Инфра-12. Глава 21. Заговорщица 2 страница

В лесу родилась Танечка, в лесу она росла,
Но стала данью Даниса и продана была.

Теперь она нарядная Боярыней сидит
Имеет место знатное, имеет строгий вид

Враги как зайка серенький бегут куда глядят
Клочки по закоулочкам туда-сюда летят

Боярыня державная нам славу принесла,
А вера православная легка и весела…

Кажется, певицы и дальше продолжать хотели, но тут Таня заорала громким голосом:
-Стой! Стой! Кончай! Тишина в зале!
Она схватилась руками за голову и почесала её, а потом сказала:
-Слушайте, Анинольевна с Одьихмантьевной, я вам для чего эту песенку пела? Не для того же, чтобы из неё Государственный Гимн лепить! Вы что, жанра оценить не способны?
-А чего не так-то, матушка Татьяна Васильевна? - вылупила свои большущие глазки Анинольевна. - Мотив прелестный, слова что-ли не по душе пришлись?
-Слушай, Боярышня, - сказала Таня, - да неужели непонятно, что Гимн должен Государство славить, политику его и историю? А вы чего персональные оды тут распеваете, а?! Да ещё и на мотив детской песенки? На смех всем державам окрестным нас выставить желаете, что ли?
-Матушка Государыня, - сказала вторая Боярышня, Селиверстия Одьихмантьевна, - а у нас ещё альтернативный вариант имеется.
-Правда? - сказала Таня. - А ну, представьте.
Боярышни провели разъяснительную работу с певицами и снова встали на изготовку. Марфушенька дёрнула за шнурки, песня началась, я же даже не успела заткнуться рукавом, так и захихикала.

Союз нерушимый Гедоникса с Да-
нисом, славиться будет на все времена.
Да здравствует…

-Сто-о-о-й! - закричала Таня и даже застучала палкой об пол. Вмиг наступила тишина, а после некоторой паузы Селиверстия Одьихмантьевна удивлённо спросила:
-А что случилось-то, Боярыня?
-Что случилось?! - возмутилась Таня. - А скажи-ка мне, Боярышня, ты где этот мотивчик откопала? Али сама придумала?
-Да не сама, конечно, - отреклась Одьихмантьевна. - Я что, композитор что ли? Али стихоплёт какой?
-Так вот я и спрашиваю, где взяла?
-Э… Чего-то не помню, - замялась Боярышня. - А ты, Анинольевна, не припомнишь?
-Знаю я, - сказала Марфушенька, - так говорить не велено.
-Кем не велено? - спросила Таня. - Что не велено?
-Так этот, который мотив приносил, да и слова тоже, просил его не называть, Государыня.
-Мужчина? - уточнила Таня.
-Э… - сказала Марфушенька, - да. Только он просил об этом не говорить.
-Не говорить о том, что он мужчина? - уточнила Таня.
-Ну, в том числе.
-И ты обещала?
-Обещала, Государыня.
-Тяжёлый случай, - рассудила Таня. - Обещания свои держать надобно. Только очень уж любопытно мне, что же это за сочинитель такой стеснительный? Может, и сам скажется, а? Кто таков?
Ответа, понятное дело, не последовало.
-И что? Этот таинственный деятель культуры, он скромный такой, или может, трусливый просто? Чего боится-то? Чай, не съем и на лесоповал не отправлю за несколько слов идиотских. Что, всё равно не сказывается? Может его и нет тут вовсе, а я-то дура, зря надрываюсь? Ты что же, Марфушенька, сразу-то мне не сказала?
-Так, тут ведь… Э… - растерялась Боярышня.
-Стало быть, тут?
-Ну… Да. Тут, Боярыня.
-Ну, я это, - сказал вдруг один из охранников, ничем не отличающийся на первый взгляд от других.
-Кто? - переспросила Таня.
-Я, - повторил охранник и для верности поднял вверх руку, а потом опустил.
-А чего ж сразу не сказал? Испугался что ли?
-Да нет, - пожал плечами охранник.
-Значит, по причине скромности?
-Да просто лезть на глаза не люблю без надобности.
-А коли надобность возникнет, тогда как?
-А в случае надобности, куда денешься-то?
-Ну, считай, что надобность возникла. Иди-ка сюда, будь любезен.
Охранник сунул свою палку в гнездо на поясе, сделал такое движение, будто слегка подтянул штаны и направился к трону. Поднялся по ступенькам и остановился на площадке, куда ставили подсудимых.
-Чего-то я тебя не припомню, - сказала Таня. - Как звать?
-Снайк, Госпожа.
-В самом деле?
-Так я же охранник. Для охранника нормальное имя.
-Охранник, и всё?
-Ещё стихи сочиняю. В свободное от работы время, конечно.
Я пригляделась к этому парню. Ничего из себя. Молодой и достаточно симпатичный для мужчины. Глаза умные. Причём, у меня создалось такое впечатление, что он старается выглядеть глупее, чем есть.
-А про что стихи-то? - спросила охранника Таня.
-Да много про что. Смотря по тому, настроение какое.
-То есть, какое вдохновение найдёт?
-Примерно так.
-Понятно. А что, и про меня есть?
-Может и есть, Госпожа.
-Ух ты, - сказала Таня. - Не прочтёшь ли?
-Так, это… - замялся охранник.
-Что?
-Прочесть-то я могу. Только чтобы не при всех.
-Понятно, - сказала Таня, ухватила свою палку и стукнула об пол, а потом провозгласила:
-Технический перерыв объявляется! Ежели кому какая нужда приспичила, или, там, ещё чего. Да и певицы отдохнут пускай, а то, устали небось, такие-то шедевры озвучивавши.
Теперь она засунула палку на место и указала охраннику на свободное место на первой ступени:
-Садись-ка рядышком, да почитай, что обещал.
-А вот, она услышит, - кивнул на меня охранник.
-Ничего, - ответила Таня, - не страшно.
-Ну, кому как…
-Слушай, ты чего стеснительный такой? Да чего ты там про меня написал, что и свидетелей не хочешь? Надеюсь, хоть слов неприличных нету? Да не бойся, я за стихи никого не наказываю.
-Я и не боюсь, - усмехнулся охранник. - За себя не боюсь. Вот, разве, за вас, Госпожа немного боязно?
-За меня-то почему?
-Ну, мало ли что? Стихи иногда сильное психологическое воздействие оказывают. Не лучше ли эту девушку куда послать пока? А то, если уж она услышит…
-Ничего, - сказала Таня. - Эта девушка как раз психолог. Вот, если со мной от твоих стихов какой припадок сделается, вот она меня тут же и успокоит.
-Что, правда, что ли? - спросил он меня.
-Правда, - сказала я. - А вы бы, Господин Снайк, делали бы, что просят, а не ломались. А то, может у ваших стихов качество так себе?
-Ну, не думаю. Хотя конечно, сам себя объективно не оценишь.
-Послушайте, - спросила я, - а вас действительно зовут «Снайк», или это псевдоним такой?
-Этот фамилия, - сказал он.
-А имя?
-А имя-то тут зачем?
-Секрет, что ли?
-А почему это моё имя вас так интересует? Вы-то своего вообще не говорили.
-А мне почему-то ваша фамилия знакома, вот я и заинтересовалась, - сказала я. - Мы с вами раньше никогда не встречались, Господин Снайк?
-Не припомню, Госпожа. Думаю, нет. Уж я бы тогда вас запомнил.
-И всё-таки, что-то такое было, - сказала я. - Вот точно было, только никак вспомнить не могу.
-А может, вы с моей сестрой встречались, Госпожа? - предположил он.
-С сестрой? - удивилась я. - Как это, с сестрой?
-Обычное дело на Земле, - ответил он.
-А! То есть, вы с Земли?
-Ну да.
-Понятно. И как вашу сестру зовут?
-Милена.
-Милена?! - воскликнула я. - Милена Снайк?!
-Вы с ней встречались, Госпожа?
-Я… Чёрт! Не помню… То есть, помню такую, точно помню! Только вот, по какому поводу и… Ничего не помню.
-Ничего страшного, - улыбнулся он. - Вы же ламиола?
-Ну да, - подтвердила я.
-Вот я и говорю. Ничего страшного, что забыли. Обычное дело.
-Но я точно… А где она, эта ваша сестра?
-Не знаю. Возможно, всё ещё в Генозисе.
-А что она там делает, в Генозисе?
-Да как, что? Она же ламиола. Она там рабыней была. Ну, может и сейчас ещё там, если её не продали куда-нибудь ещё.
-А вам что, и неинтересно, что ли? Почему бы вам её не отыскать и не переправить сюда, в Гедоникс, где ламиолы свободны?
-Всё не так просто, Госпожа, - сказал Снайк. - Разве вы не знаете, что здесь, в Оллитарии, родственные связи практически отсутствуют, за редким исключением? Называть девушку своей сестрой, это значит утверждать, что Земля существует. А такое утверждение многим не по душе.
-Да, плевать, - сказала я. - Вы сами-то испытываете к ней родственные чувства?
-Ну, пожалуй.
-Вот и переправили бы её сюда. Можно ведь и не говорить, что она ваша сестра.
-А зачем её сюда, Госпожа?
-Как это? Чтобы она стала свободной.
-Знаете, честно говоря, мне не кажется что в этом городе, находящемся вне закона, кто-то может ощущать себя сильно свободным. И потом, почему вы думаете, что она захотела бы сюда?
-Но ведь она же рабыня?
-Возможно, что это ей как раз нравится.
-Вы это знаете, или предполагаете?
-Предполагаю. Я ведь её давно не видел. Фактически, с самого начала. А вы, Госпожа, где её видели?
-Не помню, - сказала я. - Не могу вспомнить, как ни пытаюсь. Слушайте, а какая она из себя?
-Ну, молодая она, красивая, пожалуй.
-Блондинка?
-Блондинка, - подтвердил Снайк. - Красивая она. Вот, как вы, Госпожа.
-То есть, она на меня похожа?
-А вы, Госпожа, что, тоже блондинка?
А ведь и правда, под этим платком и шапочкой моих волос и не видать вовсе.
-Я блондинка, - сказала я. - А у неё глаза какого цвета?
-Серовато-синие, Госпожа.
-Понимаете, - проговорила я, - мне как-то помнится, что эта ваша сестра, Милена Снайк, она, вроде бы, очень на меня похожа.
-Наверное, так и есть, Госпожа, - улыбнулся Снайк.
-А чего это вы, не уверены, что ли?
-Просто, вас мало видно, Госпожа. Только и можно сказать, что в таком вот платье моя сестра никогда не ходила. А если бы надела, может я её и не узнал бы даже.
-Понятно, - сказала я. - Другое непонятно. Вот, если вы её брат, вы же должны на неё походить, правда? А если она на меня похожа, тогда почему вы на меня не похожи?
-Наверное, потому что я мужчина, Госпожа?
-Но схожесть-то всё равно должна присутствовать.
-Не обязательно. Мужчины ведь коренным образом отличаются от женщин, Госпожа.
-И чем это таким вы от нас отличаетесь, Господин?
-Ну, - улыбнулся он, - хотя бы тем, что у мужчин не бывает ламиолии.
На это мне нечего было возразить и я растерялась. Я ведь думала что он станет расхваливать свои умственные способности, и физические тоже, а про ламиолию даже и не подумала. Но тут вмешалась Таня:
-Господин Снайк, а про меня вы уже вообще забыли, да?
-Простите, Госпожа, - сказал Снайк и даже слегка поклонился Тане.
-Вы мне кое-что обещали.
-Правда, - согласился он. - Ну, слушайте.

