Действие второе

КОЛЬЦОВ. (Алисе.) Ты отдохнула? Может, начнем?

Алиса нехотя пересаживается на “электрический стул”. Кольцов привязывает ее, прикрепляет электроды, устанавливает табло на “0”, оглядывает комнату, видит оставленную Кирой сумку и отдает ее девушке.

Еще раз напоминаю - если вы нарушите свое слово...

КИРА. Этого не будет.

КОЛЬЦОВ. Очень хорошо. (Подходит к двери и приглашает Михаила.) Прошу вас!

МИХАИЛ. (Входя, оглядывает комнату.) А где Кира?

КОЛЬЦОВ. Ушла.

МИХАИЛ. Не подождав меня? Как она провела урок?

КОЛЬЦОВ. (Коротко.) Прекрасно.

МИХАИЛ. Я не сомневался в этом. Кира - прирожденный педагог. Я знаю это - она помогает мне готовиться к экзаменам. (Весело.) Ну, как, Алиса, надеюсь, вы были паинькой-ученицей?

КОЛЬЦОВ. Принимайтесь за дело, Михаил.

МИХАИЛ. Я готов.

КОЛЬЦОВ. Условия опыта вам известны. Вот томик Шекспира. Выберите отрывок и начинайте разучивать. Учтите: для вас необычайно важно, чтобы отрывок был выучен хорошо и в срок. Приложите к этому все ваши способности.

МИХАИЛ. Надеюсь, я не подкачаю. (Листая книгу, Алисе.) Ну, что мы выберем? (Подмигивая.) Может, вы помните что-нибудь еще со школы? Так вы мне шепните....

АЛИСА. Увы, ничего. Мы учили только монолог Гамлета, и то я знаю лишь пресловутое “Быть или не быть”, а дальше ни слова.

МИХАИЛ. Тогда я открою наугад. Вы не против?

АЛИСА. Как хотите.

МИХАИЛ. (Раскрывая наугад книгу.) Ага, вот... Вы готовы?

АЛИСА. Да.

МИХАИЛ. Слушайте и повторяйте.

КОЛЬЦОВ. Я засекаю время.

МИХАИЛ. (Читает.)

Не страшно это: добротой я славлюсь,

Не заграждал я слуха к их мольбам...

АЛИСА. (Повторяя.)

Не страшно это: добротой я славлюсь,

Не заграждал я слуха к их мольбам...

МИХАИЛ. (Жизнерадостно.) Великолепно! Поехали дальше.

Не допускал я долгих проволочек;

Я жалостью их раны исцелял.

АЛИСА.

Не допускал я долгих проволочек;

Я жалостью им раны исцелял.

Михаил нажимает кнопку. На табло - “20”. Алиса реагирует на этот слабый удар лишь тем, что исправляет ошибку.

Простите. “Я жалостью их...”

МИХАИЛ. “... раны исцелял”.

АЛИСА. “Я жалостью их раны исцелял.”

МИХАИЛ. Повторите, пожалуйста, последние два стиха.

АЛИСА.

Не допускал я долгих проволочек

Я жалостью им раны исцелял.

Удар током. 40 Вольт. Алиса морщится.

Разве я ошиблась?

МИХАИЛ. (Чуть раздраженно.) Их раны, а не им раны. Я слишком быстро или невнятно читаю?

АЛИСА. Нет, вы читаете хорошо. Видимо, я просто не могу сосредоточиться.

МИХАИЛ. Может, прежде чем идти дальше, закрепим эти четыре строки? А там останется всего шестнадцать.

АЛИСА. Пожалуй, так будет лучше.

МИХАИЛ. Вы их запомнили?

АЛИСА. Мне кажется, да.

Не страшно это: добротой я славлюсь,

Не заграждал я слуха к их мольбам...

Замолкает, потом говорит виновато.

Третья строка выпала.

МИХАИЛ. Постарайтесь вспомнить. Мне вовсе не хочется наказывать такую красивую женщину.

КОЛЬЦОВ. Михаил, наказание ученицы при ошибке обязательно, хотите вы этого или нет. Алиса Львовна запнулась. Следовательно, вы должны ее наказать.

Михаил, поколебавшись, нажимает кнопку. Алиса вздрагивает. На табло - “60”. Кольцов продолжает.

И еще. Не занимайтесь посторонними разговорами. Они отвлекают ученицу и затрудняют усвоение. А время идет. Вы можете не успеть.

МИХАИЛ. (Он становится серьезным.) Я вам снова прочитаю текст, начиная с третьей строки.

Не допускал я долгих проволочек;

Я жалостью их раны исцелял.

АЛИСА.

Не допускал я долгих проволочек;

Я жалостью их раны облегчал.

Удар током. Алиса вскрикивает.

МИХАИЛ. Простите... Мне, право, очень неприятно... Но вы перепутали: “исцелял”, а не “облегчал”.

АЛИСА. Не надо извиняться, это ваша обязанность. Я сама виновата в своей рассеянности.

МИХАИЛ. Снова повторим эти строки?

АЛИСА. Лучше пойдем дальше.

МИХАИЛ.

Не домогался я ничьих богатств,

Налогами их не обременял.

АЛИСА.

Не домогался я ничьих богатств,

Налогами я их... их я... Налогами их я...

Удар. 100 Вольт. Алиса дергается и громко вскрикивает.

МИХАИЛ. (Он растерян.) Андрей Николаевич, я не знаю, вправе ли я продолжать эксперимент. Все-таки передо мной женщина...

