Правителям современной России посвящается. 3 страница

И тут начали бомбить!

Мы забежали в подъезд на первый этаж большого 5-этажного дома.

В одном подъезде никого не оказалась — спрятаться было негде, и мы забежали в другой подъезд, а там русская старушка.

Она сказала, что живет здесь совершенно одна. Больше никого нет. Но у нее есть ключи от всех квартир. Хозяева доверили, на случай пожара. В том числе и от квартиры на первом этаже. Мы вошли. Бомбить продолжали — самолет кружил прямо над двором.

На наших глазах стекла из окон, затем сами окна, остатки вещей от «оконной» стены вылетели на улицу. Образовался проем. Две широкие кровати, без колес, на ножках, поехали на нас! Белый дым, похожий на пар или туман, проник в окно. Стало плохо видно. Душно. Появился неприятный, едкий запах!

Я услышала голоса. Во дворе громко разговаривали. Я подошла к другому, уцелевшему окну. Посмотрела вниз и увидела двух парней в джинсовых костюмах. Они сидели на мокрой снежной скамье.

Один обхватил голову руками и выл, как зверь. Второй повторял:

«Ты чего? Ты с ума сошел?», — он бил первого по лицу, посыпал его голову снегом.

Где-то кричали раненые. Жутко!

Русская старушка, кругленькая и неунывающая, говорит:

«Живы! Значит, о живом думать надо! Моя квартира на третьем этаже.

Дочь недавно умерла. Было ей 29 лет. Помянуть хочу!

Ее пальто своей девочке заберите! Оно новое».

Мы пошли к доброй женщине на ее родной, третий этаж. Зашли.

Я померила драповое пальто цвета «бордо». Оно мне подошло.

Мы быстро свернули подарок, стали класть в пакет и благодарить бабушку. Мама сказала:

«Живем рядом. Вдруг разбомбят, а вы живы останетесь? Приходите! С нами перезимуете. Мы недалеко. Ваш двор, детский сад и через дорогу».

Мама быстро записала ей наш адрес на обоях.

Тут оглушительно прогремел взрыв. Это бомбил самолет! Пятиэтажный дом шатнуло, и он — накренился. От страха я перестала соображать. Смотрела на распятья на стенах и на кресты. Стекла летели с частями балкона вниз. И от взрывной волны дверь вылетела на лестничную клетку. Поволокло дымом...

«Только бы здесь не умереть, на третьем этаже...», — мелькнула мысль.

Я прошептала, садясь на пол:

— Мама!

И тут поняла, что голос у меня пропал...

Бабушка принялась молиться, бить поклоны.

Мама обреченно заявила: «Кажется, нам конец. Давай обнимемся!»

Но тут мы услышали крик в подъезде. Мужчина, которого ни я, ни мама не знали (видели на своей улице), перескакивая через ступени, бежал к нам.

Он размахивал руками, громко кричал:

«Дом горит! Сейчас, обрушится стена! Скорей! Бегите! Ну, быстрее же! В подвал! Через дорогу!»

С ним был один из двух парней со двора. Второй потерялся.

Мы ринулись вниз. Осколки жутко резали мою правую ногу...

Боль была адская.

Помчались в уже знакомый двор с маленьким подвалом, под вой самолетов. Где-то стреляли с автомата — наверное, именно по самолетам в небе.

Подвал оказался закрыт! На двери висел большой замок!

Тогда мы вчетвером побежали к «красному» кирпичному детскому саду. Я упала от страшной боли в ногах, и меня потащили волоком за капюшон.

Несколько бомб мы переждали в детском саду. Без окон и без дверей.

И без кафеля! Успела заметить я. Кто его ободрал?! Кто успел?

Самолеты улетели. Мы вышли. К удивлению мамы, в руках я держала свою коричневую «клюку» — палка не сломалась! Я так вцепилась в нее, что потемнели пальцы! Мы успели перейти дорогу и войти в следующий двор.

Услышали знакомый скрежет. Так предупреждает о себе «Град». Мама и я мгновенно шагнули в подъезд дома, того, что был слева. Постучали наугад. Нам открыли. Впустили в квартиру первого этажа. Женщина чеченка и ее сын, мужчина примерно 30 лет. Тут «бабахнуло»!