Сравнением с чем мне её удостоить
Чтоб женщине этой достойно воздать?
Чтоб в сердце гармонию слов успокоить,
Какими словами о ней мне сказать?

Её не ровняю со стужей и зноем,
Ни с солнечным светом, ни с ветром ночным
Её не сравню ни с душевным покоем,
Ни с пламенем битвы, ни с Солнцем самим.

Она не природа, не мысленный всполох,
А женщина с телом и духом Земным
К которой хочу на извечных основах
Прижаться душою и телом своим.

Она многолика и взглядом бездонна,
Она бесконечна как бездна из тьмы,
И телом Богиня, и ликом Мадонна,
Такую ещё и не видели мы.

А может и было подобное что-то,
Но только раздельно, не слившись в одно.
И снова мерещится где-то и кто-то
Вливаясь в тебя словно ветер в окно.

В тебе, лишь ночной опускается полог,
Мечтаю увидеть прижавшись плечом,
То словно на лыжах бегущую Сольвейг,
То Ангела Света с небесным мечом.

И лес, что пронизан лучами рассвета,
И степь, что дыханием ветра полна
Тобою наполнены и обогреты,
Как солнечный свет отражает луна.

Как рябь на воде обозначена ветром,
Как пламя заката лучом зажжено
Так ты изначальна над всем этим светом,
А если и нет, то не всё ли равно?

Не всё ли равно, чем живу и дышу я,
Реальностью или одною мечтой?
Но знаю, что ни на какую другую
Тебя не сменить, не расставшись с душой.

