Вопрос упорядочения богослужебного устава

Вопрос упорядочения богослужебного устава также имеет свою историю обсуждения. Уже в ОЕА многие епископы писали об этой проблеме. Вот, например, цитата из отзыва еп. Иоаникия (Казанского): «Древняя церковь не смотрела на богослужение как на что-то неподвижное, догматически-неизменное. Церковь в лучшие времена своей жизни пользовалась широким правом изменять богослужение. Наш церковный устав особенно нуждается в изменении, как приспособленный для монахов, но никак не для мирян». У нас эта священная книга (имеется в виду Типикон) не подвергалась никаким изменениям с 1682 года.

Приведём высказывание свящ. Ф. Богоса, опубликованное в «Церковном вестнике» за июнь 1905 года: «Предки наши, фанатично преданные букве закона, без всяких рассуждений приняли монастырский устав и пытались точно выполнить все его требования. Но вотще! Устав оказался неприменимым к укладу мирской жизни. <...> Что делать? Буквопоклонники... придумали читать и петь " наскоро", проглатывая целые слова и превращая священное богослужение в какое-то неразумное бормотание. <...> Богомольцы стойко выдерживали целые часы и усердно " били" поклоны, полагая всю цель молитвы в физическом изнурении тела...».

Устами героя повести свящ. Ф. Богоса «Как он пошёл в народ», псаломщика Андрея Одинокого, автор напоминал, что на самом деле богослужебный устав «был первоначально составлен частными монахами для частных, местных монастырей в Палестине (Савва Иерусалимский, VI век) и в Византии (Федор Студит, VIII век); что он не рассматривался никакими соборами, не только вселенскими, но даже и частными; что содержание его менялось неоднократно, вырабатывалось... путём практики и получило настоящую свою форму уже у нас, в России, лишь к XVII веку... Писали монахи для монастырей и монахов, а у нас его применили к приходским, светским церквам и мирянам; писали на Востоке, в чуждых нам странах, а применяют у нас, на Севере, где и люди иные, и климат другой; писали в V-XV веках, применяют в XX веке, когда и понятия, и условия жизни чрезвычайно изменились. <.„> И что же получилось от такого странного заимствования? А получилось то, что мы благодарим Господа в церкви за появление света, когда как раз наступает ночь; что служим утреню вечером, и вечерню - утром...».

Итак, в результате соборной дискуссии об упорядочении богослужебного устава выявились следующие позиции.

• Согласно одной позиции - сокращение или даже более серьёзная переработка действующего богослужебного устава необходимы.

• Согласно другой - как правило, признавалась историческая изменяемость уставных предписаний, признавался и тот факт, что по уставу, строго говоря, богослужение почти нигде не совершается. Однако пересмотр писаных уставных норм считался, согласно этой точке зрения, опасным и бесполезным. Опасным, так как мог привести к расколу, и бесполезным, потому что богослужебная практика привычно отступает от нормы и развивается не по писаным законам. И эта, условно говоря, консервативная позиция оказывалась фактически защитником свободы (или произвола) священника и прихода совершать богослужение так, как им нравится.

Предложение богослужебной комиссии в части, касающейся вопроса изменения богослужебного устава, я опущу. Желающие могут подробно познакомиться с соответствующими публикациями. Приведу здесь только часть предложений богослужебной комиссии, относящихся к литургии:

• Тайные молитвы литургии располагаются так, чтобы они стояли непосредственно перед возгласами, являющимися заключением молитв.

• Возглас «Господи, спаси благочестивые и услыши ны» должен быть опущен.

• Евхаристический канон следует напечатать с такой расстановкой знаков препинания, которая ясно обозначила бы грамматическое отношение возглашений к читаемым тайно молитвам...

• Тропарь 3-го часа «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа» печатается также мелким шрифтом...

Председатель Богослужебной комиссии на Соборе 1917-18 годов митр. Евлогий (Георгиевский) так пояснил смысл работы над упорядочиванием Устава: «К прискорбию моему, я всё слышу речи о том, что будто бы мы посягаем на богослужебный устав, хотим сломать его. Мы только боремся с тем, что вошло в богослужебную практику как беспорядок и что следует облагообразить, указать, что в пределах наших сил возможно и необходимо исполнять в Уставе. Указать общие границы и вехи. Наша задача - ввести в церковное богослужение благочиние и благообразие. Если мы сознаем, что должны исполнять Устав, но, однако, не исполняем, потому что его нельзя исполнить, то Собор укажет, что же именно должно подлежать непременному исполнению»¹⁵.

В заключение размышлений о попытках реформы богослужения начала XX века стоит вспомнить и предреволюционный опыт лучших пастырей-праведников рубежа XIX-XX веков: св. прав. Иоанна Кронштадтского, св. прав. Алексия Мечёва и др. Их пастырский опыт, связанный с храмовым, приходским богослужением, к сожалению, в общем и главном, как мне кажется, не был учтён в ходе соборных размышлений. Эти пастыри, заботясь об уставном богослужении, частом причащении духовных чад, радея о проповеди и научении своих пасомых, в центр своей приходской деятельности поставили созидание того, что мы сегодня называем «молитвенным собранием верных». Они стали объединять людей, ищущих духовной жизни, созидая собрание верных, в первую очередь, в Евхаристии и в других храмовых молитвах и таинствах.

СЕРГЕЙ ОЗЕРСКИЙ. Большое спасибо, Ольга Борисовна, за сообщение. Действительно, это очень важно, потому что то, о чём сейчас говорилось, это не просто исторические факты. Этот материал может быть использован в качестве аргументов в церковной дискуссии по вопросам богослужебных изменений, богослужебных реформ. Есть ли какие-то вопросы к Ольге Борисовне?

СВЯЩ. ГЕОРГИЙ КОЧЕТКОВ. Мне приходилось знакомиться с решениями Собора по богослужебным вопросам. Они меня, с одной стороны, поразили тем, что там ставились живые вопросы, с другой стороны, всё-таки, мне казалось, это были очень частные вопросы, они ничего по сути дела не меняли, лишь подчищали какие-то завалы - вот так-то надо на Великом входе, вот так-то надо ещё там-то. Да, это полезно, но сути дела не меняет. И меня поразило то, что собор в этом смысле слишком осторожничал.

В конце доклада говорилось, что Собор не учёл, прежде всего, собирания церкви. Конечно, но это уже не совсем богослужебный вопрос. Мы понимаем, почему он этого не учёл. Он боялся, с одной стороны, нападок консерваторов и невежества народа, а с другой стороны, разрыв между более-менее просвещённым духовенством и епископатом в начале века и не очень-то просвещённым народом был огромный - во всей стране, по всем параметрам. Я внимательно изучал решения Собора, и, в общем-то, ничего серьёзного по этому вопросу там не нашёл. Я, к сожалению, плохо знаю дискуссию, может быть, как ты рассказывала, дискуссии, какие-то подготовительные материалы могли быть значительно интереснее, как это нередко было по другим отделам Собора. Но в итоге собор часто принимал, к сожалению, не благодатные, а «политические» компромиссные решения. Поэтому надо действительно как-то двигаться, добиваться того, чтобы каждый епископ мог учитывать реальную жизнь прихода, чтобы требования прихода и благословение архиерея было, в общем-то, главным параметром для любых изменений, в том числе и богослужебных. Надо этого добиваться, но надо себе честно признаться, что пока в церкви мы этого не добились. Не только мы как братство, но даже Собор 1917-18 годов, который всё-таки хотел двигаться в этом направлении, он тоже этого не добился. В конце доклада очень хорошо было сказано, что хорошие тенденции были, только они были как бы не учтены, не востребованы.

Можно вспомнить дискуссии с общиной о. Феофана (Адаменко) и соответствующие постановления синода. Представьте, синод должен был заниматься тем, как служить в одном-единственном приходе где-то в Нижнем Новгороде. Меня это, конечно, всегда поражало, зачем собирать Вселенский собор по каждому частному вопросу. Но есть такая вера во Вселенский собор по принципу «вот приедет барин, барин нас рассудит». К сожалению, она остаётся и сейчас. Вы и сейчас можете услышать, что, может быть, вы тысячу раз правы, всё, что вы делаете, прекрасно, но давайте для начала подождём Вселенского собора. Это ещё большое счастье, если попросят поместного, а то ведь будут апеллировать именно ко Вселенскому собору.

