Власть как служение

Известный украинский философ, участник ряда международных симпозиумов и конгрессов, профессор Ю.А. Ротенфельд разработал интересные концепции проблем взаимоотношений власти и народа. Популярное изложение его взглядов приводится в данной главе.

Большинство философов определяют власть как способность одних людей держать под контролем действия других. Вместе с тем, деятельность властей – это забота не только о своем собственном благополучии. Чтобы власть пользовалась успехом, была легитимной необходимо, чтобы основным полем ее деятельности было служение людям, т.е. основной задачей властей должна выступать забота об общественном благе, о благополучии и процветании каждого конкретного человека.

В разные эпохи и у разных народов власть воздействовала на людей разными методами. Так, в условиях рабства и крепостничества она использовала насилие и выступала как господство над людьми. Это была несправедливая, эксплуататорская власть, однако, в конечном счете, ее усилия увенчались общественным прогрессом. Она строго карала всех нарушителей и разрушителей общественного порядка: воров, разбойников, казнокрадов, заговорщиков, беглых рабов или крепостных. Поэтому в антагонистическом, авторитарном обществе главной характеристикой власти выступало господство, тогда как отношение служения в высоком смысле было в тени, играло как бы вспомогательную роль. Обычно под служением понималась работа раба или крепостного или же работа по найму, а лицо, выполняющее чью-либо волю, служило по обязанности.

По мере общественного развития многое изменилось, в том числе, и характер отношений между людьми. Тиранические и крепостнические отношения отошли в прошлое и уступили место либеральным отношениям. Изменился характер производства и обмена, а вместе с ними изменился и характер власти, ее отношение к подданным. Господство все более уступало свою роль служению. На место силовой, авторитарной организации приходит общественная самоорганизация, а вместе с ней меняется не только характер власти, но и нравственный климат эпохи. Отношение служения все более приобретает высокий смысл, ибо человек начинает служить не по обязанности, а согласно внутренней потребности, по велению души на пользу общему делу.

Иначе говоря, любая власть определяется единством двух, диаметрально противоположных отношений – господством и служением. По мере социального развития меняются только их пропорции. Чем более развито господство, тем меньше места для служения. И наоборот, чем более власть служит обществу, тем менее она господствует над ним.

Процесс либерализации общественных отношений приводит к децентрализации государственной власти, а значит, к изменению власти на местах. В регионах возникает местное самоуправление, которое и берет на себя заботу в отношении местного населения. И хотя по своей природе муниципальная власть схожа с государственной, однако, она отличается большей конкретностью, детализацией своих отношений с населением, проживающим на данной территории.

Кроме ответственности перед государством местная власть ответственна и перед территориальным сообществом. Главная цель ее деятельности, в том числе и хозяйственной – это не получение прибыли, а служение местному сообществу, забота об увеличении его благосостояния, стремление обеспечить для всех равные возможности.

Переход к рыночным отношениям, т.е. к свободному обмену ресурсами, огражденному от авторитарного влияния, потребовал не только изменения публичной власти на местах. Произошло делегирование власти сверху вниз, доходящее вплоть до каждого человека. Не только муниципалитеты или сообщества граждан, но и каждый отдельный человек получил право иметь свою собственность и свое общественно-полезное дело, а через них и власть как возможность служить обществу.

И хотя предпринимательская деятельность корпораций или отдельных граждан в основном направлена на получение прибыли и на удовлетворение личных интересов и не имеет своей целью непосредственное служение, примечательным здесь является то, что в конечном счете, их деятельность оборачивается служением обществу. Поэтому власть народа проявляет себя лишь в том случае, если она осуществляется на прочном фундаменте частной собственности в форме массового и взаимного служения людей друг другу.

В итоге, можно выделить принципиально различающиеся формы власти, обусловленные четырьмя формами обмена ресурсами. Переходя из одной формы в другую по круговой шкале, эти общественные отношения определяют уровень развития общественной морали и основные этапы общественного развития.

