении социальной однородности> социалистического общества.

Гласность периода перестройки открыла широкую дорогу для объективного, неидеологизированного изучения социальной стратификации, и начавшиеся позже рыночные реформы выдвинули столько проблем и в таком специфическом российском контексте, что ни одна из классических теорий не дает удовлетворительного их объяснения.