Вообще, надо знать богослужебный принцип в истории -чисто богослужебные вопросы на соборах никогда не разбирались. Никакие соборы до Стоглава этим не занимались. Но Стоглав - это уже, простите, упадок, а потом, естественно, наступила реакция: есть гром, а есть молния. Молнией стал никоновский раскол, а гром прогремел на сто лет раньше, как всем известно, как раз на Стоглавом соборе, который впервые стал законодательно, канонически закреплять конкретные исторические, да ещё и упаднические, формы богослужения нашей церкви. Упаднические в том смысле, что уже обессмысленные, потерявшие смысл, а значит и своё значение, кроме эстетического или символического. Это была огромная ошибка, и надо её знать. Кто породил раскол XVII века, на чём базировались раскольники? Они говорили: мы действуем по решению Стоглавого собора. Правда, в то время никому в голову не приходило канонизировать митр. Макария. Это сейчас его канонизировали, а в то время это было, конечно, невозможно, так же, как и в первой половине XX века никому в голову не приходило канонизировать императора Николая. Это был очевидный для всех нонсенс. Но тем не менее история любит смеяться над нами, вернее, над нашей глупостью.

Я хотел бы спросить, какие ещё в начале XX века, были потенции, которые мы могли бы сейчас актуализировать? Можем ли мы сейчас вернуться к нормам, когда богослужение канонически не закрепляется? Закреплялись только такие вещи как, например, троекратное погружение при крещении. Вы читали Правила святых апостолов, все помнят, что там закреплено троекратное погружение. Но там закреплён не чин, не обряд. Когда западная церковь крестила одним погружением, но с верою в Святую Троицу, никто никогда не возражал. Когда западная церковь крестила не во имя Отца и Сына и Святого Духа, а во имя Иисуса Христа, тоже никто не возражал. Это важно сейчас, потому что некоторые, встречаясь с протестантами, удивляются, как это они крестят одним погружением, да ещё во имя Иисуса Христа, и думают: «Еретики!»

Нужно просто знать историю, Правила святых апостолов, написанные, конечно, уже в Константиновскую эпоху, в IV веке. Тем не менее этими правилами канонизировали не обряд, не богослужебный чин, даже столь важный, как, скажем, таинство крещения. Это очень важно нам понимать, чтобы двигаться сейчас вперёд. Что нам с вами даёт право что-то менять в богослужении? Это позволяет нам быть свободными тогда, когда обстоятельства требуют изменения этой самой обрядовой формы. Когда люди этого не понимают, их можно только пожалеть.

Понимаете, это очень важно. Например, ко мне вчера пришла одна группа. Они говорят: в принципах жизни общины было написано, что в общину могут входить инославные; и никаких там десятин и вообще ничего, чего вы теперь напридумывали. Где сказано про десятину и про то, что инославные не могут входить в православную братскую общину? Я им отвечаю: и без десятины вы не можете быть в братстве, и если инославные будут у вас в вашей общине полными членами, такая община и группа тоже не будет в братстве. Они говорят: там было написано. Я говорю: да, было написано; во-первых, я сам это писал - они очень удивились, - а во-вторых, это было написано двадцать лет назад, когда жизнь была другая и в нашей церкви, и в нашем братстве. Плохо, когда люди начинают цепляться за букву, не понимая, что дух остался тот же, а формы меняются, потому что меняется жизнь, а не потому что кто-то что-то напридумывал. Пока люди этого не поймут, ничего, по-моему, у них не получится ни с богослужением, ни с общинно-братской жизнью, ни с катехизацией, т.е. со всем тем, что для нас с вами более всего дорого. А богослужение, как вы знаете, для нас один из центральных моментов и в общинах, и в братствах, и в братских храмах. Для нас это принципиально важно, мы в некотором смысле «обкатываем» будущее богослужение церкви, делаем его адекватным современной жизни, т.е. нашей реальной жизни. Поэтому так важно помнить работу нашей богослужебной группы, поэтому мы должны понимать значение того богослужения, которое совершается у нас.

Почему меня так привлекла ваша сегодняшняя тема? Тема вашего семинара просто замечательная. Потому что очень важно, чтобы мы учитывали всю церковью традицию, чтобы все мы понимали, что мы нигде ничего не напридумывали. А опасность этого, конечно, есть. Для этого сейчас нужно в первую очередь усвоить опыт новомучеников и исповедников. А они очень далеко уходили в своих поисках живого реального богослужения. Я думаю, что у нас здесь всё ещё впереди.

СЕРГЕЙ ОЗЕРСКИЙ. Спасибо, о. Георгий. Я хотел бы как-то отреагировать на то, что Вы сказали касательно того, что, может быть, предсоборная дискуссия была даже интереснее того, что было на Соборе. Дмитрий Владимирович Поспеловский проанализировал отзывы епархиальных архиереев и увидел, что позиция большинства архиереев Русской православной церкви в начале века была ближе к Аксакову и к Союзу церковного обновления, «группе 32-х», чем, например, позиция митр. Антония (Храповицкого), который, в этих отзывах, остался в меньшинстве.

ОЛЬГА ФИЛИППОВА. В ответ на слова батюшки я вспомнила воспоминание Тареева. Батюшка по сути говорил о возможности литургического творчества и возможно ли литургическое творчество здесь и сейчас, или возможно ли оно было тогда, в дореволюционный период, или в послереволюционный, или у новомучеников, насколько оно оправдано, каковым оно должно быть, и т. д. Вспомнила воспоминание Тареева, как он приехал с какими-то своими академическими друзьями в братство к Николаю Николаевичу Неплюеву. При том, что он был, как мне показалось из каких-то его высказываний, человек достаточно консервативных взглядов, стоящий на охранительных позициях,

СВЯЩ. ГЕОРГИЙ КОЧЕТКОВ. Тареев на охранительных позициях?

ОЛЬГА ФИЛИППОВА. Ну, во всяком случае то, что я слышала.

СВЯЩ. ГЕОРГИЙ КОЧЕТКОВ. Ни в коей мере.

ОЛЬГА ФИЛИППОВА. Так вот я хочу сказать о его свидетельстве посещения общины этого братства. Он говорит о том, что он присутствовал на богослужении, просто в собрании в доме братчиков, и когда за ектеньей произносились свободные прошения от сердца попеременно братьями и сестрами, то у него было такое чувство, что он присутствует в какой-то первоапостольской общине.

Литургический опыт епископов Серафима (Звездинского) и Арсения (Жадановского)

Людмила Комиссарова

СЕРГЕЙ ОЗЕРСКИЙ. Наш семинар, кажется, находит правильный фарватер. Переходим к следующему сообщению. Людмила Владимировна Комиссарова будет говорить о епископах Арсении (Жадановском) и Серафиме (Звездинском).

ЛЮДМИЛА КОМИССАРОВА. Передо мной стоит довольно трудная задача. Когда мне её поставили, я очень мало знала о еп. Серафиме (Звездинском) и еп. Арсении (Жадановском). Я начала читать о них, их воспоминания, и оказалось, что мне очень трудно подготовиться к нашему семинару. Казалось бы, говорить об этих двух людях, о двух священномучениках, очень легко, потому что у них удивительно схожий путь. Оба родом из священнических семей, оба очень рано приняли монашество.

Серафим (Звездинский) принял монашество в двадцать пять лет, до пострига он носил имя Николай. Архиереем, епископом Дмитровским, о. Серафим стал в тридцать шесть лет, а о. Арсений (Жадановский) стал архиереем, епископом Серпуховским, викарием Московской епархии в сорок лет, т.е. оба Довольно рано. Оба долго жили вместе и служили в Чудовом монастыре в Кремле.

