Список фигур для памятника

1. Михаил Фёдорович
2. Алексей Михайлович
3. Феодор Алексеевич
4. Царевна София (сидящая)
5. Царь Иоанн Алексеевич
6. Пётр Великий
7. Екатерина I
8. Петр II
9. Анна Иоанновна
10. Елизавета Петровна
11. Екатерина II
12. Петр III
13. Павел Петрович
14. Александр I
15. Николай I
16. Александр II
17. Александр III
18. Патриарх Филарет
19. Инокиня Марфа
20. Князь Пожарский
21. Гражданин Минин
22. Феофан Прокопович
23. Фельдмаршал Шереметьев
24. Боярин Морозов
25. Россия
26. Сусанин

Строительные дела планировалось закончить в 1916 году.

Руководил всеми строительными работами губернский инженер Леонид Александрович Большаков. Он был неплохим художником и архитектором. (купив участок земли на улице Покровской, он построил дом с башенкой по своему проекту. Этот красивый деревянный особняк можно увидеть в начале улицы Энгельса. Бывшей покровской. Он отличается от всех других построек). Говорят, что он внес свои изменения при возведения монумента, и знаменитый скульптор с его доводами.

К середине мая 1913 года фундамент под памятником был готов.

Кострома ожидала приезда государя.

Закладка памятника

Незадолго до юбилейных торжеств в Кострому, как всегда, пришел пассажирский поезд «Петербург- Кострома». Когда пассажиры разошлись и разъехались, из багажного отделения поезда вынесли несколько ящиков и со всеми предосторожностями переправили их в Кафедральный собор, убрав их там в подвалы. В этих ящиках находились серебряный молоток и лопатка, стоимостью в 180 рублей, сорок мраморных кирпичиков с именной гравировкой для их Императорских Величеств и лиц Императорской фамилии, а также для Его Высокопреосвященства и Архиепископа Костромского и Галического и костромского губернатора – стоимостью 600 рублей; мраморная плита для покрытия кирпичиков стоимостью 25 рублей и большая закладная металлическая доска.

Рано утром 19 мая 1913 года флотилия волжских судов, на которых плыла вся императорская фамилия, появилась у берегов Костромы. Императорский штандарт развивался на пароходе Межень. Народ, собравшийся у кромки воды под Кафедральным собором у «Волжской беседки» и у складов, восторженно встречал императора и его семью. Они стояли на палубе и улыбались. Николай II в военном мундире, императрица и царевны – в белых платьях. Утро было солнечное. С реки тянул прохладный ветерок, но день намечался прекрасный.

Император с императрицей и их высочество побывали в Ипатьевском монастыре, присутствовали на службе в Троицком соборе, где в 1613 году был призван на царствование молодой боярин Михаил Романов, затем посетили Романовский музей, в котором были собраны реликвии, связанные с Домом Романовых, многочисленные церковные древности, книги, портреты и прочее. Потом царь встречался с представителями костромского дворянства в Белом зале дворянского собрания.

А на второй день пребывания царской семьи Костроме состоялась на высоком волжском берегу у Кафедрального успенского собора торжественная церемония закладки памятника в ознаменование 300-летия дома Романовых. События этого чудесного майского дня прекрасно описывал чиновник по особым поручениям при губернаторе Николай Николаевич Виноградов.

Вот, что он видел и чувствовал в те незабываемые часы:

«В тот самый момент когда Государь Император, окруженный Августейшей семьей и особами Императорской фамилии, стал на пьедестал сооружаемого русским народом в ознаменование 300-летнего дома Романовых памятника, неожиданно как бы по мановению незримой десницы над площадью пронесся порыв ветра – громадный стяг с изображение государственного гербы заколыхался над головами их величеств, и казалось, будто громадный императорский орел, поря в воздухе, приосенил победными крылами немеркнущей славы верховного вождя русского народа, и его Августейшую семью и всех представителей славного дома Романовых.