КОЛЬЦОВ. (Резко.) Не женщина, а мой платный сотрудник, нанятый за большие деньги делать обусловленную договором работу. Лучше обратите внимание на качество своего преподавания. Вы всегда были исполнительным студентом. Будьте же таким и на этот раз. Заставьте вашу ученицу сосредоточиться. Неужели вы этого не сумеете?

МИХАИЛ. (Алисе, нервно.) Я читаю еще раз.

Не домогался я ничьих богатств,

Налогами их не обременял...

АЛИСА.

Не домогался я ничьих богатств,

Налогами их...

Умолкает, но, с трудом вспомнив нужные слова, заканчивает строку.

Налогами их не обременял.

МИХАИЛ. (Облегченно.) Молодцом, Алиса. Уже шесть строк. Еще два двустишия, и будет уже половина.

Не мстил им - хоть грешили предо мною.

Я милосердьем осушал их слезы.

АЛИСА.

Не мстил им - хоть грешили предо мною.

И милосердием... Я милосердием... их слезы...

Кнопка. 120 вольт. Алиса громко стонет.

МИХАИЛ. (С раздражением повторяя.)

Не мстил им - хоть грешили предо мною.

Я милосердьем - понимаете, Алиса, милосердьем, а не милосердием, - осушал их слезы.

Неужели так трудно запомнить два стиха?

АЛИСА. Я милосердьем...

МИХАИЛ. Нет, сначала предыдущий стих.

АЛИСА. Я мстил им... Я не мстил им...

Я им не мстил... Не мстил им я...

(Жалобно.) Я запуталась.

Удар током. 140 Вольт. Алиса кричит, пытаясь вырваться из пут.

МИХАИЛ. Не мстил им - хоть грешили предо мною...

(Раздраженно.) Ну, повторяйте же!

АЛИСА. (Дрожа всем телом.) Не мстил...

Я ничего не могу вспомнить. Прекратите, пожалуйста, урок.

МИХАИЛ. Почему?

АЛИСА. Я боюсь.

МИХАИЛ. (Тихо, профессору.) Может, действительно, прекратим?

КОЛЬЦОВ. Не выучив и десятка строк? Признаться, от вас я этого не ожидал.

МИХАИЛ. Но ей же неприятно.

КОЛЬЦОВ. Значит, вы расписываетесь в своей неудаче?

МИХАИЛ. Причем тут моя неудача? Просит же она, а не я.

КОЛЬЦОВ. (Заговорщически.) А вы ее не слушайте.

МИХАИЛ. Как так?

КОЛЬЦОВ. Вы не знаете учеников и их маленькие хитрости? Они всегда пытаются разжалобить учителя. Но надо быть твердым, надо уметь подчинить их себе. У вас сильный характер?

МИХАИЛ. Характер у меня сильный, но...

КОЛЬЦОВ. Вот и доведите урок до конца. Это нужно науке, нужно обществу, нужно лично вам. И, кроме того, Михаил, у вас просто нет выбора. Ваш отец, кажется, предприниматель?

МИХАИЛ. Да, но при чем тут...

КОЛЬЦОВ. И вы, вероятно, последуете его путем?

МИХАИЛ. Скорее всего.

КОЛЬЦОВ. Тогда вам не надо объяснять, что такое договор, контракт и так далее. Ведь у нас с вами заключен договор, не так ли? За участие в эксперименте вы получили плату.

МИХАИЛ. Я могу ее вернуть.

КОЛЬЦОВ. Нет, друг мой, так дела не делаются. Договор дороже денег. Иначе вы рискуете репутацией. Вы это прекрасно знаете. Скорее вернитесь к уроку, вы слишком много отвлекаетесь. Я уверен - пока мы разговариваем, ваша ученица забыла то немногое, чему вы ее научили. Давайте-давайте, Михаил, за работу! Я не требую ненужной жестокости - только доведите урок до конца, не более того! Не хотите же вы, черт побери, оказаться на последнем месте в вашей группе?

МИХАИЛ. (Возвращаясь к креслу.) Кстати... Кира, вы говорите, сумела разучить с Алисой текст?

КОЛЬЦОВ. Ну, разумеется.

МИХАИЛ. И быстро?

КОЛЬЦОВ. Не думайте сейчас о других, думайте о себе.

МИХАИЛ. (Усаживаясь у кресла, Алисе.) Извините. Андрей Николаевич говорит, что прекращать эксперимент нельзя.

Алиса молчит. Михаил открывает книгу.

Где мы остановились?

АЛИСА. Повторим лучше текст сначала.

МИХАИЛ. (Взглянув на часы.) Боюсь, мы так никогда не кончим.

АЛИСА. И все-таки лучше повторить. Вы так долго говорили с профессором... Мне кажется, я все забыла.

МИХАИЛ. (Недовольно.) Ну, хорошо. (Читает.)

Не страшно это...

Алиса молчит. Михаил повторяет.

Не страшно это...

Ну!

Не страшно это...!

АЛИСА. (Овладев собой, продолжает.)

...добротой я славлюсь,

Не заслонял я слуха к их мольбам...

Останавливается.

МИХАИЛ.

Не допускал я долгих проволочек;

Я жалостью их раны исцелял.

АЛИСА.

Не допускал я долгих проволочек,

Я жалостью их раны облегчал.

Михаил протягивает руку к кнопке.

Не нажимайте! Я очень прошу вас, не нажимайте! (Пытается вспомнить.)

