Глава 25 О революционной дисциплине в семье, агитации и способах принятия решений

2000 год

Описывая сделки, я изменяю имена своих клиентов. Распространенные имена — например Ольга — я меняю на такие же распространенные — Елена, Татьяна, Светлана и т. д. В этой сделке имя клиентки было простым, но заменить его оказалось непросто — оно явно было связано с историей революции и, судя по всему, оказало сильное влияние на свою владелицу. Я долго думала и остановилась на всем знакомом сочетании имени и отчества: Надежда Константиновна. Своего сына она также назвала именем одного из вождей революции. Назовем его как Кирова — Сергеем. Только отчество сделаем попроще — Иванович.

Эта семья жила в маленькой квартирке в самом центре Петербурга — в двух шагах от Исаакиевской площади. Надежда Константиновна, как и ее революционная тезка, характером была тверда, а волей упорна. Росточка она была махонького, телосложения тщедушного. Ее рослый крупный сын смотрелся рядом с ней как дирижабль рядом с корзинкой, в которой сидит человечек, управляющий стропами и газом.

Любимый сынок с пеленок воспитывался Надеждой Константиновной как верный ленинец, продолжатель традиций и хранитель заветов. Характер мальчика, однако, был мягким, душа — чуткой. Сережа получил музыкальное образование и стал преподавателем фортепьяно в одном из музыкальных училищ Петербурга. Какая женщина достойна такого сокровища? Достойных, по мнению матушки, не нашлось, и к пятидесяти двум годам Сергей Иванович, так и не женившись, продолжал жить вместе с матерью.

Их квартирка располагалась на первом этаже бывшего дворца одного из сенаторов. Правда, размещена она была отнюдь не с фасада, а в углу двора. Что там было раньше — бог весть. Может — дворницкая, может — закуток для домашней птицы, а может, и вовсе чулан для сбруи и седел. Когда пришли большевики, дворников — слуг капитализма — извели как класс и не завели до сих пор, домашнюю птицу съели, на дверь помещения повесили номер и отдали его как квартиру гражданам, нуждающимся в жилплощади. Пол в чулане был ниже уровня земли, вход — через кухню (три ступеньки вниз), да из кухни дверь вела в две маленькие смежные комнаты. Окна комнат нижним краем рамы упирались в асфальт, а в кухне окон не было вовсе — вот и вся квартирка, которую мне предстояло продать. Правда, приложив руки, Сергей Иванович отгородил часть кухни, прилегающую к туалету, и сделал в образовавшемся отсеке крохотную ванную.

Сами хозяева получили в наследство от дальнего родственника домик на Украине — прямо на берегу Черного моря, и собирались переехать туда навсегда.

Я дала квартиру в рекламу и начала просмотры. Желающих было много. В центре вообще мало однокомнатных квартир, а тут еще и не просто центр, а самые что ни на есть царские места.

О первом просмотре я предупредила Надежду Константиновну с вечера. Придя с клиентами утром, я уткнулась в закрытую дверь. Никого не было дома. Сотовые телефоны тогда имелись далеко не у всех. Чувствуя себя неловко, я предложила немного подождать. Через полчаса из арки неторопливо вышла Надежда Константиновна с хозяйственной сумкой и пакетами в руках. Увидев меня, она остановилась и удивленно сказала: «А что это вы здесь делаете?» О вчерашнем звонке она забыла напрочь.

— Хочу показать вашу квартиру, — сказала я, не вдаваясь в выяснение обстоятельств.

Просмотр начался. Оттеснив меня в угол, Надежда Константиновна взяла вокзал и телеграф власть в свои руки и начала рассказ о своем жилье:

— Дом замечательный! В нем жил сенатор. Посмотрите, какая лепнина на стенах дворца.

Покупательница вежливо молчала. Поскольку она пришла покупать не дворец, а каморку в углу двора, красота лепнины на стенах дворца ее мало волновала.

— Квартира очень теплая и светлая.

Вид из окон на асфальт не слишком соответствовал утверждению о светлой квартире.

— Посмотрите на эти стены! Толщина — во-о-о! Вот тут ниша в стене. В нее влезает столько пустых банок и всякого хлама! Очень удобно хранить. И потолки такие высокие — вон какие шкафы можно ставить — три метра высотой.

Надежда Константиновна вошла в раж. Вроде бы она показала уже каждый угол в крохотном помещении, но остановиться никак не могла. Выдумать несуществующие достоинства было трудно, да и врожденная честность не позволяла. А говорить о чем-то очень хотелось. Взгляд ее упал на деревянную полку на металлической раме, прибитую над раковиной.