В 1917 году, когда открылся Поместный собор, в Чудовом монастыре принимали его делегатов, архиереев. Об активном участии еп. Серафима и еп. Арсения в Соборе ничего не сказано. Видимо, они не были его участниками, но, скорее всего, тесно общались с делегатами. Епископ Арсений очень хорошо знал о. Алексия и о. Сергия Меченых. В его воспоминаниях есть упоминания о многих деятелях, которые занимались собиранием общин или, как их называли у о. Сергия Мечёва, «богослужебно-покаяльных семей».

Я не буду говорить подробно о мечёвских кругах, потому что не хочу отбирать хлеб у других докладчиков. Я старалась найти, какие реформы еп. Арсений и еп. Серафим внесли в богослужение, но узнала, что это были два вполне традиционных епископа. Они не были реформаторами богослужения и не высказывались по поводу его реформирования. Несмотря на эту находку, в конце концов, я поняла, о чём стоит говорить. Их деятельность можно разбить на два периода: до начала гонений и во время гонений. Гонения на них лично приходятся на 20-е годы (примерно 1922 год). В это время они уже перестают управлять епархиями и фактически подвергаются арестам и ссылкам...

свящ георгий кочетков. Они никогда не были правящими архиереями.

людмила КОМИССАРОВА. Во всяком случае, они служили в Дмитрове и в Серпухове, поэтому там у них было много духовных чад, которые потом следовали за ними по местам ссылок и тюремных заключений. Период ссылок, точнее, подпольного житья и тюрем, был у еп. Серафима и еп. Арсения периодом обновления, в том числе и богослужебной жизни, если можно так сказать, вынужденного. Оба архиерея были ревностными пастырями, очень любили богослужение и молитву, т.е. сами много молились.

В первую очередь, я думаю, им в заслугу можно поставить то, что они стремились раскрыть своей пастве православное богослужение. Как упоминалось в докладе Ольги Филипповой, многие деятели Собора говорили о том, что в православном богослужении есть всё для того, чтобы ввести человека в церковь) чтобы он осознанно жил в церкви и участвовал в богослужении. Видимо, еп. Серафим и еп. Арсений считали так же, поэтому они разными способами пытались открыть для своей паствы особенности православного богослужения.

У владык были несколько разные дары, поэтому они действовали по-разному, но с одной, уже указанной мной, целью. Епископ Серафим был замечательным пламенным проповедником. Я хочу сказать два слова о том, что он писал о Божественной литургии. Тем, кто читал книгу о. Иоанна Кронштадского «О Божественной литургии», могу сказать, что еп. Серафим пишет о Божественной литургии примерно так же, как и о. Иоанн: «Если собрать драгоценности всего мира: выкопать всё золото, драгоценные камни, достать со дна морского весь жемчуг и положить на одну чашку весов, а на другую - литургию, совершенную простым священником в самом бедном сельском храме, то чаша весов с Божественной литургией перетянет.

Только человек не понимает, какой драгоценностью он обладает, не осознаёт, пока это счастье не отнимется от него. К сожалению, человеку свойственно не ценить то, что он получает без труда. Не ценит он солнца, воздуха, которым дышит. И только если от него солнце и воздух, наступит темнота, нечем ему будет дышать - тогда оценит и поймёт, чем обладал и чего лишился».

Я не буду продолжать цитату, потому что наше время сильно ограничено. Скажу только, что всё слово о литургии еп. Серафима выдержано в таком духе. В нём заключается его отношение к литургическому служению. Он везде, где только было можно, служил литургию и говорил проповедь, независимо от того, происходило ли это в хибарке домовой церкви, в подземелье или в соборном храме. Прежде всего, он молился и привлекал к совместной молитве свою паству. Важно отметить, что в храме всегда звучала проповедь. Но особенно важным её наличие стало, когда еп. Серафим находился в ссылках, в которых ему пришлось собирать свою паству, своих чад, всех тех, кого можно было собрать. Он собирал их прежде всего с помощью литургического богослужения, в том числе евхаристии, которой он в это время, как и епископ Арсений (Жадановский), придавал огромное значение. Такое же огромное значение придавалось и частому причащению, и совместному служению евхаристии. Об этом есть очень хорошие слова у еп. Арсения. Я попытаюсь сейчас эти слова найти и вам зачитать. Еп. Арсений был больше церковным писателем, чем ярким проповедником, им написано довольно много трудов. Вот, что он писал ещё до периода гонений: «Служение Божественной литургии в присутствии молящегося народа может пастыря ободрять, воодушевлять и высоко настраивать. Здесь действует молитвенное общение пастыря с молящимися».

Надо сказать, что еп. Арсений (Жадановский) пытался собирать переводы молитвословий и песнопений на русский язык. Он даже составлял и предлагал для верующих специальные молитвенные правила, в которые включались Иисусова молитва и целый ряд других молитвословий, к которым он прилагал переводы. Он использовал переводы Евграфа Ловягина, еп. Порфирия (Успенского). Если я не ошибаюсь, книгу еп. Порфирия (Успенского) он рекомендовал для молящихся. Для примера я хочу привести перевод кондака Богоявления и тропаря Вознесения, которые предлагал еп. Арсений.

Кондак Богоявления: «Ты, Господи, сегодня явился всему миру, и Твой Свет запечатлелся на нас, разумно (сознательно) славящих Тебя. Ты пришёл и явился, Свет неприступный». Не правда ли, похоже на переводы, используемые в часовне СФИ?

Тропарь Вознесения: «Христе Боже наш, Ты вознёсся во славе, исполнив радостью учеников Своих через обещание им Духа Святого, уверив их Своим благословением в том, что Ты -Сын Божий, Искупитель мира».

У еп. Арсения (Жадановского) есть труды по истории евхаристии. Он рассматривает евхаристию древней церкви, пишет о том, как она совершалась, и упоминает об агапической трапезе. Правда, из своих исследований он не делает никаких выводов для современного верующего человека.

Прежде чем закончить свой доклад, хочу обратить ваше внимание на фотографии обоих епископов. Еп. Арсений (Жадановский) на фотографии, которой мы располагаем, ещё совсем молодой. Если вы возьмёте книгу воспоминаний о нём, то увидите ещё его фотографии в конце жизни, после ареста в 1937 году. На тюремных фотографиях он выглядит больным стариком, совершенно не похожим на того молодого епископа, который запечетлен на этой фотографии со стенда, хотя в 1937 году еп. Арсению было всего 63 года. Он родился в 1874 году, а в 1937 году его расстреляли.

Фотография ен. Серафима (Звездинского) поздняя, она сделана практически перед его гибелью. Он погиб тоже в 1937 году в возрасте 54 лет. Еп. Серафим 1883 года рождения. По этой фотографии видно, что он был очень красивым, но что надо было сделать с человеком, чтобы в 54 года он имел такой старческий вид!

По-видимому, оба епископа были расстреляны. Еп. Арсений (Жадановский), скорее всего, на полигоне в Бутово по обвинению в создании подпольной религиозной контрреволюционной организации последователей истинной православной церкви. Еп. Серафим (Звездинский) прошёл много тюрем и лагерей и получил в 1937 году срок 10 лет без права переписки. Известно, что это означает расстрел, поэтому мы делаем вывод, что он тоже был расстрелян.

Наверное, вы читали статью Сергея Сергеевича Бычкова о создании православных братств в 20-е годы, опубликованную в журнале «Православная община» в 1992 году. В ней он говорит о том, что были созданы братства, руководимые еп. Серафимом (Звездинским) в 1919-20 годах, и еп. Арсением (Жадановским) в 1922 году. Правда, С.С. Бычков оговаривается, что еп. Арсений, ожидавший скорого ареста, скорее всего, не возглавлял братство, а благословлял его и поддерживал. Больше нигде ничего об этих братствах не говорится. Скорее всего, это были небольшие общины, состоящие из духовных чад архиереев, потому что я нигде не встречала в литературе упоминаний о том, что еп. Арсений и еп. Серафим выдвигали идею создания православного братства.