Председатель особого комитета по сооружению памятника, Костромской губернатор П.П. Стремоухов имел счастье поднести его императорскому величеству на особом блюде юбилейный рубль. Государь Император, государыня Императрица, наследник Цесаревич и некоторые другие Высочайшие Особы, взяв монеты, опустили их в особо приготовленное углубление, сделанное на месте закладки. После сего Высокопреосвященный архиепископ Тихон окропил святой водой закладную доску и накрыл её чашу с юбилейными закладными рублями. Рабочие во главе с главным подрядчиком Трофимовым тот час же залили доску цементом.

Тогда Костромской губернатор П.П. Стремоухов вновь имел счастье поднести Государю Императору Именной закладной кирпич с надписью:

«Его Императорское Величество Государь Император все России Николай II Александрович. 20е мая 1913 года».

Кирпич этот был окроплен святой водой Высокопреосвященным Тихоном. Строитель памятника инженер Л.А. Большаков имел счастье поднести Его Императорскому Величеству на блюде серебряные молоток и лопатку. Государь Император соизволил уложить при помощи строителя памятника Именной Кирпич на надлежащее место и, согласно освященному веками обычаю, ударил по нему несколько раз молотком и лопаткой.

Алексей Николаевич, вследствие болезни ноги мог участвовать в торжествах лишь будучи носимым на руках матроса Деревенко или конвойного казака.

Рабочие, по мере надобности, тот час же заливали все положенные закладные кирпичи цементом, а сверху их была возложена большая каменная плита, окропленная архиепископом Тихоном святой водой. Для посещения Их Императорских Величеств городом Костромой был выстроен особый павильон, несколько в стороне от пути следования торжественного крестного хода, на высоком крутом откосе, составлявшем собой некогда западную стену древнего Костромского Кремля. Этот Царский павильон был построен по проекту художника Егорова в стиле «Empire», в виде изящной беседки с легкими колоннами и плоским куполом. Верх беседки украшен позолоченными Государственными гербами и гербами Дома Бояр Романовых, пол беседки был покрыт роскошными бархатными коврами, по стенам – драпировки из дорогих материй и разноцветных ковров. Весь павильон снаружи украшен флагами, гирляндами.

Изумительно красивая картина открылась здесь взору Их Императорских Величеств. Внизу вся громадная торговая площадь и весь склон берега Волги, вплоть до самой реки были сплошь заняты бесчисленной толпой народа, по-праздничному принарядившегося, теснящегося поближе к откосу и к Царскому павильону. Здесь, волнуясь, переливалась и шумела целое море голов, среди которых пестрели белые, голубые и красные платки женщин, обличенных в любимые настоящие костромские цвета. Взоры всех направлены к Царскому павильону. Все жадно ждут выхода на балкон Их Императорских Величеств.

Лишь только Государь Император со своим Августейшим Семейством предстал глазам ожидавшего их появления народа, как все это многотысячное волнующееся море слилось в одном громогласном восторженном крике «Ура!». Бесчисленное количество людей машет головными уборами, платками, простирает руки к царскому павильону, плачет от радости при виде Их императорских Величеств.

Гудят колокола всех Костромских церквей, но здесь не слышно их гула. Здесь в воздухе носится лишь одно заглушающее все остальные звуки истинно Русское, могучее «Ура!».

Умиленный представившийся Его очам картиной, Его Императорское Величество Государь Император со своею Августейшею семьею изволил дважды выходить на балкон и многократно милостиво кланяться, смотря на ликующее море народа. Второй выход Их Императорских Величеств вызвал новый ещё больший взрыв народного энтузиазма. Бесконечные, восторженные крики «Ура!» разносились далеко по всему городу. Ровно в 12 часов дня Его императорское Величество Государь император подал знак к началу церемониального марша.

Раздалась громкая и отчетливая команда командующего парадом генерал-майора Д.П. Парского: «Смирно! На плечо!»

Разом звякнуло оружие. Искрометной молнией сверкнули на солнце штыки и обнаженные шашки. Грозно ощетинились густые ряды войск. Словно вкопанные, недвижимо стали ряды солдат. Вместе с войсками замерла и вся площадь. Начался церемониальный марш. Глухими перекатами зарокотали барабаны; затрещала, полилась задорная мелкая барабанная дробь, колыхнулось и сверкнуло искристым, перебегающим отблеском стальная щетина первых рядов. Войска плавно двинулись, проходя поротно во взводных колоннах.

