Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 42






 

– Здесь вы это найдете, – заключил Колум. – Что же можно сделать, чтобы исправить это, мы должны придумать.

Он сидел во главе длинного стола в столовой Джейми. Все старшие из трех домов О'Хара сидели на стульях вокруг стола. Голоса Мэри Кейт и Хелен слышались из-за двери на кухню, где кормили детей. Скарлетт сидела рядом с Колумом с лицом, распухшим и покрывшимся пятнами от рыданий.

– Ты хочешь сказать, Колум, что ферма в Америке не наследуется в целости старшим из детей? – спросил Мэтт.

– Кажется, так, Мэтью.

– Хорошо, значит, дядя Джералд сделал глупо, не оставив свое завещание.

Скарлетт встрепенулась и взглянула на него. Но до того, как она смогла заговорить, вступил Колум.

– У него не было времени и подумать о своей смерти, а Господь упокоил его душу.

– Господь упокоил его душу, – эхом откликнулись остальные, перекрестясь. Скарлетт безнадежно взглянула на их торжественные лица. Что они могли сделать? Они всего лишь ирландские иммигранты.

Но скоро она поняла, что ошиблась. По мере того как продолжался разговор, она чувствовала себя все лучше и лучше. Для своего положения эти ирландские иммигранты могли сделать достаточно много.

Билли Кармоди, муж Патриции, был старшиной у рабочих, строящих собор. Оказалось, что он неплохо знал епископа.

– К сожалению, – пожаловался он, – этот человек прерывает работу три раза в день, чтобы сказать, что она не делается достаточно быстро. Это настоящая спешка, – объяснил Билли, – потому что кардинал из Рима проедет по Америке осенью и, возможно, заедет в Саванну на церемонию открытия, если все будет сделано к его приезду.

Джейми кивнул.

– Амбициозный человек наш епископ Гросс, ты хочешь сказать, не без желания быть замеченным курицей.

Он посмотрел на Джералда. Так же сделали Билли, Брайан, Дэниэл и старик Джеймс. А также женщины: Морин, Патриция и Кейти. Скарлетт посмотрела тоже, хотя она не знала, почему они все смотрят.

Джеральд взял за руку свою молодую жену.

– Не будь скромницей, милая Поли, – сказал он, – сейчас ты О'Хара, так же, как и остальные. Скажи нам, кого ты выберешь для разговора с твоим отцом?

– Том Мак Махон подрядчик всего строительства, – прошептала Морин Скарлетт. – Достаточно намека Тома на то, что вся работа может быть замедленна, чтобы епископ пообещал все, что угодно. Он, без сомнения, дрожит от страха перед Мак Махоном. Все остальные в мире тоже дрожат.

Скарлетт заговорила.

– Дайте Колуму сделать это.

У нее не было никаких сомнений, что он сделает это лучше всех. За его маленьким ростом и обезоруживающей улыбкой стояли сила и власть Колума О'Хара.

Хор согласия послышался со всех сторон. Колум был тем, кто может сделать то, что нужно.

Он улыбнулся присутствующим за столом, затем одной Скарлетт.

– Мы поможем вам. Великая штука – иметь семью, не так, Скарлетт? Особенно с родственниками, которые могут помочь. Вы получите свою Тару, подождите и увидите.

– Тара? Что там про Тару? – спросил старый Джеймс.

Старик смеялся, пока не закашлялся от смеха.

– Таков Джералд, – сказал он, когда снова мог говорить, – для такого маленького человека он всегда обладал высоким самомнением.

Скарлетт выпрямилась. Никто не смеет смеяться над ее отцом, даже его собственный брат.

Колум сказал ей очень мягко.

– Успокойтесь, он не хотел вас обидеть, я все объясню позже.

Так он и сделал, когда сопровождал ее в дом деда.

