Глава 22 О многодетной вдове, или Про клиентку, которая увезла с собой дверь

Август 1999 года

Есть сделки, которые притягивают несчастья. На ровном месте, там, где в сотнях и тысячах случаев все проходит гладко и без запинки, возникают с трудом разрешимые проблемы и почти непреодолимые трудности. Что тому причиной? Совпадение? Плохая карма участников? Положение звезд? Я не знаю. Могу только сказать, что, по моим наблюдениям, такая ситуация по сделке часто встречается у людей, вся жизнь которых отмечена знаками неприятностей и неудач. Но обо всем по порядку.

Эта клиентка пришла ко мне от сантехника, который ставил ванну и менял унитаз в купленной мной в 1997 году квартире. Почти два года он хранил мою визитку и позвонил, когда возникла необходимость.

— Татьяна, — сказал он в трубку прокуренным голосом. — У моей жены есть сестра. Надо продать ее квартиру и купить другую. Будешь с ней работать?

— Конечно, буду, — ответила я и, поговорив с сестрой жены по телефону, поехала смотреть квартиру.

Мою новую клиентку звали Ниной. Она оказалась невысокой женщиной неопределенного возраста с некрасивым, невыразительным и как бы слегка помятым лицом. У нее было трое детей — мальчишки четырех, семи и тринадцати лет. Мужа не было. Он погиб несколько лет тому назад. Причину смерти я узнала гораздо позже, уже в конце сделки. И причина эта была простой. На фоне полного отсутствия денег муж вместе с соседом распил бутылку какой-то дряни — то ли жидкости для мытья стекол, то ли средства для травли тараканов. Приехавшая скорая смогла спасти только соседа, который выпил меньше, да и здоровьем был покрепче.

Нина осталась одна. Она не работала, получала пособие на детей в связи с потерей кормильца и жила на эти деньги.

Квартира у нее была хорошей. Улучшенная 504-я серия — с большой кухней, необъятным холлом, просторной ванной и тремя изолированными комнатами — была выделена им как многодетной семье еще при жизни мужа. Мебели в квартире почти не было. Кровати для детей и Нины, один старый славянский шкаф для одежды и два стола, один из которых стоял на кухне, а за вторым старшие дети делали уроки. Кроме того, на стенах кухни висело несколько шкафчиков с облезлыми дверцами, да вместо вешалки на стене холла была прибита простая доска с многочисленными гвоздями вместо крючков. Вот и весь интерьер. Надо отдать Нине должное — несмотря на троих мальчишек, младшие из которых без устали стояли на ушах, в квартире было очень чисто. Вымытые окна и полы блестели, дырки на обшарпанных и порванных обоях были заботливо заклеены картинками из глянцевых журналов. Даже старая-престарая клеенка на кухонном столе скрипела под пальцами от чистоты.

— Почему вы хотите продать эту квартиру? — спросила я.

— Она слишком большая. У меня нет денег платить за эти метры. И хочу переехать поближе к сестре.

— Какую квартиру вы хотите купить взамен?

— Трехкомнатную, но поменьше. И получить доплату.

Выяснилось, что за квартиру не платили уже много месяцев. Сестра Нины, близнец, похожая на нее как две капли воды, жила в Рыбацком.

Рыбацкое, микрорайон на окраине Петербурга, комплексно застраивался в 80-е годы прошлого века домами с квартирами улучшенной планировки. Общая площадь трехкомнатных квартир в этих домах была примерно равна общей площади квартиры Нины. И стоили эти квартиры примерно столько же. Исключение составляли буквально несколько домов на краю микрорайона, на улице Караваевской. Кирпичные пятиэтажки были построены несколько раньше, квартиры в них были маленькими, цены — приемлемыми.

Встречку предстояло искать в них. Но сначала нужно было найти покупателя на квартиру Нины. Я выставила ее в продажу. Рынок был активен, просмотры начались сразу. Люди приходили, смотрели квартиру — и уходили, не давая согласия. Прошел месяц, потом еще один. Количество просмотров уже исчислялось десятками. Покупатель не находился. Снова просчитав бюджет сделки, мы с Ниной снизили цену. Просмотров стало еще больше. Результата не было. Снизили цену еще раз. Тот же результат. Прошло уже пять месяцев — невероятный срок, если учесть, что планировка квартиры была хорошей, дом — новым, цена — привлекательной. Нина нервничала. Долг по квартплате нарастал.

— Меня сглазили, — убежденно сказала она мне, дождавшись, когда уйдет очередной потенциальный покупатель. — Эту квартиру мы никогда не сможем продать.