Прохождение церемониальным маршем совершалось под звуки марша, на мотивы из оперы М.И. Глинки «Жизнь за царя», исполненного поочередно оркестрами Эриванского и Пултусского полков и хором трубачей пятой сотни Кизляро-Грибенского полка.

После парада командир Эриванского полка полковник Мдивани и офицеры удостоились счастья быть представленными Государыне Императрице и поднести Её Императорскому Величеству и Их Императорским Высочествам Великим Княжнам букеты живых цветов».

И так, прочтя воспоминания очевидца, мы с вами как будто бы сами побывали в этот чудесный весенний день на торжествах в Костроме.

Парад войск после закладки памятника.

Сооружение памятника предполагалось закончить в 1916 году. Так бы оно и было, если бы не случилась I Мировая война, которая отодвинула сроки, - так что к весне 1917 года был возведен лишь пьедестал и поставлен над ним бронзовый шатер. Уже начали устанавливать и бронзовые фигуры. Но после Февральской революции из Петрограда пришло распоряжение о приостановлении строительства всех памятников царской династии, в том числе и в Костроме. Несколько месяцев ящики с бронзовыми фигурами исторических деятелей России лежали в саду губернаторского дома и на строительной площадке у Царской Беседке. Фирма «Верфель» отлила 22 фигуры. 18 были привезены в Кострому. 4 фигуры лежали в мастерской скульптора на обводном канале в Петрограде. Осталось отлить ещё 4, но они так и не появились на свет, как, впрочем, и барельефы. А.И. Адамсон был доведен до отчаяния. Он писал письма во все инстанции, пытаясь довести строительство монумента до конца. Но время уже было другое. Лучшего своего произведения он так и не увидел. Скульптор заболел и уехал в Эстонию.

А новые костромские власти вспомнили о статуях из бронзы лишь в 1919 году, когда в губернию пришли нищета, холод и голод. В губисполком вызвали членов Особого Комитета, вернее, его остатки. Пришел бывший губернский строитель Л.А. Большаков и с ним еще несколько человек – все, как тогда говорили, лишенцы, т.е. лишенные гражданских прав. (Впрочем, и все костромичи в документах того времени, а также в газетах и в специальном губернском журнале, освещающем нужды населения и состояние промышленности и сельского хозяйства, именовались не иначе как «едоки». Так и писали: «На фабрике трудится 185 едоков…»). Так вот, от членов Комитета потребовали самороспуска, а все оставшееся имущество, строительные материалы и бронза подлежали немедленной продаже – за исключением почему-то шатра. Члены особого комитета беспрекословно выполнили требование большевиков. К этим дням относится один документ, который хранится в Костромском областном архиве. Вот часть этого документа: «… необходимо, чтобы начатый строительством памятник был закончен так, чтобы он явился постоянным свидетельством вечной смерти царского бюрократического управления Россией, на развалинах которго освободившийся от цепей народ начал великое строительство республиканской России. Необходимо, чтобы конец памятника означал верность и преданность страны к завоёванной революцией свободе, которая приведет нас в царство социализма.

К самой постройке можно будет приступить не так скоро. Но нельзя оставить все имеющиеся средства без использования, когда на всю страну, и в частности на нашу губернию, надвигается страшная разруха, голод, безработица и другие бедствия…»

Видимо этот витиеватый, а порой и просто безграмотный текст был написан наспех, в пылу революционной эйфории (шёл второй год большевистского переворота), и поэтому отнесемся к нему снисходительно. Между тем сразу же в революционный Петроград командируются двое Костромичей – большевики А. Рассадин и Н. Огибалов, которые и продают в скором времени фирме «Трэд» три тысячи пудов бронзы за очень низкую цену – по 30 рублей за пуд (заметим при этом, что каждый из командированных получал по 20 рублей суточных). На вырученные деньги были отправлены в Саратовскую Губернию и в Сибирь специально уполномоченные по закупке хлеба и крупы. Из Саратова в голодную Кострому прибыло несколько вагонов с мукой. Уехавшие же в Сибирь, обратно не вернулись. Судьба их неизвестна.

