Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Встречи в поиске. Следы Бима на земле. Четыре выстрела
⇐ ПредыдущаяСтр 21 из 21
В воскресный день в городе оказывается гораздо больше людей, чем вобычные дни: идут, едут, бегут, покупают, продают, набиваются в поезда, автобусы, троллейбусы, трамваи, как сельди в бочку, спешат из города какугорелые. В середине дня толчея несколько утихает, а вечером снова: однивозвращаются из сел и лесов в город, другие уезжают из города к себе, всела и леса. Не удивительно поэтому, что в один из воскресных дней и христианАндреевич приехал в город вместе с Алешей. Оба договорились, что Алешапопробует поискать Черноуха, пока отец распродаст на базаре продукты.Хрисан Андреевич и раньше брал с собой сына и отпускал погулять по городубез всякой опаски (номер трамвая знает, " свою" автобусную остановку знает, а чтобы набаловать чего - ни в жизнь). В таких случаях Алеша получал наруки три рубля и мог купить себе что угодно и поехать в любое место города- хоть в кино, хоть в цирк. На этот раз Хрисан Андреевич засунул сам в" нутряной карман" Алеши пятнадцать рублей и сказал: - Случаем, попадется Черноух, а отдавать не будут - давай десятку. Неотдают - давай двенадцать. Не отдают - ложи все пятнадцать. А если и тогдане желают, пиши себе адрес и - ко мне: сам поеду. Допоздна не ходи: кчетырем часам к автобусу. День стал короткий - по темному поедем. Даспрашивай про Черноуха культурно: " Вопрос можно, товарищ? " А уж потомдокладывай: так, мол, и так - из деревни мы, пастухи, и без собаки намневозможно, а пропала. Убег, мол, в город. Добрых людей много: тыспрашивай, знай свое....По городу шел степенный мальчик крепыш и изредка обращался квстречным, к тем, кто, по его мнению, заслуживает доверия: - Вопрос можно, товарищ? Мы, стало быть, пастухи... Жирных встречал неимоверно много, особенно женщин, но пропускал таких(должно, не работают, оттого и толсты без предела). Но именно жирный-тотоварищ, услышав вопрос мальчика, не к нему - к другому, остановился ипосоветовал пойти на вокзал (там, дескать, за день вся молодежь пройдетчерез ворота - уж кто-нибудь да знает). Мальчишек же Алеша не пропускал ниодного. В то же самое время и Толик вышел из дому на очередные поиски Бима.Он искал настойчиво уже три дня, но - после уроков, а сегодня решил начатьс утра: воскресенье - в школу не идти. Шел по городу чистенький мальчик из культурной семьи, шел, вглядываясь в лица, как-бы изучая прохожих, и спрашивал по выбору: - Дяденька, скажите, пожалуйста, не видели ли вы собаку с чернымухом?.. Белая, в желтом крапе?.. Нет, не видели! Жаль. Извините. Толик уже однажды был у Степановны, несмотря на запрет родителей, ужеотдал Люсе чешские карандаши, каких не бывает ни в одном магазине, иальбом для рисования, уже рассказал, что Бим был у него, ночевал, а потомпропал узнал он от Степановны и то, что Иван Иваныч, которого он никогда вжизни не видел, прислал письмо - скоро приедет. Сегодня Толик к вечеруобязательно зайдет еще раз - нет ли каких новостей о Биме, к тому же Люсяобещала ему подарить свою картину " Наш Бим". На одной из улиц, поблизости от вокзала, к Толику подошел мальчик леттринадцати, загорелый, прочный, в новом костюмчике, сшитом по взрослому, испросил: - Вопрос можно, товарищ? Такое обращение, как к большому, Толику понравилось, и он охотноответил: - Можно. - В свою очередь спросил: - А что ты хотел? - Пастухи мы. А собака пропала - в город ушла. Случаем, не видал? Белая, с желтыми крапинками, а ухо черное-черное... И нога... - Как зовут собаку? - вскрикнул Толик. - Черноух, - ответил Алеша. - Бим, - сказал Толик. - Он! Нетрудно понять, как мальчики объяснились: Толик установил, когда игде куплен Бим, когда он ушел из села. Алеша понял, что приходил к Толикуименно