Вопрос о богослужебном языке

На основании предсоборной дискуссии по вопросу богослужебного языка можно сделать следующие выводы:

• Практически всеми (т.е. и епископами, и клиром, и мирянами) была признана необходимость исправления хотя бы наиболее непонятных мест существующего богослужебного текста.

• Некоторые участники дискуссии (составлявшие большинство на некоторых съездах или собраниях духовенства и мирян) предлагали разрешить совершение богослужения (полностью или частично) на русском языке. В целом активных сторонников такого решения среди духовенства было больше, чем среди архипастырей.

• Чаще всего предложения совершения богослужения на русском языке исходили от сельских и вообще провинциальных священников, а также от епархиальных миссионеров. Выявленные материалы, пишет прот. Н. Балашов, не подтверждают утверждения о том, что в авангарде «стремления к радикальной модернизации богослужебного чина» стояли прежде всего столичные священники из «группы 32-х».

• Отдельные опыты использования русских текстов в богослужении, предпринимавшиеся священниками по собственному почину и, судя по всему, не встречавшие осуждения со стороны своих епископов (поскольку священники не затруднялись сообщать о них в печати), убеждали в положительном восприятии подобных изменений со стороны большинства простого верующего народа.

Теперь коснёмся основных аргументов, которые были высказаны против перевода богослужения на русский язык:

1. Оспаривался сам тезис о непонятности церковнославянского языка. Здесь общим местом тогдашней полемики было противопоставление простого народа и оторвавшейся от него, а потому и мало восприимчивой к церковнославянскому языку интеллигенции.

2. Признавалась, с теми или иными оговорками, неудобопонятность многих богослужебных текстов, но при этом этот недостаток понимания не считался большой бедой. И здесь предлагали следующие меры к исправлению положения, как то: улучшение чтения и пения, преподавание церковнославянского языка в школах, разъяснение в проповедях, распространение пояснительной литературы. Профессора В. Певницкий считал, что «при встречающихся выражениях малопонятных, народ уловляет общий дух, характер и смысл чтений и пений, слышимых в церкви, и при понимании и усвоении главного душою молящегося при богослужении, может быть, не происходит большого вреда оттого, что ускользают от внимания некоторые частности...».

3. Многие участники дискуссии обращали внимание на особые достоинства церковнославянского языка, которых, по их мнению, лишен русский. Вообще идея сакрального языка, по своему существу непременно отличного от языка повседневного человеческого общения, была распространенным аргументом в ходе дискуссии о переводе. Будущий свмч. Андроник (Никольский) справедливо указывал: «Богослужебный язык всегда и у всех народов особый от разговорного, как и в общежитии мы несколько особым языком объясняемся с высокими особами; это так необходимо и психологически естественно». Конечно, в данном случае более точным представлялось бы говорить не об особом языке, а об ином стиле. Здесь же приведём мнение еп. Оренбургского Мефодия: «В звуках славянской богослужебной речи почила молитвенная благодать <...> мы на ней слышим только молитву и слово Божие»⁵. С наибольшей отчётливостью эту мысль выразил о. Виноградов: «Наилучшим языком церкви является именно мёртвый, а не живой, служащий для повседневных потребностей, язык. <...> Входя в храм, верующий человек приходит в дом Божий и за порогом храма оставляет и суетные формы, в которые облекается земная жизнь, оставляет и суетный язык». Часть участников предсоборной дискуссии ставила вопрос о том, на какой русский язык могло бы быть переведено наше богослужение, указывали на разницу между различными диалектами, на разницу между литературным и разговорным языком.

4. Писали о том, что отказ от привычного для церковного народа славянского языка приведёт к нарушению мира и единства в Церкви, к возмущению верующих и даже к расколу. Серьёзный довод, особенно для того времени.

5. Указывали на сложность переводческой работы, сложность согласования нового богослужебного текста с музыкой.

6. Писали о том, что русский язык - не панацея от церковных нестроений. Допустим, хороший русский перевод всё же удалось сделать. «Однако будет ли этим достигнута идеальная ясность богослужения, и будут ли все понимать русскую богослужебную речь совершенно ясно и определённо? <...> Для совершенно ясного понимания богослужения необходимо общее и богословское образование...» (проф. Н. Покровский).

Теперь приведём аргументацию сторонников перевода:

1. Малодоступность церковнославянских богослужебных текстов и слова Божия в славянском переводе для понимания большинства мирян неизбежно приводит к снижению учительного воздействия православного богослужения. Священномуче-ник Александр Хотовицкий писал: «Общее суждение людей, которые поставлены в обязанность учить паству, таково, что непонимание языка славянского есть ужаснейшая преграда, отделяющая народ от церкви, мешающая именно проникновению в сознание паствы тех высоких истин, которыми полны песнопения... И выходит, что прекраснейший материал вероучительный, нравоучительный и апологетический если не погибает, то ослабляется и принижается до значения второстепенного, а то и до значения вовсе ненужного в богослужении балласта!»