Новая фигура на постамент

И снова на несколько лет о монументе, а точнее о гранитном постаменте забывают. И только в середине XX-ых годов на одной из городских партийных конференций кто то из делегатов высказал мысль об установке на пустующем пьедестале скульптуры В.И. Ленина – вождя мирового пролетариата. Тогда этот памятник будет символизировать победу рабочего класса над самодержавием и буржуазией. Идея эта пришлась по душе делегатам конференции. Тут же решено было начать массовый сбор средств на строительство нового монумента. Все трудовые коллективы Костромской губернии, а затем и области (термин губерния прекратит своё существование 1928-1929 годах) с энтузиазмом восприняли старый большевистский замысел и начали работать в выходные дни, отчисляя заработанные деньги в фонд строительства памятника. А тем временем в Кострому приехали Московские скульпторы Д.П. Шварц, М.Ф. Листопад и З.Т. Иванова. Работая над проектом скульптуры Ильича, они теперь на месте уже решали, в какую сторону должен смотреть вождь. Определяли его осанку и движение руки. Со стороны города он конечно, будет смотреться хорошо, а вот с Волги – не очень, с пароходов будет видна только одна спина. Скульпторы долго решали и спорили, но все таки остановились на том варианте который мы сегодня видим.

На строительство скульптуры были приглашены лучшие рабочие Костромы. Отбор был строгий, по анкетным данным и по моральным качествам и, конечно же, по профессиональным. Бетон поднимался наверх в три смены. По ночам трудились в свете прожекторов. Сотни пудов бетона пошло на скульптура Ильича.

1 Мая 1929 года состоялось открытие памятника.

25 тысяч костромичей собрались в парке и на крутом волжском берегу. Все с нетерпением ждали, когда со скульптуры упадет покрывало. Ведь столько месяцем монумент стоял в лесах, а фигуру вождя скрывал фанерный короб, разжигающий любопытство горожан. И вот секретарь губкома партии Заславский зачитал присутствующим приветствие ЦК ВКП (б), а также письма костромичам Н. Крупской, вдовы В.И. Ленина, и М. Ульяновой – его младшей сестры. Под звуки «Интернационала» медленно спала ткань с огромной скульптуры. Аплодисменты и крики «Ура!» заполнили всё вокруг и слышны были даже у фабрик.

11 метровая фигура вождя воодушевляла людей.

До позднего вечера у постамента проходило массовое гуляние. Костромичи танцевали и пели, у всех было радостное настроение. И никто не знал, что именно в это самое время в родном селении близ Таллина уходил из жизни тот, кто своим мощным талантом создал на крутом волжском берегу этот удивительный постамент, предназначенный для Дома Романовых, выдающихся деятелей Российской Империи и её героев.

Уехав в 1919 году из Костромы, А. Адамсон поселился в Палдиски. Много работал. 9го июня 1929 года он присутствовал на открытии памятника поэтессе Лидии Койдула в Пярну. Через 10 дней закончив работу над гипсовым слепком «умирающая волна», Амандус Генрих (Аманд Иванович) Адамсон умирает в своей мастерской. На его рабочем столе в кабинете осталась лежать газета с маленькой заметкой о России, в которой сообщалось об открытии памятника В.И. Ленину в Костроме на гранитном постаменте, созданном по проекту академиком А.И. Адамсоном…

Бетонная скульптура В.И. Ленина простояла чуть более полувека. К 80ым года трещины на ней были уже видны гуляющим в парке костромичам. А Московский скульптор П. Козин сказал как то «не для печати», что бетонного Ильича источило время, он весь был в дырах, особенно голова и поднятая в энергичном жесте рука, и мог поэтому развалиться в любой момент. А при разрушении его могли быть и жертвы. Поздней осенью 1981го года памятник уже в третий раз оделся в строительные леса. Решено было заменить бетон на бронзу. Причем сплав, как сказал тот же П. Козин автор новой металлической копии, позволит стоять памятнику ни одну сотню лет. И снова скульптуру вождя упрятали в фанерный короб, и там демонтировали. А однажды ночью по улице советской проехала странная колонна машин с «мигалкой» впереди. Кто эту колонну видел – ничего не понял. Лишь немногие знали, что из Москвы везут детали бронзовой статуи Ильича. Почему везли ночью? Оказывается, костромичи не должны были видеть по отдельности голову, туловище, руки и ноги вождя. Считалось это крамолой. Монтажники потом все эти части сварили.