Черноух, а не кто-либо другой. Все сходилось: Бим был где-то вгороде. Оба они даже и не подумали о том, кому из них достанется Бим, еслинайдут. Главное, искать, скорее искать. - Сперва станем-ка у вокзала, - предложил Алеша. - Человек мнепосоветовал. - Народу тут тьма, кто-то уж обязательно видел Бима, - согласился иТолик. Наивность такого поиска была очевидна, но не Алеше, и не Толику. Онипросто почувствовали дух товарищества, объединились одним желание, однойлюбовью к Биму, они верили - вот в чем и гвоздь их поведения. Авоображение уже рисовало, что Бим и сам может попасться им на глаза. - А потом зайдем к твоей Степановне, - уже на ходу решил Алеша. - Ееон не минует. Фактически он туда и идет, обязательно туда. Стало быть, емуиначе нельзя: дом. - Зайдем, - согласился Толик. Ему положительно нравился Алеша своей степенной речью и в то же времянаивностью и простотой. Подобные знакомства остаются на всю жизнь. Ихорошо тому мальчику, которому улица подарит доброго товарища, а нежулика. Ребята уже расспросили не меньше сотни людей и все продолжаливыбирать тех, кому следует задавать вопрос. В то же утро в общую вокзальную толчею, опираясь на палочку, вышел извагона скорого поезда седой человек в коричневом пальто. Пройдя вокзал, онприостановился и осмотрелся вокруг. Так человек, надолго разлучавшийся сродными местами и возвратившийся обратно, смотрит - все ли на мете, неизменилось ли что. В этот момент к нему и подошли два незнакомых мальчика.Один из них, явно сельский, спросил: - Вопрос можно, товарищ? Седой, чуть склонив голову на сторону и пряча улыбку, ответил: - Конечно, можно, товарищ. Второй, явно городской, продолжил вопрос: - Скажите, пожалуйста, вы не видели собаку с черным ухом, белая, скра... Седой сжал плечо мальчика и с нескрываемым волнением воскликнул: - Бим?! - Да, Бим. Видели? Где? Все трое сели на скамейку привокзального скверика. И все троедоверяли друг другу без каких либо сомнений, хотя мальчики абсолютно незнали этого старого человека, не знали, что это и был Иван Иваныч, хозяинБима, даже не сразу бы и догадались, если бы он сам не сказал о себе. Пожалуй, и знакомые не вдруг узнали бы его. Он стал чуть сутулее, лицо худее, морщин прибавилось (операция близко от сердца - не курорт), ноглаза остались такими же - внимательными, сосредоточенными, смотрящими какбы внутрь человека. Только по этим густо карим глазам и можно было быопределить, что когда-то обладатель их был брюнетом. Теперь же он сталокончательно белым, как снег. Толик рассказал все, что знал о Биме, даже и то, что он хромой ибольной. Алеша толково и коротко поведал о жизни Черноуха в селе. Ребятам все нравилось в Иване Иваныче: разговаривает он с ними как совзрослыми, иногда положив ладонь на плечо собеседника, нравилось и то, какон слушает не перебивая, и то, что он белый-белый, и имя, и отчество унего хорошее, а главное, он любит их, незнакомых мальчиков, - это ужеяснее ясного. Иначе к чему же он сказал в заключение: - Хорошие вы ребята. Будем друзьями, по настоящему... А теперь - комне. Судя по всему, Бим уже пришел домой. Дорогой он осторожно расспрашивал мальчиков и без труда установил, кто они, откуда, из каких семей, кто чем занимается, кому и что нравится. - Овец пасешь - это хорошо, Алеша. И учишься в школе? Трудно небось? - Овцу, ее накормить - уметь надо, - отвечал, как и отец, Алеша. -Дело трудное. Распустить отару фронтом, не топтать корм под ногами - этоне раз плюнуть, намотаешься так, что ноги гудят. И обратно же: вставайчуть свет. Хлопотно. С собакой хорошо - помогает лучше человека, если онни шиша не понимает в этом деле. А без собаки нам никак невозможно.