Опыт – дело наживное

Преподобный Нил Мироточивый в своих Посмертных Вещаниях пишет: «Чувства души человека имеют двух мысленных охотников, которые, один перед другим, стараются завладеть чувствами души и безпрестанно гоняются за душою. Один охотник есть вера, а другой – неверие; говорим: надежда и отчаяние. Эти охотники с чрезвычайною ревностью гоняются за душою, стремясь сочетаться с нею браком...» Этих охотников в православии именуют Ангелом и демоном, как сказано преподобным Серафимом: «По учению святых Отцов, при каждом человеке находятся два ангела: один добрый, другой злой».

Так как же эти чрезвычайные охотники конкретно действуют в отношении каждого из нас? Давайте еще раз поговорим об этом.

С июня 1994 года по благословению отца Петра Кучера я стал заниматься Иисусовой молитвой и на этом поприще столкнулся с одним замечательным случаем.

Ехал как-то тогда в троллейбусе и читал про себя Иисусову молитву, а помысел отвлекал меня в это время нешуточным интересом к итогам состоявшихся президентских выборов. «Ельцин или Зюганов? Кто и сколько набрал голосов?» – твердил он. Я хоть и механически, но отбивался и говорил: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!» А помысел все равно гнул своё: «Ельцин или Зюганов? Ельцин или Зюганов? Кто выиграл?», и интерес ко всему этому прямо раздирал меня. Но вот мы проехали центральную площадь города Воронежа, и помысел взял, да и поменял свою тему. И внутри пошла «беседа с родной матерью». «Но постой-ка, – сказал я себе, – вот только что сейчас меня буквально раздирал интерес к результатам прошедших выборов, и где же он теперь? Разве мне, по-прежнему, не интересен их результат или я, что, не хозяин своим помыслам?!» Оставил занятие Иисусовой молитвой и пытался восстановить свой интерес к выборам. «Ельцин! – кричал внутри себя. – Зюганов!», но этот крик не вызывал во мне ни малейшего отклика на только что волновавшее событие. «Стоп, – сказал я себе, – так, куда же делся весь интерес к выборам?! Ельцин или Зюганов?! Выборы-ы-ы!!!». Но все внимание мое устремлялось только на «мысленную беседу с матерью» и не зависело ни от моих внутренних усилий, ни от мелькавшего за окном пейзажа, ни от разговоров пассажиров. Но через пару остановок и этот помысел исчез, и пошла иная тема, никак не связанная с предыдущими.

«Вот тебе и физиология!» – произнес я и усилил Иисусову молитву. И с той поры стал еще внимательнее присматриваться ко всем помыслам, возникавшим внутри меня, и стал их самым тщательным образом изучать и исповедовать.

Помыслы доставали везде и всюду, круг их интересов был весьма широк, степень воздействия на чувства была очень сильной. Помыслы никогда не были долгими: две-три минуты и один сменялся другим. Да, в школе учили нас, что основой высшей нервной деятельности является физиология, но в свете этих столкновений с демоном становилось ясным, что материальным процессом тут и не пахнет. Какая уж тут физиология, если помыслы стали погибать после исповеди у православного священника?! До исповеди они имели власть, а вот после нее – уже нет. Формула отпущения грехов и крестное знамение, производимое над головой кающегося священником, напрочь лишали эту «физиологию» какой-либо силы.

Однако стоило лишь на минутку отвлечься от контроля над своей умственной и сердечной деятельностью, как «физиология» тут же захватывала и влекла туда, куда ей было угодно. Чаще всего это происходило во время работы, когда приходилось отвлекаться и все свое внимание переключать на конкретное дело, которое помыслам, как ни странно, не мешало. Они свободно действовали в этот момент в уме и сердце и приводили к новым и новым сосложениям с диаволом. В сотрудничестве с ними я, грешный, писал письма и вел диалоги, мечтал, вспоминал и фантазировал, что-то делал и готовился к предстоящим событиям. Но стоило только, оставив свои занятия, достать листок бумаги и карандаш для их записи на исповедь, как помыслы вдруг как по команде смолкали и исчезали. Наступал покой. Пользуясь этим, научился отбиваться от них и во время домашней молитвы, держа под рукой чистый листок и ручку. Помыслы при этом не решались появляться, а если и появлялись, то тут же записывались и не возвращались.

Война с врагом, не спящим и не устающим, пошла уже не на жизнь, а на смерть. Я закрыл свои глаза для новых впечатлений, перестал смотреть телевизор, читать газеты и слушать музыку, отдав предпочтение только непрестанной молитве, да чтению Священного Писания и Предания. Но помыслы, все равно, прорывались, пленяя ум и чувства. «Да, сколько же их у меня, сколько же всего записано за мной на мытарствах, сколько же чад диавольских родил я грешный в сосложении с демоном?!» – восклицал я порой и рубил и рубил эти помыслы налево и направо, записывая и непрестанно исповедуя их. Отслеживал и провоцировал их появление. Опережая их, восстанавливал по памяти все свои прошлые грехопадения по отдельным темам и блокам, и исповедовал их затем перед священником, но они, все равно, пробивались как грибы после дождя! Заставляли снова и снова браться за ручку и бумагу. Я не противоречил им, а просто убивал всех этих чад вавилонских о камень покаяния. Они умирали и замолкали, но на смену им приходили новые, более ранние, но точно также записанные за мной на мытарствах.