«Мы у вас отсиживались», — сразу вспомнил молодой хозяин.

Мне стало плохо с сердцем, и они дали мне валидол.

Часть таблеток я оставила маме.

Хозяйка дала нам обеим воды с валерьяной.

Моя мама уместилась на табурете. А я сидела в чужом коридоре прямо на баке с водой. Все замерли, ожидая очередного удара.

«Где-то потерялись мужчины... — вспомнила мама. — Они пытались нам помочь».

«И русская бабушка!» — вторила маме я.

«Мам, кажется, я посеяла подарок, пальто!» Мама махнула на меня рукой.

Зашатались стены. Сильнейший взрыв разломил часть потолка.

Мы сплотились, прячась друг за друга. Нас обсыпало штукатуркой и щепками. Словно огонь прошел сквозь нас — так стало горячо.

Еще один мощный взрыв странно, снизу, толкнул полы. Он свалил маму с табурета, а мужчину с «присядок» на четвереньки.

Обстрел из «Града» быстро закончился. Больше эту махину не заряжали.

Мы ждали. Но скрежета, характерного для подготовки к вылету новой «порции» снарядов, слышно не было. Все вышли на улицу.

Мужчин и старушки не увидели. Увидели сгоревшую квартиру рядом, на втором этаже. Дыра, как дополнительное окно, показала нам мебельный гарнитур, «спальня».

Туда попал снаряд. Там дымился пол...

«Смертельная тишина!» — произнес сын укрывшей нас женщины.

Мы поблагодарили наших спасителей два раза, на чеченском и на русском языках. Простились.

Пошли вниз. На рынок. Он был пуст. Магазин рядом закрыт. Цепь и замок.

Если обстрел — укрыться негде. «Быстро! Домой!» — скомандовала мама и потащила меня изо всех сил.

У садика из красного кирпича мы нашли пакет с пальто.

Когда шли через двор, в окне второго этажа увидели знакомую бабушку.

Она помахала нам рукой.

Часть стены и крыши в этом доме исчезли. С третьего и с четвертого этажей валил густой черный дым.

Мужчину и высокого парня в джинсах мы не встретили.

Тот, что выл, лежал у скамьи. Он был не... целый, осталась только его верхняя часть.

Под ним огромным пятном темнела кровь.

Мы побоялись и не подошли.

Частный сектор «смело». Даже кирпичей не осталось!

Щебень по земле. И отпечатки на том месте, где стояли заборы...

Огромные ямы! Исчезли дома и сады. Целая улица стала пеплом...

А тут мы смотрим, идут с рынка Березки седой дед Николай и Хавин папа, наши соседи. Оказывается, они так напугались авианалета, что лежали все

это время, закопавшись в снег, и не шевелились.

(Они тоже ходили искать, где купить хлеба.)

Дома у наших дверей нас ждала старая бабка Стася.

Она стучала к нам.

Ей, естественно, не открывали. Нас ведь не было.

Из-под нашей двери шел дым! Мы вошли.

Одновременно горели: окно, штора, ножки полированного стола и пол. Пришлось выливать всю воду. Носить растаявший снег и грязь в комнату.

«Хорошо — все отсырело! Слабый огонь», — радовались мы.

Управившись со своими делами, обнаружили, что у нас поменялись соседи. Родственники женщины с 4го этажа ушли или уехали.

Заселились, как нам обещала мамина подруга Марьям, люди из дома напротив: бабушка Нина — 73 года, три ее внука, молодая женщина Валя, ее дочь.

Я и мама повеселели.

Это же та семья, с которой мы переживали первую войну!

Ссорились. Мирились. Дружили. Помогали друг другу.

Они жили у нас, как беженцы.

Мы, тогда совсем маленькие дети, спали, а взрослые встречали под обстрелом новый 1995 год! Под окном разорвался снаряд, и на них от взрывной волны упала железная решетка с окна. Тогда мой город Грозный бомбили по приказу президента Ельцина.

Был «веселенький» новогодний праздник...

Плохо открывается наша входная дверь.