Пастухи мы. Куда ж денешься? - А ты, Толик, чем занимаешься? - спросил Иван Иваныч. - Я? - удивился Толик. - Я учусь в школе. - Скотина у вас есть какая дома-то? - спросил Алеша у Толика. - Скотины нет никакой, - ответил тот. - Морские свинки были - мамазапретила... Пахнут. - Ты приезжай ко мне - покажу: милка у нас - золотая корова, под пузолезь, и ногой не шевельнет. Шапку лижет тоже... И ладони. Петух у нас -всем петухам петух, заводила называется, первым кричит на заре, а другиеуж - за ним. Таких петухов - редкость... А вот собаки нету. Была -померла. Черноух был - убег. - Алеша вздохнул: - Жалко. Такой ласковый... Иван Иваныч позвонил к Степановне. Она вышла вместе с Люсей изапричитала: - Ой, Иван Иваныч! И как я теперь отвечать буду? Нет Бима. Вот был уТолика три дня назад, а домой не пришел. - Не пришел, задумчиво повторил Иван Иваныч. Но, ободряя мальчиков, добавил: - Найдем, обязательно найдем. Степановна отдала ключи хозяину, и все пятеро вошли к нему. В комнатебыло все так же, как оставил Иван Иваныч: та же стена книг, удивившаятеперь Алешу, тот же письменный стол, даже стало чище (Степановныхлопоты), но пусто-пусто - не было Бима. На его лежаке чистый лист писчейбумаги - письмо Ивана Иваныча Степановна сохранила даже и это. Иван Иванычстал спиной к гостям и смотрел в окно, потупившись. Степановне показалось, что он тихонько простонал. - Полежал бы, Иван Иваныч, с дороги, - посоветовала она. Тот прилег на постель, полежал при общем молчании, глядя в потолок, аСтепановна пыталась заговорить ему боль: - Выходит, благополучно операция-то? Раз уж сам приехал, то все будетхорошо. - Все хорошо, Степановна, все хорошо. Спасибо вам, милая, за все.Дай-то бог чтобы родные так относились друг к другу, как вы к чужим. - Вона! Об чем завел! Глупости одни говоришь. Невелик труд - помочьсоседу. Было бы только все по доброму. (Степановна даже как-то стеснялась, когда ее хвалили.) Через несколько минут Иван Иваныч встал, посмотрел на ребят и сказал: - Такой план, ребятишки: вы ищите здесь, в нашем районе, спрашивайтесмелее - Бим должен быть где-то недалеко. А я... - Он чуть подумал. - Япоеду в одно место... Не пристал ли он к сторожевым собакам... где-нибудь. При выходе Люся передала Толику картину " Наш Бим". Толик показал ееАлеше, а тот удивился: - Сама? - Сама, - ответила Люся. - Ты художница? - Не-ет, - рассмеялась Люся. - Я в пятый перешла. На картинке Бим был очень похож: черное ухо, черная нога, желтенькиеточки по белому и большие глаза. Только одно ухо, пожалуй, подлиннеедругого, но это вовсе не важно. Итак, Алеша и Толик отправились вновь на поиски. Они так же выбиралипо лицу прохожего (теперь уже советуясь основательно), так же задавалиодин и тот же вопрос и поясняли приметы Бима. А Иван Иваныч, еще на постели, решил: скорее в карантинный участок! Предупредить собаколовов, рассказать приметы, дать денег, чтобы сообщилиему, если увидят. А может быть, Бим уже там. Ушел он от Толика в ночь начетверг... Три дня. Скорее, скорее! Он взял такси и вскоре был у ворот карантинного участка. Кроместорожа, никого не оказалось (выходной). Но он на вопросы Ивана Иванычаохотно и многословно отвечал: - В четверг и пятницу собак не ловили, а вчерашние есть - сидят вфургоне. Сколько их, нечистый их знает, не ведаю, но есть. Завтра придетврач и скажет: какую - в науку, какой - укол усыпительный и на шкуру, абывает, зарывают со шкурой. На то и врачи. А как же! Бывает, и жгутначисто. - А охотничьи попадают? - спросил Иван Иваныч. - Редко. Этих не расходовают и в науку не отдают на растерзание, асперва пождут хозяина или звонят в союз охотников - так и так, мол, разберитесь. А как же! На то и врачи. Одна такая там есть, охотницкая, -Иван говорил, белая запаршивленная, бесхозная, говорит, сама хозяйкасдала. А как же! Может, у нее муж помер. " Он или не он? " - Думал Иван Иваныч и стал просить: - Пропустите к фургону, пожалуйста. Ищу свою собаку, замечательную.