Я жалостью их раны...

Останавливается.

МИХАИЛ. Неужели так трудно запомнить одно простое слово?

АЛИСА. Простите... Я думаю только о кнопке... Не нажимайте!

МИХАИЛ. Своими разговорами и рассеянностью вы срываете мне урок. Возьмите же, наконец, себя в руки! Если не ради себя, то хотя бы ради меня! Я вовсе не хочу выглядеть бездарным учителем.

АЛИСА. (Не отрывая взгляда от руки Михаила, лежащей на кнопке.) “Я жалостью...” Прошу вас, не надо!

МИХАИЛ. Алиса, я тоже прошу вас - ни одного постороннего слова. Только текст!

АЛИСА. Я жалостью... им раны... исцелял.

Михаил нажимает кнопку. 160 Вольт. Алиса, громко вскрикнув, пытается вырваться из кресла.

МИХАИЛ. Я жалостью их раны исцелял.

АЛИСА. (Едва слышно, покорно.) “Их раны...”

МИХАИЛ.

Не домогался я ничьих богатств,

Налогами их не обременял...

Заметив, что Алиса не слушает.

Да вы слышите меня?

АЛИСА. Извините. Повторите, пожалуйста.

МИХАИЛ. (Стиснув зубы.) Вы издеваетесь надо мной! Я повторял это уже десять раз.

АЛИСА. Если я виновата, накажите меня.

Михаил тянет руку к кнопке.

Не надо! (Собирается с силами.)

Не домогался я... ничьих богатств,

Налогами... я их...

Я очень прошу - прекратите урок. Я больше не могу.

МИХАИЛ. Нет. Мы оба взялись делать дело и доведем его до конца.

Нажимает кнопку. 180 Вольт. Алиса долго кричит и бьется в кресле. Михаил упорно повторяет.

Не мстил им - хоть грешили предо мною...

АЛИСА. Не мстил я им - хоть... грешили...

МИХАИЛ. Я не понимаю - вы нарочно, что ли?

Нажимает кнопку. 200 Вольт. Алиса трясется, как в лихорадке.

АЛИСА. Отпустите меня! Вы же видите - я не могу... У меня больное сердце!

МИХАИЛ. Вы легко произносите много ненужных слов, но почему-то не хотите повторить то, что я вас прошу. Но я сломлю ваше упрямство!

Нажимает кнопку. 220 вольт. Алиса стонет.

А теперь слушайте и повторяйте:

Не мстил им - хоть грешили предо мною...

АЛИСА. (Тяжело дыша и не отводя испуганного взгляда с кнопки.)

Не мстил им... Не мстил им...

(Громко вскрикивает.) А-а!

МИХАИЛ. (Грубо.) Что вы кричите? Ведь я еще не нажал кнопку!

АЛИСА. (Задыхаясь.) Но вы... вы протянули руку.

МИХАИЛ. Хорошо. Я уберу руку. Говорите.

АЛИСА. Не мстил им - хоть грешили предо мною...

МИХАИЛ. Наконец-то.

Я милосердьем осушал их слезы,

Я добротою облегчал их скорбь...

АЛИСА. Я милосердием...

МИХАИЛ. (Вне себя.) Опять “милосердием”! “Милосердьем, милосердьем”!

АЛИСА. (Испуганно.) Не надо!

МИХАИЛ. (Зло.) Нет, надо!

Кнопка. 240 Вольт. Алиса корчится в судорогах. Кира, бледная, в слезах, с ужасом следит за уроком.

Ну, так что? Мы научимся когда-нибудь дисциплине?

Я милосердьем осушал их слезы...

Ну!

Алиса жалобно стонет. Михаил нажимает кнопку. Алиса содрогается и громко, надрывно кричит.

КИРА. (Выскакивая из-за ширмы.) Прекрати! Прекрати сейчас же!

Михаил относится к появлению Кира довольно равнодушно. Он весь поглощен своим неудавшимся уроком.

МИХАИЛ. Сейчас, Кира... Подожди немножко... (Алисе.) Мы возьмемся когда-нибудь за ум или будем без конца хныкать? А ну, повторяйте:

И добротою облегчал их скорбь...

(В бешенстве.) Повторяйте, кому говорят!

Нажимает кнопку. 280 Вольт. Алиса кричит, стонет, дергается.)

КИРА. Михаил, ты сошел с ума! Остановись!

МИХАИЛ. (Упрямо.) Повторяйте за мной:

Я милосердьем осушал их слезы...

КИРА. Андрей Николаевич, остановите его! Вы же видите, он не владеет собой!

КОЛЬЦОВ. Не вмешивайтесь! Вы дали мне слово.

МИХАИЛ.

И добротою облегчал их скорбь...

КИРА. Но это же не эксперимент, а истязание! Михаил, опомнись! Перед тобой беззащитный связанный человек! Перед тобой женщина!

МИХАИЛ. (Резко.) Не мешай, Кира! (Алисе.) Последний раз прошу по-хорошему, повторите -

Я милосердьем осушал их слезы...

КИРА. Андрей Николаевич!

КОЛЬЦОВ. Уходите отсюда!

КИРА. Андрей Николаевич, кто из нас безумен - он, вы? Или я? Немедленно прекратите этот ужас!

КОЛЬЦОВ. Я не вправе. Идет опыт.

КИРА. Тогда я сделаю это сама.

