Глава 4. Институциональный спектр

Наиболее утопические программы и футуристические сценарии взывают к новым и дорогостоящим технологиям, которые следует продать и богатым, и бедным нациям. Герман Кан нашел учеников в Венесуэле, Аргентине и Колумбии. Трубные мечты Серхио Бернардеса для его Бразилии 2000 г. сверкают более новыми машинами, чем те, которыми сейчас обладают Соединенные Штаты, но которые ко времени возведения будут отброшены…как отработавшие ступени ракеты, аэропорты и города 1960-х и 1970-х гг. Футуристы, вдохновленные Бакминстером Фуллером, мечтают об использовании более дешевых и одновременно более экзотических устройств. Они рассчитывают на приход новых технологий, которые позволят строить больше с меньшими затратами, — легкие монорельсовые дороги, а не сверхзвуковой транспорт, устремление ввысь, а не растягивание по горизонтали. Все сегодняшние футуристические планировщики стремятся сделать экономически выполнимым все, что является технически возможным, но отказываются осознать неизбежные социальные последствия: все будут стремиться к товарам и услугам, которые останутся привилегией немногих.

Я полагаю, что желательное будущее зависит от нашего осознанного выбора в пользу деятельной жизни, а не потребления, от выбора стиля жизни, который позволит нам быть непосредственными, независимыми, но все же связанными друг с другом, отбросить тот стиль, который только и позволяет нам совершать и отменять, производить и потреблять, — стиль жизни, который является последней станцией на пути к истощению и полному загрязнению окружающей среды. Будущее в большей степени зависит от нашего выбора социальных институтов, поддерживающих жизнь, чем от новых идеологий и технологий. Нам нужно выбрать критерии, которые разрешат нам признавать социальные институты, поддерживающие личностный рост, а не склонность к наркомании и способствующие желанию вкладывать наши технологические ресурсы в рост именно таких институтов.

Нужно сделать выбор между двумя противоположными типами социальных институтов, которые можно проиллюстрировать ныне существующими, из коих один тип так хорошо характеризует современный период, что почти определяет его. Этот доминирующий тип я предложил бы назвать манипулятивным социальным институтом. Другой тип тоже существует, но он перебивается кое-как. Институты, соответствующие этому типу, более скромные и менее значимые, я все же осмеливаюсь предложить как образцы желательного будущего. Я называю их «дружелюбными» социальными институтами и помещаю в левую часть институционального спектра. Я намерен показать, что все социальные институты расположены между этими двумя крайностями, и проиллюстрирую, как исторически сложившиеся институты могут изменять свой «цвет», как они перемещаются от фасилитации деятельности к организации производства.

Вообще движение по спектру слева направо характеризует скорее людей и их идеологии, а не социальные институты и стили их функционирования. Эта классификация отдельных людей или групп чаще подогревает страсти, чем высвечивает суть дела. Такое использование привычных понятий необычным способом может вызвать серьезные возражения, но я надеюсь, что здесь этот прием окажется плодотворным. Мы увидим, что люди и организации, расположенные на спектре слева, не всегда характеризуются только их оппозицией манипулятивным социальным институтам, которые я располагаю на спектре справа.

Наиболее влиятельные современные институты скопились в правой части спектра. Туда передвинулось наблюдение за проведением в жизнь законов, поскольку оно перешло из рук шерифа к ФБР и Пентагону. Современная война стала высокопрофессиональным предприятием, построенным вокруг убийства. Она достигла пункта, где ее эффективность измеряется в числах жертв. Потенциал поддержания мира зависит от способности убедить союзника и противника в неограниченной национальной мощи в делах убийства. Современные пули и химикаты настолько эффективны, что всего за несколько центов при правильной доставке «клиенту» он непременно будет убит или травмирован. Но стоимость доставки повышается головокружительно; стоимость мертвого вьетнамца дошла от 360 000 долларов в 1967 г. до 450 000 долларов в 1969 г. Только экономика самоубийства расы сочла бы современную войну экономически эффективной. Эффект бумеранга в войне становится все более очевидным: чем больше число жертв у вьетнамцев, тем большее количество врагов Соединенные Штаты приобретают во всем мире; аналогично тем больше Соединенные Штаты должны потратить, чтобы создать другое манипулятивное учреждение, цинично прозванное «умиротворением», в бесполезном усилии нейтрализовать побочные эффекты войны.