Вот так стихи. Я уловила что Таня глядит на поэта только что не разинув рот, и покраснела даже. А он же говорил про психологическое воздействие.
-Это что? - сказала она наконец. - Это уж не объяснение в любви ли?
-Это стихи, Госпожа, - ответил Снайк.
-Обо мне? - уточнила Таня.
-Ну да.
-Ой… - сказала она и теперь уже точно покраснела, - а вы что, действительно такие чувства испытываете, как в этих стихах написано?
-А что Госпожа имеет в виду?
-Ну, там, прижаться. Телом и душой. Да?
-Обычные чувства нормального мужчины перед красивой девушкой, - дипломатично ответил Снайк.
-Перед красивой девушкой, - повторила Таня совершенно растаявшим голосом. Вот уж не думала я, что она такая чувствительная. А с другой стороны, лично мне никто ничего подобного не сочинял в жизни. Все как-то попроще говорили о своих чувствах. Некоторые так и вовсе без слов обходились. А всё же что-то тут было не так. Милена Снайк эта… Я не только не могла ничего вспомнить, но и знала, что вспомнить не смогу. Что за чувство дурацкое! А эти двое продолжали ворковать дипломатичными намёками. Я вдруг вспомнила, что я психолог и пришла к выводу, что меня грызёт завистливая ревность, а с этим делом надо бороться.
-Эй, - сказала я, - Татьяна Васильевна! Ты бы прежде место выбрала более подходящее.
-Так я ж не думала… - сказала она. - Э… Господин Снайк, а скажите-ка, вы вот этот самый проект Гимна моим Боярышням зачем подсунули-то? Чтобы внимание на себя обратить?
-Ну, в принципе, да, - не стал он отрицать.
-Ну, обратили, а дальше что?
-Да ничего. Сижу, вот, на ваши вопросы отвечаю, Госпожа.
-А дальше что?
-Ну, потом ещё какие-нибудь стихи напишу, если получится.
-То есть, наша встреча должна вселить в вас вдохновение?
-Надеюсь на это, - очень мило улыбнулся Снайк.
-Вдохновение на стихи? - уточнила я.
-А жизнь и должна в основном представлять из себя поэзию.
Да, у этого молодца язык явно был неплохо подвешен. Мне почему-то и это показалось подозрительным.
-Таня, - сказала я, - а это что, тоже в сценарии было?
-Чего? - недовольно спросила она. - В каком ещё сценарии?
-Ну, ты же говорила, что у тебя тут всякие артисты наняты…
-Мелани! - с досадой сказала Таня, - ну причём тут какие-то артисты?
-А что? - в свою очередь спросила я, - представление уже закончилось?
-Нет, - сказала Таня и тяжко вздохнула. - Ох уж эта работа. Господин Снайк, спасибо за стихи, мне они понравились. Вы идите, а то и в самом деле, работать надо.
-Как прикажет Госпожа, - сказал он, встал, слегка поклонился и сбежал вниз по ступенькам. Я даже потеряла его из вида, настолько он издалека оказался похож на остальных охранников. А может, все местные охранники поэты? А что? Разбойников пораспустили до последней степени, ходят себе, палочками помахивают. Вот и пишут стихи от нечего делать. А по городу спокойно пройти нельзя. И это притом, что тюрьма под крышу забита клиентами. Я что сказать хочу? Если бы охрана хорошо с преступностью боролась, так и преступниками бы никто становиться бы не захотел. Я в тюрьме-то местной побывала и снова туда никто не захочет. А если преступников пруд пруди, значит им по большому счёту и бояться тут некого.
-Ох, - вздохнула Таня, - вот это мужчина. Видала? Симпатичный, да и обходительный такой.
-Подозрительный, - возразила я.
-Чем это он подозрительный?
-А чего влюблённым прикидывается?
-Почему сразу, прикидывается? Может, и вправду?
-Ха-ха, - сказала я. - Какая ты доверчивая.
-А что, в меня и влюбиться нельзя, что ли? - обиделась Таня.
-Подозрительный он, - упёрлась я.
-Да чем подозрительный-то?
-Фамилия у него подозрительная.
-Фамилия?
-Да, фамилия.
-Мелани, - сказала Таня, - это ревность.
-Чего? - возмутилась я. - Ничего подобного!
-А что же тогда?
-Да просто я о твоей же безопасности забочусь.
-Правда?
-О нашей безопасности, если уж совсем точно.
-То есть, - улыбнулась она, - ты о нашей безопасности смогла бы позаботиться лучше, чем я?
-Знаешь? - сказала я, - я, по крайней мере, не такая влюбчивая.
-Прекрасно, - снова улыбнулась она.
-Прекрасно, и что?
-Да ничего, - сказала Таня, - дальше работать пора.
-Ага, - сказала я, - это мы тут работаем?
-Конечно. Знакомим местных жителей с культурой и обычаями Даниса.
-Вон чего. А я подумала, что мы так развлекаемся.
-Одно другому не мешает. Между прочим, я как председатель общества зарплату получаю. Ну и ещё несколько должностных лиц.
-Ага, - догадалась я, - боярышни?
-Восемь из них.
-А остальные?
-Остальные актрисы. От нас зарплату получают. Ну а мы зарабатываем на входных билетах на мероприятия и добровольных взносах на нужды общества и развитие международного сотрудничества. Кстати, ты бы тоже могла здесь работать. А может, хочешь продавщицей в магазине или официанткой в ресторане?
-Э… - сказала я.
-Это ещё самые безобидные профессии. А не хочешь надсмотрщицей в транспортный отдел, или погонщицей?
-Я? Погонщицей? - тут же припомнила я погонщицу которая погоняла девушек несущих платформу на которой катались мы с Ренатой.
-Так что насчёт работы здесь?
-Спасибо, я подумаю, - пообещала я.
-Тогда работаем дальше, - сказала Таня и обратилась к залу. Объявила перерыв оконченным и спросила у Думок, нет ли назревших вопросов к руководству? Тут попросила слова Боярышня Олечка Сильмариольевна и направилась к площадке для докладов. Походочка у этой красавицы была что надо, мало того, оказалось, что и бёдрышки у неё очень даже ничего. Она так искусно повиливала ими, что это было заметно даже сквозь её голубую парчу. Вскоре Олечка Сильмариольевна утвердилась на площадке, грациозно поклонилась и сказала сладким голосом:
-Не вели казнить, Боярыня Татьяна Васильевна, вели слово молвить.
-Да говори уж, - сказала Таня, - с чего казнить-то сразу? Сперва скажи что ценное.
-Да уж и не знаю, ценное ли то, или бесценное, а только вопрос у нас, - сказала Боярышня. - Что это за красная девушка подле тебя сидит, да и похихикивает время от времени?
И указала прямо на меня. Красная? Что значит «красная»? Я ухватилась за лицо, испугавшись, не покраснел ли мой нос с чего-нибудь?
-Ох, - сказала Таня, - да сколь же объяснять можно? Нужно говорить не «красная девушка», а «красна-девица»!
-Уж извини, Боярыня, - поклонилась Олечка, - да уж больно говор твой Данисский мудрёный такой.
-И чем же он тебе мудрёным показался, Боярышня?
-Так тем и мудрён, Матушка Татьяна Васильевна, что вроде он как наш, а и не наш в то же время. Иной раз таковые слова вывернутые да заковыристые проскакивают, что и язык сломаешь, да и зубы высыпятся.
-Так на то я тут и сижу. Коли что трудно даётся, так меня спроси, я и проясню ситуацию.
-Так-то оно так, Боярыня, да нешто это дело, по каждому слову Боярыню тревожить? У руководства, чай, и поважнее дела найдутся. А то, тут подозрения есть, что невесть кто в доверие к обществу втёрся, да и мысли свои злокозненные в жизнь претворяет коварно.
-Это ты не на меня ли намекаешь, красотка? - возмутилась я.
-Тихо! - сказала Таня. - Ты, Боярышня, правильно делаешь, что спрашиваешь, а вот предположения тут строить ненадобно. Уж я сама кого следует обществу представлю. А уж коли не терпится, так и прямо сейчас. Насчёт, там, личностей всяческих, на общество наше неудовольствие вынашивающих, и мне ведомо. А также и о том, что их вовремя обнаруживать потребно, да на воду чистую выводить, чтобы в мутной воде не прятались, да чистую не мутили. Для того и пригласила я на заседание наше эту Госпожу, которая по части вышеупомянутой большой опыт имеет.
-Э… По какой части, Матушка Боярыня? - спросила Олечка и опасливо на меня покосилась.
-По такой части, чтобы измену внутреннюю выявлять, да искоренять примерно, - разъяснила Таня.
Я хотела подать реплику, но сдержалась.
-Вот, она тут поглядит на нас, да и скажет опосля, возьмётся ли за такую задачу нелёгкую, или не по силам своим сочтёт, если уж это дело у нас запущенным без меры окажется. А звать-величать эту Госпожу многоопытную Меланией Скуратовной.
-Чего? - подпрыгнула я.
-Да, успокойся, - сказала мне Таня, - чего шумишь?
-Это я Мелания Скуратовна?
-Ну. А что, не нравится?
-Да то, что это не моё имя, хотя бы!
-Не шуми. Я тоже не Васильевна, если уж на то пошло, так не возмущаюсь же?
-Эй! - сказала я, - Государыня Боярыня разная, безобразная, я хоть и не там где ты родилась, но про Грозного Ивана Васильевича, да и про Малюту Скуратова знаю кой-чего! Не такая глупая, чтобы из меня Лаврентия Бериевича лепить!