Ко дню рождения В.И. Ленина памятник открыли.

Памятник Ленину на постаменте романовского памятника, современный вид.

Два часа шли к нему вереницей от улицы Чайковской делегации, от учреждений, заводов и фабрик. Здесь побывала вся партийно-хозяйственная костромская номенклатура. Подходили к монументу, ставили у подножия корзины с живыми цветами и уходили, а чаще уезжали на черных «Волгах».

Прошло 20 лет. Времена изменились. Теперь у памятника можно увидеть разве что только группы туристов – соотечественников да иностранцев. Два раза в году по великим праздникам – в годовщину Октября и в день рождения В.И. Ленина появляются тут с цветами коммунисты.

Заключение

Приближается столетняя годовщина со времени закладки памятника, во всю идет подготовка к 400-летию Дома Романовых. Костромские власти ждут приезда на торжества представителей монархических династий со всей Европы. Всё это произойдет в 2013 году. Но всё чаще в центральной печати и литературе звучат заявления, что на Урале произошло ритуальное убийство царской семьи, к которому был причастен Яков Свердлов, косвенно и Владимир Ильич. Исполнителями же были Яков Юровский, Шая Голощекин, Петр Лазаревич Войков, которому принадлежат слова: «Никто никогда не узнает, что мы с ними сделали…». Сколько общественность не выступала в печати и устно, о переименовании двух улиц, которые носят имена убийц императорской семьи – воз и поныне там, даже после того, когда замученных веиценосцев православная церковь приобщила к лику святых. Тяжелые ботинки бронзового Ильича крепко стоят на закладной доске, на которой расписались при закладке памятника все члены русского императорского Дома, в последствии почти все расстрелянные или живьем сброшенные в шурфы старых шахт на Урале.

В последнее время новая напасть свалилась на столетний монумент. Его облюбовали городские скалолазы. А в след им явились какие то молодые неформалы со своими загадочными письменами. Пишут несмываемой краской каждый день. Подбираются к статуе. Кто-то начал смывать надписи растворителями или кислотой, от чего прекраснейший гангеусский розовый гранит, сохранившийся в хорошем состоянии сотню лет, тут же потерял свою структуру. Великолепный монумент превращается в грязную глыбу.

Подборка документов

Из журналов заседаний особого комитета, образованного по Всеподданнейшему докладу Министра Внутренних Дел с Высочайшего Государя императора соизволения по открытию Всероссийской подписки на предмет сооружения в городе Костроме памятника в ознаменование наступающего в 1913 году 300-летия царствования Дома Романовых.

22 ноября 1909 года

Постановили:

5. Построить памятник-монумент в сквере (Леонтьевском) или Сусанинской площади.

6. (…) Просить Императорскую Академии художеств принять на себя распоряжения по объявлению Всероссийского конкурса и премированию проекта.

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 11, л. 12об. – 13 Подлинник.

2 июля 1910 года

На заседание прибыли: (..) и художники А.М. Опекушин, Л.Н. Бенуа, Г.И. Котов, В.А. Беклемишев.

(…) По предложения г. председателя художники высказали свое мнение относительно выбора места. В разрешении этого вопроса они оказались солидарны и выбрали место, где ныне находится «Волжская беседка» (…)

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 11, л. 19 Подлинник

17 декабря 1911 года

(…) Были оглашены данные голосования, произведенного на выставке проектов памятника и давшего в первый день выставки: за осуществление проекта Сологуба и др. (обелиск) – 26 голосов, за проект Адамсона – 91 голос, в последующие дни: за памятник-обелиск - 140 голосов и за проект Адамсона - 767 голосов.