– Тара – магическое слово для всех ирландцев, Скарлетт, и магическое место. Это был центр всей Ирландии, обиталище Великих Королей. Еще до Рима или Афин, давным-давно, когда мир был молодым и полным надежд, Ирландией правили Великие Короли, справедливые и прекрасные, как солнце. Они установили законы великой мудрости и давали приют и богатство поэтам. Они были смелыми гигантами, которые карали неправду с внушающей страх яростью и боролись с врагами правды, красоты, и Ирландии мечами и безупречными сердцами. Сотни и тысячи лет они управляли своим прекрасным зеленым островом, и была музыка по всей земле. Пять дорог вели к Таре из каждого уголка страны, и каждый третий год все люди приезжали на пиршество в банкетном зале, чтобы послушать поющих поэтов. Это не сказка, а великая правда, записанная во всех летописях других стран, а печальные слова о конце написаны в великих монастырских книгах. В год пятьсот пятьдесят четвертый состоялось последнее пиршество в Таре.

Голос Колума медленно растворился в последнем слове, и Скарлетт почувствовала жжение в глазах. Она была очарована этой историей и его голосом.

Какое-то время они шли молча. Затем Колум сказал:

– Это была прекрасная мечта вашего отца – построить новую Тару в новом для себя американском мире. Он, должно быть, действительно был прекрасным человеком.

– О, он был таким, Колум. Я любила его очень сильно.

– Когда в следующий раз я поеду в Тару, я буду думать о нем и его дочери.

– Когда вы поедете? Вы имеете в виду, что она до сих пор есть. Это место существует в действительности?

– Так же, как и дорога под нашими ногами. Это прекрасный, очаровательный зеленый холм, и на нем пасутся овцы, с его вершины вы можете видеть на много миль вокруг тот же самый прекрасный мир, который видели Великие Короли. Это недалеко от деревни, где я живу, где родились наши с вами отцы, в графстве Миг.

Скарлетт была как громом поражена. И папа ходил туда тоже, стоял там, где стояли Великие Короли! Она могла вообразить его с выпяченной грудью, важно расхаживающего, как обычно бывало, когда он был доволен собой. Она тихо засмеялась.

Когда они подошли к дому Робийяра, она вздохнула с сожалением. Ей бы хотелось часами вот так гулять, слушая голос Колума.

– Я не знаю, как благодарить вас за все, – сказала она ему. – Сейчас я чувствую себя в миллион раз лучше. Я уверена, что вы заставите епископа изменить его мнение.

Колум улыбнулся.

– Хорошо, кузина. Но какое имя я скажу ему, Скарлетт? Я вижу полоску на вашем пальце. Вы же не О'Хара для епископа.

– Нет, конечно, нет. Мое имя в замужестве – Батлер.

Улыбка Колума исчезла, затем вновь появилась.

– Это могущественное имя.

– Это так в Южной Каролине, но оно не помогает мне здесь. Мой муж из Чарльстона, его имя Ретт Батлер.

– Я удивлен, что он не помогает вам во всех ваших проблемах.

Скарлетт весело улыбнулась.

– Он помог бы, если бы мог, но он должен был уехать на Север по делу.

Он очень удачливый бизнесмен.

– Я понимаю. Хорошо, я счастлив стать вашим помощником, если смогу.

Ей захотелось заключить его в объятия, так же, как она обнимала своего отца, когда он давал ей то, что она хотела. Но она подумала, что не стоит обнимать священника, даже если он твой кузен. Она просто попрощалась и вошла в дом.

Колум удалился, насвистывая «Нося зеленое».

– Где вы были? – спросил Пьер Робийяр. – Мой ужин был совершенно неудовлетворительным.

– Я была в доме моего брата Джейми. Я закажу вам другой поднос.

– Вы виделись с этими людьми? – с возмущением, дрожащим голосом, спросил старик.

Гнев Скарлетт нарастал.

– Да, и собираюсь встретиться с ними снова. Они мне очень нравятся.

Она гордо вышла из комнаты. Но тем не менее она осмотрела новый поднос с ужином ее деда перед тем, как подняться в свою комнату.

– А что насчет вашего ужина, Скарлетт? – спросила Панси. – Вы хотите, чтобы я принесла вам поднос наверх?