Убивал их в виде Маяковского и Высоцкого, они появлялись под видом Пушкина и Барто. Уничтожал их в виде рок-музыки, а они появлялись в виде Марша Мендельсона. Уничтожал их в виде картинок из армии, а они появлялись картинками из школы. Вымарывал картинки из школы, а они проявлялись картинками из детства.

Отказывался от мирского, а они лезли с «духовным». Отбивался от жидомасонов, они доставали цитатами из Писаний. Читал Иисусову молитву, они перебивали ее пением «Боже, Царя храни!»

Исповедовал гордыню, а она заменялась тщеславием, исповедовал тщеславие, оно заменялось самомнением. Исповедовал самомнение, а оно заменялась любовью к похвалам. Исповедовал любовь к похвалам, она заменялась любовью к самому себе. Исповедовал любовь к самому себе, а она заменялась равнодушием к другим. Исповедовал равнодушие к другим, оно заменялось похотью. Исповедовал похоть, а она заменялась влюбленностью. Исповедовал влюбленность, она заменялась томлением. Исповедовал томление, а оно сменялось… покоем от этих помыслов.

И так везде и всюду, в каждом внутреннем чувстве и в каждом душевном расположении. Истины православия становились понятными и ясными без всяких толкований и комментариев. Сам путь покаяния показывал и объяснял все. То, что Бог есть Любовь, а диавол – никто!

И давал понять, что все добродетели и все то безобразие, которые мы видим сегодня вокруг себя, появились на свет Божий только при помощи помысла. Всё без исключения было рождено либо в сосложении с Ангелами, либо в сосложении с демонами. Вся апостасия имела свое начало во всем без исключения в помысле от лукавого. И если бы люди знали об этом, ночь никогда бы не наступила.

Вот таким вот образом, в обратном порядке, падал каждый из нас. Не резко, не неожиданно, не как снег на голову, а постепенно, от сосложения к сосложению, от чувства к помыслу, от помысла к слову, от слова к действию, от действия к навыку, от навыка к привычке, от привычки к страсти. Мы сами предавали себя в лапы лукавому, не задумываясь, не учась, не останавливаясь и не воспитываясь. Бесы, конечно же, никогда не говорили: «Это я, демон, говорю с тобою, а никакой не помысел, это я пою тебе песню, это я увлекаю тебя к тому-то и тому-то», они просто незаметно и настойчиво, как подлинные работники преисподней, пользуясь нашим неверием и нев́ едением, опускали нас во глубины ада. Но одни из нас, почему-то, никак не желали ругаться матом, а другие – блудить, третьи – обманывать, хотя в чем-то другом могли быть вполне послушны бесам. Каждый делал свой собственный выбор, и никакой обман со стороны демонов не мог увлечь его дальше, чем он сам желал этого. Каждый из нас однажды останавливался, обретя при этом свой собственный набор страстей и страстишек, и служил бесам только в той области, которой достиг. Кто-то печатал рекламу, а кто-то распространял наркотики. Кто-то организовывал залы для фитнеса, а кто-то держал рабов. Кто-то любил телевидение, а кто-то писал стихи. В быту и на работе, на отдыхе и в магазине, словом и делом, характером и привычками, покупками и вещами, каждый из нас работал на тьму. И стоит ли удивляться тому, что однажды она наступила?!

Но зачем все это было нужно, и к чему нужен был весь этот самообман? Ведь если бы горел свет, разве можно было бы появиться тьме? Если бы люди знали о механизме появления помыслов, разве они стали бы сослагаться с диаволом? Не стали бы. Но как же тогда можно было бы проверить всех нас на верность истине и преданность Богу, на противостояние соблазнам и непреклонность ко злу? Да, никак. И потому, что было, то и было.

Но вот вспыхивает свет Проповеди Последнего Всемирного Покаяния, и тьме не остается ничего, как только таять и безследно исчезать. Пусть она попробует подняться под лучами восходящего Солнца! И попытается омрачать, затенять и поглощать. Все мы увидим, какова цена этой «победы» диавола над творением Божиим, «достигнутой» по причине отсутствия какого-либо ему сопротивления! Ибо только попущением Божиим могла состояться эта «победа» диавола над нами, и больше никак.

Никто из земных, не ведающий путь умного делания, не знает о механизме рождения помысла. Для него это закрытая тема, область фантастики, территория, окруженная покровом нев́ едения. Он живет, говорит и действует, будучи уверен, что все, что рождается в нем, рождается без участия посторонних. Он может быть митрополитом, он может быть священником, он может быть мирянином, но он будет игрушкой в руках тьмы. Своеобразной, ограниченной областью сосложений с диаволом, но все же игрушкой, и все его помыслы, слова и дела из этой сферы будут только имеющими вид благочестия, но силы его отвергшимися.

А ведь всё, на самом деле, так просто! И пришло время этой простоте стать частью нашей жизни, а нам учиться непрестанной исповеди и покаянию. Поэтому в следующих словах мы приступим уже к конкретике и будем учиться довольно несложному искусству исповеди и покаяния. Аминь.