Я не знаю, существует ли сглаз, но мысль, безусловно, материальна. Если человек искренне верит, что жизнь — говно у него ничего не получится, именно этот результат и ждет его в будущем. Этот настрой нужно было ломать.

— Нина, — сказала я, — сглаз это или порча, я не знаю. Если ты считаешь, что темные силы портят тебе жизнь, проси помощи у светлых сил. Сходи в церковь, поставь свечку. Полей свою квартиру святой водой, наконец. Никакому сглазу не устоять, вот увидишь!

Нина задумалась.

— Схожу, — сказала она. — Завтра же и схожу.

Не знаю, в какой церкви она была, но следующим вечером, позвонив мне по телефону, она отрапортовала о проделанной работе.

— Свечку поставила и святой водой полила все углы. Думаешь, поможет?

— Конечно, поможет, — как можно более уверенным голосом сказала я.

К моему неописуемому удивлению, покупатель, объявивший о намерении внести аванс, появился на следующий день. Вернее, покупательница. Ее звали Еленой, и работала она агентом по недвижимости.

— Слушай, я готова внести аванс, — сказала она мне. — Но есть проблема. У меня не прямые деньги, я продаю свою квартиру и разъезжаюсь с дочкой. Живу я в хорошей квартире — сталинке, но место подкачало, и ее долго никто не брал. Сейчас внесли аванс, но над нами цепь. Головной покупатель уже рвет и мечет. Могу дать тебе всего две недели. Максимум две с половиной. Справишься?

Я оторопела. Две с половиной недели — это семнадцать календарных дней. Наверное, Нина вылила маловато святой водички. За такой срок сделать эту сделку было невозможно. Квартиру нужно было приватизировать, собрав предварительно справки, — это раз. Пройти РОНО, причем дети у нас ухудшали условия — метраж будет уменьшен — это два. Но главная проблема — это встречка.

— Лена, нам нужна трешка в пятиэтажках на Караваевской, и только там. А если ее не будет в продаже? Где я ее возьму за такой срок?

— Сегодняшний «Бюллетень недвижимости» смотрела?

— Да я только что пришла, еще раздеться не успела. Сейчас посмотрю, — сказала я и открыла бюллетень.

На том конце провода шуршала страницами Елена. Трешек на Караваевской в продаже не было.

— Надо в «Руках» посмотреть, — упавшим голосом предложила Лена.

Газета бесплатных объявлений «Из рук в руки» содержит раздел о продаже квартир. Агенты пользуются ей редко — информации в этом разделе немного, бó льшая часть ее есть в «Бюллетене недвижимости», а та, которой нет, чаще всего представляет собой предложения квартир от частных лиц по несусветным ценам или с сомнительной историей.

— У меня нет свежего номера, — сказала я. — По другим сделкам у меня все встречки уже подобраны, мне он был не нужен.

— У меня есть. Сейчас посмотрю.

Через несколько секунд в трубке раздался радостный крик:

— Есть, есть один вариант! Записывай телефон!

Я позвонила по указанному номеру. Квартиру продавало агентство.

— У нас встречка, — сообщила агент Татьяна.

Еще не открывшись, сделка превращалась в какого-то монстра.

— В две недели впишетесь? — спросила я.

— Постараемся, — ответила Татьяна. В голосе ее звучало сильное сомнение.

Мы договорились о просмотре на следующее утро. Квартира понравилась Нине, и она сразу дала согласие.

Еще одной проблемой оказался размер аванса.

— Много денег не принесу, — сразу предупредила Елена. — Над нами цепь, мне внесли всего пятьсот долларов.

— Вот пятьсот и неси, — потребовала я. — У нас встречка, и на расходы тоже нужны деньги.

Я уже писала, что каждое агентство, передавая аванс по цепи, пытается оставить у себя хотя бы небольшое количество денег. В этой сделке так не получалось. Елена сопротивлялась, но как агент понимала, что по-другому мне ситуацию не разрулить. Аванс был внесен. Я позвонила Татьяне и внесла аванс им — двести долларов. У меня на все про все оставалось триста.

Прошел уже один день из семнадцати, отпущенных нам на сделку. Нужно было проводить приватизацию квартиры по самому срочному тарифу. Беда в том, что для получения справок требовалось погасить долги по квартплате. Вместе с Ниной мы поехали в бухгалтерию ЖЭКа. Сумма долга по тому курсу примерно равнялась 300 долларам — для 1999 года это были большие деньги. Деваться было некуда. Я заплатила их из своего кармана, предварительно взяв с Нины расписку, что она вернет эту сумму из доплаты, которую получит по завершении сделки. О том, что будет, если сделка не состоится, мне не хотелось даже думать. А основные расходы были еще впереди.

Собрав все справки за два дня, я взяла Нину и ее старшего сына — неделю назад ему исполнилось четырнадцать лет — и повезла в Агентство по приватизации. Мы отсидели очередь и, попав к инспектору в кабинет, выложили на стол все документы.

— Сколько лет мальчику? — спросила инспектор.

— Четырнадцать, — ответила Нина..

— А где его паспорт?

Тут надо сделать некоторое пояснение. До 1997 года паспорт гражданина СССР, а потом и России, дети получали в шестнадцать лет. В 1997 году порядок выдачи паспортов изменился. Их начали выдавать с четырнадцати лет. Но бланков паспортов на всю великую державу не хватало. Поэтому какое-то время ни в одной инстанции до шестнадцати лет паспорта не требовали. Считалось, что с четырнадцати до шестнадцати получение паспорта — процедура сугубо добровольная. Прописка, выписка, приватизация, подписание нотариальных договоров проводились по предъявлении свидетельства о рождении ребенка. Этого было достаточно.

— Паспорт мы не получали, — сказала Нина.

— Документы на приватизацию я принять у вас не могу, — сказала инспектор.

— Почему? — спросила я.

— Теперь свидетельства о рождении недостаточно. ГБР не примет у вас договор на регистрацию.

— Как это не примет? — возмутилась я. — У всех принимает, а у нас не примет?

— С сегодняшнего утра не принимают ни у кого. ГУВД сообщило, что бланков паспортов достаточно. Проблем с этим больше нет. Поэтому они изменили требования. Получите паспорт и приходите.

Мы вышли на улицу. Оставшееся время сжималось, как шагреневая кожа. Надо было действовать, и действовать быстро. Все паспортистки Петербурга работают по единому графику. Был понедельник — прием в ЖЭКах начинался в 15 часов. Чтобы попасть к вожделенному окошечку хотя бы к концу приема, очередь нужно было занимать задолго до его начала. Я посмотрела на часы — было уже 12.

— Нина, — сказала я. — Едем к ЖЭКу. Ты заходишь в сберкассу, платишь госпошлину и занимаешь очередь. Мы с Ваней (так звали ее сына) бежим к фотографу. Встречаемся в ЖЭКе.

Сделав фотографии по самым срочным расценкам, мы с Ваней приехали в ЖЭК. Когда подошла наша очередь, я протянула справки и заполненные формы паспортистке и задала главный для нас вопрос:

— Когда будет готов паспорт?

— Позвоните месяца через два, — невозмутимо ответила паспортистка.

— Как это — месяца через два? — не поверила я своим ушам.

— Раньше готов не будет. У нас нет бланков.

— ГУВД сообщило, что бланки есть, — тупо повторила я слова инспектора.

— В ГУВД они, может, и есть, а у нас нет.

— Так вы же в их системе!

— Не задерживайте очередь, девушка. Нет — значит, нет. Следующий!

Разговаривать дальше было бессмысленно. Паспортистка тут ничего не решала. Паспорта оформляются не в ЖЭКе, а в отделении милиции — в ЖЭКе только принимают документы.

Мы вышли на улицу. Нина смотрела на меня со страхом. Пять месяцев ожидания покупателя, вся беготня со сбором справок — все было бессмысленно. Надежды на переезд в новую квартиру и получение денег, которые так были ей нужны, рушились на глазах.

— Нужно искать выход на ваш паспортный стол, — сказала я. — Причем быстро.

Были подняты все знакомства. Я трясла менеджеров в агентстве — у риелторов хорошие связи, звонила бывшим клиентам, работавшим в системе ГУВД. Результата не было. Выход нашла Нина. Как оказалось, ее сестра раньше работала в отделении милиции. Нашлись общие знакомые, через которых к начальнику паспортного стола обратились с просьбой. Паспорт мы получили ровно через один день.

И тут же бросились в Агентство по приватизации. Квартира была приватизирована за день, и еще один день ушел на регистрацию в ГБР. К этому времени прошло уже десять дней. Оставалась неделя. На следующее утро, в понедельник, мы пришли сдаваться в РОНО. Надо ли упоминать, что через посредников к этому времени мы уже договорились о помощи в решении нашего вопроса? Инспектор посмотрела документы.

— У вас идет уменьшение общей площади на 17 метров, — сказала она. А то мы без нее об этом не знаем.

— Зато жилая площадь не уменьшается, — привела я сомнительный аргумент в нашу пользу.

— В таких случаях решение получают только через комиссию. В рабочем порядке это не сделать.

— Нам нужно очень, очень срочно, — объяснила я.

