Дыхание дьявола

А в это время на другом конце города консульша Марк, усадив рядом с собой старшую дочь (Юлии уже исполнилось шестнадцать), поведала ей о том, о чем обычно большинство заботливых мате­рей того времени рано или поздно сооб­щали своим дочерям. О том, что после смерти отца состояние их финансов сильно по­шатнулось, что это ужасно, но есть один молодой человек по имени Греппель, превосходный, любезный, элегантны главное - богатый, очень богатый коммерсант, владелец одной из гамбургских фирм...

Ночью Юлии снилось, что так любивший ее учитель - а они прекрасно знала, что он любит ее, - превратился в прекрасного принца. «Не может быть, чтобы такой умный, самый лучший на свете маэстро Гофман навсегда остался таким безобразным!» - наутро записала Юлия вдневнике...

...- Я нахожу господина Греппеля обворожительным. Ах, как вы будете счастливы с ним! Ноги его, правда, выворочены и похожи на паучьи, но зато у него прекрасные жабьи глаза, - нашептывал Гофман на ухо совсем растерявшейся Юлии, пока они ехали

в экипаже на увеселительный обед, уст­роенный консульшей. Кроме госпожи Марк, Юлии и Гофмана были приглаше­ны жених Греппель и общие друзья - до­ктора Маркус и Шпейер с супругами.

Ми­ша Гофман тоже, разумеется, числилась в списке гостей, но, чтобы избежать при­сутствия жены, Гофман с утра предусмо­трительно на нее наорал, и та, обидев­шись, осталась дома.

Сначала компания гуляла по большо­му барочному замку в Поммерсфельдене, что под Бамбергом, а потом направи­лась в один из очаровательных местных ресторанов. Множество пустых бутылок из-под бордо и шамбертена уже выстро­илось вереницей на полках посудного шкафа. За десертом подвыпивший Греп­пель осмелел и попытался приобнять не­весту за талию. Юлия сидела неподвиж­но, словно кукла, вжавшись в кресло.

- А ну уберите с нее свои лапищи, а то я сейчас превращусь в бешеную собаку и вас покусаю, - вдруг во всеуслышание обратился Гофман к Греппелю. Маркус и Шпейер принужденно засмеялись, наде­ясь обратить неслыханную грубость в шутку. Пьяный Греппель повернул к Гоф­ману потное красное лицо.

- Господа, может быть, прогуляемся? - промямлила встревоженная консульша.

Но было уже поздно. Эрнст Теодор Амадей Гофман опустился на четверень­ки, подпрыгнул к Греппелю и начал бе­шено, истошно гавкать. Он наскакивал на него, бодал головой в живот и лаял так задиристо, громко и убедительно, что ему стали вторить окрестные собаки. А потом изловчился и... укусил коммер­санта в мясистую кисть. Греппель взре­вел от боли и, слетев со стула, тяжело рухнул на пол. Последнее, что помнил Гофман, - побелевшее лицо Юлии и ее неожиданно рассыпавшуюся по плечам косу...

...Он не видел дьявола, но чувствовал его присутствие. Больше месяца после той жуткой сцены Гофман пролежал в страшной горячке; ему мере­щилось, будто он дирижирует оркест­ром.

- Сегодня утром флейта опять начала действовать мне на нервы, - бормотал он ухаживающей за ним преданной Ми­ше. - А еще этот несносный фагот: ни одного правильного вступления - то он торопится, то запаздывает...

Неслыханное поведение маэстро на злосчастном обеде у консульши Марк получило огласку, и репутация Гофмана в Бамберге оказалась непоправимо ис­порченной: Эрнста изгнали из театра, многие отказали ему от дома.

Даже когда бывший капельмейстер настолько опра­вился, что стал подниматься с постели, в голове у него еще долго царил полный хаос - происходившие с ним реальные события смешивались с фантазиями.