– Нет, иди сюда и помоги мне раздеться, я не хочу ужинать.

«Забавно, но я совсем не чувствую голода, хотя выпила только чашку чая.

Все, что я сейчас хочу, так это поспать немного. Все эти крики и рыдания утомили меня. Я с трудом могла произносить слова, чтобы рассказать Колуму про епископа, так сильно я рыдала. Я думаю, что смогу спать неделю, я никогда в жизни не чувствовала себя такой усталой».

В ее голове была легкость, а в теле ощущалась тяжесть и расслабленность. Она упала в мягкую кровать и мгновенно погрузилась в глубокий освежающий сон.

В своей жизни Скарлетт почти всегда была наедине со сложностями.

Иногда она отказывалась признать, что нуждается в помощи, чаще ей вообще не к кому было обратиться. Сейчас было по-другому, и ее душа поняла это раньше, чем ее рассудок. Были люди, готовые ей помочь. Ее семья решительно сняла тяжесть с ее плеч. Больше она не была одна. Она могла позволить себе уехать.

Пьер Робийяр недолго спал в эту ночь. Он был обеспокоен вызывающим поведением Скарлетт. Так же, как ее мать много лет назад, она бросала ему вызов. Эллин была его любимой дочерью, больше всех похожей на мать. Скарлетт он не любил. Вся любовь, которая у него была, похоронена в могиле вместе с женой. Но он не позволит Скарлетт уехать без борьбы. Он хотел провести последние дни в комфорте, а она может обеспечить ему это. Выпрямившись, он сидел в кровати, лампа потухла, когда кончилось масло, а он планировал свою стратегию, как будто это был решающий бой с превосходящими силами противника.

После прерывистого часа отдыха, незадолго до рассвета, он проснулся с принятым решением. Когда Жером принес завтрак, старик дописывал письмо. Он положил его в конверт и запечатал, перед тем как освободил на коленях место для подноса.

– Доставь это, – сказал он, передавая письмо дворецкому. – И дождись ответа.

Скарлетт приоткрыла дверь и просунула голову.

– Вы посылали за мной, дедушка?

– Заходи, Скарлетт.

Она была удивлена, что в комнате находился кто-то еще. У ее деда никогда не было гостей – Человек поклонился, она склонила голову.

– Это мой стряпчий, мистер Джонс. Позвони Жерому, Скарлетт. Он проводит вас в гостиную, Джонс. Подождите там, пока я не пришлю за вами.

Скарлетт сильно нажала кнопку звонка, и Жером открыл дверь.

– Подвинь, пожалуйста, этот стул ближе, Скарлетт. Мне нужно сказать нечто важное, а я не хочу напрягать голос.

Скарлетт была озадачена. Старик, кроме всего прочего, сказал «пожалуйста». Он и говорил как-то тихо. «Господи, я надеюсь, он не собирается умирать сейчас при мне. Я не хочу заниматься организацией его похорон с Элали и Полиной». Она поставила стул у изголовья кровати. Пьер Робийяр изучал ее из-под полузакрытых век.

– Скарлетт, – сказал он тихо, когда она села. – Мне почти девяносто четыре года. У меня хорошее здоровье для моего возраста, но простой арифметический расчет показывает, что мне осталось не так долго жить. И я прошу тебя, мою внучку, побыть со мной до момента, когда я уйду.

Скарлетт начала было говорить, но старик поднял тонкую руку и остановил ее.

– Я не закончил, – сказал он. – Я не обращаюсь к вашему чувству семейного долга, хотя я знаю, что вы очень ответственно относились к нуждам ваших тетушек в течение многих лет. Я приготовился сделать вам блестящее предложение, весьма щедрое. Если вы останетесь в этом доме как его хозяйка, проследите, чтобы мои последние дни прошли в соответствии с моими желаниями, вы унаследуете все мое состояние. Это не так уж мало.

Скарлетт была ошеломлена. Она вспомнила раболепие управляющего банком, знавшего, как велико состояние ее деда.

Пьер Робийяр неправильно понял колебание Скарлетт, пока ее ум напряженно работал. Он думал, что она преисполнена благодарностью. Его информация не включала сообщения управляющего банком, и он не знал об ее золоте в подвалах. Удовлетворение заблестело в его потускневших глазах.

– Я не знаю, – сказал он, – и не желаю знать, какие обстоятельства заставили вас рассматривать расторжение брака. – Его поза и голос стали жестче, поскольку он думал, что занимает выигрышную позицию. – Но вы оставите идею развода…

– Вы читали мою почту?

– Все, что происходит под этой крышей, – мое дело.

Скарлетт была так возмущена, что не могла найти слов, чтобы выразить это. Ее дед продолжал говорить. Точно. Холодно. Его слова походили на ледяные иголки.

– Я презираю поспешность и глупость, а вы глупо поспешили, оставив своего мужа, не думая о своем положении. Если бы у вас хватило рассудка проконсультироваться с адвокатом – что сделал я – вы бы узнали, что законы Южной Каролины запрещают разводы по любым причинам. Это уникально для Соединенных Штатов. Вы сбежали в Джорджию – это верно, но ваш муж – житель Южной Каролины. Там невозможны разводы.

Скарлетт до сих пор была сосредоточена на недостойности чужаков, копающихся в ее переписке. «Это, должно быть, этот воришка Жером. Он совал нос в мои дела, рылся в моем бюро. И мой собственный кровный родственник, мой дед, послал его на это». Она встала и наклонилась вперед, ее кулаки уперлись в кровать позади костлявой руки Пьера Робийяра.

– Как вы посмели послать этого человека в мою комнату? – крикнула она ему и ударила по толстому одеялу.

Рука деда взметнулась вперед так быстро, как нападающая змея. Он схватил ее за запястье своими костлявыми пальцами.

– Вы не станете повышать на меня голос в моем доме, молодая дама. Я ненавижу шум. И вы будете вести себя с подобающим моей внучке приличием. Я не один из ваших трущобных ирландских родственников.

Скарлетт была шокирована его силой и немного напугана. Что стало с хилым стариком, перед которым она почти чувствовала себя виноватой? Его пальцы были похожи на железные обручи.

Она вырвалась. Затем подалась назад.

– Неудивительно, что моя мать оставила этот дом и никогда не возвращалась, – сказала она.

– Не будь столь мелодраматичной, девочка. Ваша мать покинула этот дом, потому что была слишком упрямой и молодой, чтобы слышать голос рассудка. Она разочаровалась в любви и вышла за первого человека, который попросил ее об этом. Она жила, сожалея об этом, но что сделано – то сделано. Но вы уже не девочка, как она. Вы уже достаточно взрослая, чтобы воспользоваться вашей головой. Контракт подготовлен, приведи сюда Джонса, мы подпишем его, как будто этой непристойной выходки не было.

Скарлетт повернулась к нему спиной. «Я ему не верю. Я не буду слушать эти разговоры». Она подняла стул и поставила на обычное место так, что его ножки попали во вмятины, которые они проделали на ковре за долгие годы. Она не чувствовала себя испуганной, или виноватой, или даже разгневанной. Когда она снова повернулась к деду лицом, ей показалось, что она никогда не видела его раньше. Он был чужим – тиран, подлый, скучный старик, которого она не знала и не хотела знать.

– Еще не начеканили столько денег, чтобы задержать меня здесь, – сказала она, разговаривая больше с собой, чем с ним. – Деньги не могут сделать приемлемой жизнь в склепе.

Она посмотрела на Пьера Робийяра горящими зелеными глазами на мертвенно бледном лице.

– Вы принадлежите этому месту. Вы уже мертвы, но не хотите этого признать. Первое, что я сделаю утром, – я уеду.

Она быстро подошла к двери и, толкнув, открыла ее.

– Я предполагала, что ты подслушиваешь, Жером. Входи.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.