2. Непонимание слов богослужения приводит к утрате чувства общности в церковной молитве, к отчуждению между молящимися и священнослужителями, порождая либо слепое обрядоверие, либо холодность к службе. При этом богослужение низводится до создания благочестивого фона для индивидуальной молитвы верующих.

3. В качестве аргументов за перевод богослужения также приводились многочисленные случаи отпадения от церкви из-за непонятности церковного богослужения, успешные переводы богослужения на иностранные языки и языки инородческих населений Российской империи, бывшие в миссионерской практике православной церкви. В ходе дискуссии указывали и на пример служения апостолов и святых отцов, события Пятидесятницы и земного служении Господа. Так, свящ. Л. Лиховицкий вопрошал: «Что если интеллигенция и народ... скажут: Церковь для нас, богослужение для нас и для наших детей... Что, если эти теперь одинокие голоса... потребуют богослужение на русском языке? Что скажем в ответ мы, духовные вожди народа?! Мы укажем на традицию, на историю, но история будет против нас -сошествие Святого Духа на апостолов, говорение на разных языках перед отправлением на проповедь. Против нас станет апостол языков св. Павел, который, должно быть, проповедовал коринфянам и римлянам на их языке или на языке государственном того времени, а у нас таковой русский. <...> Против нас -свв. Кирилл и Мефодий и св. Стефан Пермский, несущие проповедь и богослужение славянам и зырянам на их наречиях».

Благодаря предсоборной дискуссии актуальность проблемы понимания богослужения стала достаточно очевидной для различных слоев общества. Вероятно, это побудило Священный синод уже в предсоборный период приступить к практическим шагам по исправлению богослужебных книг.

Соборное решение вопроса о богослужебном языке не свелось к победе одного взгляда над другим. При этом окончательный документ, подготовленный Соборным отделом для слушания на пленарном заседании, так и не был зачитан из-за надвинувшейся революции. Он имеет следующие положения:

• Славянский язык в богослужении есть великое священное достояние нашей родной церковной старины, и потому он должен сохраняться и поддерживаться как основной язык нашего богослужения.

• В целях приближения нашего церковного богослужения к пониманию простого народа признаются права русского и украинского языков для богослужебного употребления.

• Немедленная и повсеместная замена церковнославянского языка богослужения русским или украинским нежелательна и неосуществима.

• Частичное применение русского или украинского языка в богослужении (чтение Священного писания, отдельные песнопения, молитвы, замена отдельных слов и речений и пр.) для достижения более вразумительного понимания богослужения при одобрении сего церковной властью желательно и в настоящее время.

• Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на русском или украинском языке в меру возможности подлежит удовлетворению по ободрении перевода церковной властью. Святое евангелие читается в таком случае на двух языках: славянском и русском или украинском.

• Необходимо немедленно организовать при ВЦУ особую комиссию как для упрощения и исправления церковнославянских богослужебных книг, так и для перевода богослужения на русский или украинский язык и на иные употребляемые в русской церкви языки, причём комиссия должна принимать на рассмотрение как уже существующие опыты подобных переводов, так и вновь появляющиеся.

• ВЦУ неотлагательно должно озаботиться изданием богослужебных книг на параллельном славянском, русском или украинском языках, а также изданием отдельных книжек с избранными церковнославянскими богослужебными молитвословиями и песнопениями.

• Необходимо принять меры к ознакомлению с церковнославянским языком богослужения как через изучение его в школах, так и путём разучивания церковных песнопений прихожанами для общенародного пения.

• Употребление церковно-народных стихов, гимнов на русском и иных языках на внебогослужебных собеседованиях по одобренным церковной властью сборникам признается полезным и желательным.

Этот доклад был передан Собором на Совещание епископов, а затем в ВЦУ, которому было дано право до возобновления соборной работы вводить выработанные отделами предначертания в жизнь по мере надобности, полностью или частично. Сие значит (по утверждению о. Н. Балашова), что патриарх и синод могут (но не обязаны) по своему усмотрению и по мере надобности вводить в жизнь предложения отдела. Что и делали патриарх Тихон и митр. Сергий, позднее - патриарх.

В заключение размышления над проблемой перевода хотелось бы присоединиться к словам свящ. Георгия Кочеткова о том, что «в вопросе перевода богослужения главной проблемой остаётся не столько поэтическая выверенность богослужебного текста, сколько поиск и собирание основополагающих смыслов богослужебной традиции».