— Тогда вам повезло. Комиссия у нас два раза в месяц, очередная будет послезавтра, в среду. Но у вас не хватает одной справки. Если идет ухудшение, нужна справка из детской комнаты милиции о том, что дети не состоят там на учете. Донесите ее завтра, зайдите ко мне в неприемное время. Тогда попадете на комиссию.

Инспектор была сама любезность. Конечно, она меня не помнила — агентов через РОНО проходят многие сотни, если не тысячи. Но я помнила ее хорошо. Немало часов я отсидела в очередях в РОНО этого района, насмотрелась на плачущих родителей, получавших отказы, на агентов, вылетавших из ее кабинета в истерике, на возмущение людей, с которых требовали все новые и новые справки, разваливая сделку просто потому, что успевали пройти все сроки.

Мы с Ниной помчались в отделение милиции. По дороге я забежала в магазин. Идти в присутственные места даже за самой простой справкой лучше во всеоружии — с коробкой конфет в сумке. Она может и не понадобиться, но лучше, чтобы она там была. Войдя в отделение милиции, мы уткнулись в закрытую дверь детской комнаты, на которой было указано время приема: понедельник, с 9 до 13 часов. Мы с Ниной переглянулись. Не везет так не везет. Ждать неделю мы не могли. Я решительно постучала в дверь. Через некоторое время в замке повернулся ключ, и в коридор выглянула девушка в форме.

— Что вы хотели? — спросила она нас. Ее палец уже тянулся к табличке с указанием приемного дня.

— Виноваты, — упреждающими темпами согласилась я. — Знаем, что приема нет. Но нам нужна ваша помощь. Положение у нас безвыходное. Смертельно раненого кота может спасти только глоток керосина. Только вы можете нам помочь.

— Проходите, — кивнула нам девушка.

В кабинете обнаружилось еще два человека — такая же молодая сотрудница, перебиравшая за столом бумаги, и начальница — дама средних лет, посмотревшая на нас с ожиданием.

— У нас квартирная сделка. Комиссия завтра, с нас требуют справку о том, что дети не состоят у вас на учете. Пожалуйста, — сказала я и замолчала, глядя на начальницу.

— А почему вы так уверены в том, что они у нас не состоят? — спросила она, ехидно улыбаясь.

Я обомлела. Действительно, а почему я так в этом уверена? Пару раз, придя на просмотр заранее, я натыкалась на Нину, пившую на кухне пиво вместе с Ваней, которому в то время еще не исполнилось четырнадцати. Вместо нормальной закуски на столе обычно лежала всякая гадость — снетки, соленые сухарики и прочее. Сцена выглядела вполне привычной для них. Что я знаю о других сторонах их жизни?

— У нас такие замечательные дети, что ни на каких учетах они состоять не могут, — твердо заявила я, делая хорошую мину при плохой игре. И добавила, доставая из сумки коробку конфет: — Вы уж на нас не сердитесь за вторжение в неурочное время. Девочки, это вам к чаю. Или к кофе.

Красивая коробка произвела впечатление.

— Маша, ставь чайник, — скомандовала начальница. — А вы заходите через час. Будет вам справка, но только если вы действительно хорошие.

Справка была получена и отнесена в РОНО. На следующий день мы явились на комиссию.

Комиссия проходила в актовом зале здания администрации района. За столом в президиуме сидели дамы, принимавшие решения о вашей судьбе. Желающих получить вожделенную справку приглашали по очереди на рассмотрение их вопроса. Холл перед входом в актовый зал был забит народом. Многие были с детьми — если ребенок старше одиннадцати лет, он обязан лично явиться к инспектору и на заседание комиссии. У некоторых дети были совсем маленькие — их не с кем было оставить дома.

Прошел час, потом второй. Плакали уставшие малыши, взрослые сидели в напряжении. Вызвали мужчину, сидевшего рядом с нами. Он встал и направился к двери. На середине холла он остановился, неловко взмахнул руками и, рухнув на пол, забился в судорогах. У него начался эпилептический припадок. Из прикушенного языка хлынула кровь, заливая все вокруг. Матери бегом уводили детей подальше от этого зрелища. Кто-то побежал вниз на вахту вызывать скорую. Случайно оказавшийся в очереди врач оказывал больному первую помощь. Высунувшаяся из двери актового зала дама округлила глаза от ужаса и скрылась, захлопнув за собой дверь, как кукушка в часах. Приехала скорая, мужчину унесли, пол в холле вымыла срочно прибежавшая уборщица. Прием продолжался. Наконец вызвали Нину. Мы вместе вошли в зал.

— А вы кто? — обращаясь ко мне, спросила председатель комиссии.