Может быть, она сидит там. Пустите. Сторож был неумолим: - Замечательных не сажают. Сажают вредных, чтобы не заражала, -безапелляционно утвердил он убежденно. И тут же лицо его изменилось: онвздернул подбородок и отмахнул рукой, как бы отстраняя просителя от ворот, по другую сторону которых тот стоял, потому он и сказал строго: - Видишь? " Вход запрещен". Читай и понимай, - указал он на рамку под стеклом, гдезолотыми буквами было написано: " Вход воспрещен - опасно для здоровья". Иван Иваныч уже потерял надежду проникнуть во двор, но все же сказал: - Эх, ты! Человек, человек!.. Операция была. От войны осколок носилвот тут. Приехал, а Бим пропал. - Как так? Более двадцати годов носил осколок? Вот тут? - Сторожнеожиданно стал самим собой, таким, как был в начале встречи. - Тысмотри-ка! Расскажи кому - не поверит. То-то ты... - Он не договорил фразуи примирительно пригласил, открывая засов: - Заходи. Да только никому неговори. Иван Иваныч отпустил такси, в надежде на то, что поведет Бима наповодке, и пошел к фургону. Шел он действительно с огромной надеждой: еслиБим здесь, то он сейчас его увидит, приласкает, если же Бима нет, то, значит, он тоже жив, найдется. - Бим, мой милый Бимка... Мальчик... Дурачок мой, Бимка, - шептал он, идя по двору. И вот сторож распахнул дверь фургона. Иван Иваныч отшатнулся и окаменел... Бим лежал носом к двери. Губы и десны изодраны о рваные края жести.Ногти передних лап налились кровью... Он царапался в последнюю дверь долго-долго. Царапался до последнегодыхания. И как мало он просил. Свободы и доверия - больше ничего. Лохматка, забившись в угол, завыла. Иван Иваныч положил руку на голову Бима - верного, преданного, любящего друга. Запорхал редкий снежок. Две снежинки упали на нос Бима и... Нерастаяли....А тем временем Алеша и Толик, еще теснее сдружившись, шли погороду. Спрашивали они, спрашивали да и попали на тот ветеринарныйучасток, куда Толик когда-то водил Бима. Там они узнали у дежурного, чтоникаких собак тут нет и что если собака пропала, то ее надо искать преждевсего в карантинном участке, потому что там собаколовы. Наши два мальчика были вовсе не теми, что могут написать адрес " Надеревню дедушке". Потому они через час, не больше, спешили от автобуснойостановки по пустырю на карантинный двор. Навстречу им вышел из ворот Иван Иваныч. Увидев ребят, онзаторопился, а подойдя, спросил: - И вы сюда? - Направили нас, - сказал Алеша. - Здесь нет Бима? - спросил Толик. -... - Не было его тут? - переспросил Алеша. - Нет, мальчики... Бима тут нет... И не было. - Иван Иваныч старалсяскрыть тяжесть на душе и боль сердца. Это в его состоянии оказалось оченьи очень трудно. И тогда Толик, приподняв густые черные бровки и собрав гармошку налбу, сказал: - Иван Иваныч... Не обманывайте нас... Пожалуйста. - Бима здесь нет, мальчики, - повторил Иван Иваныч уже более твердо иуверенно. - Искать его надо. Искать. Снег порошил. Тихий снег. Белый снег. Холодный снег, прикрывающий землю до следующего, ежегодноповторяющегося начала жизни, до весны. Седой как снег человек шел по белому пустырю, рядом с ним, взявшисьза руки, два мальчика шли искать своего общего друга. И у них быланадежда. И ложь бывает святой, как правда. Так умирающий человек, улыбаясь, говорит любимым: " Мне совсем стало хорошо". Так мать поет безнадежнобольному ребенку веселую песенку и улыбается. А жизнь идет. Идет потому, что есть надежда, без которой отчаяниеубило бы жизнь. Весь день мальчики продолжали искать Бима. А вечером, уже в сумерках, Толик проводил Алешу на трамвае до " нашей" автобусной остановки. - А это - мой папаня, - познакомил Толика Алеша. Перед поездкой Алешаотдал папе пятнадцать рублей. - Все целы. Не потребовалось. - Тоже понятно, - с грустинкой