-Хи-хи-хи, - развеселилась Таня. - Не Лаврентия Бериевича, а Лаврентия Павловича Берию. А, между прочим, за свои слова отвечать надо. Не ты ли говорила, что запросто нашла бы более умные методы насчёт шпионов? Говорила?
-Ну, говорила, - признала я. - А ты говорила, что весело будет.
-А что, не весело? Лично мне очень весело. Да ты что, чувство юмора потеряла, что ли?
-Значит, так, - сказала я. - Вот вы, уважаемая Госпожа Боярышня Олечка Сильмариольевна, как вы считаете, надобна вам такая должность выявительская, или без надобности?
-Ну… - замешкалась Олечка. - Надобна, вообще-то. Прохвостов-то полно всяческих кругом ходит. Кабы их выявить, то на пользу обществу пошло бы.
-Это вы хорошо подумали, сказамши? - уточнила я. - А то, вон, Государыня Боярыня только что напоминала, что за свои слова отвечать надобно.
-А я своих слов назад не беру! - заявила Олечка. - А допреж того, как говорить, завсегда думаю.
-Вона как! - удивилась я. - А, скажите-ка, не побрезгуйте, вы какую должность в защиты прав ламиол Данисских обществе занимать изволите?
-Так, Боярышня я, - сказала она. - Зарплату получаю за работы своей ведание.
-И чем ведаете?
-Казной общественной. Очень ответственное дело, сказать надобно.
-Вот это удачно вышло-то, - обрадовалась я. - А не согласитесь ли, чтобы я с вас проверку на вшивость начала?
-На что проверку, Госпожа Мелания Скуратовна?
-А на честность должностную, да на степень коррумпированности при министерстве-то финансовом.
-Хи-хи, - натянуто улыбнулась Олечка. - Слова-то непонятные. Данисские, небось? А смысл-то я уловила. А, и проверьте! Мне таиться нечего.
-Так что? - спросила я Таню. - Подследственная согласна. А Государыня уполномочивает?
-А это не долго ли?
-Мигом, - пообещала я.
-Уполномочиваю, - согласилась Таня, - в смысле, это… Уполномачиваю.
-Эй, Госпожа пленница Данисская! - обратилась я к сидящей ниже нас Княгине Польско-Литовской, Графине Австрийской, Герцогине Прибалтийской, Шведско-Норвежско-Финляндиусской и чего-то там ещё какой-то, - не поможете ли нам своим участием в следственном эксперименте?
Княгиня-Графиня-Герцогиня бестолково захлопала глазами. Наверное, ничего подобного в сценарии по её роли не числилось. Но, возможно, предполагалась текущая импровизация, поэтому она очухалась и сказала:
-А чем же я могу помочь Госпоже Данисской, Мелании Скуратовне?
-Сейчас поясню, - пообещала я, взяла под руку Олечку Сильмариольевну и стала пробираться вниз.
-Уединение потребно от глаз общественных, - пояснила я и потащила подследственную под необъятную поверхность юбочки пленницы. Та оказалась девушкой сообразительной и лишь захихикала снаружи.
-Значит, так, - сказала я Олечке когда мы угнездились под юбкой, - предпримем обследование внутреннего содержания на предмет государственной лояльности.
-Хи-хи, - сказала Олечка, - предпримем.
И сама стала подбирать вверх свою голубую парчу. Да эта девушка оказалась не только красоткой, а ещё и умницей.
-Ну и как? - спросила она демонстрируя свои внутренние сокровища.
-Авторитетно, - сказала я. - Признаки государственной измены отсутствуют.
Трусиков на Олечке не было, а шёрстка у неё была очень симпатично подстрижена, приятно попахивала и сверкала двумя тоненькими железными колечками соединёнными золотой цепочкой.
-А уж позвольте и я взаимно проверю вашу вшивость, Мелания Скуратовна? - вдруг сказала она и полезла рукой мне под подол. Я даже и дёрнуться как следует не успела, как она обхватила меня свободной рукой и проворковала:
-Не извольте беспокоиться, Госпожа Мелани, я быстренько, на ощупь.
-Э…. ой! - только и успела сказать я, как Олечкин пальчик уже оказался внутри меня и упёрся прямо в клитор, да так умело, что меня словно парализовало.
-Ой, ой, ой, нет! - проскрипела я, ощущая как мягкий пальчик исторгает из меня предоргазмистическую дрожь. И тут же она выдернула руку из под моего платья.
-Конечно же, не сейчас, - сказала она, улыбнулась и чмокнула меня в щёку. И полезла наружу, волоча меня за руку. При всём старании, я смогла очухаться лишь оказавшись на своём месте сбоку от Тани.
-Ну и что выявлено? - спросила Таня.
-Это… - сказала я. - В министерстве финансов измены не обнаружено.
И добавила вполголоса:
-Трусиков нету.
-Хи-хи-хи, - сказала Таня. - Прекрасно. Олечка Сильмариольевна, ты ступай. Да, вели, чтобы певиц казнили.
-Как, чтобы казнили?! - подпрыгнула я, а Олечка спросила:
-И сильно казнить, Государыня?
-Не сильно, - распорядилась Таня, - им работать-то пришлось чуть. А наша казна, чай, не бездонная. По мониолу на каждую.
-Понятно, Государыня, - поклонилась Олечка и отправилась восвояси.
-Эт-то что, казнить, не значит, головы рубить?
-Да за кого ты меня принимаешь? - сказала Таня. - Казнить, это значит, поделиться казной. Денежное вознаграждение, короче.
-Ха! - сказала я. - Юмор у тебя…
-А чего это вы там так долго под юбкой-то делали?
-А разве долго? - удивилась я.
-Да я уж думала, не лечь ли поспать покудова?
-Да ты что? - поразилась я. - А я-то… А, чёрт! Снова юмор, да?!
-Хи-хи-хи, - ответила она и резко скомандовала: - Спикер! Объявляй пресс-конференцию!
Спикер тут же грохнут палкой об пол и заорал:
-Государыня Боярыня Татьяна Васильевна дела Государственные на сегодня завершить желают, дабы не надорваться не ко времени. А потому, ежели кто ответов не страшится, так могут вопросы задавать, потому как Государыня Татьяна Васильевна пресс-конференствовать таперича желают!
Тут начались продолжительные аплодисменты, причём аплодировали присутствующие расположившиеся по периферии зала. Я рассудила, что это логично. Надо понимать, Таня и другие участницы представляли тут демонстрацию обычаев мифического Даниса, что можно было расценивать и как театральное действие. А зрители сюда приглашались за плату, то есть, выходил обыкновенный театр, стало быть и аплодисменты к месту.
А после аплодисментов в зале поднялось достаточно много рук. Наверное пресс-конференция была обещана заранее, и явились корреспонденты местных печатных изданий. Я, кстати, заметила, что большинство желающих задавать вопросы были мужчинами.
-Вас попрошу, - указала Таня литоной на ближайшего Господина с поднятой рукой.
-Вот у меня вопрос по делу, Госпожа…
-Госпожа Боярыня, - поправила Таня. - Я ж не требую полный титул упоминать, но уж по минимуму, будьте любезны.
-Хи-хи, - сказал корреспондент. - Простите, Госпожа Боярыня. А хотелось бы знать, что означает слово «пресс-конференция»?
Да, ошиблась я. Наверное, это был не корреспондент.
-Эй! - сказала Таня, - Боярышня Ксенолия Пенелопьевна! Ты у нас лингвистикой ведаешь, так изволь чего следует объяснить Господину.
Ксенолия Пенелопьевна поднялась, оправила платье и важно заявила:
-Пресс-конференция, стал-быть, означает ответы на вопросы под давлением спрашивающих. Потому и «пресс», если кто сам не понял. А кто не знает, али, там, забымши, так я скажу, что пресс это механизм такой, давить чтобы.
-Давить? - удивился Господин. - Кого давить и зачем?
-А ежели добром чего не делает, артачиться, стало быть, вот и давить, чтобы не артачился.
-Это что, приспособление для пытки такое?
-Да ну, - махнула рукой Боярышня Ксенолия Пенелопьевна. - Это универсальная штука, да и понятие универсальное. Придавить-то чем и другим можно, да хоть бы и пузом. Я-то по этой части не гожусь, не наела авторитету ишшо, но коли надобно, найдём и подходящего кого, коли попробовать хочется.
-Ой, нет, спасибо, - сказал Господин. - А ещё, вот, вопрос по поводу слова непонятного. Парламентаризм, это что значит?
-Это, Господин, слово мудрёное, - сказал Боярышня. - Правильное ему звучание другое малость, да не очень благозвучно выглядит. Посему и заменили в нём «о» на «а» в месте единственном, красиво звучало, чтоб. А правильно сказать, тогда будет: «Парломентаризьма». Имя существительное, стал-быть. Слово енто мудрёное, говорю ж. Потому как оно из двух слов складывается, да и окончание существительное приделано к заднице, опять же. Слова же те, исходные которые, это, следовательно: «пар» и «ломить». Поговорочка ишшо такая имеется, пар, мол, костей не ломит. Ну, когда дело до бани касаемо, оно так, хотя и не совсем, может. Но когда парломентаризьма происходит, это не баня вам, это дело Государственное. К примеру, когда Дума Боярская важное дело обсуждает, так Боярышни до того о благе народном и Государственном пекутся, что аж до пару, да и до такого ишшо, что куда там тому, что в бане производится! Так что ж с того что Госпожей Государственных пар до костей ломает? Уж такая наша должность, ответственная, и без парламентаризьму никак не возможная. А окончание слова обычное, каковое часто и у других существительных встречаемо. Ну, там: «Коммунизьма», «Социализьма» али «Капитализьма», к примеру. Понятно, ай нет?
