Глава III. Родаково 4 страница

Препятствует идентификации объекта, как мины. Народ " Кляксой" окрестил.

Несколько сосредоточенных зарядов, просто взрывчатки и так - по мелочам.

---------------------------------------------------------------

*Противотранспортная (многоцелевая) мина МЗУ-2.

**Семейство противопехотных мин " ПМП". Сленговый термин " поминалка"

произошел от целого массива вольной расшифровки аббревиатуры ПМН, от:

" Помяни Мою Ногу" - до, почти Гоголевского: " Принесите Мне Ноги".

---------------------------------------------------------------

- Григорьич, Жука - возьми. Сложите все возле Жихаря, назад двинем -

заберем.

С утра поехал в штаб. Своих приказал не поднимать до одиннадцати. Пусть

отоспятся. Кобеняке настрого запретил гонять народ. Заниматься, но не

выкладываться. Самое главное - психологическая подготовка. Чтоб припухшими

мышами лежали мне до команды " Огонь". Пусть лекции лучше читает, а люди хотя

бы физически отдохнут. В семнадцать - отбой, в полночь - подъем. До часу

смотр и выдвигаемся. До позиций еще дойти надо. Тяжелое вооружение и большую

часть боеприпасов с ночи загрузили в ниши, под присмотр снайперских

секретов, но и того, что осталось - с головой.

В Родаково дорога проходит под железнодорожными рельсами через ряд

туннелей - центральный узел обороны полка. Туннели не очень большие, не

каждая фура под ними пройдет да еще и под разными углами друг к другу. Со

встречными машинами не разойтись - кто-то должен принять в бок и пропустить.

Пока проехал, увидел Знак.

Из поселка в сторону Бахмутки шел скотовоз с бычками - какой-то не

шибко расторопный хозяин надумал, наконец-то, ноги уносить. Навстречу -

КАМаз с последней партией, обещанного Колодию, подкрепления. Буслаев умный

мужик, если бы он мне " такое" прислал - поимел бы конкретный скандалище.

Пока два грузовика пытаются разминуться и отирают бортами кладку

дикаря, пассажиры осматриваются. Там - два десятка телят, и здесь - два

десятка телят. Глаза - один в один: испуганные, потерянные, по-собачьи

несчастные да еще и с печатью какой-то запредельной обреченности. Словно

понимают, что одних - на бойню, и других - на бойню. Пусть внешне и

отличную, но такую же - конкретную живодерню, только для двуногих.

Просто - отрыв башки, как озарение какое-то... Надо Колоде сказать,

нехай заворачивает назад - к такой-то матери. С них - толку?! Телята, блядь,

одно слово! Под первым же арт ударом подорвутся и побегут, кто - куда. Потом

под них, двадцать ям копать. Сколько можно уже - копать... Достало! Не...

Сдам сейчас " Команданте". Вот, пусть он попробует Богданыча уболтать.

Майор о пополнении и о его качественном составе уже знал и на мои

провокации не поддался:

- А шо зробышь? Е, яки - е!

- Ну, и куда ты этих щенков - сунешь?

- По пидроздилам - пидуть...

- Да они у тебя " по пидроздилам" - лягут!

Но Богданычу, видать, уже не до разговоров и подкрепления.

- Та видчепысь ты!

Приехал Буслаев. Вежливо и душевно обложил меня в три этажа. Нашел

отдельные, особо добрые слова морально-матерной поддержки для комполка.

Прочел краткую, но эмоционально заряженную лекцию на тему: " Выбор места и

времени для е-рефлексий. Что со всем этим дерьмом делать и кому куда идти -

персонально". После долго и методично занимались вопросами подготовки и

проведения операции.

Мои мужики неспешно отрабатывают смены позиций, сигналы, слаженность

расчетов - все то, что вчера не успели. Половина бойцов, которые постарше,

все как один увлеченно учат свои огневые карточки. Причем, чем ближе мы

подходим, тем - увлеченней.

Буслаев, задрав бровь вверх, вопросительно зыркнул.

- Отдохнуть бы людям, Дмитрий Иванович...

- Так, на кой - вывел?

- Взаимодействие номеров еще раз прогнать. Да и, не расхолаживались -

чтобы...

- Лады. Все - у тебя?

- Да - вроде...

Буслаев, словно оттаял на мгновение.

- Тогда - удачи тебе, дорогой! Все что надо - сказано. Дело за малым -

разорви их на этом холме. Порви, Деркулов, так, как ты можешь. Вложись! Ни

думай ни о чем - только рви. Или - здесь и сейчас, или - уже никогда.

Облажаемся мы, тогда - все! Не будет у нас с тобой больше такого шанса.

Никогда не будет. Понимаешь - никогда! Не устоим, не удушим - считай,

просрали и себя, и войну, и страну. Сколько потом не бегай по миру - будут

отлавливать, пидарасить почем зря и, как бешеных собак, вешать по одиночке.

Так, что нет у нас с тобой, Деркулов, другого шанса. Помни - это! Давай,

братишка - удачи в бою!

- И тебе, батя!

Обнялись, хлопнули по плечам и спинам. Тепло попрощались с подошедшим

Богданычем и направились - каждый в свою сторону. Все что можно - сделано,

что нужно - сказано. Пути назад - нет. Каждому осталось сыграть сольную

партию.

В двадцать четыре ноль-ноль подняли людей. За час собрались, по три

раза все перепроверили. Осталось последнее...

- Василь Степанович! Строй отряд.