— Вот, посмотрите! — торжествующе вскрикнула Надежда Константиновна. — Полку мы тоже оставляем. Знаете, сколько ей лет? Послевоенная. Можно сказать, старинная. А как прибита! Как прибита! Повеситься на ней можно — выдержит!

Агент покупательницы сползла по стене, вытирая выступившие от хохота слезы. Покупательница, глядя на Надежду Константиновну, смеялась в голос. Уходя, она сказала, что покупает квартиру для того, чтобы в ней жить, а не для того, чтобы в ней повеситься.

Больше мы ее не видели.

Дождавшись, когда за посетителями закроется дверь, я стала проводить среди Надежды Константиновны воспитательную работу. Объясняла, что на просмотре не стоит говорить слишком много. Что не все покупатели допускают, чтобы на них слишком явно оказывали давление. И вообще, на просмотре должен говорить агент, а клиенты только присутствовать. Клиентка молчала, вздыхала, поджимала губы и всячески демонстрировала неодобрительное отношение к попытке задвинуть ее в угол. Впрочем, жизнь показала, что все мои слова она забыла еще до того, как пришел следующий покупатель.

Иногда во время просмотров Надежды Константиновны не было дома, и меня встречал Сергей Иванович. Его способ показывать квартиру был таким же, как у матери.

— Посмотрите, какая лепнина, — стоя в позе памятника, он простирал руку по направлению к куску стены, видневшемуся из окна. — Этот дом — исторический памятник. Ему около двухсот лет! А какой крепкий! Умели строить наши предки. Дом как новенький! И очень теплый, потому что у него нет фундамента.

Покупатели менялись в лице, я хваталась за голову. Отсутствие фундамента — нелучшая характеристика строения.

— Сергей Иванович, — вмешивалась я в разговор, — вы хотели сказать, что у дома нет подвала?

— Да, конечно. А что я сказал? — по-детски удивлялся пианист, пытавшийся исполнять роль риелтора. — Нет подвала. Поэтому пол сухой и теплый — прямо под ним проходят трубы парового отопления.

Я оставалась после просмотров и пыталась повлиять на клиента. Увы, так же безрезультатно, как и на его мать. Когда во время визита покупателей они оказывались дома вдвоем, у меня портилось настроение и поднималось давление. Сергей Иванович выходил меня встречать. Зачем встречать агента днем и в центре города? Нет, не для того, чтобы показывать мне дорогу и защищать от возможных злоумышленников. Я всегда приходила за пять минут до назначенного времени. Выйдя из дома за полчаса до просмотра, Сергей Иванович успевал добежать до ближайшей рюмочной и опрокинуть стопку тайком от матери. Алиби было стопроцентным! Вернувшись к арке своего дома, Сергей Иванович дожидался меня и тут же стрелял у меня сигарету.

— Только вы не говорите маме, что я курю, ладно? — извиняющимся голосом просил он.

После просмотра Сергей Иванович шел провожать покупателей.

— Вот здесь, буквально в соседнем доме, родился Набоков, — говорил он, делая взмах рукой в сторону Большой Морской улицы. — А вот там, у арки на Почтамтской, назначала свидания молодая Ахматова.

Он шел за людьми, торопящимися на следующий просмотр, иногда добрый километр и рассказывал, рассказывал, рассказывал. Покупатели ускоряли шаг, стремясь оторваться от непрошеного гида. Фамилии, которые он называл, явно были знакомы не всем. А для тех, кто «Лолиту» все-таки читал, окна на уровне земли и вход через кухню были важнее ауры, оставшейся от великих. Квартиру никто не покупал.

Время шло. Просмотры продолжались. Иногда, показав квартиру, Сергей Иванович обращался к матери вопросительно:

— Мама, я схожу к Коле?

— Когда вернешься? — строго спрашивала Надежда Константиновна.

— Через два часа буду, — приложив руку к груди, клялся сын.

Сергей Иванович звонил мне время от времени, задавал вопросы. Он нашел работу на новом месте жительства и торопился с отъездом.

Наконец наступил день, когда смотреть квартиру пришла молодая пара — Олег и Инна. Они внимательно изучили каждый угол, переглянулись, негромко поговорили между собой и сообщили:

— Нас устраивает эта квартира. Конечно, планировка не самая удачная, но мы дизайнеры, мы ее переделаем. Готовы внести аванс.

Я была счастлива. Договорившись встретиться в агентстве, мы разошлись по домам. Но моя радость оказалась преждевременной. Вечером мне позвонила Надежда Константиновна:

— Татьяна, вы собираетесь принять у покупателей аванс?

— Собираюсь.

— Я не хочу продавать квартиру за такие деньги. Я тут посчитала, мне на мои планы не хватит.