— Я агент.

— Выйдите отсюда вон, — безапелляционно скомандовала она.

Я вышла. Инспектор, сидевшая сбоку от президиума, проводила меня взглядом. Агентов на такие заседания, как правило, не пускают.

В холле я простояла не более пяти минут. Дверь со стуком открылась, из нее выскочила секретарь комиссии.

— Где агент? — пронзительно спросила она.

Я вышла вперед.

— Заходите! Вас приглашают.

Я зашла в зал снова. Комиссия состояла исключительно из женщин — работников администрации. Тетки были все как на подбор — с мощной грудью, тремя подбородками, букольками перманента надо лбами, наморщенными от сознания важности момента. Не двое, а целых семеро из ларца, одинаковых с лица. Вопросы на меня посыпались как из рога изобилия. Фамилия? В каком агентстве работаю? Нет ли в семье врагов народа? Давно ли занимаюсь недвижимостью?

— Расскажите, куда вы хотите переселить вашу клиентку? — наконец прозвучал вопрос по существу дела. Как будто они уже не выяснили это из представленных документов.

— В трехкомнатную квартиру в Рыбацком, — ответила я.

— У нее маленькая площадь.

— За большую площадь моей клиентке нечем платить. У нее долг по квартплате. И в результате сделки она получает доплату.

— Минуточку. Если у нее долг по квартплате, как вы получили справки к сегодняшнему заседанию? И приватизация у вас свежая, буквально вчерашняя? — подозрительно спросила меня председательша.

Вопрос был правильным. В то время ни одну справку в ЖЭКе не выдавали, пока ты не погасишь долг.

— Я заплатила этот долг из своих собственных денег.

— Вы па-а-асматрите, какие а-а-генты пошли! — протянула дама, обдавая меня презрением, как помоями. — А почему так уверены, что мы дадим вам разрешение? А если не дадим? Как вы вернете свои деньги?

От негодования дама трясла подбородками, рюшечками на груди и букольками на голове.

— Никак. Я их потеряю. В нашей работе часто приходится рисковать своими средствами, чтобы получить больше, — твердо сказала я. Это было правдой.

— А как вы гарантируете, что ваша клиентка получит свою доплату?

— Очень просто. Деньги будут заложены в ячейку на ее имя ДО нотариата.

Вопросы мне задавали минут двадцать. Потом снова попросили выйти вон. Мы с Ниной вышли. На следующий день мы получили разрешение на сделку.

Перед нотариатом при закладке денег в банке возник скандал. Головной покупатель, толстенький лысый мужчина в плаще мышиного серого цвета, орал на менеджеров, требуя внести в договор о закладке денег свои условия. Договор о закладке и выемке денег — основа основ сделки, священная корова для всех риелторов. В нем прописываются условия получения денег из ячейки всеми участниками сделки при любом исходе — если сделка пройдет успешно, если будет отказ в регистрации, если нотариат развалится, едва успев начаться, — такое тоже бывает, хотя и редко. Есть правила составления такого договора, единые для всех агентств.

— Вы все улучшаете свои условия на мои деньги! И должны писать то, что я вам скажу! — гневно кричал покупатель, прижимая к груди толстый старомодный портфель.

В очередной раз сделка повисла на волоске. Менеджер агентства, в котором он покупал квартиру, спокойная немногословная женщина средних лет, попросила нас дать ей возможность поговорить с клиентом наедине. Через десять минут он подписал соглашение, всем своим видом показывая, какое одолжение он делает всем присутствующим. Нотариат прошел без проблем, через день мы получили документы с регистрации.

Начались переезды. Нина заказала машину и перевезла вещи. А вечером мне позвонила покупательница Елена.

— Ты знаешь, что сделала твоя клиентка?

— А что она могла сделать? — с недоумением спросила я.

— Она увезла с собой входную дверь.

— Не может быть, — не поверила я.

— Приезжай, посмотри своими глазами. Мы с мужем проезжали мимо и поднялись на этаж. А двери нет. Акт приемки без двери не подпишу.

Я бросилась звонить Нине. Без акта приемки квартиры она не могла получить свою доплату, а я — комиссионные.

— Да, дверь увезла, — спокойно подтвердила Нина. — А что? Эту дверь ставил мой муж. Она к квартире не прилагалась, когда мы ее получали. А раз дверь моя, имею право.

— А если бы ты поменяла рамы и унитаз, ты бы их тоже взяла с собой? Нина, дверь надо вернуть. Денег тебе не получить, пока Елена не примет квартиру.

Дверь вернули, сделка была закрыта. Одна из многих тысяч сделок, проходящих каждый год в Санкт-Петербурге.