Любовь отыщет путь

Но это было всего лишь окончание одной главы и начало другой. Последнее, что нам осталось написать в этой книге, произошло в один чудный воскресный вечер. Небо полыхало огненным закатом, а мы неспешно шагали вниз к берегу Красного озера, спрятавшегося внизу среди величественных гор.
И когда все мы — десятки малышей и ребят постарше рядом с нами, взрослыми, — встали длинной, извилистой цепочкой вдоль длинного, извилистого берега, Мимоза торжественно вошла в воду, чтобы принять водное крещение, а её муж неподвижно стоял тут же на берегу и, изумлённо подняв брови, наблюдал за происходящим.
Для тех, кто присоединился к нам лишь недавно, это было лишь ещё одно радостное, но привычное христианское крещение. Но разве можно сказать словами или описать пером, что значило это событие для нас, знавших, какую длинную вереницу трудных и горьких лет венчает этот необыкновенный вечер? Как описать, что чувствовали при этом незримые человекам ангелы и что думал вечный Господь, Господь и ангелов, и самой Мимозы?
Сейчас Мимоза снова вернулась в свой нетерпимый маленький мир ревностных индусов. Она пишет, что кто-то до сих пор удивляется её вере, кто-то презрительно фыркает ей вслед, но некоторые всё-таки начинают понемногу прислушиваться. В глубине своего сердца она твёрдо решила, что непременно приобретёт для Христа своего мужа, который всё ещё называет её веру своим позором. Правда, всем на удивление, при этом он всё-таки продолжает считать Мимозу женой, хотя она так осквернила свою касту. Кстати, эта каста вовсе не относится к числу тех, что относятся к христианской вере более-менее терпимо, разрешая женщине оставаться в семье после крещения. Жизнь у Мимозы, должно быть, весьма и весьма нелёгкая. Но ведь она и не просила, чтобы было легко. Она просила у Бога щит веры и терпения, чтобы превозмочь и преодолеть всё, что нужно преодолеть.
Поэтому нам не страшно на этом заканчивать рассказ о Мимозе. Нынешний конец её истории оказался счастливым, и он несёт в себе обещание другого, ещё более счастливого конца, который положит начало беспредельной и вечной радости. И я пишу эту главу своей книги для того, чтобы исполнились два мои заветных желания: во-первых, по мере сил утешить тех, кто под тяжестью неверных и лукавых дней почти что поддался искушению и начал думать, что Господь наш уже не ходит по земле так, как ходил раньше; а во-вторых, просить у вас помощи для тех, кто в ней нуждается: помощи в молитве.
Исполнится ли моё первое желание? Неужели рассказ о том, как Господь охранял, утешал и поддерживал эту одинокую индийскую женщину, даруя ей воду в бесплодной пустыне и пищу, которой не ведает мир, не убедит нас в том, что Божья любовь находит себе множество многоразличных путей и, быть может, неустанно трудится и сейчас, почти незаметная среди шума и тоски этого неразумного поколения? Разве история Мимозы — это не свидетельство о Незримом?
Может быть, мы долгие годы молились за дорогих нам людей, но сейчас нам кажется, что достучаться до них просто невозможно. Любовь отыщет себе путь! Может быть, мы чувствуем себя подавленными, потому что не видим ни одного признака надежды и на наших глазах крепкие камни истины тонут в зыбучем песке. Но это не так. Любовь могущественна и должна всё преодолеть. Ужасная в своём суде и прекрасная в своей доброте и милости, Любовь непременно отыщет себе путь!
В разных концах земли наверняка есть те, кто лицом к лицу сражается с древними и неукротимыми страстями и силами греха. Такие люди знают, как это — время от времени дрожать от ощущения полного бессилия перед кажущимся всемогуществом богов века сего. Разве история Мимозы не приносит нам глубокое утешение? Потому что любовь пробьётся в самые тёмные и потайные места языческого мира. Она способна пройти даже посреди самых кричащих и показных светильников христианства, потерявшего свою первую, горячую любовь. И откуда бы ни раздался даже самый малый, самый слабый отклик на Её призыв, туда и поспешит Любовь, чтобы найти заблудших, ибо для этой Любви ни на небе, ни на земле нет ничего невозможного!
И неужели останется неисполненным второе моё желание? Неужели молитва, которая может стать крепким щитом в битве, прохладной росой в жару, свежим ветром в душной пустыне, ясным лунным светом в ночи, не поднимется к Богу из уст тех, кто пусть лишь однажды, пусть мельком, но всё же узрел славу Господа Христа и теперь, очарованный Его красотой, следует за Ним? Неужели молитва не поднимется к Богу из уст моих дорогих, незнакомых соработников, тоже любящих моего — нашего! — Господа?
Ибо у Бога есть много других Мимоз.

Конец