сказал отец. Толик помахал вслед отъезжающему автобусу. Было и грустнорасставаться с новым другом, и радостно оттого, что он есть. Теперь Толикбудет жить еще и ожиданием встречи с Алешей. А ведь это Бим оставил такойчеткий след на земле... Дома Толик сказал папе уверенно: - Где-то в городе обязательно найдем. Мы найдем. - Кто это мы? - Алеша, Иван Иваныч и я... - Кто - Алеша, кто - Иван Иваныч? - спросила мама. - Алеша - мальчик из деревни, отец у него - дядя Хрисан, а ИванИваныч - не знаю кто... Добрый он... Хозяин Бима. - А зачем же тебе Бим, если нашелся хозяин? - спросил папа. Толик не мог ответить, он не понимал вопроса в виду крайней егонеожиданности и сложности. - Не знаю, - тихо произнес он. А поздно вечером, когда Толик спал и видел во сне, как Алешина коровализала его шапку, папа и мама спорили в дальней комнате. - Безнадзорный растет у тебя сын, - строго говорил папа. - А ты где? - отпарировала мама. - Я - на службе. - А я - еще хуже, чем на службе. Ты ушел из дому и все. А мне... Одначистота всю душу съела. - Кто бы где бы ни служил - у него есть обязанности, которые ондолжен выполнять честно. Я говорю о другом: кто же будет воспитыватьТолика? Ты или я? Или оба? Тогда нам надо найти общий язык. - Наверно ни ты и ни я. - Кто же? - нажимал папа. - Вся надежда на школу, - ответила мама уже более мирно. - И улица, - добавил папа. - Хотя бы и улица. Что в том плохого? Все дети на улице. - А честность, я спрашиваю, честность кто будет воспитывать? -повысил теперь голос папа. - На вот читай. Впрочем, я сама. Слушай. - Мама читала, вырываяотдельные фразы из газеты: - Организованность, неусыпный надзор, строгийучет, взыскательность - вот чем воспитывается в людях честность!..Честного человека надо поднимать на щит! Слышишь: на щит. Да ну вас клешему - мама упала на кушетку лицом вниз. Папа уже не хотел углублять спор. Он любил маму, и она его любила, амирился он всегда первым. Да и долгие разногласия у них почти не бывали. Ина этот раз он примирительно сказал: - Что ж, придется разобраться. Попробую я найти Бима. Попробую.Хозяин нашелся, сюда Толик уже не притащит собаку, а если мы найдем ее, тонаш авторитет возрастет в глазах Толика. Нет, не те слова сказал он, что вертелись на уме, не те. В тот вечерСемен Петрович уже не был спокойным и уверенным: сын подрастал и шел мимоотца, а он, родной отец, не заметил этого в текучке. Семен Петрович думал.Семен Петрович вспомнил, как видел однажды у пивной на берегу реки юношу, еще безусого. Тот стоял у стены, покачиваясь и путаясь ногами, и кричал, иплакал с надрывом... Жутко стало от такого воспоминания. Семен Петрович с ужасомпредставил у пивной своего Толика лет через пять, и от этого сдавило вгруди. Он подошел к жене, сел около нее и спросил тихо, примирительно идля нее неожиданно: - А может быть купим Толику хорошую собачку?.. Или выпросим Бима ухозяина, а? Хорошо заплатим. Как думаешь ты? - Ох не знаю, Семен, не знаю. Давай купим что-ли. Конечно, Семен Петрович не учел маленького обстоятельства, что дружбаи доверие не покупаются и не продаются. Не знал он и того, что Бима ему ненайти, если бы он и захотел. Но Бим, наш добрый Бим оставил след и в душепапы Толика. Может быть это был укор совести. От нее никогда и ни кому неуйти, если она не похожа на идеальную прямую хворостину: такую можносогнуть в дугу и, отпустивши по желанию, выпрямить как вам угодно. Но Бимтревожил Семена Петровича и ночью. В ту ночь Бим лежал все еще там же, в фургоне, обитом жестью. Завтраже папа Толика организует поиски Бима. Найдет ли он, постигнет ли тайнужелезного фургона, поймет ли всю силу и непобедимость стремлений Бима ксвету и свободе, к дружбе и доверию? Нет, этого не произошло по самой простой причине. утром следующегодня, в понедельник, Иван Иваныч