Так первая форма социального обмена самая примитивная – тираническая. И она же самая безнравственная, поскольку основана на личном эгоистическом интересе, на жесточайшем насилии и безжалостной эксплуатации. Она определяется тем, что продукты человеческой деятельности или любые другие стоимости передаются в обмен на сохранение жизни – самой значительной ценности для людей. Эту форму обмена можно было бы обозначить формулой: «жизнь или кошелек». В любое время и в любых проявлениях она характеризовала неприкрытое господство одних людей и рабскую зависимость, сервилизм других (от serv – раб). Поэтому основанную на данной форме обмена систему хозяйства можно назвать архаической, деспотической или криминальной экономикой.

Вторая форма меновых отношений – крепостническая – связана с ограничением, но не с исключением насилия. Однако уже здесь лишение человека жизни считается недопустимым, аморальным. Она определяет бюрократическую экономику феодального типа и основана на менее явственном (разумном) эгоизме. Она связана с зависимым поло­жением людей, с определенной, хотя и менее жестокой, формой экс­плуатации.

Третья форма обмена – либеральная – обусловливает изменение в направлении социальных взаимодействий, а значит, дает стимул для перехода от эгоизма к альтруизму, поскольку утверждает ненасильственный, свободный и взаимовыгодный обмен. На смену силовой, авторитарной формы организации общества приходит самоорганизация, основанная на свободе, ненасилии, на взаимном личном интересе и получении прибыли. Она характеризует рыночную экономику индустриального общества и опре­деляется формулой: «даю, чтобы и ты дал». Человек созревает настолько, что в обмене получает возможность не только удовлетворять собственные потребности, как это имеет место в авторитарных условиях, но при этом и удовлетворять потребности других. Каждая из сторон становится богаче, поскольку отдает менее ценное, т.е. то в чем меньше нуждается, а получает нужное – то, что оценивает выше отданного. Поэтому каждый акт обмена приносит миру новые стоимости.

Сущность либеральных отношений определяется свободным и всеобщим обменом результатами человеческой деятельности, приобретающими форму товара. При этом отношения личной зависимости и получение пользы одной стороной уходят в прошлое и уступают свою роль взаимопользованию, т.е. более зрелым формам социальных связей. Это значит, что в условиях доминирования либеральных общественных отношений власть предполагает владение не людьми, а товарными ценностями, имеющими денежный эквивалент.

Четвертая форма обмена – сервистическая (от английского слова service – служба) обусловливает наиболее полное единство личного и общественного интереса, и она строится на основе отношений взаимного служения, а не взаимной борьбы. Ее особенность в том, что человек добивается своих личных целей не через господство над людьми при помощи первых двух форм обмена, и даже не посредством либеральных отношений. Он добивается успеха через служение обществу или конкретным людям. То есть, через служение своим покупателям или клиентам он может стать богатым, через служение своей стране или даже всему миру – известным и знаменитым, через служение природе – брать у нее все, что невозможно получить силой.

Из продукта общественных отношений, из их раба человек, овладевая законами социального развития, превращается в их творца, субъекта социального творчества. Поэтому культура техногенных обществ должна быть ориентирована не только на развитие науки и техники, все ее инновации должны иметь явно выраженную гуманитарную направленность. Научное познание социальной действительности является условием для преобразования общества в пользу всего человечества. Оно придает уверенность в способности человека регулировать не только природные, но и социальные процессы и, прежде всего, в его способности гуманизировать современную власть...

Желая рассмотреть данный вопрос в его историческом развитии, мы вынуждены обратиться к текстам Библии, и в особенности к книгам Нового Завета, из которых следует, что еще несколько тысяч лет назад люди предвидели появление нового типа власти, власти – как служения.