Я молчала, подбирая слова. Как объяснить человеку, привыкшему строить в шеренгу окружающих, что цена квартиры определяется не его потребностями, а только ситуацией на рынке? Объяснять пришлось долго. Разговор был тяжелым и нервным. В конце концов Надежда Константиновна сдалась.

— Принимайте свой аванс, — пробурчала она и бросила трубку.

Олег с Инной пришли в агентство и подписали договор.

— Я рада, что вам понравилась квартира, — сказала я им.

— Да она нам не очень чтобы нравится, — задумчиво ответил Олег.

— А зачем вы ее тогда покупаете? — удивилась я.

— В этом квартале больше ничего не продается, — объяснил он. — А наш астролог сказал, что это место для нас — самое благоприятное в Петербурге. Вот мы и согласились.

Воистину, неисповедимы пути господни. Чем только не руководствуются люди, принимая решение о покупке квартиры! Но не мне решать за других. Это их жизнь.

Аванс был внесен, через несколько дней прошел нотариат и регистрация в ГБР. Встал вопрос: как перевезти деньги в другую страну?

— В поездах грабят! — шепотом сообщил мне Сергей Иванович. — Татьяна Владимировна, подскажите, что делать.

— Положите на счет и переведите в любой из украинских банков, — посоветовала я. — Или переведите в дорожные чеки.

— За обналичивание чеков банк берет процент, — возразил Сергей Иванович. — Зачем я буду терять деньги?

— Это не потеря, это плата за безопасность. Лучше заплатить немного, но спать спокойно.

— Нет, я уж лучше положу на счет. Там процент меньше.

Так он и сделал, получив деньги за проданную квартиру. Вечером он позвонил мне и дрожащим от ужаса голосом сообщил, что денег нет.

— Как нет? — удивилась я.

— Банк их потерял.

— Банк не может просто так потерять деньги, — не поверила я.

Утром следующего дня мы с ним примчались в банк. Деньги были на месте. Сергей Иванович все перепутал. Он махал руками на девочку-операционистку, держался за сердце и требовал, чтобы ему вернули деньги наличными.

— Как вы их повезете через границу? — спрашивала я его.

— На теле, — понизив голос, сообщил мне клиент. Деньги ему вернули.

Надежда Константиновна с сыном стали собираться в дорогу. Сергей Иванович впал в транс. Оказалось, что он физически не способен запомнить последовательность действий, необходимую для того, чтобы выписаться из квартиры или заказать контейнер для перевозки вещей. Мы с ним писали пошаговые инструкции. Он их терял. Писали снова. Параллельно он помогал матери упаковывать вещи. Крохотная квартирка оказалась заполнена коробками и тюками под самый потолок. Если вещи сдвинуть с привычного места, их количество и занимаемый ими объем увеличиваются как минимум в три раза!

Наконец контейнер был заказан, загружен и отправлен. Я приехала на квартиру вместе с Олегом, чтобы подписать акт сдачи-приемки. Поезд отходил через день, и Надежда Константиновна должна была ночевать в квартире еще две ночи. Войдя в комнату, мы с Олегом остолбенели. В квартире было полно вещей!

— Что это? — спросила я изумленно.

— Это то, что не влезло в контейнер.

— А куда вы это денете? Вы же должны освободить помещение полностью!

— Мы повезем это с собой в купе.

Мы с Олегом переглянулись. Такое количество вещей не могло влезть ни в какое купе. Однако акт сдачи-приемки был подписан.

На следующий день я позвонила Надежде Константиновне. Просто так, на всякий случай, чтобы уточнить, заказали ли они такси к поезду.

— Нам не нужно такси! — бодро отрапортовала клиентка. — Нас обещал отвезти Олег.

Олег разговаривал с ними в моем присутствии. Никаких обещаний он при мне не давал. Я набрала его номер.

— Вы знаете о том, что завтра вы везете Надежду Константиновну на вокзал?

— Э-э-э… Теперь знаю, — после некоторой паузы сказал он.

Его старенького «Опеля-пикапа» оказалось недостаточно. Пришлось звонить его другу, жившему неподалеку, и загружать вторую машину.

На вокзал Надежда Константиновна приехала в строгом темно-синем костюме. Ее грудь была покрыта орденами и медалями, среди которых были орден Славы и орден Отечественной войны. Надежда Константиновна прошла всю войну в качестве военного фотокорреспондента. Ее фотографии публиковала «Правда», «Известия» и множество фронтовых газет того времени.

Они вернулись в Петербург через четыре года, так и не сумев пустить корни на новом месте. Но за это время цены на квартиры сильно изменились. Тех денег, которые они привезли обратно, хватило только на покупку комнаты в коммунальной квартире.