Я думаю, хотя это можно и оспорить, что епископами Арсением (Жадановским) и Серафимом (Звездинским) в годы гонений на Русскую православную церковь был воспринят призыв патриарха Тихона, прозвучавший в 1919 году, брать епископам власть в свои руки там, где есть разрыв с центральной церковной властью и создавать братства хотя бы из 2-3 человек. В 37-м номере «Православной общины» опубликованы уставы двух братств. Дмитровское братство Животворящего Креста Господня еп. Серафима (Звездинского) было достаточно традиционным, хотя в нём тоже шёл разговор о некоторых литургических нововведениях. Скажем, о частой евхаристии, о совместном собирании.

То братство, которое, как считается, благословлял еп. Арсений (Жадановский), называлось Братством апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Его устав был интересным. Тем, кто не читал 37-й номер «Православной общины», я рекомендую прочитать опубликованный в нём устав братства, из которого я хочу привести буквально несколько слов: «Литургия - центр жизни братства. О таинстве Церкви в церковных таинствах: Братство верит, что жизнь Церкви есть одно неразрывное Таинство, свидетелем и причастником которого становится каждый через церковные Таинства, совершаемые Христом и верным Его народом святым, царственным священством (1 Пет 2: 4, 9, 10).

Братья и сестры стремятся к сохранению сложившихся форм церковной жизни, к выявлению в них подлинных духовных реалий, и посильно участвуют во всех общецерковных событиях и празднествах».

Дальше в уставе идут очень интересные подзаголовки: «Таинство собрания», «Таинство молитвы», «Таинство покаяния», «Таинство приношения». В последней статье всем верующим, приходящим на евхаристию, предлагается приносить с собою просфоры и другие приношения, т.е. непосредственно самим участвовать в евхаристии.

В заключение хочу вам рассказать, что вчера Елена-Мил сна Королёва, спасибо ей, передала мне интервью о. Георгия богослужебной группе. Богослужебное направление задало батюшке целый ряд вопросов, и некоторые из них с ответами я хочу вам зачитать. Отца Георгия спрашивают: «Как нам нужно хранить богослужение, как вдохновлять друг друга, зачем нужны ответственные за богослужение?» Ответ на этот вопрос такой: «Молитва требует глубокого внутреннего включения. Но есть проблемы с молитвой в общинах и группах, потому что иногда там молятся совершенно неканонически и нарушают устав. Нужно знать, как сокращать богослужение, где норма богослужения, где предел собственного творчества, где можно отходить от общепринятого, а где нельзя, как можно, а как нельзя. Вы должны думать об уставности богослужения, потому что наше братское богослужение должно быть братским по духу и максимально традиционным по форме, как мы это стараемся делать в наших часовнях и в наших братских храмах в разных городах». Вопрос: «Почему так важно, чтобы богослужение исполнялось правильно, в соответствии с традицией?» Отец Георгий ответил: «Потому что традиция - носитель духа и смысла. Если человек не знает традиции, он будет искажать не просто форму, а смысл и дух, и тогда будет не молитва, а самодеятельность. Произвол в богослужении недопустим. Это как фальшь в музыке». Вопрос об ответственных: «Кто должен быть ответственным за богослужение? Тот, кто не просто держит какие-то вещи, но постоянно совершенствует, углубляет своё знание традиции?» Отец Георгий ответил: «Он должен прежде всего любить молитву, должен знать молитву, должен знать закон молитвы, как один из трёх основных законов жизни Церкви: закон веры, закон молитвы и закон жизни».

Почему я зачитала этот отрывок из интервью? Потому что моё впечатление от биографических воспоминаний о еп. Серафиме (Звездинском) и еп. Арсении (Жадановском) следующее: если мы зададимся вопросом, что мы можем взять из опыта этих людей, что мы можем у них унаследовать, ответ будет такой: прежде всего их любовь к богослужению, их желание открыть богослужение людям и собирать их с помощью богослужения вокруг Христа, во Христе. Спасибо.

свящ. георгий кочетков. Я приведу маленькое свидетельство. Я раньше редко об этом вспоминал, но сейчас как-то ярко вспомнил, что впервые узнал об этих двух владыках как раз в мечёвских кругах. В конце 60-х годов они тихонечко давали - в то время это был жуткий криминал - и письма из заключения о. Сергия Мечёва, и ещё тексты о. Митрофана Серебрянского из Кремля, который также был репрессирован. (Он тоже есть на картине Корина «Русь уходящая» в его доме на Малой Пироговке). К слову говоря, вам нужно было бы закончить этот семинар экскурсией в дом-музей Корина, где все эти люди изображены, есть все эти портреты. Вот тогда мне впервые дали книжечки с описанием жизни этих двух владык - Арсения (Жадановского) и Серафима (Звездинского). Я сейчас жалею, что мы не сделали с них копии. У них было огромное количество таких самых что ни на есть правдоподобных жизнеописаний этих людей. После канонизации всё это было выхолощено, всё превратилось в безликую серость, потому что должно было удовлетворять всех. А вот у них всё было без цензуры, и это было совершенно замечательно. Но, к сожалению, мы тогда почти не делали копий, у нас не было таких возможностей. Где сейчас эта библиотека - не знаю, наверное у их наследников.

ЛЮДМИЛА КОМИССАРОВА. Всё-таки сохранились допросы еп. Арсения (Жадановского), там можно какие-то вещи увидеть.

СВЯЩ. георгий КОЧЕТКОВ. Да, но это только одна часть их жизни.

Богослужебный опыт людей, присоединившихся к «обновленческому расколу»

Сергей Озерский

Я буду как всегда говорить об обновленцах, такая, видимо, у меня планида. Но сегодня речь пойдет не об общеизвестных вещах. Я вспоминаю, что когда поступил в Свято-Филаретовский институт и купил книгу А. Левитина-Краснова и В. Шаврова «Очерки по истории русской церковной смуты», то зачитал её до такой степени, что она распалась на листочки. Потрясающая книга! Братья и сестры, я очень советую всем её почитать. Она ещё есть в продаже у нас в институте.

Надо сказать, что сейчас слово «обновленчество» в серьёзной исторической церковной литературе пишут в кавычках, потому что, когда мы говорим об обновленческом движении, то в первую очередь имеем в виду дореволюционное движение, объединившее 32 священника - «Союз церковного обновления». Сейчас в церковных дискуссиях нередко можно услышать утверждение, что обновленческий раскол ставил своей целью провести коренные реформы в православном богослужении и, в частности, отказаться от церковнославянского языка. Нам надо сегодня выяснить, соответствует ли это исторической правде? Отец Георгий качает головой - действительно не соответствует.

Я начну свой доклад с рассказа о священнике Константине Смирнове, который служил в Харьковской губернии. Он родился в семье юриста, дворянина, получил прекрасное светское образование, был магистром философии и в то же время богословия, печатался в церковных изданиях, в «Богословском вестнике». В 1920 году К. Смирнов подал прошение архиепископу Харьковскому Нафанаилу (Троицкому) о рукоположении в священнический сан, так как он с детства имел тягу к служению церкви. Впоследствии Константин Александрович стал обновленцем, присоединился к расколу, причём к группе еп. Антонина (Грановского), т.е. к «Союзу церковного возрождения», и стал одним из лидеров этой группы. В 30-е годы он был репрессирован и принял мученическую кончину.