-Это… - озадаченно сказал Господин. - Понятно это.
-Точно? - усомнилась Боярышня. - А то, мниться мне, что непонятно всё ж.
-Нет-нет, понятно, - Сказал Господин. - Просто, на одно понятное слово теперь ещё три непонятных наложилось.
-Хватит, ужо! - сказала со своего места Таня. - Всех слов зараз не объяснишь, а надобно ж и на других Господ вопросы ответить. Теперь вы, Господин, - указала она, кажется, на самого дальнего.
-А у меня похожий вопрос, Госпожа Боярыня Татьяна Васильевна, - сказал этот мужчина. - Вот, титул ваш, он тоже что-то смысловое означает, или просто так, чтобы звучало соответственно?
-Боярыня? - уточнила Таня.
-Да, а также и Боярышня, Госпожа Боярыня.
-Это просто, - сказала Таня. - Это от слова «бояться». У нас ведь как? Чем выше должность, тем больше лицо её занимающее бояться обязано, как бы чего недостаточно хорошо не сделать, не с максимальной пользой народной и Государственной.
-Вон как, - сказал Господин. - Уж спасибо, что объяснили, а то некоторые думают будто власть боится как бы её народ не скинул, а оказывается, что она боится народу не угодить!
-Не народу угодить, а народу и Государству, - уточнила Таня, - потому как народная польза неразрывно с Государственной связана быть должна. Коли в Государстве так, то и единство народное всегда в наличии имеется на случай какой беды, али бедствия стихийного.
-И что? - спросил этот вредный Господин, - на этом самом Данисе так и есть?
-Ну, не совсем уж так, но стремимся, - уклончиво ответила Таня.
-А чего ж не совсем так? Что мешает?
-Коррупция заела, вот чего мешает!
-Вон как, - повторил Господин. - И форма правления не помогает? Чего ж не боретесь с коррупцией?
-Борются там, - сказала Таня, - да не теми методами. Ну, так не я ж там правлю? Я только здесь представляю.
-Очень интересно, - заинтересовался Господин, - а какие же методы там применяют? Вы уж простите за назойливость, вопрос-то важный, может методы и здесь сгодятся?
-Да нашто вам? - вздохнула Таня. - Я ж сказала, метод не эффективный.
-Ну так метод бывает в одном месте без результата, зато в другом каком…
-Казнят, - сказала Таня. - Как поймают кого коррумпированного, так и казнят!
-Э… - растерялся Господин. - Что, так вот сразу?
-Ну! - возмущённо сказала Таня. - Ведь как рассуждают? Если человек взятки берёт, стало быть, ему денег не хватает, вот и придумали в таких случаях казнить, да ещё до такой степени, чтобы деньги у него из ушей посыпались. Тогда, мол, забудет о деньгах, и взяток брать не станет. Будь я там Боярыней, уж я бы не казнила таких, ещё чего! А у меня вообще правило, никого сразу не казнить, заслужит сперва пускай! А то, всё наоборот получится. Короче, кто там следующий? Вон тот Господин, прошу.
Поднялся довольно внушительный мужчина, учтиво поклонился и спросил:
-Скажите пожалуйста, Боярыня Татьяна Васильевна, а осуществлялась ли какая-то связь Даниса с Землёй, когда вы там проживали?
-Ничего о таком не слыхала, - отреклась Таня. - Следующий!
-Госпожа Боярыня, вот что, и в самом деле существует Данис, или всё это действо такое театральное?
-Не знаю, - сказала Таня. - А что вы хотите? Я ламиола, я чего угодно забыть могу, да и померещиться мне чего угодно может.
-То есть, как это?
-А вот так, как сказала. Следующий! Вот вы, Госпожа, пожалуйста.
В середине зала поднялась очень прилично одетая Госпожа, а именно, в белые покрывала, чадру и с пристёгнутой к руке рабыней, достаточно терпимо одетой и классически закованной.
-Уважаемая Государыня Боярыня Татьяна Васильевна Кучинская Первая, - обратилась она к Тане, - вот я, от имени нескольких моих подруг, хотела бы поинтересоваться, какие интимные и сексуальные методы в ходу у ламиол Даниса и сильно ли они отличаются от принятых у нас, в Гедониксе?
-Ох, - вздохнула Таня. - Уж больно это обширный вопрос, уважаемая Госпожа. Да всей жизни не хватит, чтобы его достаточно полно осветить.
-Ну, хотя бы несколько оригинальных особенностей! - попросила белая Госпожа. - Уж очень любопытно.
-М-м-м-м, - призадумалась Таня. - Ну, ладно. В те времена, когда я ещё жила на Данисе, интимные сексуальные методы там часто применялись как средство для карьерного роста и умножения своего достатка.
-Э… - растерялась белая Госпожа. Такого поворота она явно не ожидала.
-А вас это удивляет? - спросила Таня.
-Я не совсем пойму, каким образом интимные методы могут помочь в социальных аспектах? - сказала белая.
-Самым разнообразным образом, - ответила Таня.
-Ну… А хотя бы один пример?
-Один можно, - согласилась Таня. - Вот, к примеру, одна Данисская ламиола вступила в интимную связь с одним перспективным Государственным администратором, а некоторое время спустя, когда этот Господин уже занимал достаточно высокую должность, начала рассказывать об этой связи публике.
-Так, и что? - спросила белая дама. - Неужели это было кому-то интересно?
-Дело в том, - сказала Таня, - что на Данисе принято иметь интимные связи в соответствие со своим социальным уровнем.
-Это странно, - сказала дама. - Впрочем, что-то похожее наблюдается и у нас. Так ведь социальный статус со временем меняется, ну, стало быть, меняется и круг общения. Какую выгоду можно извлечь из подобных россказней?
-Видите ли, Госпожа, этот высокопоставленный Господин имел неосторожность, не подумав, публично отрицать факт этой связи в прошлом. А вот тогда упомянутая ламиола и предъявила неопровержимые доказательства. Конечно, никто не стал бы осуждать этого Господина в том что он когда-то кого-то там одарил Оллитарой, но ведь его уличили в публичной лжи! Уж там, неважно, по какому поводу.
-Серьёзное дело, - согласилась дама. - А чего же он врать-то стал? Может, просто не хотел подробности сообщать? Уж эти мужчины часто бывают или слабыми не в меру, или… Да, это к делу не относится. Но ламиоле-то какая польза?
-Говорят, что она требовала от Господина много денег, за согласие не предъявлять доказательства.
-А он не заплатил?
-Стало быть.
-Какой ужас! - воскликнула дама. - Так человек пострадал за то, что отказался продолжать лгать? Какая несправедливость! Ну что ж, утешает хотя бы то, что эта мерзкая интриганка тоже осталась ни с чем.
-Как бы не так! - сказала Таня. - Уж она-то свой доход получила.
-Но каким же образом?
-А вы думаете, не было желающих занять тот пост, который занимал этот Господин?
-Ужасно! - снова воскликнула дама. - Но это же коррупция!
-Коррупция сросшаяся с интимными аспектами, - уточнила Таня.
-Но что же? - спросила дама, - эту нехорошую ламиолу, по крайней мере, осудило общественное мнение?
-А вот и нет, многие ламиолы лишь позавидовали этой проныре и пожалели, что у них самих не было столь удобного случая для обогащения.
-Какой кошмар! - в который раз воскликнула дама. - Впрочем, чему удивляться? Человеческая натура…
-К счастью, - перебила её Таня, - здесь, в Гедониксе, такое в принципе невозможно.
-Почему это вы так считаете? - удивилась дама.
-Да потому что та ламиола стремилась разбогатеть. А в Гедониксе быть богатым не одобряется руководством, и правильно! Все должны работать и приносить пользу обществу.
«Ага»! - подумала я, - «снова коммунистическая пропаганда. Интересно, а когда Таню брали в группу фотомоделей, её на партийную принадлежность не проверяли»?
-Теперь вы, Господин, - предоставила Таня слово одному из мужчин.
-Уважаемая Госпожа Боярыня, - сказал тот, - вот вы, помимо всего прочего, именуетесь ещё и защитницей веры православной. А в чём эта вера состоит, и почему её защищать надо?
-Понятно, - сказала Таня и чуть почесала себе нос. - У нас, знаете ли, свобода вероисповедания и демократия, опять же. Религиозные аспекты жизни мы трактуем следующим образом. Каждый волен верить в то, к чему у него душа лежит, притом надобно чтобы действия, производимые им в связи с этой верой, никому другому не препятствовали свою веру исповедовать. Вот, все такие веры, которые никому не во вред и не поперёк дороги, мы и считаем правильными и прославления достойными, то есть, православными. Вот это самое православие я и защищаю от посягательств, как Боярыня Данисская. Потому как, если кто попытается какую концессию кому силой навязывать, вот и узнает тогда, каким образом мы нашу защиту производим.