До превращения в государственную религию, христианство было совершенно иным, поэтому его сторонники – бесконечно преданные своей идее, целеустремленные и сильные духом люди, испытывали гонения как со стороны иудейской, так и со стороны римской власти. И не без оснований, поскольку Иисус учил своих последователей не рабской покорности властям, а противостояние ей с целью ее модернизации. Как страстный революционер, стремящийся изменить мир к лучшему, Иисус раскрывает своим сторонникам смысл новых общест­венных отношений и обучает своих учеников совершенно новому виду власти – власти как служению.

Истоки этики служения на Руси, восходят к эпохе формирования государственности. На протяжении всех последующих веков идея служения выступала в качестве той главной нравственной силы, которая объединяла все социальные слои и сословия, все стороны жизни российского и украинского общества в единый слаженный организм. Идея служения формировала и направляла сознание индивидов для активной деятельности, побуждая их к воинским подвигам, к творчест­ву, инициативе, а с другой стороны, она обеспечивала признание их деятельности остальными членами общества в качестве нравственной и достойной уважения и подражания.

При этом огромное положительное влияние на развитие этики служения оказала христианская религия. Причем Флорентийская уния (1439), направленная на объединение католической и православной церквей, воспринятая в православном мире как отступление греков от истинной веры, и последующее падение Константинополя (1453) привели к тому, что именно Русь в сознании ее граждан становилась последним оплотом Православия. Ощущение ответственности за его судьбу породило мощную религиозно-государственную идею Святой Руси как Третьего Рима, что побуждало людей к духовной и мирской активности через отношение служения.

Но служение как сопричастность к власти проявляло себя на Руси не только в экстремальных ситуациях, оно наблюдалось и в повседневной будничной жизни. Для дворянства, например, служение выступало в качестве государственного служения, тогда как для духовенства как служение пастырское. Для разночинной интеллигенции это было просветительское служение народу, а для купечества и предпринимателей служение в сфере экономики. Крестьяне в качестве земледельцев также имели свой особый способ служения государству и обществу. Поэтому крестьянство оценивало себя не в качестве подневольных, униженных и обделенных собственностью людей, но как необходимых и уважаемых членов общества. Поэтому с помещиками-дворянами, хозяевами крепостных душ, крестьян примиряло сознание того факта, что дворяне также несут службу в общегосударственной системе всеобщего служения и, прежде всего, в виде военной службы.

Как альтернатива служению авторитарному государству с конца XVIII – начала XIX века среди интеллигенции возникает идея служения народу через его просвещение и освобождение от крепостничества. Эта же идея вдохновляла и активных революционеров, которые с энтузиазмом восприняли этические идеалы служения народу, и направили их на разрушение несправедливого, эксплуататорского государства. Соединившись с марксизмом, идея служения превратилась в служение делу революции, делу построения справедливого общества.

Поэтому на данном этапе развития основная проблема состоит в том, чтобы переосмыслить свой прежний многовековый опыт социальной жизни, который свидетельствует, что интеграция всех основных векторов развития культуры, хотя и в рамках авторитарной государственности, осуществлялась не иначе, как через этику служения.

Отсюда следует вывод: чем больше людей осознает и перейдет к отношениям служения, т.е. к сервистическим отношениям этичного рынка, тем с большим основанием можно будет говорить о всенародной демократической власти. Ибо действительная демократия как власть народа, проявляется не в той или иной форме насилия, а лишь тогда, когда она проявляет себя в форме массового служения. Гуманная и всенародная власть, демократия – это взаимное и вознаграждаемое служение, что и определяет отношения между людьми в постиндустриальном обществе.

Но демократия – это не только независимое экономическое положение человека на базе частной собственности в условиях этичного рынка. Это и характер публичной власти. Начиная с самого важного поста в государстве, она спускается вниз по ступеням властной пирамиды и доходит так к ее основанию. Она предусматривает обязанности каждого выборного лица и каждого чиновника, главная из которых – служение людям. Поэтому гражданское общество возникнет лишь тогда, когда персоны, представляющие экономическую и публичную власть – эти две пирамиды власти, будут развиты настолько, что свою волю к власти и свое право частной собственности будут направлять не на господство, а на служение обществу...

Сегодня говорят, что «политика грязное дело». Но в отличие от общепринятого мнения, такое положение не является проявлением вечного закона, по которому только и может быть упорядочена власть. Такое положение – пережиток прошлых времен, свидетельство недоразвитости мышления, определяющего принципы игры во власть. Современная власть должна, наконец, повзрослеть, а это потребует от нее и нового мышления и нового взгляда на мир, направленного на овладение новыми ресурсосберегающими формами социального обмена, наиболее полно отражающими суть современной эпохи.

Игры во власть неизбежны, вопрос лишь в том, о какой власти идет речь – о власти как господстве или о власти как служении. До сих пор все, кто описывал феномен власти, описывали ее в терминах господства, и тем нимало не способствовали ее изменению к лучшему. Макиавелли, Ницше и все те, кто шел или сегодня идут по их стопам, изучали опыт людей, преуспевавших в игре во власть в прошлом. Они осмысляли период более чем в три тысячи лет, и правильно отражали то, что находили, а именно специфику авторитарной власти, власти как господства.

Однако смысл обращенного назад взгляда, оценивающего дела и поступки предков заключается не столько в том, чтобы учиться у них господствовать, задача состоит в том, чтобы, оглядываясь назад, определить дорогу, которая ведет вперед. Поэтому очень важно обучение людей и тому, что было раньше, и тому, что ожидает их в будущем. И чем раньше начинается процесс обучения и воспитания, тем лучше для общества. Ибо современная власть не должна быть господством над людьми, она должна стать массовым и взаимным служением людей друг другу.

Отношение служения – это более развитая форма обмена, нежели тиранические, крепостнические или даже либеральные общественные отношения. Причем, либеральные отношения, как известно, устанавливаются в результате буржуазной революции, которая меняет направление социальных взаимодействий, т.е. переворачивает отношения господства в отношения служения, которые в силу своей новизны и неразвитости еще не могут быть достаточно зрелыми. Тогда как переход к постлиберальным, сервистическим отношениям достигается не за счет пролетарской или какой-либо иной революции, а за счет улучшения материальной жизни людей, за счет высокоразвитого гуманитарного мышления и по-новому осмысленного либерального, христианского, социал-демократического и коммунистического воспитания...

В зависимости от того, в какой сфере идет поиск оснований морального поведения, выделяют тот или иной подход к классификации различных этических систем. В одних случаях мораль считается абсолютом, не связанной с практикой человеческих действий, в других она подчиняется практическим интересам людей. Если отойти от религиозной концепции морали, то эти два подхода остаются наиболее фундаментальными, поскольку они раскрывают некую альтернативу, ярко выраженную в этике двух выдающихся философов: Иммануила Канта и Клода Адриана Гельвеция.

По Канту основанием этики является следование долгу, тогда как по Гельвецию – стремление человека к счастью, т.е. стремление человека к удовлетворению своих личных интересов. Отказавшись от религиозного обоснования морали, Кант нуждается в опоре на абсолютные принципы, поскольку он видит, что люди, создающие свою историю, совершенно не знают ничего о ее перспективе, о «тайном плане природы», что не дает оснований для построения этической системы. Поэтому мораль не выводится Кантом ни из анализа человеческого бытия, ни из божественных заповедей, она просто постулируется им как нечто изначально данное разумом. Поэтому этика Канта дает непосильные, абсолютно неприемлемые рекомендации морального поведения. Она красиво смотрится в теории, но на практике никогда не работала, и никогда не сможет работать, поскольку не учитывает объективные законы индивидуального и общественного бытия.

В то же время само существование этики как определенной науки требует от нее приносить реальную пользу, давать рекомендации реального морального поведения и мораль не может не подчиняться практическим интересам человека и общества. Мы исходим из того, что моральное поведение позиционирует себя в форме исторически возникающих правил поведения, чем и являются предлагаемые в данной статье в качестве образцов четыре формы обмена: тираническая, крепостническая, либеральная и сервистическая.