Сейчас я расскажу предысторию, как о. Константин оказался в Союзе церковного возрождения. Когда прошение к еп. Нафанаилу было удовлетворено, о. Константин был направлен для служения в Вознесенский храм города Лебедин, Харьковской губернии. Это достаточно глухая провинция. Начав своё служение, о. Константин быстро попал под прещение, которое было наложено архиеп. Нафанаилом и потом утверждено синодом. История с прещением заставила о. Константина предать гласности обстоятельства дела. В 1922 году он опубликовал открытое письмо патриарху Тихону с таким эпиграфом: «О том, что есть и чего быть не должно, и о том, чего нет и что быть должно». Как пишет о. Константин в своём письме к патриарху: «Богослужение мое, как это сейчас же определилось, стало резко отличаться от богослужения в других церквах и вместе с тем привлекать массу молящихся, которых иногда бывает так много, что несмотря на сравнительную обширность трехпрестольного храма, падающих в обморок от духоты не всегда предоставляется возможным вынести. Отличительной чертой богослужения является не только уставность, продолжительность, и торжественность его постановки и неизменно сопутствующее ему живое слово назидания и вдохновения, но и родство его с прежней золотой эпохой жизни Церкви, с тогдашней богослужебной практикой». Эти «новшества» вызвали бурю негодования и озлобления со стороны местного духовенства, как пишет о. Константин, «почти сплошь спившегося, распустившегося и опустившегося, если только было откуда опускаться», а также епархиального начальства, в частности, у митрофорного протоиерея доктора богословия Тимофея Буткевича, довольно известного человека, который был одним из непосредственных епархиальных начальников о. Константина. Буткевич был известен своими правыми взглядами. Отец Константин получил от него полуофициальное письмо, в котором говорилось о том, что до него дошли требующие проверки слухи, например, «о служении литургии при отверстых царский вратах, об омовении престола в поздно совершённой литургии в Великий четверг. Все это подаёт соблазн богомольцам». В письме содержалась просьба «ради блага церкви строго исполнять требования церковного устава и не соблазнять малых сих». Отец Константин ответил, что «эти слухи совершенно верны, т.е. совершаемое им богослужение сравнительно с общераспространённым имеет некоторые особенности, но только особенности, ведущие к соблазну не малых сих, которые от них в восторге, наполняют храм до последних пределов, стекаясь из всех, даже сельских, приходов, а, если так можно выразиться «сих больших», т.е. главным образом двух местных протоиереев - С. и П. Притом не думаю, чтобы они ими искушались искренно, так как, хоть и семинарию они не докончили, кое-что знать должны. Искушаются же они и возмущены в глубине сердца совсем другим - тем, что я не беру плату за требы; открыто называю это в проповеди " торговлей молитвой"; проповедую, что священник должен быть самым бедным в приходе, не должен иметь ничего своего; не хожу с молитвою на могилки, поминки и т. д.».

Далее в письме Т. Буткевичу о. Константин приводит обоснование того, что он делает: «Я должен... привести те основания, какие лежат в основании моих дерзновенных отступлений, только лучше скажу, от практики, а не от Устава: так будет точнее, не говоря уже о том, что поскольку Устав есть величина историческая (см. исследования проф. Мансветова, Лисицина и Скабаллановича, т. I.), говоря о нём сознательно, всегда приходится присоединять вопрос: " какой именно, какой церкви и какого века? ". В этом-то и вся суть.». Также в письме о. Константин описывает особенности своего служения. На нём я остановлюсь подробнее. В письме о. Константина содержится очень большой список, я приведу его не весь. Эта часть письма изобилует ссылками на труды известных русских литургистов и напоминает научный реферат. Вот некоторые пункты из списка:

При совершении всенощного бдения:

«1) Отсутствие чтения вечерних и утренних молитв во время 103 псалма и шестопсалмия, вследствие разнесения их по прежде занимаемым ими местам на ектеньях (подобно литургийным: прилежного моления, об оглашенных, " Боже духов", I и II верных и т. д.), на что ясно указывают их возгласы и практика соединяемой с вечерней литургии преждеосвященных даров».

При совершении литургии:

«11) Оставление царских врат открытыми от малого входа до возгласа: " Вонмем. Святая святым" и эпиклесис (призывание Св. Духа) вслух с замедлением ради того начала пения " Тебе поем" (довольно позднего происхождения) до " Яко быти причащающимся". Главный мотив - вернуться к древней церковной практике, сделать богослужение более торжественным и всех захватывающим, всем понятным и видимым, вызывающим должное благоговение и страх к моменту, а совершение таинства евхаристии действительно литургическим.

13) Совершение таинства крещения по малом выходе и пении тропаря с отделением последований об оглашенном и разрешении риз с пострижением власов в две самостоятельные единицы, совершаемые одна после проскомидии перед началом литургии, а другая - по " Благословение Господне на вас..." Основания: а) необходимость отвести сему великому таинству -принятия в лоно Церкви нового ее члена, нового гражданина Царствия Божия - подобающее ему место, сделать и его истинно литургическим; б) непосредственно практика древней церкви, о чем см. у Симеона Солунского».

Далее о совершении:

«14) Поздней литургии в Великий четверг вечером (непосредственно перед страстями, начатыми в 9 1/2 час вечера). Основание - древняя церковная практика, отмечающая этим данный день как день тайной вечери, совершённой Господом вечером.

15) Омовения престола (в тот же день, непосредственно перед совершением литургии) в память приготовления Сионской горницы апостолами (Лк 22: 8-13 и паралл.) Основание - существование в Православной Церкви наряду с чином омовения ног (судя по Большому Требнику, в совершении своём, между прочим, не являющегося принадлежностью исключительно лишь архиерейского служения) и такого чина бывшего в употреблении у греков.

16) Исповеди, по чину св. патриарха Иоанна Постника, с чтением паремии (Иез 37: 1-14), апостола (Иак 5: 10-20) и Евангелия (Лк 15: 1-10), произнесением соответствующей великой ектений, пением в своих местах подобающих тропарей (" Покаяния отверзи ми двери", " Душе, моя, душе моя", " Се жених грядет" и " От юности моея") и большим количеством предысповедных и поисповедных молитв, чем положено их в современном чине, весьма новом по происхождению и бедном по содержанию. Основание: величественность, красота, сильное действие на душу и историческая влиятельность чина Иоанна Постника.

17) О трудно и мало скрываемом мною отрицательном отношении к акафистам и их чтению (обычно в противоположность канонам, стихирам и проч. песнопениям всенощного бдения, особо и хорошо оплачиваемому и потому столь же успешно культивирующемуся)...»

Копия письма была отправлена архиеп. Нафанаилу. Через некоторое время о. Константин получает ответ из канцелярии епископа без подписи, без канонических оснований с содержанием запрета на священнослужение. Это был 1921 год. В ответ о. Константин пишет: «Так как... не было видно, кем именно и на каких канонических основаниях все вышеизложенное " постановлено", не оказалось под ней не только необходимой в таком важном случае, как запрещение священнослужения, подписи епископа, но и вовсе никакой, кроме заверяющей лишь верность с подлинником (очевидно тоже никем не подписанным) - благочинного, то ни мной, ни приходским Советом, как анонимка по форме и первоапрельская шутка по содержанию, она и не была принята, а благочинный вовремя ретировался и, во избежание столкновения с скопившейся в храме толпой, был выпущен мною через боковые запасные алтарные двери.

И действительно, не прошло и пяти минут после его ухода, как в алтаре появилось несколько более горячих голов с вопросом: " где благочинный? " на мой вопрос, зачем он им, коротко ответивших: " вывести"». Далее протоиерей Буткевич представляет доклад совещания при Харьковском епископе, в котором о. Константин называется гордецом, фарисеем, лицемером, пустым тщеславием, который хочет поразить всех своей учёностью, хотя в действительности эта учёность чужая - Скабаллановича, Мансветова, Дмитриевского, Муретова, Карабинова и т. д. В этом докладе содержится не только ругань. Т. Буткевич пытается опровергнуть и те основания, которые представил о. Константин. Но заканчивает он доклад словами: «Для прекращения зла в будущем, по моему мнению, должны быть приняты решительные меры». В то же время прихожане храма выражают свою поддержку любимому ими настоятелю и подносят ему письмо, в котором, в частности, говорится: «Повседневно открытый храм наш уподобился монастырю, на почти никогда не прекращающееся богослужение притекают молящиеся со всех концов города и окрестных поселений, ищущие утешения в слове Божьем и учении Вашем. Наставление детей в храме в полудневные часы привлекает в храм множество взрослых со всего города. Ваше истинно христианское бескорыстие, выразившееся в абсолютно безвозмездном совершении всех треб, и житие в обстановке самой скромной и бедной, являет нам Ваш преданный истинной церкви Христовой светлый и праведный образ служителя Святого алтаря и влечёт к Вам сердца народа, очищает их и совершенствует помыслы его».