По ознакомлении с данными сметы, предоставленной академиком Адамсоном на общую сумму 459600 руб., Комитет единогласно высказался за осуществление проекта Адамсона. (…)

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 11, л. 29. Подлинник.

7 августа 1912 года.

По открытии заседания председатель сообщил о последовавшем Высочайшем Их императорских Величеств утверждении переработанного академиком Адамсоном проекта памятника 300-летия царствования Дома Романовых (…), и высказался за необходимость немедленно приступить к самой энергичной работе для осуществления памятника.

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 11, л. 34. Подлинник

13 мая 1913 года

(…) при закладке понадобятся следующие предметы: серебряный молоток и лопатка, выписанные из Петербурга, стоимостью в 180 руб., 40 мраморных кирпичиков с именною гравировкой для Их Императорских Величеств, лиц Императорской Фамилии, Его Высокопреосвященства Архиепископа Костромского и Галичского и Костромского Губернатора – 600 рублей., мраморная плита для покрытия кирпичиков – стоимостью 25 рублей., металлическая доска с соответствующим выгравированым текстом – 50 руб. (…)

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 11, л. 50. Подлинник

Из Всеподданнейшего доклада Министра Внутренних Дел П.А. Столыпина о предложении сооружения в Костроме памятника 300-летия Царствования Дома Романовых.

12 января 1909 года

(…) Признавая, и со своей стороны, весьма желательным сооружения означенного памятника и открытие Всероссийского сбора пожертвований на эту цель, я полагал бы соответственным образовать для заведывания этим делом Особого комитета под председательством Костромского губернатора. (…)

Об изложенном всеподданнейшим долгом поставляю повергнуть на Всемилостивейшее Вашего Императорского Величества благовоззрение.

Подлинник подписал: Министр Внутренних Дел. Статс-Секретарь Столыпин.

Вверху документа пометка: На подлинном написано: «Собственною Его Величества рукою начертано: «Съ» (согласен) 13-го января 1909 г. В Царском Селе. Статс-Секретарь Столыпин».

ГАКО, ф. 175, оп. 2, л. 31- 31об. Заверенная копия.

Из проекта объявления о конкурсе на составление эскизов проекта памятника, проводимом Императорской Академией художеств.

12 октября 1910 года

1. В конкурсе могут участвовать только русские художники.

2. Памятник будет поставлен в г. Костроме на берегу Волги. (…)

Место это представляет собою выдвигающуюся небольшим хребтом к берегу Волги возвышенность (ныне занятою беседкою), расположенною перед собором. Это место подходит близко к берегу реки и у подножия затопляемо весеннею водою. Памятник будет виден при подходе к городу как со стороны низовой, так и верховой части реки (…)

3. Памятник должен достойно ознаменовать 300-летие царствования Дома Романовых. Художнику предоставляется полная свобода, каким способом достигнуть такой задачи, будь это скульптурное или архитектурное произведение.

4. На сооружение памятника можно рассчитывать до 500000 рублей.6. Проекты, как в моделях, так и в рисунках должны быть представлены в манеж рядом с Первым кадетским корпусом (СПБ. Университетская набережная, № 13), 26 сентября 1911 г., к 3 час. дня (…)

7. На проектах вместо имени автора должен быть помещен девиз или условный знак (…)

9. За лучшие проекты будут выданы 3 премии: первая в 2000 рублей, вторая в 1500 рублей, третья в 1000 рублей.

11. Премирование проектов будет производиться особым жюри (…): академика скульптуры Р.Р. Баха, профессора архитектуры Л.Н. Бенуа, академика живописи М.Н. Боткина, академика скульптуры Г.Р. Зелемана, профессора живописи В.Е. Маковского, академика архитектуры М.Т. Преображенского и трех лиц от Особого комитета, по просьбе коего объявляется конкурс.

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 4, л. 34- 355. Копия.

Из заявления академика А.И. Адамсона в Особый комитет

14 апреля 1917 года.

(…) Я, со своей стороны, (…) с исключительной добросовестностью художника и работника исполнял взятые на себя обязанности. (…) Материалы, как-то: гипс, глина, железо и все остальное возросли в цене на несколько раз, рабочим силами мне приходилось платить в четыре раза дороже во время войны.

(…) Развернувшиеся в феврале месяце события отстранили возможность и доступность постановки памятника бывшей династии. Согласно телеграмме комитета я приостановил работы, но предо мной ныне стали открытыми два вопроса (…)

1) Прерывание по вине исторических событий моей громадной работы (…) поставило меня внезапно перед перспективой абсолютной безработицы и абсолютного неимения средств к жизни.

2) Сделанные… династического отношения, имеют – я смею думать – и некоторый художественный интерес, и просто уничтожение их было бы, все же, актом высоко оскорбительным для меня лично и вообще для всех деятелей на поприще художеств. (…)

Академик скульптуры

А.И. Адамсон.

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 20, л. 160 – 160об. Подлинник

Из письма костромского губернатора П.П. Шиловского министру внутренних дел А.А. Макарову.

20 июля 1912г.

Ваше Высокопревосходительство, милостивый государь Александр Александрович.

(…) Осенью 1910 г. Академией художеств премированы были 3 проекта памятников. (….), но затем, когда Костромской Комитет, Дворянство и Земское Собрание высказались за исполнение группы Адамсона и о бесхудожественности его произведения, хотя сама же за несколько до того месяцев присудила ему вторую премию (…)

Под влиянием общественной критики, замечаний академии, и в создании о необходимости понизить цену исполнения заказа, академик Адамсон ныне вновь переработал проект, представив новую модель с меньшим числом фигур и изваяний, заявил ходатайство о новом рассмотрении проекта.

Если дать этому новому ходатайству опять формальное направление (…), то можно расчитывать, что лишь через год- полтора вопрос будет в какую- либо сторону разрешен (…). Год длился первый конкурс, год пререкания: возобновлять тот же порядок значит ставить дело в явно безнадежное положение к глубокой скорби населения законопослушного и верноподданного.

(…) Я пришел к единственному выводу, что в настоящем случае нет иного исхода, как вознесение всего дела со всеми сопровождающими обстоятельствами на непосредственное благоаоззрение Его Императорского Величества. (…)

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 2, л. 130 – 131 об. Отпуск.

Из договора особого комитета с академиком скульптуры Адамсоном

10 августа 1912 г.

(…) 1. Я, академик скульптуры А.И. Адамсон обязуюсь исполнить все художественно – скульптурные работы, согласно Высочайше утвержденному проекту памятника (…)

4. Из заказанных мне статуй я обязуюсь по моему выбору и с одобрения Комитета исполнить и представить для отливки и представить для отливки фирме Верфель три статуи: одну в половине ноября, вторую к концу декабря 1912 года и третью к концу января 1913 года. Остальные статуи, фигуры и барельефы обязуюсь исполнить в течение трех лет с момента начала скульптурных работ (…)

По умолчанию Комитета председатель Комитета Губернатор П.П. Шиловский, академик А.И. Адамсон.

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 15, л. 1-1об. Подлинник.

Из письма П.П. Шиловского костромскому губернскому комиссару Козлову. Петроград

15 сентября 1917 г.

Производимая эвакуация Петрограда поставила весьма остро вопрос об участи медной бронзы, в количестве 2-3 тысяч пудов, предназначавшихся на исполнение памятника в Костроме и ныне хранящейся при мастерской академика Адамсона на Обводном канале.

(…) Оставлять столь большую военную ценность на возможность быть присвоенной немцами, в случае занятия ими Петрограда, было бы преступно. (…)

Как член бывшего Комитета, высказываю свое определенное мнение о необходимости немедленно же предложить Военно – Промышленному Комитету (…) приобрести бронзу по цене, не менее вышеуказанной. Полагал бы, что в первую очередь должна быть сдана часть металла в бронзовых пушках, а затем и металл в изваниях, если бы академику Адамсону не удалось их эвакуировать как предметы искусства (…)

Член 6. Комитета от Архивной Комиссии П.Шиловский

ГАКО, ф. 175, оп. 1, д. 10, л. 19-21 об. Подлинник