Кира бросается к Михаилу, который уже поднес очередной раз руку к кнопке, и пытается оттащить его от пульта. Михаил грубо отшвыривает ее прочь. Кира падает на пол. Кольцов бросается было, чтобы помочь девушке подняться, но останавливается. Кира в ужасе глядит на мужчин.

Кто вы - звери?

МИХАИЛ. (Алисе.)

Я милосердьем осушал их слезы...

КИРА. Андрей Николаевич, я уважала вас! Я вас... боготворила! Вы были для меня идеалом, вы были... Что с вами произошло?

Кольцов хочет что-то сказать, но не произносит ни слова. Кира продолжает.

Ведь она ваша... возлюбленная. Неужели даже это вас не останавливает? Неужели вам так дорога ваша наука? Или вы рассчитываете столь оригинальным способом прославиться? Ведь это отвратительно! Хотите экспериментов? Садитесь в кресло сами!

МИХАИЛ. (Алисе.)

Я милосердьем осушал их слезы...

Алиса стонет. Михаил подносит руку к кнопке. Кира снова бросается к нему, но Кольцов преграждает ей путь.

КИРА. Пустите! Пустите, вам говорят! Михаил, отойди от кресла! Ты садист! (Кольцову.) А вы... Вы еще хуже.

МИХАИЛ. (Он покраснел, глаза налились кровью, голос охрип.) “Я милосердьем...” Молчишь? Ну тогда получай!

Нажимает раз за разом кнопку. На табло вспыхивает и угасает одна и та же цифра - “300”. Алиса громко кричит, стонет, извивается, бьется в ремнях.

Вот тебе... Вот тебе... Вот...

КИРА. (С новой силой пытаясь вырваться из рук Кольцова.) Пустите! Он же ее убьет! На помощь! Эй, кто-нибудь! На помощь!

Алиса перестает кричать и, обмякнув, повисает на ремнях кресла. Михаил, нажав по инерции кнопку еще несколько раз, останавливается и растерянно смотрит на Алису. Неожиданно наступившая тишина кажется особенно пугающей.

МИХАИЛ. Эй, что с вами?

Алиса не отвечает.

Алиса!

Молчание. Михаил мутным взглядом обводит комнату, пытаясь сообразить, где он и что происходит. Кольцов отпускает Киру. Тишина. Михаил с тревогой смотрит на своего руководителя.

Андрей Николаевич, что с ней?

КОЛЬЦОВ. Не знаю.

Подходит к Алисе, пытается прощупать ей пульс, отпускает руку; она бессильно повисает.

МИХАИЛ. Есть пульс?

Кольцов качает головой.

КИРА. (В ужасе.) Михаил, ты убил ее?

МИХАИЛ. Я не хотел...

КИРА. Хотел или не хотел - какая разница! Убийца! (Бросается к креслу и пытается привести Алису в чувство.)

МИХАИЛ. Кира, я не виноват...

КОЛЬЦОВ. Но ведь именно вы нажимали кнопку.

МИХАИЛ. Откуда я знал, к чему это может привести? Вы же меня не предупредили.

КОЛЬЦОВ. Я тоже не мог всего предвидеть.

МИХАИЛ. В конце концов, я только выполнял ваши указания.

КОЛЬЦОВ. Я тут совершенно не при чем.

МИХАИЛ. Как это не при чем? Ведь вы же все это затеяли!

КОЛЬЦОВ. Не пытайтесь взвалить на меня вину.

МИХАИЛ. А вы не пытайтесь переложить ее на меня. Виноваты вы и только вы!

КОЛЬЦОВ. Я никого не истязал.

МИХАИЛ. Вы заставляли меня делать это.

КОЛЬЦОВ. Ничего подобного. В эксперименте вы участвовали добровольно и сознательно.

МИХАИЛ. (Упрямо.) Нет, меня заставляли.

КОЛЬЦОВ. Разве это снимает с вас ответственность?

КИРА. (Смачивая Алисе мокрым полотенцем лицо и виски.) Перестаньте препираться! Вы оба убийцы! И я тоже! Ну что же вы стоите? Скорее врача! Где телефон? Скорее!

Михаил в оцепенении смотрит на свою жертву. Кольцов тоже не двигается с места. Кира сама бросается к выходу, но ее останавливает спокойный голос Алисы.

АЛИСА. Кира, подождите.

Кира поворачивается и, к своему удивлению, видит Алису - подтянутую, бодрую, без всяких видимых следов обморока и телесных страданий. Михаил тоже изумлен происшедшей переменой.

КИРА. Вы... Вам лучше?

АЛИСА. Успокойтесь, дорогая, мне и не было плохо. (Кольцову.) Извини, Андрей, что я выхожу из игры, но продолжать ее было бы слишком жестоко. Тем более что ведь этот опыт - последний.

КИРА. Может, я все-таки вызову врача?

АЛИСА. Кира, милая, не нужно. Вы же видите, я совершенно здорова. Лучше отвяжите меня. Эксперимент закончен.

МИХАИЛ. Но ведь только что вы были... Я думал... Боже, как вы нас напугали! Неужели от электрошока оправляются так быстро?

АЛИСА. Да не было никакого электричества!

МИХАИЛ. (Отупело.) А что же было?

АЛИСА. Ничего. Кнопка подключена только к световому табло.

МИХАИЛ. И ударов током не было?

АЛИСА. Не было.

МИХАИЛ. Не может быть. Вы так кричали, вздрагивали... И бледнели...

АЛИСА. Если не верите, можете нажать кнопку.