Если в обществе господствуют авторитарные формы обмена: тираническая и крепостническая, то тут все просто. Надо оценить свои ресурсы и соотнести их с возможностями противоположной стороны. Если вы сильны физически или имеете власть над оппонентом, то вы помимо его желания заставляете его вступать с вами в отношения обмена. По этому поводу в народе говорят: «сила есть – ума не надо». В этом случае вы руководствуетесь принципом: «Не как ты хочешь, а как я хочу», и рассматриваете других как средство для достижения своих целей.

В отличие от авторитарных форм обмена рынок предусматривает взаимное удовлетворение сторон. Однако на начальных этапах развития эгоистическая ментальность прошлых эпох все еще доминирует над альтруистическим сознанием рыночных индивидов. Поэтому либеральные отношения по незнанию зачастую принимают за индивидуалистические и эгоистические. Хотя на самом-то деле либеральные отношения – это уже коллективистские и альтруистические отношения обмена, которые находятся в начальной стадии своего формирования. В дальнейшем, по мере социального (нравственного) развития общества, т.е. при зрелых сервистических отношениях, руководящий принцип обмена будет уже иной: «Не как я хочу, а как ты хочешь».

Такое отношение соответствует одной из формулировок категорического императива Канта, запрещающего рассматривать других людей как средство для достижения личных целей, пусть даже самых высоких и общественно значимых. Никто не имеет права манипулировать другими как орудием для удовлетворения своих интересов. Тогда как каждый имеет право рассматривать себя в качестве орудия для удовлетворения потребностей других людей. При всем желании оказывается невозможным, как этого хотел Э. Кант, выполнить поставленное им требование: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству». На наш взгляд, вопрос может стоять только так: либо я по своему желанию буду выступать средством для других, либо другие будут выступать средством для меня: либо то, либо другое.

Мы не предпринимаем пустого теоретизирования и разрабатываем лишь те знания, которые помогут понимать жизнь и которые можно применить для достижения личного и общественного успеха. Это влечет за собой понимание зависимости морального сознания от исторических условий развития общества. Поэтому мораль рассматривается нами как результат формирования человеческого сознания и человеческого поведения в форме тех или иных социальных действий в процессе общественной эволюции.

Новая теория эволюции морального поведения, обусловленная гуманизацией форм обмена ресурсами довольно близко приближается к концепции Гельвеция, согласно которой основанием морального поведения является стремлении человека к счастью, его надежда на достижение успеха, на вознаграждение добродетели, наконец, на получение внутреннего удовлетворения от сознания правильности своих поступков. Это означает, что идея служения не вступает в противоречие с основными положениями принципа счастья. Но эта же концепция не вступает в противоречие и с основными положениями принципа долга, хотя она подрывает или даже полностью уничтожает представление о возвышенном характере морали как чего-то абсолютно бескорыстного.

Отражая объективность бытия, идея служения прокладывает третий путь, сближающий по существу концепцию долга (служение людям) и концепцию счастья (удовлетворение личного интереса) – две, казалось бы, абсолютно противоречащие друг другу этические системы.

Идея служения – это тот единственный и прочный мост, который наиболее полным образом соединяет личный и общественный интерес, это та единственная рационалистическая и гуманистическая идея, которая способна объединить современный мир, вывести его на новый более совершенный уровень.

Особую актуальность данная теория «Власти как служения» имеет для стран и народов постсоветского пространства, находящихся в процессе общественной трансформации и вырабатывающих новые формы социального устройства, адекватные своей тысячелетней ментальности.

Что ты свершил? И что не свершил? И что тебе осталось свершить?

Пифагор

Истина, как и свет ослепляет.

А. Камю

Безумцы прокладывают пути, по которым следом пройдут рассудительные.

К. Доссии

Мечты, которые сбываются, – не мечты, а планы.

А.В. Вампилов

С 1965 по 2023 год человечество потребит 80% мировых запасов нефти, своей нефти, России хватит на ближайшие 20 лет.

М. Кинг Хубберт