Черная непроглядная ночь. Мокрый влажный снег валится тяжелыми

отвесными ледышками и тут же тает в жидком месиве. Под ногами чавкающая

грязь перемолотого взрывами щебня, угля и дробленого мусора под ледяной

кашей. Внутренний дворик, меж полуразрушенной управой базы и хламной горой

бывшей диспетчерской. По середине железный короб моих бойцов. На каждом - до

полусотни килограммов самой смертоносной и безжалостной стали. Нам всем идти

в ночь и в бой. Что будет через несколько часов - не знает никто. Кому-то из

них, а, вполне возможно, что и всем нам, уже не встретить завтрашний день. И

они - смотрят на меня...

Я был солдатом. Давно - четверть века назад - но был. Настоящим

солдатом

на настоящей войне. Тогда было тяжело, очень тяжело - до крика, до

потери себя, до бреда тяжело - но не так! Никогда от моего слова, от одной

единственной, крошечной и незаметной ошибки не зависела жизнь сотен

товарищей. И никогда так выжидательно, с такой надеждой и верой в своего

командира, столько людей не пыталось заглянуть мне в глаза, в самую душу.

Теперь я должен им сказать слова. Найти такие, которые заставят

взрослых мужиков, в большинстве отцов семейств, лежать в ледяных норах много

часов подряд - мочиться под себя, ни курить, ни разговаривать, ни есть, ни

пить, ни дышать. Потом, взять в озябшие руки свое оружие, и по одной

единственной команде - встать грудью перед колонной танков,

бронетранспортеров, самоходных минометов и зенитных установок. И, разрывая

горло, выхаркивая со смертным криком гланды - выстрелить в них. И попасть. И

упасть, если повезет. И снова встать - новый выстрел и новое везение. Или -

нет. И так до самого конца - яркой вспышки перед глазами, или команды

" отставить огонь" - с нелюдской яростью убивать, калечить и уродовать друг

друга.

Таких слов - миллион. Половину жизни после первой войны я находил

нужные обороты в правильных предложениях. Для - места, события, времени. Для

отдельного человека и для большого коллектива. Это - моя профессия. Только

здесь не то место и не то время. Да и люди - другие.

Это - мои братья. Больше, чем просто - родня. Никого сюда не звали -

сами пришли. Их никто и ничему не может заставить силком. Каждый хозяин

собственной и чужой жизни - у каждого ствол. Здесь все условно - власть,

должности, приказы, дисциплина. Они - добровольцы. Сами выбрали этот путь.

Поверили своим военачальникам. Без принуждения решили подчиниться и идут за

нами в этот зимний мрак, грязь и смерть. Это их выбор.

Поэтому нужных слов - мало. Каждое - ценой в слезы победы, или в ужас

поражения. И мне сейчас ошибиться в словах опасней, чем любому из них - с

первым прицеливанием. И думать тут некогда да и не за чем. Логика, рассудок

нужны были раньше - при подготовке. Теперь рефлексы интуиция пусть правят

битвой. В рубке, оно - надежнее.

Отсекая сомнения, как первый знак замершему строю, резко поддернул всем

корпусом - поправил ремень " Таволги". Мог бы и на БТРе довезти, но - пусть

видят, что командир с ними во всем. Мои-то знают, что я за спинами пацанов

никогда не отсиживался, но сейчас половина - новички. Пусть врубаются.

Пару раз хапнуть незаметно - воздуха побольше и... понеслась:

- Отряд! Мужики!!! Перед тем, как выступать на позиции, я скажу вам то,

что вы должны знать. Не просто понимать - знать. Мы идем для того, чтобы

завтра - победить. Проиграть мы - не можем. Не потому, что у нас в три раза

больше граников, чем они смогут напихать брони на бугре. Не потому, что со

ста пятидесяти метров невозможно промахнуться по неподвижной машине. И не

потому, что нас закрывают холмы и промоины, непроходимые минные поля и

минометы бригады. Нет - не по этому! Только лишь потому, браты, что иначе -

все напрасно. По-другому нам незачем иметь свою Родину, собственные семьи и

вообще носить штаны. Завтра решится - чего мы стоим. Место называется

" Сутоган". В переводе с татарского, означает " глубокий котел". Вот - знак

свыше! Мы не пустим их дальше, а в самом котле - устроим кровавую баню на

все времена. Чтобы опять и надолго отбить охоту нас лечить. Последний раз на

танках Европа везла нам свою цивилизацию в Великую Отечественную. Все

помнят, чем учеба закончилась?! Нам и сейчас не в падлу сесть на БМПшки и

прошвырнуться по их автобанам - пошмонать дуканы* Варшавы, Таллинна и Праги!

Но это - потом. Сейчас же надо тормознуть ребятишек - вот тут. Здесь они -

приплыли. Дальше пропустить - не можем! Вот и все! И им на этот холм - не

подняться! Тут дело не в их железе, а в силе нашей решимости. Вы, мужики,

знаете разницу между фашиками и нами. Мы уровняем правила - вернем их в

прошлое. Сойдемся накоротке - за грудки, глаза в глаза. Вцепимся им в глотку

и тогда посмотрим: кто - кого. Покажем всему прогрессивному мировому

сообществу, у кого яйца - стальные, а у кого так - серебрянкой присыпаны!

Вершится новая история. И пишется она нашими руками. И мы покажем, кто

истинный хозяин этой земли. Сделаем их! Удачи в бою, братья!

---------------------------------------------------------------

*" Пошмонать дуканы" - имеются в виду повальные обыски магазинов. Сленг

времен войны в ДРА.

---------------------------------------------------------------