-А сейчас узнать нельзя ли? - попросил мужчина. - Ну, чтобы заранее знать, чего опасаться?
-Да хоть и палками по спине, - объяснила Таня.
-Хи-хи, - сказал спрашивавший, - понятно. Только у вас вместо православия какой-то Бахаизм выходит, вам не кажется?
-Не кажется, - возразила Таня. - Православие у нас, а обзываться нечего.
-О! Да это вовсе не ругательное слово, это… Впрочем, неважно. А вот, в каких вы отношениях со служительницами Храма Истины?
-Не знаю, - сказала Таня. - Нам они никаких претензий не предъявляли, ну и мы против Храма и его Жриц ничего не имеем. А зачем? Я же говорю, пускай каждый верит во что хочет, лишь бы другим в своё верить не мешал.
-Понятно, Госпожа, - сказал мужчина и уселся на место.
-Пожалуйста, вы, Госпожа! Задавайте вопрос, - обратилась Таня к совершенно вульгарно одетой Госпоже с голой рабыней на цепочке. Госпожа эта была одета в лифчик и жалкое подобие юбочки, а также имела на макушке жалкое подобие косыночки. Вульгарность же её заключалась в непомерной окольцованности своей личности. Кольца торчали из её ноздрей, ушей, бровей, губ и гениталий, которые почти и не скрывала юбочка. А на всех этих кольцах были понавешены гирлянды цепочек и колокольчиков. Мало того, когда она открыла рот, оказалось что кольцами и цепочками прошит и её язык, причём до такой степени, что вместо членораздельных слов эта Госпожа произнесла: «Трень-брень-дзынь-бряк-бряк-бряк»! А потом ткнула рукояткой плётки рабыню. Рабыня сложила ручки, быстренько поклонилась и перевела:
-Моя Госпожа спрашивает, какие моды на повседневную одежду в Данисе, а также и на вечерние наряды, Госпожа?
-Брень-брень! - подтвердила Госпожа.
-Разнообразные там моды, - сказала Таня. - Опять же, и демократия. Кто что хочет, то и носит. А вот вы сами, Госпожа, не подскажете ли мне, в каком доме моделей одеваться изволите?
Окольцованная Госпожа очень мило рассмеялась в ответ, при этом трезвон поднялся на весь зал. А потом она что-то пробренчала языком и пихнула рабыню.
-Моя белая Госпожа говорит, что она сама держит дом моделей, а одевается так иногда чтобы лично осуществлять рекламу своих изделий. Обычно же она носит классические покрывала ламиолы Гедоникса. Госпожа.
-А рабыню свою вы всегда голой водите?
Госпожа утвердительно кивнула, а потом ещё и пробренчала что-то.
-Моя белая Госпожа считает, - перевела рабыня, - что к классическим покрывалам больше подходит рабыня без одежды. Это чтобы подчеркнуть степень различия между Нолой и белой Госпожой Гедоникса. Госпожа.
Тут рабыня прижала свои ладошки к носу и низко поклонилась, стукнувшись лбом об пол, а Госпожа тут же вставила ей в рот модную красную затычку.
-Да уж, - непонятно по какому поводу проворчала Таня, а потом указала ещё на одного мужчину, который был в костюме охранника:
-Вы, Господин. Спрашивайте.
-Уважаемая Госпожа Боярыня, - спросил он, - не скажете ли нам, насколько много на Данисе политических заключённых?
-Теперь не знаю, - ответила Таня, - а раньше было мало. Едва хватало на то, чтобы подножие трона заполнять на торжественных заседаниях.
-А уголовного элемента много ли было? По сравнению с политическими заключёнными?
-Преступниц много было, - сообщила Таня. - Ещё в очередь им стоять приходилось, чтобы на заседание попасть. Ну, так ведь и стимул был, чтобы работать над своим исправлением.
-И какие же преступления были наиболее распространены?
-Ну, не помню. Всякие. А, вот, хулиганства много было. Знаете, всё время вспоминается, как сообщают народу о какой-нибудь преступнице обезвреженной, так перечислят её злодеяния, а потом и о мотивах скажут. Так вот, обычно и говорили: «из хулиганских побуждений». Хотя, я так думаю, дело в другом. Вот перед тем как надо было кого-то выделять для отправки в Генозис, тут-то и происходил всплеск преступности.
-А в чём тут связь? - не понял мужчина.
-Никто не хотел быть проданным. Ведь продавали-то приличных, лояльных и красивых девушек, вот многие несознательные гражданки и отсиживались в это время в виде преступниц, чтобы на продажу не попасть. Так ведь и законы у нас были гуманные, надолго и не арестовывали никого. Быстренько накажут, да и отпустят.
-Недальновидная политика, - высказал своё мнение Господин. - Уж не в обиду вам, Госпожа Боярыня, будь сказано, но так ведь можно весь этот, как его… Весь генофонд разбазарить. Если уж лучшие девушки всё время продавались в Генозисе.
-Это, как поглядеть, - возразила Таня. - Конечно, лучшие ламиолы всё время покидали Данис, так ведь зато и нашу культуру и обычаи они далеко разносили повсюду.
-Не так уж и далеко, - возразил Господин. - Вот, пока вы не появились, мы тут ни о каком Данисе и не слыхали даже.
-Это из-за экономической и политической блокады, - нашлась Таня. - Вы что же думаете, нашим врагам хотелось, чтобы ламиолы Гедоникса узнали о своих Данисских сёстрах единомышленницах?
-Да, наверное, вы правы, Госпожа, - согласился мужчина.
-Теперь вы, Госпожа, пожалуйста, - указала Таня на даму в середине зала, одетую в длинное широкое платье и замотанную в цветной платок, на поводке у которой сидела маленькая рабыня в красной маечке и в серьёзных ручных и ножных цепях.
-Позвольте полюбопытствовать, уважаемая Матушка Государыня Боярыня Татьяна Васильевна, - сказала она, - а какие впечатления у вас лично остались от пребывания на Земле? Госпожа Боярыня.
Тут я присмотрелась и вдруг признала в этой даме Нину из Аннолиуса. А рабыня у неё была другая, не та, что утром. Что за вездесущая дама, эта Нина?
-Простите, Госпожа, - сказала Таня, - но мы здесь отвечаем на вопросы связанные с культурой и обычаями Даниса, а этот вопрос к теме не относится.
-Очень жаль, - сказала Нина. - Но тогда, скажите, хотя бы, как жительницы Даниса относятся к полётам на Землю и что думают по поводу тех, кто их осуществляет?
-Никак, - сказала Таня. - Я же говорю, я сама впервые услышала о какой-то там Земле уже после того, как меня отправили в Генозис.
-Так вот я потому вас и спрашиваю, - улыбнулась Нина. - Вы ведь остались ламиолой Даниса, вот и скажите, что вы, как ламиола Даниса думаете о Земле и космосе?
-Не знаю, - недовольно проворчала Таня. - Я же до сих пор была всего лишь цепной девушкой. А что может знать цепная девушка дальше своего привязного кольца или клетки? Что она может знать об окружающем её мире, помимо того, кому она принадлежит и чей ошейник носит? А… погодите-ка! Я вас узнаю. Да ведь вы тоже прибыли сюда одновременно со мной, и оттуда же. Вам что же, собственного мнения насчёт этих путешествий недостаточно?
-Ну, видите ли, Госпожа Боярыня, - немного смутилась Нина, - в том-то и дело, что ламиола мало чего видит, и всё может истолковать неправильно. Потому-то мне и хотелось сравнить свои впечатления с вашими.
-Как-нибудь в другой раз, Госпожа, - отказалась Таня. - Это ведь действительно не относится к культуре Даниса.
-А почему же в другой раз?
-Потому что я ещё вон той Госпоже хочу дать высказаться.
Госпожа, на которую указывала Таня, была ничем не примечательна, разве что, отсутствием при ней рабыни. Эта самая Госпожа тут же подскочила и сказала:
-А вот, я хотела спросить, Госпожа Боярыня, что на Данисе едят? А если можно, то и попробовать что-нибудь.
-Прекрасный вопрос, - сказала Таня, а я заподозрила, что данная Госпожа нанятая, а вопрос назначен заранее. - Пора нам с Государственными делами закругляться, да и поесть, наконец, все тут с голоду не померли покудова. Значит так, объявляется военный парад, а опосля фуршет и закуска.
Я хотела заметить, что это одно и то же, но промолчала, чтобы не придираться по мелочам. Тем более, что все теперь начали заниматься организацией парада. Прежде всего, были раздвинуты столики и полностью освобождено кольцевое пространство вокруг возвышения занимаемого Думками. Вслед за тем на эту дорожку вывели красивую коляску запряжённую шестёркой рабынь в красных сбруях и намордниках, и даже длинные кожаные поводья оказались красного цвета. Тут мне припомнился русский обычай по любому поводу устраивать парады на Красной площади в Москве. Надо сказать, мне вообще-то хотелось хоть раз поглядеть на это действо, но уж не до такой степени, чтобы ради этого ехать в Россию. Ну что же, поглядим здесь. Надеюсь, баллистические ракеты нам не покажут?
