Документальная режиссура

В 1969 году я снова оказался на студии " Грузия-фильм", где за время моего отсутствия произошли большие перемены. Наметившаяся еще в 50-х годах грузинская новая волна набирала силу. Появилась плеяда окончивших ВГИК молодых режиссеров, сценаристов, операторов, многие из которых уже стали мастерами.

Мне предложили в качестве режиссера и оператора снять цветной документальный фильм о партизане Форе Мосулишвили, который спустя 25 лет после окончания войны был посмертно награжден высшей наградой Италии – золотой медалью " За воинскую доблесть". Военнопленный Форе Мосулишвили бежал из нацистского лагеря и примкнул на севере Италии к Сопротивлению. Итальянские партизаны называли своего командира " марешалло Форе" (по-итальянски " марешалло" имеет два значения: " маршал" и " старшина"). Так мы и назвали этот короткометражный фильм о грузинском партизане – герое Италии.

Картина " Марешалло Форе" начинается с короткого документального эпизода вручения награды старшему брату героя в посольстве Италии в Москве. Потом действие переносится в Грузию. Мы видим мать Форе в трауре. Так возникает и становится основным поэтическим стержнем фильма образ матери – ее портреты, дом, быт, домашняя деревенская обстановка, рассказ о сыне. Интервью с братьями и сестрой Форе, с его боевыми соратниками; бывший партизан-итальянец поет по-грузински песню, которой его научил Форе; небольшой городок на севере Италии, где его именем названа одна из улиц; место, где он дал нацистам свой последний бой; могила на чужбине, вдали от родной земли.

Заключительная сцена фильма происходит во дворе родного дома Мосулишвили в Кахетии. Общий план – все родные и близкие сидят за столом и поют грузинскою застольную песню " Мравалжамиэр", потом следует укрупнение: свободное место героя, пустая тарелка с грузинским хлебом, стакан вина. В последнем кадре фильма – мать Форе. Перед ней – горящая свеча как символ вечного огня на могиле сына. Медленный наезд камеры на свечу с постепенной расфокусировкой контуров темного силуэта матери, на котором идут финальные титры.

Наконец, мне представилась возможность поработать сразу в двух ипостасях и на личном опыте убедиться, как творчество оператора может согласовываться с режиссерским замыслом. Может быть, это и не идеальный вариант работы. По крайней мере, вину за ошибки валить не на кого.

Если прежде в своих фильмах я иногда применял приемы документального кино, то на этой картине решил воспользоваться элементами художественной стилистики, чтобы полнее и рельефнее " вылепить" образ героя в поэтическом ключе. Фильм мне представлялся как реквием, и я строил его в основном на статичных кадрах с отдельными плавными движениями камеры в определенном монтажном ритме. Такое решение, как мне казалось, было наиболее близким замыслу.

В фильме грузинская часть контрастировала с итальянской. Грузию снимали осенью, при солнечном освещении, а все итальянские эпизоды в монохромной тональности – в зимнее время на фоне белого снега, преимущественно в пасмурную погоду.

В изобразительной драматургии доминировали три основных цвета: белый, черный и красный. Я выбрал именно эти классические символические цвета, характерные для древних цивилизаций и культур. Этим цветам обычно придается не только эмоциональный, но и религиозный, эстетический и нравственный смысл: белый – цвет снежной натуры, вбирает в себя все цвета, символизирует надежду, веру в будущее; черный – цвет траурной одежды матери как символа печали; красный – символ энергии, силы, войны, гибели и победы героя.

Созданию образов двух далеких, но во многом близких стран – Италии и Грузии – помогал и звуковой ряд фильма, песни и речь двух народов. Образная сила звука вообще обладает большими возможностями. Я особенно ощутил значение звука, когда понял, какую роль он смог бы играть в драматургии фильма. Когда визуальных средств недостаточно, на помощь приходит звук – изображение оживает и приобретает новое измерение.

Чтобы выстроить единую линию драматургии, необходимо было собрать сведения о герое. Мы начали работу с поездки в Италию, где находился весь материал о боевых делах Форе. Вместе со сценаристом Георгием Мдивани мы прилетели в Рим. Буквально на следующий день нас принял продюсер Карло Понти в своем кабинете, расположенном в старинном палаццо прямо у подножия Капитолийского холма (Мдивани был знаком с ним по совместной работе над фильмом " Подсолнухи"). Кабинет Понти произвел на меня сильное впечатление: на полу, покрытом гладким дымчатым паласом, в углу лежали большие, слегка позеленевшие от времени, каменные собаки. В другом конце кабинета стоял огромный письменный стол, рядом располагался высокий щит с любительскими фотографиями Софи Лорен и ее трехлетнего сына. Одна из стен была отведена триптиху итальянского сюрреалиста Серджо Вакки. Кабинет был настолько вытянут в глубину, что самого хозяина не так просто было заметить.

Понти оживленно беседовал с нами, потом извинился, что не сможет пригласить к себе домой, так как срочно улетает в Америку. Конечно же, не обошлось без поездки в итальянский ресторанчик в сопровождении эскорта из нескольких машин. За столом Понти, засучив рукава и ослабив узел галстука, ловко орудовал ножом и вилкой как истинный раблезианец. Он задал мне вопрос, который поразил меня и обрадовал: " Как Вам удалось в " Беге" передать белизну снега? В наших фильмах снег таким не получается".

Чтобы разыскать в архивах материалы, связанные с нашим героем, нам на какое-то время пришлось задержаться в Риме. Но и здесь мы не смогли собрать необходимую информацию. Время было ограничено, и мы сразу же отправились в Северную Италию, в район Омении, где надеялись найти бывших боевых друзей Форе. С нами остался Паоло Сербандини – парень, которого любезно предложил нам в помощники Карло Понти. Мдивани пришлось срочно уехать в Москву, и мы остались вдвоем с Паоло. Он был не только переводчиком и ассистентом, но и отлично водил машину по заснеженным дорогам.

Для звуковой партитуры фильма один из прежних руководителей Сопротивления Джино Москателли дал нам прослушать записи партизанских песен тех лет в эстрадном исполнении. Но для фильма они не подходили, и тогда Москателли стал куда-то упорно названивать. К моему удивлению, на следующий же день, к вечеру, из различных мест Северной Италии к нам прибыли десятка два бывших партизан. Они пили вино у камина в охотничьем домике, вспоминали былые времена, кто-то запел, его поддержали. Я хотел было записать все это на магнитофон, но Москателли жестом остановил меня. Когда все разъехались, он вручил мне пленку на которой была профессионально записана вся фонограмма встречи – с шумами, воспоминаниями, песнями. Я поразился, насколько этот человек точно почувствовал, что мне было нужно, и как деликатно он пришел на помощь. Москателли помог нам также разыскать фотографию, где Форе снят с группой партизан. Это был единственный портрет героя, снятого в Италии в партизанском облачении.