взял ружье в чехле и поехал на карантинныйучасток. Там встретился с теми двумя собаколовами, с горечью и болью узналот них, что изловили они Бима около дома. Оба они возмущались теткой иругали ее нещадно, обзывая всяческими словами. Тяжко было Ивану Иванычуоттого, что Бим пал жертвой предательства и наговора. Он не винил этихдвух рабочих, исполняющих свою обязанность, хотя молодой парень, каквидно, чувствовал себя виноватым, хотя бы уже потому, что поверил тетке. - Да если бы я знал... - Он не договорил и стукнул кулаком по капотуавтофургона. - Вот и поверь такой гадюке. Иван Иваныч попросил их отвезти Бима в лес и предложил за это пятьрублей. Они охотно согласились. Поехали втроем в кабине того же фургона. На полянке, где перед каждой охотой Иван Иваныч садился на пенечек ислушал лес, на той полянке, где в тоскливом ожидании Бим терся мордой опалые листья, в нескольких метрах от того пенечка, зарыли Бима, а поверхзасыпали легонько, тоненько, желтыми листьями, перемешанными со снежком. Лес шумел ровно и негромко. Иван Иваныч расчехлил ружье, вложил в него патроны и, как бы чутьподумав, выстрелил вверх. Лес, из-за шума, глухо, без ропота, по осеннему, отозвался печальнымэхом. Вдали оно замерло коротким, оборвавшимся стоном. И еще раз выстрелил хозяин. И еще ждал, когда простонет лес. Оба его спутника недоуменно смотрели на Ивана Иваныча. Но он, несходя с места, заложил еще два патрона и так же размеренно, с абсолютноравными промежутками, определяемыми по замиранию звука вдали, выстрелилеще дважды. Затем зачехлил ружье и пошел к пенечку. Старший спросил: - Это к чему же - четыре-то раза? - Так полагается, - ответил Иван Иваныч. - Сколько лет было собаке, столько раз и стрелять. Биму было... Четыре года. Любой охотник в такиеминуты снимает шапку и постоит молча. - Ты смотри-ка! - тихо удивился молодой парень. - Как при напасти...Как в беде... - Он отошел к фургону, сел в кабину и закрыл за собойдверцу. Иван Иваныч присел на свой пенечек. Лес шумел, шумел, шумел, однотонно, почти по зимнему, шумел холодно, голо и неуютно. Снега было всего чуть-чуть. Давно уже пора бы ему, азапоздал надолго. Может быть, потому и шум леса стал теперь ворчливонудным, сонливым, казалось, настолько безнадежным, что вроде бы и зимы небудет, и весны не будет. Но вдруг Иван Иваныч ощутил в себе, в той пустоте, что осталась послепотери последнего друга, теплоту. Не сразу он догадался, что это такое. Аэто были два мальчика, их привел к нему, сам того не ведая, Бим. И ониопять придут, придут не раз. Странным, очень странным показался Иван Иваныч двум простецкимсобаколовам, когда, садясь в кабину, он сказал как бы самому себе: - Неправда. И весна обязательно будет. И будут подснежники... ВРоссии бывают и зимы, и весны. Вот она какая, наша Россия, - и зимы, ивесны обязательно. На обратном пути молодой парень неожиданно остановил автомобильпротив небольшой деревни, неподалеку от шоссе, открыл дверь фургона ивыпустил Лохматку. - Не желаю. Не хочу! - воскликнул он. - Беги, собака, в деревню, спасайся, - там цела будешь. - Что ты? Что ты?! Знают же - было две собаки, - крикнул из кабиныстарший. - Одна покончилась, другая убежала - и весь сказ. Не хочу. Ничего нехочу. Не желаю. И весь сказ! Лохматка отбежала от шоссе, села, в удивлении проводила взглядомфургон, потом осмотрелась и побежала сама по себе, побежала в деревню, клюдям. Смышленая собачка. Еще в лесу Иван Иваныч узнал, что молодого парня зовут Иваном истаршего - тоже Иваном. Все трое - Иваны, редчайшее совпадение. Это ихсблизило еще больше, и расставались они добрыми знакомыми. А и всего-томежду ними было только одно: втроем зарыли собаку, которая не вынесласобачьей тюрьмы. Бывает, люди сходятся в больших делах и расходятся, абывает, сходятся в малых делах, и надолго, на всю жизнь. Когда Иван Иваныч вышел из кабины и подал обещанные пять рублеймолодому Ивану, тот отстранил его руку и сказал те же самые слова: - Не желаю. Не хочу. И весь сказ! Стало окончательно ясно, что он считает себя тоже виноватым в гибелиБима. Видимо, он испытывал укор мертвого. Что ж, укор мертвых - самыйстрашный укор, потому что от них не дождаться ни прощения, ни сожаления, ни жалости к сотворившему зло кающемуся грешнику. Но молодой Иван слишком уж близко принял к сердцу свою маленькуюошибку. И это делает ему честь. Вот и еще один след на земле доброй, преданной и верной собаки. Кстати, старший Иван не испытывал особыхдушевных неудобств - он взял пятерку из рук Ивана Иваныча и положил ее вбоковой карман - с благодарностью. Обвинять его абсолютно не в чем: онполучил договорную плату за труд, а ловя Бима, всего лишь исполнял своюобязанность....В тот же день Семен Петрович организовал поиски. Во первых, вгазете появилось объявление: " Пропала собака - сеттер, белый с чернымухом, кличка Бим, выдающегося ума ученая собака. Местонахождение просимсообщить за хорошее вознаграждение по адресу..." Большой город заговорил о Биме. Трещали телефонные звонки, шлисочувственные письма читателей, сновали в поисках гонцы. Так Бим прославился дважды: один раз при жизни - как бешеный, второйраз после смерти - как " выдающегося ума собака". В последней славе Бимазаслуга Семена Петровича была несомненна. Но следов Бима так-таки и не нашли, ни в течение всей зимы, ни после.Да и кто мог знать? Молодой Иван рассчитался с карантинного двора и, попонятным причинам, не откликнулся на объявление. Ивана старшегопредупредил Иван Иваныч - чтобы ни гугу! А больше ни один человек неведал, что Бим лежит в лесу, в свежей промерзшей земле, запорошеннойснегом, и что его уже никто никогда не увидит. Зима в тот в год была суровой, с двумя черными бурями. После нихбелый снег в полях стал черным-черным. Но на той, знакомой нам полянке влесу он оставался чистым и белым. Ее защитил лес. 17. ЛЕС ВЗДОХНУЛ (ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ) И вновь пришла весна. Солнце выталкивало зиму вон. Она улепетывала, раскисшая, наполурастаявших и немощных ногах, а вслед за нею, помаленьку, но неотставая, прибавлялись и прибавлялись теплые дни, поджигали старухупятнами, разрывали на грязно белые клоки. Весна всегда безжалостна кумирающей зиме. И вот ручьи уже успокоились, не торопятся, становятся все меньше именьше, все тоньше и тоньше, а ночью почти совсем замирают. Весна пришлапоздняя, ровная. - Такая весна - к урожаю, - сказал Хрисан Андреевич на днях, когданочевал с Алешей у Ивана Иваныча. Скоро они выгонят овец на выпас, но Алеша теперь до самых каникулбудет только " выпроваживать" с отцом стадо утром и " встревать" за селомвечером. Алеша и один приезжал несколько раз. В такие дни они с Толикомнеразлучны и вновь ищут Бима, милые мальчишки. Но однажды, когда всевместе пили чай у Ивана Иваныча, Хрисан Андреевич рассудил так: - Раз уж в газетах пропечатали, да не объявился, то, стало быть, егокто да нибудь увез далеко. Россия велика, матушка, - пойди найди. Ежели быон загиб, то обязательно кто-то заявил бы по объявлению: так, мол, и так -покончилась ваша собака, видал там-то и там-то. Главное дело - жив, вот вчем вопрос. Не каждый находит свою собаку. И тут, фактически, ничего неподелаешь. - Он понимающе переглянулся с Иваном Иванычем и добавил: - Такчто искать его, ребята, бесполезно. Правильно я говорю, Иван Иваныч? Тот согласился кивком головы. С этого дня поиски прекратились. Осталась только память, и осталасьона у мальчиков на всю жизнь до конца дней. Может быть, через много-много лет они, наши мальчишки, расскажутсвоим детям про Бима. Ведь любой отец или дедушка, если у него был другсобака, не преминет рассказать детям и внучатам о забавных или печальныхисториях, происшедших с нею. И тогда подростку захочется иметь своюсобаку. Уходя, Хрисан Андреевич положил за пазуху месячного щенка овчарки -подарок Ивана Иваныча. Алеша был в восторге....