На тележку уселась, естественно, Государыня Боярыня Данисская, Татьяна Васильевна Кучинская Первая, а мне велела пристроиться к колонне Государственной Думы. Старшая и младшая приспешницы встали спереди, взяв упряжных девушек за поводья, а Воевода со своими палочниками вообще открывал шествие. Армия у него была и впрямь немногочисленная, я насчитала примерно два десятка молодчиков в обмундировании отличавшемся от обычных охранников симпатичными полированными пластинами на плечах и рукавах, а также подбитыми железом ботинками, издававшими при маршировке внушительный, страх нагоняющий грохот. Вооружена была эта армия всё теми же палками охранников, правда опять же с украшенными блестящими кольцами рукоятками, а ещё страшного вида двусторонними топорами. Правда, как оказалось, топоры эти были бутафорскими, чтобы не вступать в конфликт с местным законодательством. Ведь настоящая армия Гедоникса состояла из ламиол, а уж вооружена была очень серьёзно. Остальные же граждане, особенно мужчины, могли иметь максимум, метательные палки-хесостаны, которыми и пользовалась городская охрана. Кстати, помимо армии в колонне участвовали и обычные охранники, например, прямо за коляской Боярыни их находилось шестеро. Это потому что кому-то надо было нести на весу тяжеленные цепи Данисских пленниц, которых приковали к задним кольцам коляски. Четверо охранников несли цепи, а ещё двое с двух сторон держали за поясной обруч Чеченскую Ханшу. Чеченская Ханша, не в пример остальным пленницам, которые вели себя достойно и спокойно, продолжала рычать, грызть продетую в рот палку и вырываться.
Вслед за пленницами уже шли мы, Боярышни Государственной Думы. Рядом со мной пристроились Олечка Сильмариольевна и Манечка Молинарьевна. Я заподозрила что Боярышня Олечка положила на меня глаз не хуже Нины, а может, и Манечка тоже, только Олечка бесцеремонно оттирала Манечку в сторону пользуясь преимуществом роста и веса. Олечка вообще была даже несколько покрупнее меня, хотя и ненамного, Манечка же гораздо ниже, моложе и хлипче выглядела, только вот поглядывала она на меня явно с нездоровым интересом. А Олечка мне вообще-то нравилась, в ней ощущалась природная породистость и аристократизм, помимо того, она ещё и очень приятно пахла.
За нами, Боярышнями, следовала, наверное, наиболее многочисленная группа участниц парада. Надо полагать, это всё тоже были действительные членши общества защиты прав ламиол Даниса. Одеты они были разнообразно, хотя многие носили всё те же белые покрывала, а рабыни на цепочках были примерно у половины из них. Вслед за этой группой охранники катили дорожную унитолу к которой приковали политических преступниц в колодках и с затычками во рту, тех самых что до этого находились у подножия трона. Двое охранников катили переднюю стойку, двое заднюю, а ещё четверо шли по бокам и следили чтобы колодницы вели себя прилично и не падали с ног. Видя такое дело, я решила, что сейчас и уголовниц привлекут к шествию для массовости, однако, эти так и остались внизу под решёткой. Мне лишь с трудом удалось разглядеть, что они там были в чёрных платьях и платках, в толстых ошейниках и также с затычками во рту. А замыкали шествие городские охранники, которых было тоже около двух десятков.
По сигналу Тани, шествие началось. Темп задавала армия, причём, надо отдать ей должное, она неплохо умела ходить в ногу. Я подумала, что при таких делах и впрямь не помешал бы Государственный Гимн, который следовало бы петь ходя тут по кругу, но вскоре переменила мнение. Наша бравая армия специально так грохотала ботинками, что никакого пения было бы не услыхать. Мало того, они ещё и периодически грохали об пол длинными рукоятками своих топоров, то есть, в буквальном смысле, бряцали оружием. Я подумала, что эдак пол здания долго не выдержит, однако вскоре уловила, что армия грохочет топорами не постоянно, а на определённом месте, которое, вероятно, было специально выложено металлическими плитками. Шествие продолжалось по кругу вокруг возвышения, причём авангард колонны почти что упирался в её арьергард. Я насчитала десяток кругов, и подумала, что дальше продолжать не следовало бы, потому что это становилось смешным даже для этого сборища сумасшедших. Но тут как раз парад кончился. Таня слезла на пол, поблагодарила всех за внимание к обществу защиты прав ламиол Даниса и пригласила отдыхать и угощаться. Потом она подошла ко мне и спросила:
-Переодеваться пойдёшь?
-А ты?
-Я пойду. Хватит уже мне на сегодня работать, отдохнуть хочу, в том числе и телом.
-А трусики можно будет надеть? - вполголоса уточнила я, но она лишь хихикнула в ответ.
-А вы бы не переодевались, Госпожа Мелани, - сказала Олечка Сильмариольевна. - Вам платье Боярышни так идёт, просто прелесть.
-А вам тоже идёт, - сказала я, - так и вы не будете переодеваться?
-А если вам нравится, то и не буду, только вот шапочку сниму, а то жарко.
Тут она стащила со своей головы отороченную мехом шапочку, а с шапочки сняла металлический ободок и аккуратно надела поверх платка. На мой взгляд, она стала выглядеть ещё красивее.
-Вот и я так сделаю, - решила я.
-А я пойду, переоденусь, - сказала Манечка, хотя её никто и не спрашивал.
-Правильно, - сказала ей Олечка и отдала свою шапочку. - Захвати, будь любезна. Да и шапочку Мелани унеси.
Манечка ушла с нашими шапочками, а Олечка принялась надевать на меня ободок.
-Вот так, - сказала она. - А теперь и в зеркальце поглядеться можно, правда?
Она извлекла из-под платья круглое зеркальце на ручке и подала мне.
-Спасибо, - сказала я и принялась разглядывать своё отражение. - А что тут написано, на ободке?
-А вы не знаете? - удивилась Олечка.
-Мелко написано. Я и разглядеть не могу.
-Здесь написано: «За свободу нужно бороться каждый день и каждый час, но нет такой цены, которую жалко было бы заплатить за свободу».
-Эт-то… - растерялась я. - Это же мои слова?
-Ваши слова, Мелани? Ну конечно. Эти слова принадлежат всем нам, ламиолам Гедоникса, а вы тоже одна из нас.
Тут она подняла свой пальчик, на котором красовалось гражданское кольцо.
-Нет, я не о том, а…
-А что?
-Да нет, ничего особенного, просто так.
-Пойдёмте за столик? - предложила Олечка. - Вы не будете возражать, если я сяду с вами?
-Мне будет очень приятно, - улыбнулась я. - А что тут дальше должно быть по программе?
-Программа закончилась, - объяснила она. - Теперь можно есть, пить, танцевать и отдыхать.
-Прекрасно, - обрадовалась я. - Как раз то, что надо.
-Ну, так идёмте, - повела меня за столик Олечка. Столик был четырёхместный. Олечка усадила меня на стул, а на два других поставила стеклянные бокалы и пояснила: - Это значит, занято.
А сама уселась напротив меня.
-А что тут пьют? - поинтересовалась я.
-Кто что хочет, - пояснила Олечка. - А вы что предпочитаете, Мелани?
-Я? Вино.
-А какое вино?
-А здесь что, большой выбор?
-Ну, были бы деньги. Выбор зависит от состоятельности того, кто выбирает. Да ведь это не только насчёт вина, это вообще везде.
-Правда? - сказала я. - А ведь, мне показалось, что здесь богатым быть нельзя?
-Нельзя, - подтвердила Олечка. - Ну, если жизнь дорога и та самая свобода. Но только всё равно, у кого больше денег, тот лучше и живёт.
-А как же жизнь и свобода?
-А вы не говорите никому, сколько у вас денег, только и всего.
-Вообще-то, у меня денег мало.
-Мало? - удивилась Олечка. - Но вы ведь только что к нам прибыли. Куда же могли подеваться выделенные правительством деньги?
-А я рабыню приобрести решила, - пояснила я.
-Да зачем? - сказала Олечка. - Рабыню и так всегда взять, поиграть, можно.
-Поиграть?
-Ну, так иногда говорят. Это потому что некоторые из нас так и играют в игрушки. Ну, как тогда, когда ещё были рабынями Нол и Квинглеров.
-Ну а я всё-таки решила иметь рабыню в частной собственности.
-Кому как нравится, - улыбнулась Олечка. - А вообще-то термина «частная собственность» наши правительницы не любят.
-А почему? - поинтересовалась я.
-Ну, возможно чтобы не наводить себя на неприятные воспоминания. Не так уж давно большинство из нас сами являлись частной собственностью. Наши руководительницы считают, что как можно скорее нужно выработать в народе новые стереотипы мышления и позабыть старые. Чем скорее, тем лучше.
-Ох, - сказала я, - уж эти мне политические проблемы. Да ну их совсем.
-Правильно, - одобрила Олечка. - Нам отдыхать нужно. Мы ведь работали?
-А можно спросить? - сказала я. – Вот, вас и вправду зовут Олечкой, или это для работы такое имя тут вы носите?