На том же краю спектра мы находим организации, которые специализируются на манипуляции своими клиентами. Подобно военным, они склонны развивать свое влияние даже вопреки своим собственным целям, если только возможна эскалация действий. Эти социальные институты одинаково контрпродуктивны, но с различной степенью очевидности. Многие полагают, что терапевтическое и сострадательное изображение маскирует этот парадоксальный эффект. Например, тюрьмы почти двести лет служили для содержания людей в тот период, когда они еще не были приговорены, искалечены, убиты или сосланы, а иногда сами использовались как одна из форм пыток. И только недавно мы начали утверждать, что запирать людей в клетки — это полезно, это хорошо действует на их характер и поведение. Сейчас некоторые люди начинают понимать, что тюрьма увеличивает качество и количество преступников, что фактически она часто создает их из простых нонконформистов. Однако гораздо меньшее количество людей понимает, что психиатрические больницы, частные санатории и сиротские приюты делают почти то же самое. Эти социальные институты создают у своих клиентов разрушительное представление о самих себе как о психопатиках, дурачках или бродягах и создают оправдание для существования целых профессий — так же, как тюрьмы производят доход для начальников. Попасть в институты, находящиеся в этом конце спектра, можно двумя способами, причем оба они принудительные: туда помещают насильно или приходится обслуживать насильно помещенных.

В противоположном конце спектра лежат институты, которые отличаются от уже охарактеризованных своим естественным использованием, — «дружелюбные» социальные институты. Телефонная связь, линии метро, почта, рынки и биржи не требуют никакой рекламы, вовлекающей клиентов в их использование. Канализационные системы, питьевая вода, парки и тротуары — людей не надо убеждать, что все это устроено им во благо. Конечно, все социальные институты требуют некоторого регулирования. Но деятельность институтов, существующих просто для того, чтобы их использовали, требует совершенно других правил, чем деятельность манипулятивных институтов. Правила, регулирующие работу созданных для использования социальных институтов, имеют главным образом цель избежать злоупотреблений, которые нарушили бы их общедоступность. Тротуары должны сохраняться свободными от всяких преград, индустриальное использование питьевой воды должно быть заключено в определенные рамки, игра в мяч должна быть ограничена определенными зонами в парке. Вот сейчас нам нужно законодательство, ограничивающее использование компьютерами наших телефонных линий, злоупотребление рекламодателями услугами почты и загрязнение нашей канализации индустриальными отходами. Регулирование «дружелюбных» институтов устанавливает границы их использования; но по мере продвижения от дружелюбного к манипулятивному концу спектра они меняются и становятся все более направленными на потребление или участие вопреки желанию человека. Иная стоимость приобретения клиентов лишь одна из характеристик, которые отличают дружелюбные от манипулятивных социальных институтов.

По обоим краям спектра мы находим институциональные службы, но службы, расположенные справа, отличаются навязыванием своих услуг, манипуляцией, клиент делается жертвой рекламы, агрессии, идеологической обработки, заключения или электрошока. Службы, расположенные слева, предоставляют клиентам большие возможности в формально определенных пределах, а клиент при этом остается совершенно свободным. Институты правого крыла обычно бывают связаны с очень сложными и дорогостоящими производственными процессами, в которых большая часть себестоимости уходит на убеждение потребителя, что он не может жить без изделия или услуги, предлагаемой данным социальным институтом. Институты левого крыла — это сети, которые проторивают уже протоптанную клиентом дорогу к связи или сотрудничеству.