Михаил, недоверчиво взглянув на Алису, медленно протягивает палец к кнопке.

Да не бойтесь же!

МИХАИЛ. Нет, с меня хватит. (Отдергивает руку.)

Кира подходит к пульту и решительно нажимает кнопку. На табло вспыхивает цифра “300”.

АЛИСА. (Улыбаясь.) Теперь верите? Михаил, отвяжите меня, пожалуйста.

МИХАИЛ. (С облегчением.) Выходит, все это была только игра?

АЛИСА. Можно сказать, что так.

Михаил отвязывает Алису. Кира круто поворачивается к Кольцову.

КИРА. Что все это значит?

КОЛЬЦОВ. (Неловко покашливая.) Видите ли... (Умолкает.)

АЛИСА. (Вставая с кресла.) Кира, девочка моя, не смотрите на Андрея... то есть на профессора Кольцова взглядом разъяренной тигрицы. Он, право, ни в чем не виноват.

КИРА. (Переводя на Алису неприязненный взгляд.) Простите, а вы, собственно, кто? Или это бестактный вопрос? Вы действительно ассистентка профессора?

АЛИСА. Не совсем.

КИРА. Кто же тогда?

АЛИСА. (Улыбаясь чуть насмешливо.) Кто я?

Простая девушка, без всяких знаний,

Тем счастлива, что уж не так стара,

Чтоб не учиться, а еще счастливей, -

Что не глупа и сможет научиться...

Шекспир, “Венецианский купец”, акт третий, сцена вторая.

КИРА. (Побледнев от гнева.) Теперь я вспомнила, где вас видела. Вы актриса.

МИХАИЛ. Актриса?!

КИРА. Как это я сразу вас не узнала?

АЛИСА. Должно быть, на сцене я выгляжу значительно лучше.

КИРА. Безусловно. Здесь вы выглядели отвратительно.

КОЛЬЦОВ. Кира, не забывайтесь. Алиса - мой старый друг.

КИРА. Я поздравляю вас с этим. Вы оба дружно сыграли над нами жестокую и глупую шутку. Представляю, как вам было смешно!

КОЛЬЦОВ. Уверяю вас, Кира, нам было вовсе не до смеха.

МИХАИЛ. Все кончилось так славно, а ты расшумелась. Можно подумать, ты разочарована тем, что удары тока не были настоящие.

КИРА. На твоем месте, Михаил, я бы тихо сидела в углу и старалась быть незаметной. Ты себя сегодня уже достаточно показал.

АЛИСА. Кира, пожалуйста, простите нас.

КИРА. Я не нуждаюсь в ваших извинениях. Я ухожу, но на прощанье хочу сказать, что ненавижу вас, ненавижу ваш голос, вашу усмешку и каждое ваше движение. Вы - кривляка, комедиантка, для вас нет ничего святого, вы... Можете торжествовать!

И, вместо того чтобы уйти, Кира опускается на стул и начинает плакать.

МИХАИЛ. (Нерешительно подходит к Кире и кладет ей руку на плечо.) Ну, ладно, будет тебе... Пойдем.

КИРА. Отстань, я тебя ненавижу!

МИХАИЛ. Ты сейчас всех ненавидишь. Успокойся.

КОЛЬЦОВ. (Алисе.) Что делать?

АЛИСА. Рассказать все.

КОЛЬЦОВ. Ты думаешь?

АЛИСА. (Михаилу.) Оставьте ее. (Подходит со стаканом воды к девушке, гладит ее по голове.) Кира, милая...

КИРА. (Сквозь слезы.) Я наговорила глупостей... Простите меня.

АЛИСА. Пустяки. Выпей воды, а я пока тихонько открою тебе один секрет.

КИРА. Какой секрет?

АЛИСА. Сначала выпей.

Кира пьет воду.

А теперь слушай. Некоторое время назад ты произнесла слова, которые звучали упреком бедному Кольцову, но которые я приняла как комплимент в свой адрес. Однако (наклоняется к уху Киры) я не возлюбленная Андрея, никогда ею не была и, видимо, никогда не буду.

КИРА. Почему вдруг вы мне это говорите?

АЛИСА. Мы с ним просто старые друзья. И я вполне одобряю твой выбор.

КИРА. (Смущенно.) Какой выбор?

АЛИСА. Ну-ну, Кира... Не надо со мной хитрить. В этой психологии я понимаю больше вашего профессора. (Громко.) А теперь, Андрей, объясни молодым людям суть эксперимента.

КОЛЬЦОВ. Ну, прежде всего, я должен извиниться за то, что скрыл от вас подлинный смысл этих уроков. Но я не мог поступить иначе.

МИХАИЛ. Разве суть опыта - не в исследовании методов обучения?

КОЛЬЦОВ. Нет, конечно.

КИРА. В чем же тогда?

КОЛЬЦОВ. Ответить на этот вопрос в двух словах нельзя. Поэтому я начну издалека. Так что наберитесь терпения. (Указывает на стулья.) Прошу вас.

Все садятся.

Варварство и жестокость существовали всегда, но только в наше время они приняли массовый характер. Бессмысленные войны, терроризм, казни заложников, религиозные распри, межнациональная вражда, геноцид, пытки, насилие, убийства - все это каждый из нас видит и ощущает на себе ежедневно. Мир слишком разогрелся. Психологи обязаны попытаться понять, что происходит.

МИХАИЛ. Теперь я понимаю. Ваш эксперимент - это исследование жестокости.

КОЛЬЦОВ. Не совсем.