-Я Олечка, - ответила она. - Красивое имя. Мне нравится. Правда, раньше у меня было другое имя, но теперь я Олечка. И во всех документах тоже я Олечкой числюсь.
-Ага, - сказала я, - тут, значит, можно имя по желанию изменять?
-Можно. Только для этого должны быть причины. Ну, и уплатить придётся за смену ошейника, таблички и записей в каталогах. А вы что, хотели бы сменить имя?
-Упаси Бог! - испугалась я. - Мне моё имя очень нравится. Только вот, меня тут и не спрашивая, несколько иначе назвали.
-Госпожой Мелани-Спайкией? - сказала Олечка. - Вместо Мелани Спайк?
-Всё-то вы знаете.
-Ну, уж это мы знаем. Но это вовсе не смена имени, просто его местная интерпретация, удобная для местного произношения. Это вполне допускается. Никто ничего не нарушит, если станет именовать вас Госпожой Мелани Спайк, или даже Меланией Скуратовной. Хи-хи-хи.
-Ух, - сказала я, - уж я ей ещё покажу.
-Кому?
-Государыне Боярыне Татьяне Васильевне.
-Хи-хи, - снова хихикнула Олечка. - А что, разве не красиво бы звучало ваше имя в Данисском контексте?
-Это как? - не совсем поняла я.
-Ну, Мелания. Или Меланья. Или даже Меланечка?
-Ик! - сказала я.
-Что случилось?
-Это… В горле пересохло.
-Хи-хи-хи. От чего это?
-От восторга. А чего никто вино-то не приносит?
-Столик неполный, - пояснила Олечка. - Вот придёт Госпожа Таня, и ещё кто, тогда нас и обслужат.
-А, так это вы для неё место заняли?
-Ну да.
-И для меня! - сказала невесть откуда взявшаяся Манечка Молинарьевна, сдёрнула бокал с бокового стула и уселась на него. Переодета Манечка была в очень подходящее для своего облика платье с передничком, и в целом походила на розовую куколку. На голове у неё была розовая косыночка завязанная большим узлом на затылке, от которого к обеим её ноздрям тянулись золотые цепочки с крошечными колокольчиками очень тонко позванивающими. Кроме того, Манечка оказалась жгучей брюнеткой с волосами из мелких завитушек.
-Ну, вообще-то… - нерешительно проговорила Олечка.
-Ничего, - перебила Манечка, - я и сама догадалась, что ты для меня место заняла. А вот вы, Госпожа Мелани, не против будете, если я с вами сяду?
-Да нет, я не против…
-Спасибо, - сказала Манечка и улыбнулась до ушей.
-Только с одним условием.
-С каким?
-Если все перестанут называть меня на «Вы» и будут просто называть Мелани.
-Мы согласны, - обрадовалась Манечка. - А, правда, Мелани, мне это розовое платье идёт?
-Пожалуй, - согласилась я. - Оно к вашему типу и манере подходит.
-Ой, а что же ты сама-то ко мне на «Вы» обращаешься?
-Но вы же ещё не просили о другом.
-Пожалуйста, называйте меня просто Манечка, - сказала Манечка Молинарьевна. - Мне так нравится, когда меня Манечкой зовут, я аж млею, честное слово.
-А вон Госпожа Таня идёт, - сказала тут Олечка Сильмариольевна.
И правда, Госпожа Таня направлялась к нам в том самом платье, в котором она была когда мы ехали сюда. Причём, направлялась она не одна, а в сопровождении Господина Снайка. И не просто в сопровождении, а под ручку.
-Ага, - сказала она приблизившись, - а место-то одно свободное.
-Это ничего, - тут же сказала Манечка, - я в другое место пойду, только и всего.
-Ну, уж нет, - запротестовала я. - Только что познакомились, и на тебе! Я Манечку и Олечку не отпущу. Садись, Таня, мы специально тебя ждём, пить не начинали даже.
-А как же мистер Снайк? - спросила Таня.
-Какой мистер Снайк? - сказала я. - Ах, мистер Снайк! Простите, я, право, вас уже и забыла. А что, мистер Снайк? Он не на работе разве? Он же охранник, правда?
-Правда, Госпожа Мелани, - улыбнулся мистер Снайк. - Я, вот, довёл Госпожу Таню до столика, а теперь работать пойду.
-Нет, но как же… - растерялась Таня.
-Садись, садись! - потянула я её за руку. - А вы, Господин Снайк, очень хороший охранник, на работе не пьёте, а работаете. Я очень рада, что вы нас охраняете, нам тут очень спокойно будет пить-гулять.
-Благодарю за доверие, Госпожа Мелани, - невозмутимо улыбнулся Снайк. - А вы, Госпожа Таня не беспокойтесь пожалуйста. Спешить-то совершенно некуда.
-Ну… - замялась Таня, но я дёрнула её за руку так, что она свалилась прямо в стул. А Господин Снайк деликатно исчез со сцены. Надо же, какой понятливый мужчина.
-Ну? - спросила я Таню, - долго ещё теперь ждать нашим пересохшим горлышкам?
-Сейчас, - проворчала Таня. И вправду. Почти сразу к нам приблизилась парочка девушек. Первой была рабыня в красном платочке и передничке, и с красной пробочкой во рту, подвешенная за ошейник к потолочной унитоле, а вторая шла за ней следом и подгоняла её прутиком. На этой погоняльщице было короткое белое платьице и чёрный передник, а также и чёрный платок. Я предположила, что эта девушка одна из ламиол на работе, а передники у всех погонщиц чёрные. Это вот про такую работу недавно говорила Таня? Хотя, нет, она ведь говорила о должности погонщицы в транспортном отделе. Там, наверное, пришлось бы проходить краткосрочные курсы по овладению кнутом и палкой, да и зарплата в транспортном отделе, вероятно, побольше.
А пока я думала о трудоустройстве, Таня и Олечка делали заказы, Манечка же поглядывала на меня плотоядным взором, словно на сладкую виноградину. Надо сказать, я уже испытывала заметный голод, поэтому когда нам, наконец, принесли еду и выпивку, я не задумываясь опрокинула в себя стакан вина и как следует закусила. Краем зрения я заметила, что Манечка в аппетите не уступает мне, зато Олечка ест и пьёт совсем мало, наверное фигуру блюдёт. А Таня ела и пила несколько отрешённо, наверное из-за безвременной разлуки с Господином Снайком. Мне даже жалко её стало. И правда, чего это я лезу в чужую личную жизнь?
-Таня, - спросила я, - а нам ведь ещё и танцы обещали?
-Скоро начнут, - подтвердила она, - только, уж не обессудь, танцы тут с национальным колоритом.
-Ага, - сказала я. - С Данисским колоритом?
-Естественно, - сказала Таня. - С каким же ещё?
-Танцы красивые, - вставила своё мнение Олечка. - Лично мне очень нравятся. Особенно этот, который называется хороводом.
-Хоровод? - припомнила я. - Это когда ходят по кругу, взявшись за руки?
-Точно, - сказала Манечка. - Не танец, а жуткая скукотища.
-Зато красиво и обстоятельно, - возразила Олечка.
-Правда, - согласилась Манечка. - Обстоятельно. Ходишь, взявшись за руки, и думаешь о каких-нибудь обстоятельствах. Делать-то всё равно нечего.
Тут все девушки сдержанно похихикали.
-А ещё что танцуют? - спросила я.
-Ламбаду, - сказала Таня. - Это когда каждая по-отдельности крутится-вертится как захочется.
-А ещё танцуют Свинг, - сказала Манечка, - единственный весёлый танец. Каждый делает что хочет, как хочет и с кем хочет.
-А почему название такое?
-От слова «Свинья», - пояснила Таня.
-Фу, - сказала я. - Точно, от этого слова?
-Не знаю. Я тебе лингвист, что ли?
-А ещё танцуют Сплойю, - вставила Олечка. - Мне этот танец больше всего нравиться.
-Что, серьёзно? - поперхнулась я. - И как же это выглядит?
-Танцуют парами, - пояснила Олечка, - а название символизирует нахождение общего языка и единение между различными личностями. Это от слова «сплочённость».
-Хи-хи, - сказала Манечка, - или от слова «слоистый». Сначала все однослойные, а потом…
-А тебе лишь бы непристойности говорить, - заметила Олечка.
-Ага, - сказала Манечка. - Люблю непристойности. Непристойности препятствуют застою в обществе и стагнации экономики.
-Чего? - поперхнулась я.
-Манечка Молинарьевна у нас ведает вопросами экономики и технического прогресса, - пояснила Таня.
-Ой, - удивилась я, - Манечка министр экономики?
-Да, - подтвердила Манечка. - А чем я не министр? То есть, министрша.
-Ага, - припомнила я, - а Олечка министрша финансов?
-Да, - подтвердила Олечка и поправила металлический ободок поверх платка. - А вы, Мелани, теперь согласны занять должность министра Государственной безопасности? То есть, министрши?
-Э… - сказала я. - А может, мы сначала выпьем?
-Выпьем, - одобрила Таня. - Хорошее дело.
И сама принялась разливать вино по стаканам. Тут я припомнила свою биографию и выпила совсем чуть-чуть. Зато Манечка опрокинула ещё больший стакан, чем в первый раз. У неё слегка покраснело личико, а глазки неправдоподобно засветились. Да и Таня выпила полный стакан. Впрочем, при её крупных размерах это ещё не представляло большой опасности. Олечка же в этот раз, кажется, вообще не пила, а только подносила вино к губкам.
-У-у-у-х! Здорово, - сказала Манечка и облокотилась на стол, подперев рукой щёчку. И внезапно негромко запела: