Понятие класса и вера

Соответственно, понятие марксизма об антагонистических классах, имеющих разные интересы, верно только в том случае, когда классы относятся к разной вере, к разным религиям. Люди, относящиеся к одной религии, имеют в целом одни и те же интересы.

Если правила движения снизу в верх иерархии ограничивают переход людей из одного слоя в другой, например, из крестьян в помещики, то возникают классы и классовые противоречия. Если, как в денежной иерархии, свобода движения не ограничена происхождением, то и неразрешимых внутренних противоречий не возникает.

Если рабочий хочет (но временно не может) купить автомобиль как у хозяина, чтобы произвести впечатление на других; если он хочет занять место своего хозяина, то между ними нет антагонистических противоречий. Это разные слои иерархии, но это одна иерархия, одна вера в неравенство. Они скорее найдут способ насилия над кем-нибудь третьим, чем будут конфликтовать между собой <! --[if! supportFootnotes]--> [81] <! --[endif]-->.

Если человек признаёт разделение на высших и низших, признаёт иерархию, то не важно, будет ли частная собственность запрещена законом или нет, иерархия всё равно возникнет. Если люди будут стремиться к неравенству, то числовая, денежная иерархия, как самая гибкая и активная, неизбежно победит нечисловую <! --[if! supportFootnotes]--> [82] <! --[endif]-->.

Марксизм, говоря о классах, обычно и имел в виду различия в вере (называя её идеологией, пролетарской и буржуазной). Представления о классовом характере литературы, искусства и науки, как раз и отталкиваются от понимания непримиримости веры в деньги и прибыль и веры в справедливость. Но вера – это вопрос не экономический, не материалистический и не вопрос отношения к собственности, как считал марксизм. Это вопрос духовный.

Поэтому вера и идеология – не классовые понятия. Дворянин может отвергать прибыль и быть верным служителем Отечества и общего блага. С другой стороны, рабочие могут стремиться к увеличению своих личных благ за счёт других рабочих.

«Оппортунизм» тред-юнионов или европейской социал-демократии в начале Первой мировой войны как раз и был показателем того, что рабочие в странах Европы уже перешли в денежную веру. Не столько тогдашние партии «предали интересы рабочего класса», сколько они отразили представления самого европейского рабочего.

Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей. Но есть рабочий-потребитель со средним достатком, то есть мелкобуржуазный элемент. Есть и люмпен-пролетариат, иными словами, нищий с поганой верой.

Социалистические революции произошли как раз в тех странах, где большую часть населения составляли крестьяне или рабочие в первом поколении, как в России. Христианская вера в крестьянах сильна естественным образом, поскольку они, в отличие от рабочих, мало зависят от денег и, соответственно, не признают их власть.

Нет единых «классовых» ценностей. Но, с другой стороны, нет и не может быть «общечеловеческих» ценностей. Могут быть общехристианские ценности, но нельзя объединить Христа и Антихриста.

Соответственно, следует говорить не о классовой борьбе, но о религиозной борьбе. Борьба христианства и религии денег – непримирима. Из этой борьбы может выйти только один победитель.