Отец Константин начинает апеллировать к архиепископу и, в частности, пишет, что практически все служащие священники нарушают устав, причём сокращают, изменяют богослужение совершенно произвольно. Он считает преждевременным и канонически необоснованным наложенный на него запрет до соборного решения вопроса о допустимости или недопустимости особенностей совершаемого им богослужения. Отец Константин вызывается в Харьков, но туда далеко ехать от Лебедина, а он болен, и поэтому не может ответить на этот вызов. 20 декабря 1921 года в Москву было послано представление о лишении о. Константина священного сана. В результате 28 марта 1922 года ему вручают указ Священного синода от 5 февраля 1922 года. Смысл этого указа в том, что если о. Константин покается, принесёт извинения епископу, тогда тот может наложить на него взыскания по своему усмотрению. Если же это не будет сделано, тогда утверждается извержение его из сана.

Далее события начинают развиваться молниеносно. Уже в середине мая 1922 года объявляется о создании нового ВЦУ (Высшего церковного управления), т.е. начинается раскол. Видимо, история с запрещением в священнослужении о. Константина спускается на тормозах. Известно, что в 1922 году он выступает против обновленчества. Будучи возмущён низким моральным уровнем представителей основной обновленческой организации того времени - Живой церкви в Харьковской губернии, -он создал антиобновленческую группу духовенства, после чего запрещение в священнослужении было снято. Он был сторонником временного автокефального устройства Харьковской епархии, которое позволяло сопротивляться обновленческой экспансии. Но вскоре о. Константин сам перешёл в обновленчество и, сохранив негативное отношение к «Живой церкви», стал одним из лидеров другой обновленческой группы - «Союза церковного возрождения» (СЦВ), которая возглавлялась еп. Антонином (Грановским). Известно его выступление на съезде «Союза церковного возрождения» в 1924 году, в ходе которого он сказал: < Я с детства хотел в храм войти, но был только около церковных стен, поскольку я был мирянином, ибо каждый мирянин не в храме, а только около храма. И когда я вошёл в этот храм в качестве его служителя, к своему удивлению, не увидел того, что ожидал, я не увидел там молитвы, присутствия Божия в сердцах людей, я увидел там граммофоны и торговый прилавок; я не увидел глубокого душевного интереса, я не увидел возвышающих мыслей и настроений, я почувствовал себя там тяжело, я стал там задыхаться, искать выхода и света».

После распада «Союза церковного возрождения» о. Константин присоединился к обновленческому синоду. В 1927-1929 годах он служил профессором Ленинградского богословского института, читал философию и литургику. В 1929 году о. Константин был хиротонисан в брачном состоянии в епископа Ферганского, в 1930 году стал епископом Ладейнопольским, а позднее - епископом Ярославским. 20 мая 1936 года о. Константин был арестован. Он проходил по одному делу с другим обновленческим иерархом Александром Боярским (кстати, родным дедушкой актёра Михаила Боярского) и был приговорён к трём годам лишения свободы. В заключении о. Константин погиб.

Интересно, что эта история одного священника перекликается с некоторыми фактами из церковной истории того времени. 4 ноября 1921 года святейший патриарх Тихон издал указ о недопустимости нововведений в церковной богослужебной практике. Вот выдержка из этого указа: «Совершая богослужение по чину, которое ведёт начало от лет древних и соблюдается по всей православной церкви, мы имеем единение с церковью всех времён и живём жизнью всей церкви. При таком отношении пребудет неизменным великое и спасительное единение основ и преданий церковных. Божественная красота нашего истинно назидательного в своём содержании и благодатно действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской верности, молитвенного горения, подвижнического труда и святоотеческой мудрости, запечатлена в церкви в последованиях, правилах и уставе, и должна сохраняться в святой православной русской церкви неприкосновенно как величайшее и священнейшее её достояние».

Интересно, что в 1921 году патриарх Тихон накладывает интердикт, т.е. запрет, на пребывающего на покос еп. Антонина (Грановского) в связи с вводимым им новшеством богослужебной практики. Известно, что еп. Антонин использовал русский язык в богослужении, вынес престол в центр храма, чтобы евхаристия совершалась в гуще народа. Им служилась литургия в Заиконоспасском монастыре, которую он составил по древним чинам. Епископ Антонин был выдающимся учёным, экзегетом, он знал не только четыре европейских языка, но и греческий, латынь, еврейский, арабский, сирийский, армянский, грузинский и другие. Известно, что в Заиконоспасском монастыре бывал о. Таврион (Батозский) и высоко, насколько я знаю, отзывался о служении еп. Антонина.

Приведу ещё несколько подобных фактов. Например, священнику Борисову были также даны патриархом разрешения на некоторые богослужебные изменения, например, служить с открытыми царскими вратами, но потом отобраны. Почему в 1921 году патриарх Тихон занял такую позицию? Понятно, что причина была не в личном отношении к еп. Антонину, он был его другом, и патриарх Тихон всегда тепло отзывался о нём. Если посмотреть на дособорные отзывы, то Тихон, тогда архиепископ Североамериканский, занимал одну из самых прогрессивных позиций наряду с митр. Антонием (Вадковским) и Сергием (Страгородским). До Собора он сокрушался о вялости приходской жизни в России, предлагал её изменить, сетовал на непонятность богослужения на архаическом славянском языке и предлагал русифицировать богослужебный язык. По отзывам в области литургических реформ архиепископы Тихон и Сергий предлагали сократить богослужение за счёт повторений, в частности, за счёт ектений. Архиепископ Тихон осторожно предлагал читать некоторые тайные молитвы вслух, а Сергий, будущий патриарх, советовал читать вслух все тайные молитвы. Архиепископ Тихон допускал возможность сокращения постов, упрощение процедуры снятия священного сана, его восстановления и т. д. То есть можно сказать, что до Собора у него был совсем другой настрой.

Д.В. Поспеловский высказывает мнение, что запрет на еп. Антонина был наложен за изменение в чинопоследовании литургии. Он полагает, что патриарх считал эти вопросы подлежащими соборному рассмотрению. Мне кажется, что здесь основную роль играл исторический момент.

Епископ Антонин действительно был выдающимся человеком. Его группа «Союз церковного возрождения» была немногочисленна, хотя её члены жили в Москве, Ленинграде и Владимире. Очень интересен её опыт. Я хочу привести две небольшие цитаты из выступления еп. Антонина (Грановского) на съезде «Союза церковного возрождения» 1924 года. По тому, как он высказывается, можно понять, что он за человек. Интересна его экспрессия. В этих выступлениях есть полемическая заострённость, но она же присутствует и в писаниях святых отцов. Он говорил так: «Почему духовенство противится введению русского языка? Очень просто, если бы дворяне изгнали из своего классового обихода французский язык, тогда и гувернёрам, и гувернанткам-французам нечего было бы делать. Если совершать богослужение на русском языке, тогда пропадает вся магия слов, тогда совершитель богослужения и все присутствующие будут принимать одинаковое участие своими мозгами и умами, а это духовенству не выгодно, пропадает обаяние, преимущественное значение служителя культа как волхва и чародея, одного знающего словесные секреты. Поповство и держится за славянский язык как за средство рабовладельческого командования умами верующих, как за средство укрепления этим своего колдовнического магического влияния. Когда вы подойдёте к иерею, и он начнёт причитать большею частью бессмыслицу, вы проникаетесь всегда к нему почтением. В этом секрете непонятности и заключена вся целительность. Охранением и спасением человеческой бессмыслицы духовенство желает спасти своё влияние. Вот на этом коренится вековая цепкость, что попы, как клопы, держатся за обряд». Ещё одна цитата: «Таинство - это не действие икс-лучей, не незримая химическая реакция, это субъективно-моральное слияние, динамизация индивидуума общинностью. Когда в древности совершалась литургия, священнослужитель сливался перед лицом всей церкви со всею церковью. Вся церковь полыхала молитвой, литургия была раздуванием общемолитвенного пламени. Это был сплошной молитвенный костёр. Вот это слияние душ и сердец, однотонность их настроения есть таинство. Теперь же, когда у нас поп, спрятавшись за кулисы, мымрет только для себя и своё, а верующие стоят, не втягиваясь в совместную с ним молитву, и только чешут затылки, где это интимное слияние, таинство? Здесь таинства нет никакого! Вы приходите в церковь, как в аптеку, и предъявляете требование на дозу лекарства. Вам попы говорят: подождите и займитесь чем-нибудь другим, попойте концерты, пока мы вам приготовим. Через некоторое время открывают свой потайной кабинет и говорят: пожалуйте, кушайте да хвалите. Прав профессор Экземплярский, когда говорит, что в этом пункте произошло существенное извращение евхаристического момента». И последнее: «Прежде, чем вынести престол из закрытого алтаря, я раза три-четыре совершил литургию на солее, на выносном столе, а потом спрашивал всех общинников: " Ну, теперь я опять спрячусь в алтарь? " Они мне говорят: " Ну нет, мы Вас не пустим". Ни один священник не выразил никогда своего одобрения, а миряне назад в загородку не пускают».

Вернусь к вопросу, который я поставил в самом начале: действительно ли всё обновленческое движение выступало за реформу богослужения, за введение в него русского языка? Сейчас мы говорили о «Союзе церковного возрождения» и еп. Антонине (Грановском). Да, они были последовательными идейными сторонниками церковного обновления. Можно ещё прибавить к ним о. Василия, в монашестве Феофана, Адаменко, о. Александра Эндеку, но, безусловно, их меньшинство. Ещё упомянутый о. Александр Боярский выступал за русский язык. Я хочу адресовать вас к статье священника Ильи Соловьёва, опубликованной в 12 номере «Церковного вестника» за июнь 2008 года, «Обновленческий раскол и литургические реформы». Он очень хорошо пишет о том, какие были постановления обновленческого синода относительно богослужебных реформ. Например, обновленческие съезды не интересовались такими вопросами, как богослужение на русском языке и внесениями изменений в богослужение. На них обсуждались вопросы социально-политические, брачного епископата, второбрачия священников, управления церковью и т. д. Две остальные обновленческие группы, «Союз общин древней апостольской церкви», возглавляемый обновленческим митр. Александром (Введенским) и «Живая церковь» протоиерея Владимира Красницкого, стояли на охранительных позициях. Известны высказывания А. Введенского: «Хватит нам этой " адамовщины" и " эндековщины"». Или: «Славянское богослужение является незыблемой основой обновленчества. Мы сохранили верность богослужебным традициям отцов, и, благодаря в значительной мере этому, наше движение сделалось столь широким в церкви. Всякая ломка богослужения, в частности замена русским, чревата последствиями, отпугивающими широкие массы. Исходя из этого, синод циркулярно запретил русский язык в богослужении за исключением тех случаев, когда найдутся особо веские основания и когда на это будет дано всякий раз отдельное разрешение синода». Последнее А. Введенский заявил на заседании обновленческого синода в 1932 году. На этом заседании было определено, что основным богослужебным языком в обновленческой церкви остаётся церковно-славянский и принятый порядок богослужения не должен нарушаться. Кроме того, было запрещено чтение вслух тайных молитв. То есть в середине 30-х - к началу 40-х годов обновленческое богослужение ничем не отличалось от тихоновской, патриаршей церкви.

Я заканчиваю и обращаю всех к источникам. Спасибо за внимание.

СВЯЩ. ГЕОРГИЙ КОЧЕТКОВ. Маленький комментарий, потому что я боюсь, что не всем было понятно, почему всё-таки патриарх Тихон в 1921 году запрещает то, что сам прежде проповедовал. Сергей совершенно правильно сказал, что главной причиной был исторический момент. Что это значит? Я боюсь, что не все из вас поняли, почему вдруг этот исторический момент привёл его к противоположной позиции, поэтому хочу немного прокомментировать.

Дело в том, что случилось то же, что и с новым стилем. Помните, когда патриарх Тихон сначала новый стиль благословляет, а потом, буквально через несколько месяцев, идёт назад и снова вводит старый стиль. Почему? Не потому, что он этого действительно хотел, а потому что изменилась ситуация. После революции, после переворота 1917-го года, в 1918-м году, до 1921-го и дальше народ смотрел на дело просто и ясно: если что-то меняется, значит, это делается по требованию советской власти и в угоду ей. А значит, это нецерковно, даже антицерковно. Разбираться по существу никто не хотел, да и не мог. Поэтому пришлось ради того, чтобы не было раскола в церкви, и возвращаться к старому стилю, и делать всё остальное, что сделал патриарх Тихон, -вот, пожалуйста, вам славянский язык, вот вам запрет тайных молитв, открытых царских врат и т. д.

Жалко, что Сергей немного не договорил, потому что интересно продолжение этой истории. В 1932-м году обновленцы как злейшие враги патриаршей церкви идут по той же самой линии и тоже говорят, что у них главное - славянский язык и традиционное богослужение, и тогда митр. Сергий (Страгородский) вместе со своим синодом принимает несколько важных решений на синодальном уровне, которые были опубликованы в Журнале Московской патриархии тех лет. Как раз по просьбе о. Василия (в монашестве Феофана) Адаменко благословляется служение с открытыми царскими вратами, чтение тайных молитв вслух на своих исторических местах, проповедь после Евангелия, чтение Писания лицом к народу и др. Всё это было благословлено, правда, с оговоркой: с одной стороны, «последуя примеру патриарха Тихона», а с другой стороны, «учитывая принятую традицию в приходе о. Адаменко», который незадолго до этого из обновленчества вернулся в патриаршую церковь. То есть боялись, что они уйдут обратно, — синод тогда ещё всё-таки думал о пользе церкви, как ни странно, и что нам в нашу эпоху, в наше время почти незнакомо, - и поэтому говорили: «Коли у вас есть такая практика, и последуя постановлениям Собора и примеру патриарха Тихона, всё это благословляется». Правда, по отношению к одному конкретному приходу или нескольким приходам. В Нижнем Новгороде, действительно, было несколько священников, которые служили по-русски.

Интересен факт, что в 1943 году, когда Сталин принял митр. Сергия и других членов синода - митрополитов, митр. Сергий сказал: «У нас кадров нет». Предполагалось, что кадров нет, потому что Вы их всех посадили. И тогда Сталин ему говорит: «Пожалуйста, напишите, кто Вам нужен». И митр. Сергий написал список. Ему было нужно в первую очередь всего лишь двадцать пять человек со всей Русской церкви. Двадцать три архиерея, один архимандрит и о. Феофан (Адаменко), из священников чуть ли не единственный, кто ему был нужен в 1943 году. Конечно, тот был к тому времени расстрелян, как и большинство остальных из этого списка, но это уже другой вопрос.

Опоздали. У Сталина так бывало часто. Но важно сознание, кого митр. Сергий хотел видеть рядом с собой в первую очередь. Сидели сотни, тысячи, ведь никто же не знал, кто погиб, ведь об этом же не говорилось, не объявлялось. Поэтому считалось, что сидели не просто тысячи, а десятки, сотни тысяч. И вот из этой сотни тысяч митр. Сергий выбирает из священников чуть ли не единственного именно Адаменко. Это о чём-то говорит, это наследие эпохи, значимая вещь. Вы должны понимать, почему патриарх Тихон сначала испугался и стал, так сказать, откручивать назад, боясь раскола, который уже назревал, уже шли какие-то расколы. А когда раскол всё равно произошёл, но раскольники тоже, в свою очередь боясь раскола, стали вести себя так же, как патриарх Тихон, то митр. Сергий (Страгородский) занял нормальную позицию и эти вещи благословил.

СЕРГЕЙ ОЗЕРСКИЙ. Спасибо, батюшка, это очень важное дополнение. Сегодня у нас ещё будет сообщение об о. Феофане (Адаменко). Интересно, что он был не единственный, кто служил на русском языке. Был ещё о. Василий Абоимов из окружения Адаменко, и сегодня мы будем иметь возможность услышать об этом.

Об опыте мечёвских общин и об архим. Таврионе (Батозском)

Светлана Чукавипа

Дорогие братья и сестры, у меня довольно сложная задача: остаётся очень мало времени, поэтому я буду говорить коротко. Впрочем, я собираюсь рассказывать о тех общинах и тех людях, опыт жизни которых известен в нашем Содружестве. Это общины о. Алексия и о. Сергея Мечёвых и о. Таврион (Батозский). Я буду стараться говорить только самое основное, что хотелось бы сказать сегодня, сокращая всем известные или второстепенные вещи.

Начну с мечёвских общин. Известно, что о. Алексий Мечёв, служивший в храме Николы в Кленниках на улице Маросейке (мы его все знаем), начинал своё служение с того, что совершал литургию каждый день. Сначала евхаристия происходила в пустом храме, и соседские священники говорили о. Алексию: «Напрасно ты звонишь, никто к тебе не придёт», - а для него было принципиально важно начинать собирание церкви с богослужения. Отец Алексий считал, что только так можно призвать народ. В конце концов, это ему удалось. С одной стороны, благодаря тому, что он был уникальным пастырем, исповедником, и его личность привлекала людей в храм. С другой стороны, он был одним из тех священников, которые стремились, чтобы богослужение в их храмах не было бессмысленным. Отец Алексий ста-ралс*} вернуться к полноте церковного устава, отменял неразумные сокращения и таким образом хотел вернуть богослужению дух и жизнь.

Могу рассказать из своего личного опыта, что когда я только воцерковилась и стала регентом, то решила куда-нибудь сходить, чтобы посмотреть, как служат в других храмах. Я пошла в церковь Архангела Гавриила (Меньшикову башню) Антиохийского подворья на всенощную и была поражена тем, что вечерня там длилась ровно 15 минут (я на неё не успела), а из утрени там спели всего три песнопения. Я не преувеличиваю, действительно было так. Мне понятно, с чем боролся о. Алексий, когда хотел отменить богослужение, состоящее только из отдельных частей концертного типа.

Отец Сергий Мечёв, сын и наследник о. Алексия, принявший паству в руководство после смерти отца, естественно, воспитывался на примере его служения и этот пример воспринял. Служение евхаристии, присутствие в алтаре вместе с отцом при его евхаристической молитве о. Сергий называет самыми важными переживаниями. Надо отметить, что о. Алексий действительно хорошо знал устав. Это было естественно, потому что он родился и вырос в очень традиционной церковной среде, и, следовательно, знал многие вещи. Например, известно, что когда венчался о. Сергий, снятие венцов было сделано по уставу на восьмой день, а не сразу, как это везде практиковалось.

Рукоположившись в дьякона, а потом в священника, о. Сергий стал активным пастырем для молодёжи, и в частности, для молодой интеллигенции. Сам он всегда говорил, что больше всего хотел стать проповедником и никогда не мечтал быть исповедником и духовником. Действительно, он учил молодёжь из университетского кружка, занимавшегося изучением святых отцов, и окормлял духовных чад еп. Арсения (Жадановского) из Чудова монастыря, которые перешли в Николу-Кленники после закрытия обители. В тот момент, когда в приходе собралось достаточно большое количество молодёжи, по благословению о. Алексия Мечёва, многие были отправлены учиться на богословско-апологетические курсы, которые были открыты в соседнем храме миссионером из Перми Андреем Гавриловичем Кулешовым, членом и участником Поместного собора 1917-1918 годов. Одним из предметов на этих курсах было изучение устава. Молодёжь увлеклась разучиванием Типикона и приобщением к подлинной изначальной традиции. После окончания курса в приходе сделали богослужение по уставу. Отслужили всенощную, которая длилась много часов: началась в 10 часов вечера и закончилась утром ранней литургией и агапой, которая впоследствии во всех воспоминаниях мечевцев называлась чаепитием-агапой с духовной беседой. Я думаю, совершенно не случайно, что уставное богослужение, в смысл которого люди хотят прорваться, заканчивается агапой. Впоследствии такие богослужения продолжали совершаться в этом приходе несколько раз в году.

Мы все знаем, что о. Алексий благословлял собирание своих прихожан в группы, которые потом умножились в количестве и, можно сказать, качестве при руководстве о. Сергия. При о. Сергии они назывались уже не «группами», а «покаяльно-богослужебными семьями», составлялись и пополнялись в основном прихожанами Маросейского храма. То есть эти семьи-общины, говоря нашим языком, рождали те, кого привлекал открытый для всех приход, в основном качеством своего богослужения, проповедью, которая была знаменитой ещё при о. Алексие и сохранилась такой же при о. Сергии, и исповедью. Ещё о. Алексий благословлял группы собираться по домам, поэтому общая, соборная молитва продолжилась в семейной обстановке. Люди собирались, читали, обсуждали разные темы, и, конечно, молились. Нигде не описано, что это была за молитва, но мы с вами на своем опыте знаем, что она была общинной, внутренней, домашней, хотя и неизвестно, из каких текстов она состояла, мне не удалось их найти.

Хотелось бы рассказать об о. Сергии как о проповеднике. Он увлекался изучением святоотеческого наследия, и поэтому обращение к святым никогда не превращал в формальность. В устав богослужения в Николе-Кленниках при о. Сергии (и в этом он перенял традицию отца) часто вносились дополнения, например, на литургии пелось большее количество тропарей, потому что в приходе устанавливалась живая связь со святыми людьми, которых вспоминали. То есть молитвенные обращения к святым возникали после знакомства с их жизнью, подвигами и богословием, которое проникало в сердца общинников-прихожан.

В связи с этим я вспомнила, что у нас в храме Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках во время субботних утрень были очень длинные проповеди о. Георгия синаксарного свойства. Они были именно о тех святых, память которых мы праздновали в тот день. Думаю, что это очень похожий опыт, потому что он исходит из того, что церковь вспоминает кого-то не потому, что это положено по уставу, а потому, что она жива и имеет духовную связь и с живущими, и с ушедшими, действительно живую молитвенную связь со своими святыми.

Интересно отметить то, что о. Сергий всегда проповедовал не как учитель-наставник. Ему было трудно это делать после принятия паствы о. Алексия, потому что он был молодым человеком, неопытным исповедником, в результате чего возникало много конфликтов. Впрочем, о. Сергий не мог изобразить из себя старца Алексия, поэтому ему приходилось выбирать другой стиль и тон своего пастырства. Он обращался в храме к людям как друг: делился своими переживаниями по поводу того, что происходило вокруг, по поводу прочитанных им книг, той же святоотеческой литературы. Это было для о. Сергия принципиально важно, потому что он считал, что как пастырь движется вперёд вместе с паствой, идёт духовным путём и предлагает идти за собой всем, кто собран вокруг него.

Вот один из примеров не формализированного применения устава. В храме на Маросейке по средам проходил молебен с пением богородичного канона. Это событие было связано с тем, что в какой-то момент о. Сергий решил отказаться от паствы, унаследованной от отца, и чтобы получить на это разрешение, поехал в Оптину пустынь к старцу Нектарию. К слову, к старцу он не доехал и, как сам определял, промыслительным образом. Но когда о. Сергий вернулся, то совершенно искренне рассказал (это слово к прихожанам и общинникам сохранилось) о том, что он действительно был на краю оставления своей паствы, серьёзно думал об этом, потому что полагал, что не справляется и вредит своим духовным чадам. Конечно, о. Сергий обращался именно к тем, кто был собран в приходе в те группы, с которыми у него было больше общения. Тогда решили отслужить молебен в благодарность за то, что не произошло разрыва, за то, что община не потеряла своего батюшку.

Если мы с вами вспомним, как служатся молебны сейчас, по каким по