МИХАИЛ. Что же тогда?

КОЛЬЦОВ. Подождите, всему свой черед... Возникает вопрос – что за люди совершают все эти преступления? Кто подкладывает взрывчатку в автомобили и самолеты, уничтожает автобусы с детьми, расстреливает женщин, направляет дуло револьвера на политика?

МИХАИЛ. Садисты, маньяки, головорезы.

КОЛЬЦОВ. Ничего подобного. В большинстве случаев - добропорядочные граждане, честные, смирные, тихие. Нередко они любят своих жен и детей, жалеют животных, верят в бога и слушают музыку Моцарта.

КИРА. Но как же это совмещается?

КОЛЬЦОВ. Прекрасно совмещается. Более того, эти преступники не чувствуют даже угрызений совести. Они, видите ли, исполняли приказ - вот их оправдание. Вот я и задумал большую серию опытов, которую назвал " Эксперимент “Послушание”".

КИРА. ”Послушание”? Почему ”Послушание”, а не “Жестокость”?

КОЛЬЦОВ. Подлинная суть опыта заключается в том, чтобы выяснить, до каких пределов доходит человек, причиняя боль невинной жертве по указанию руководителя, и, если он откажется, то на какой стадии.

МИХАИЛ. Вот оно что...

КИРА. Значит, ваша задача заключалась не только в том, чтобы наблюдать за опытом, но и участвовать в нем?

КОЛЬЦОВ. К сожалению.

КИРА. (Вздохнув.) Вы делали это достаточно энергично.

КОЛЬЦОВ. В этом смысл эксперимента. Методы моего давления тоже были продуманы и отобраны заранее.

МИХАИЛ. Неужели даже это надо было заранее продумывать?

КОЛЬЦОВ. А как же? Я отобрал типичные, можно сказать, классические методы, которые общество применяет для воздействия на личность. Это, во-первых, прямое использование власти, призыв к послушанию, к дисциплине. Во-вторых, рассуждения о том, что эти безнравственные действия - в нашем случае, мучение невинной женщины - пойдут на благо науки, общества, партии, родины, человечества и так далее. Затем я взываю к чувству долга, напоминаю о нашем договоре, о плате, которую вы получаете за свою работу, и тому подобных вещах. Наконец, я обещаю вам за послушание успехи в карьере и, наоборот, неприятности в противном случае. Как видите, схема довольно проста.

МИХАИЛ. (Мрачно.) И очень эффективна.

КОЛЬЦОВ. В большинстве случаев мне не приходилось использовать все эти приемы. Достаточно одного моего присутствия и нескольких слов, сказанных убедительным тоном - и испытуемый снимает с себя ответственность.

МИХАИЛ. Что ж... Я, видимо, показал себя не в лучшем виде.

КОЛЬЦОВ. По правде говоря, да. Но вы можете утешиться тем, что подавляющее большинство поступило так же, как вы. Выяснилось, что практически каждый из нас способен на безграничную жестокость.

КИРА. Вы шутите!

КОЛЬЦОВ. Мы с Алисой провели сотни опытов. И не только в России, но и за границей. Две трети испытуемых спокойно истязали связанного человека.

КИРА. Две трети?!

КОЛЬЦОВ. А в Германии доля абсолютно послушных оказалась еще выше - восемьдесят пять процентов!

КИРА. Не может быть!

АЛИСА. Может, Кира, может! С какой равнодушной покорностью, а порой и с удовольствием они нажимали кнопку! Страшно вспомнить!

Михаил опускает голову.

КОЛЬЦОВ. Результаты эксперимента просто скандальны. Власти им очень недовольны. Поэтому руководители университета и запретили проводить опыт.

КИРА. Зачем же вы нарушили запрет?

КОЛЬЦОВ. Я и сам поначалу вовсе не собирался привлекать к этой работе своих учеников. Зачем осложнять с ними отношения?

АЛИСА. И ты был прав.

КОЛЬЦОВ. Однако, узнав о запрете, я из принципа решил не уступать ничьему давлению и провести опыт хотя бы с двумя нашими студентами.

МИХАИЛ. Наука для вас так важна?

КОЛЬЦОВ. (Неожиданно вспыхнув.) Да не наука, черт побери! Неужели вы не видите, как нас буквально захлестывает жестокость и рабская покорность власти? Должен же кто-нибудь этому противостоять? Иначе мир совсем свихнется!

АЛИСА. Он уже свихнулся.

Пауза.

МИХАИЛ. Но почему все-таки вы пригласили на опыт именно нас - меня и Киру?

КОЛЬЦОВ. Вас и Наташу? Никаких особых оснований для этого не было. Просто я хотел отобрать студентов из благополучных семей, здоровых, не подверженных наркомании, не имеющих психических отклонений, не совершавших серьезных проступков и так далее.

КИРА. А я, по-вашему, не удовлетворяю этим требованиям?

КОЛЬЦОВ. (Протестуя.) Кира...

КИРА. Почему же тогда вы так упорно возражали против моего участия?

КОЛЬЦОВ. (После короткого молчания.) У меня были на то веские причины.

МИХАИЛ. Что же доказывает ваш эксперимент? Что человек по природе жесток?

КОЛЬЦОВ. Нет. Дело не в жестокости, а в легкости, с которой мы подчиняемся авторитету, начальству, властям. Когда испытуемые сами, без моего присутствия, проводили урок, они редко доходили до садизма. Но как только появлялся я, человек, на которого можно переложить моральную ответственность, палачи тотчас становились равнодушными к отчаянным крикам жертвы! Более того, я опрашивал этих “учителей” спустя несколько дней после опыта, когда у них была возможность опомниться и поразмыслить. Думаете, кто-нибудь пожалел? Раскаялся? Почти никто! Они сделали работу “во имя науки”, получили свои деньги и забыли о ней!

КИРА. Это невозможно! Я отказываюсь это понять.

КОЛЬЦОВ. Почему? Нас с грудного возраста приучают к послушанию. В родительском доме, в детском саду, в школе, в армии, на работе, - всюду нам вдалбливают идею о спасительной благотворности дисциплины, необходимость покорности старшим, начальству, государству.

МИХАИЛ. Вы против дисциплины?

КОЛЬЦОВ. Нет, конечно. Без нее не может существовать общество. Но почему нам не внушают с той же энергией, что любые наши поступки должны быть человечными и что ответственность за них несем только мы сами?

МИХАИЛ. Выходит, если я попаду в армию или в какое-нибудь подобное место, я тоже... могу стать... палачом?

КОЛЬЦОВ. Как и каждый из нас.

МИХАИЛ. Не верю. Но, во всяком случае, хорошо, что я получил этот жестокий урок. Если меня пошлют воевать, я буду знать, чего остерегаться.

КОЛЬЦОВ. Это прекрасно, Михаил, но надо понять, что остерегаться надо не только в таких крайних случаях, как служба в армии или концлагере. Еще труднее сохранить свое “я” в обыденной жизни. Разве мы не успокаиваем себя чуть ли не каждый день сентенциями типа “мы лишь делаем то, что нам велят” или “все равно от нас ничего не зависит”? Если вы действительно хотите извлечь из происшедшего урок, задумайтесь прежде всего о том, как вы ведете себя каждый день.

КИРА. Неплохой совет для послушного сына.

МИХАИЛ. Мне не нравится твой прокурорский тон. Интересно, на какой точке ты сама прекратила урок?

Кира не отвечает.

Что, не хочешь признаваться?

КОЛЬЦОВ. Я думаю, Кира молчит потому, что не хочет огорчать вас. Она остановилась на напряжении восемьдесят Вольт.

МИХАИЛ. Всего?

КОЛЬЦОВ. Всего.

МИХАИЛ. Должно быть, вы ее просто не заставляли.

КОЛЬЦОВ. Напротив, с Кирой я был очень настойчив, тем более что на нее у меня было чем воздействовать, а на вас - почти нечем.

МИХАИЛ. Интересно, в чем между нами разница? Мы оба - студенты, учимся в одной группе...

КОЛЬЦОВ. (Живо перебивая.) В чем разница? Пожалуйста. У Киры нет денег, кроме ее стипендии, а вы - обеспечены; Кира дорожит будущим дипломом, для вас он - не более, чем украшение; Кира озабочена своим трудоустройством, вы же войдете в бизнес отца; Кира любит свою профессию, а вы, хоть и честолюбивы и сносно учитесь, к науке относитесь равнодушно. И, тем не менее, Кира пошла мне наперекор.

АЛИСА. Андрей, ты, возможно, не знаешь самую главную причину, по которой Кира должна была тебя слушаться.

КОЛЬЦОВ. Какую?

АЛИСА. Я назову ее тебе потом.

КОЛЬЦОВ. Короче говоря, Кире пришлось очень трудно, но она мне не подчинилась, причем дважды: прекратив свой урок и пытаясь прервать ваш. А вы... Собственно, мне не понадобилось даже вам приказывать. Я сказал - “надо”, и вы горячо взялись за дело.

МИХАИЛ. (Вспыхнув.) Неправда! Я тоже дважды хотел остановиться.

КОЛЬЦОВ. Кто же вам помешал?

МИХАИЛ. Вы! Алиса сразу вызвала у меня симпатию, но вы сбили меня с толку. Как я мог вас не послушаться?

КОЛЬЦОВ. Как вы могли меня послушаться? Что бы я там ни говорил, вы не могли не сознавать простую истину, что вы истязаете женщину.

МИХАИЛ. Но вы же сами сказали, что она не женщина, а ваш платный ассистент!

КОЛЬЦОВ. И от этого она перестала страдать?

МИХАИЛ. (Возбужденно.) Вы напрасно стараетесь представить меня этаким садистом.

КОЛЬЦОВ. Никто не стремится к этому.

МИХАИЛ. Я вовсе не таков. Я совсем не жесток... Я люблю маму, сестренку... Я в жизни не обидел даже кошки... Кира, скажи им...

Кира молчит.

КОЛЬЦОВ. Успокойтесь, Михаил. Никто не сомневается в вашей доброте.

АЛИСА. Особенно я.

МИХАИЛ. Да, вы поймали меня в ловушку и вправе смеяться. Но я действительно добр! Я добр, вы слышите!

Все молчат. Михаил в смятении.

Кира, уйдем отсюда.

Кира не реагирует. Михаил повторяет с мольбой.

Кира!

Молчание. Резко повернувшись, Михаил выходит.

КОЛЬЦОВ. (Обращаясь к Кире.) Может, вы догоните его, успокоите?

КИРА. Нет.

Пауза.

КОЛЬЦОВ. Ну что ж... Спасибо, Кира. Я вас больше не задерживаю.

КИРА. Можно задать вам еще несколько вопросов?

Алиса поднимается. Чувствуется, что она очень устала.