В комнате забавляется со старым ботинком новый щенок, тоже - Бим, породистый, типичного окраска английский сеттер. Этого Иван Иванычприобрел " на двоих" - себе и Толику. Но старого друга он уже никогда не забудет. Не забыть ему охотничьихзорь, подаренных Бимом, не забыть его доброты и всепрощающей дружбы.Память о верном друге, о его печальной судьбе тревожила старого человека.Именно поэтому он и оказался на той самой полянке и сел на тот же пенечек.Осмотрелся. Он пришел послушать лес. Был неимоверно тихий весенний день. Небо густо забрызгало полянку подснежниками (капельки неба наземле!). Много раз в жизни Ивана Иваныча повторялось такое чудо. И вот онопришло вновь, тихое, по могучее в своей истинной простоте и каждый разудивительное в неповторимой новизне рождения жизни - весна. Лес молчал, только-только пробуждаясь ото сна, окропленный небом иуже тревожимый теплыми солнечными зайчиками на блестящих и такихтомительно нежных язычках еще не развернувшихся листочков. Ивану Иванычу показалось, что сидит он в величественном храме сголубым полом, голубым куполом, с колоннами из живых дубов. Это былопохоже на сон. Но вдруг... Что бы это значило? По лесу прокатился короткий шум -глубокий вздох. Было очень похоже на вздох облегчения от того, что последлительного ожидания жизнь деревьев началась с распустившихся почек. Иначепочему же ветви шевельнулись, и вслед за этим засвиркала синица, а дятелбодро застрочил барабанной музыкальной дробью, призывая подругу, оповещаялес о начале любви? Он ведь одним из первых, как и вальдшнеп, подаетсигнал к торжественной симфонии весны: но только вальдшнеп зовет тихо, всумерках, осторожно, зовет сверху: " Хор-хор! Хор-хор! " - То есть хорошохорошо! А дятел, найдя свое сухое дуплецо на заветном суку, неистово, смело, решительно возвещает на первозданном инструменте радости: " Кр-р-р-р-р-р-р-р-р-расота! " Ясно: потому и вздохнул лес облегченно, что чудо началось и наступиловремя исполнения надежды. И птицы откликнулись ему, могучему богатырю и спасителю. Иван Иванычслышал это отчетливо. Ведь он и пришел сюда затем, чтобы послушать лес иего обитателей. И он был бы счастлив, как и каждый год в такие часы, если бы на краюполянки не выделялось пятно - пустое, не заполненное голубым, обозначенноелишь свежей землей, смешанной с палыми прошлогодними листьями. Грустно смотреть на такое пятно весной, да еще в самом началевсеобщего ликования в природе. Но зато снизу вверх добрыми, наивными, ласковыми и невиннымиглазенками смотрел на Ивана Иваныча новый Бим. Он уже успел покоритьТолика, он так и начал жить - с доброты, маленький Бимка. " Какова-то будет его судьба? - подумал Иван Иваныч. - Не надо, нет, не надо, чтобы у нового Бима, начинающего жизнь, повторилась судьба моегодруга. Не хочу я этого. Не надо". Иван Иваныч встал, выпрямился и почти вскрикнул: - Не надо! Лес коротким эхом повторил несколько раз: " Не надо... Не надо... Ненадо..." И замолк. А была весна. И капли неба на земле. И было тихо-тихо. Так тихо, будто и нет нигде никакого зла. Но... Все-таки в лесу кто-то... Выстрелил! Трижды выстрелил. Кто? Зачем? В кого? Может быть, злой человек ранил того красавца дятла и добивал егодвумя зарядами... А может быть, кто-то из охотников зарыл собаку и ей было три года... " Нет, не спокойно и в этом голубом храме с колоннами из живых дубов" - так подумал Иван Иваныч, стоя с обнаженной белой головой и подняв взор кнебу. И это было похоже на весеннюю молитву. Лес молчал.
Данная страница нарушает авторские права?