Манипулятивные институты создают социальное или психологическое «привыкание». Социальное привыкание, или эскалация, — это тенденция предписать усиленное лечение, если меньшие количества лекарства не дали желаемых результатов. Психологическое привыкание происходит, когда потребитель попался на крючок и приобрел привычку потреблять все больше данного изделия или участвовать в каком-либо процессе. Социальные институты, расположенные слева, имеют тенденцию к самоограничению. В отличие от процессов, которые удовлетворяют человека самим актом потребления, эти институты — сети, которые служат некоторой цели, не сводящейся к повторному использованию. Человек берет телефонную трубку, когда он хочет что-нибудь кому-нибудь сказать, и, закончив разговор, вешает ее. Он не пользуется телефоном ради самого удовольствия поговорить, исключая разве что подростков. Если по телефону об этом говорить неудобно, человек напишет письмо или поедет сам. А институты правого крыла, как мы ясно видим на примере школ, навязчиво предлагают снова и снова использовать их услуги и пресекают альтернативные пути достижения подобных результатов.

Далее слева на спектре располагаются предприятия, которые выполняют конкурентоспособную работу в определенной области, но не слишком себя рекламируют. Здесь мы находим ручные прачечные, маленькие пекарни, парикмахеров и — если говорить о профессионалах с высшим образованием — некоторых юристов и преподавателей музыки. Весьма характерно для левой части спектра, что здесь находятся самостоятельные работники, которые институциализировали свои услуги, но не пользуются рекламой. Они приобретают клиентов благодаря личному контакту и сравнительному качеству своих услуг.

Гостиницы и кафетерии расположены ближе к центру. Большие цепи гостиниц, вроде Хилтона, тратят огромные средства на свой рекламный образ и вообще часто ведут себя как социальные институты правой части спектра. Но все-таки Хилтон и Шератон обычно не предлагают чего-нибудь больше, а фактически часто меньше, чем разумное по цене независимое жилье. По существу, гостиница подзывает путешественника, как дорожный знак. Он говорит: «Остановись, здесь есть кровать для тебя», а не «Вы должны предпочесть кровать гостиницы скамье парка!».

Производители основных продуктов питания и наиболее скоропортящихся товаров принадлежат к середине нашего спектра. Они удовлетворяют общим требованиям и добавляют расходы на рекламу к стоимости производства и распределения, но вообще рынок снижает затраты на рекламу и специальную упаковку. При производстве основных продуктов — будь то товары или услуги — конкуренция в большей степени ограничивает издержки реализации изделия.

Большинство изготовителей потребительских товаров передвинулось намного дальше вправо. Непосредственно и косвенно они производят спрос на дополнительные принадлежности, которые повышают реальную покупную цену далеко за стоимость производства. «Дженерал моторс» и Форд производят транспортные средства, но также, что более важно, они управляют общественным вкусом, и в результате потребность в транспорте выражена как спрос на частные автомобили, а не на общественные автобусы. Они продают желание управлять машиной, участвовать в гонках на высоких скоростях в комфорте и роскоши, предлагая в конце дороги осуществление мечты. Они продают, однако, не только бесполезно мощные моторы, лишние приспособления или новые отдельно оплачиваемые предметы, принудительно изготовленные Ральфом Надером или лоббистами чистого воздуха. Цена по прейскуранту включает двигатели повышенной мощности, кондиционирование, привязные ремни и исчерпывающие средства контроля; но другие затраты, не объявляемые водителю, также имеют место: рекламные и коммерческие расходы корпорации, топливо, обслуживание и запасные части, страхование, кредит, а также менее материальные затраты — вроде потери времени, самообладания и воздуха, пригодного для дыхания, в наших городах с постоянными пробками на дорогах.

Особенно интересное заключение к нашему обсуждению социально полезных институтов представляет система «общественных» дорог. Этот главный элемент полной стоимости автомобилей заслуживает более пространного обсуждения, так как он ведет непосредственно к самому что ни на есть правому институту, который интересует меня больше всего, а именно к школе.