АЛИСА. (С чуть заметной теплой усмешкой.) Не буду мешать вашим ученым разговорам. (Раскрывает сумку, достает таблетки.)

КОЛЬЦОВ. Ты уходишь?

АЛИСА. Пора. Дай мне, пожалуйста, воды.

Кольцов подает Алисе стакан, она запивает таблетку.

КОЛЬЦОВ. Тебе опять плохо?

АЛИСА. Пустяки. Как хорошо, что наш эксперимент, наконец, закончен.

КИРА. Устали?

АЛИСА. Вам это покажется странным, но даже играть жертву пыток очень тяжело. Особенно когда делаешь это многие месяцы, сотни раз подряд. Но теперь, слава богу, все позади. Андрей, когда твоя книга выйдет, не забудь подарить мне экземпляр. (Протягивая руку Кире.) Желаю счастья.

КИРА. Простите меня.

АЛИСА. Кира, милая, за ваш урок я уже простила вам все прошлые и будущие грехи.

КОЛЬЦОВ. Постой, я тебя провожу.

АЛИСА. (Улыбаясь.) Не надо.

КОЛЬЦОВ. Я тебя нещадно эксплуатировал. Извини.

АЛИСА. Не говори глупостей. До свидания. (Уходит.)

КОЛЬЦОВ. Я чертовски ей благодарен. Работа тяжелая, просто страшная, а оплачивать ее, откровенно говоря, мне было просто нечем. Алиса отказалась от выгодных предложений в театре и полгода не вылезала из этого кресла... О чем вы собирались меня спросить?

КИРА. Скажите... Почему вы не хотели, чтобы я участвовала в эксперименте?

КОЛЬЦОВ. Зачем вам это знать?

КИРА. Вы упомянули какие-то “веские причины”...

КОЛЬЦОВ. Их, по крайней мере, две...

КИРА. Так назовите хотя бы одну.

КОЛЬЦОВ. В этих опытах я выступаю в неприглядной роли бездушного человека, а мне вовсе не хотелось так выглядеть в ваших глазах...

КИРА. Для вас, действительно, важно мое мнение?

КОЛЬЦОВ. Да.

КИРА. Почему?

КОЛЬЦОВ. Потому.

КИРА. Ну, а во-вторых?

КОЛЬЦОВ. Во-вторых... (Умолкает.)

КИРА. Что же вы замолчали?

КОЛЬЦОВ. Вы моложе меня на семнадцать лет, вы юная, добрая... И я бы никогда не решился сказать свое “во-вторых”, если бы в пылу гнева с ваших губ не слетела одна фраза... Ну... насчет... вы помните?

КИРА. Что я вас…

КОЛЬЦОВ. Да... Как преподавателя, разумеется, я понимаю... И все-таки ваши слова дают мне смелость признаться, почему я не хотел, чтобы вы проводили этот злосчастный урок... (Опять умолкает.)

КИРА. Так почему же?

КОЛЬЦОВ. (Берет ее руку.) Потому что я считаю для себя невозможным испытывать девушку, в душевных качествах которой я не сомневаюсь и которую я... которую я...

В комнату врывается Михаил. Он очень возбужден. Увидев Киру и Кольцова, поглощенных друг другом, он останавливается в полной растерянности.

Что с вами, Михаил?

МИХАИЛ. Я не к вам. Кира... (Дрогнувшим голосом.) Кира....

КИРА. Михаил, что с тобой?

МИХАИЛ. Ничего. Извини, что я вернулся. Меня не выпускают журналисты. Окружили, пристают с расспросами...

КИРА. А ты?

МИХАИЛ. Что я могу им сказать? Что меня можно склонить на любую подлость, даже на убийство? Я только кричал им: ”Оставьте меня в покое! Оставьте меня в покое! ” Потом я побежал к тебе, а ты... А вы...

КОЛЬЦОВ. Успокойтесь, Михаил.

МИХАИЛ. И вы мне это говорите? Спровоцировали меня на низкий поступок и советуете теперь успокоиться? Забыть? Как будто ничего не было?

КОЛЬЦОВ. Напротив, я советую вам...

МИХАИЛ. (Яростно.) А я не нуждаюсь в ваших советах! Лучше подумайте о себе! Вспомните, как вы любовались собственной персоной. Мудрый профессор изощренно обвел вокруг пальца неопытного студента - какое великое научное достижение!

КОЛЬЦОВ. Михаил!

МИХАИЛ. (Не слушая.) Да, я садист, но кто довел меня до этого? Вы! Разве можно ради эксперимента топтать чужие души? Ведь вы разрушили во мне веру в себя, вы погубили меня в глазах Киры. Подстрекатель, дутая знаменитость, любимец истеричных студенток - я ненавижу вас! (Хватает стул и замахивается на Кольцова.)

КИРА. Ты с ума сошел, опомнись! (Пытается удержать его.)

МИХАИЛ. Не трогай меня!

КОЛЬЦОВ. (Жестко.) Михаил, возьмите себя в руки.

Михаил, обмякнув, опускает стул. По его лицу текут слезы. Кира гладит его по голове.

МИХАИЛ. Кира, как теперь жить? Как теперь с этим жить?

КИРА. Мы все обсудим потом, а сейчас перестань терзаться, не думай ни о чем... Все будет хорошо....

МИХАИЛ. Разве я могу не думать? Еще утром мой мир был таким спокойным, устойчивым, уютным... И вдруг все рухнуло. Как теперь жить?

Конец