Перекос пола в подъезде и в нашем коридоре! Значит, сильно трухнуло дом.

Как раз сейчас молодые мужчины со второго этажа помогают нам, стесывают полы.

Кошки наши натерпелись страху не хуже нас. Это я увидела потому, как они нам обрадовались.

На улице снег.

Вечер.

20: 45

Опять бьют «Градом».

Если я не погибну, Дневник, встретимся утром!

Полина

13 ноября 1999 г., суббота

Вечер. 20: 40

Не пойму, как мы будем жить дальше?!

Хлеб подорожал! Вначале до шести рублей. А сейчас

многие торговцы просят за булку десять и пятнадцать рублей!!!

Мука у нас старая, с привкусом гнили. Ее мало, на одну неделю...

Пришел Аладдин! Мы с ним говорили о том, как прожили предыдущий день.

Я читала. Сегодня он меньше меня ругал. Но я, как назло, (!) стеснялась и заикалась.

Не могла спокойно заниматься. Постоянно отвлекалась, когда он сидел рядом. Мне хотелось не читать, а дышать его дыханием. Не слушать, что он говорит,

а просто — слышать его голос.

Колдовство!

А он посчитал, что я невнимательная. Обиделся и ушел домой.

P.S:

Опять стреляют. Когда же это кончится?

Я трушу...

Какой позор!

Полина

14 ноября 1999 г., воскресенье

11: 45

Пришел Аладдин. Не один, с другом.

Друга зовут Артур. Пили остатки кофе. Я чувствую — я не из своего времени.

«Старший брат», кстати, показал мне фотографию девушки Лолиты, из Микрорайона. Красивое лицо. Длинные черные волосы. Сказал, что она его любит, но родители увозят ее из города. По чертам лица Лолита красивей, лучше, чем я!

Но на снимке у нее сильно подведены глаза. А я не пользуюсь косметикой.

На фигуру лучше я, несмотря на то, что моложе. «Брат» сказал, что эта девушка старше него. На снимке Лолита выглядела ухоженной, знающей себе цену, взрослой.

Я не обиделась за рассказ Аладдина о его подруге. Не расстроилась.

Доверие и откровенность — это здорово!

Мое самолюбие не страдало. Я была коварна!..

Знала: мне есть, что рассказать и что показать Аладдину в ответ!

Сосед Мансур тоже подарил мне свою фотографию. Подписал, что он это «он», и слова: «На память, с пожеланием удачи!..»

«Старший брат» сильно приревновал к снимку соседа.

Он даже не прятал свое раздражение!

Так я выяснила: Аладдин не умеет скрывать чувств.

Если обманет — сразу будет понятно!

Сегодня он принес баночку кофе и баночку сгущенных сливок.

Мама сделала лепешку — пирог с вареньем. Мы наслаждались редкой, по военным временам, вкуснятиной!

Нам от Лолиты они принесли пачку печенья — подарок.

Ребята грустно сообщили, что их знакомая уезжает.

Ее семья попытается вывезти в Ингушетию имущество.

Надо помочь при погрузке вещей. С этим Аладдин и Артур откланялись.

Главное — он жив! И я — жива! Вдруг мы доживем до следующего дня?

Тогда увидимся.

Утром, после зарядки и завтрака, я успела записать стихи о Колдунье:

Твои глаза, как два тумана.

Как два прыжка из темноты,

Каким путем, каким обманом

В ХХ век пробралась ты?

Это строки песни из кинофильма под названием «31 июня».

Я других взглядов, понятий, чем люди, окружающие меня.

Потому тяжело. Я здесь случайно... По ошибке.

Путаюсь. Не понимаю людей. Они — меня.

Одновременно я многое знаю наперед...

Не прошли даром упорные занятия йогой...

Царевна Будур

Продолжаю:

Вечер.

Мы с мамой полдня сидели в квартире рядом, у бабушки Нины.

Я надеялась — Аладдин снова придет, но напрасно. Он не явился.

От скуки записала слова песни о Золушке:

...Хоть поверьте, хоть проверьте,

Но вчера приснилось мне,

Будто принц ко мне примчался,

На серебряном коне!..

Вечером открыла старый свой дневник. Почитала. Вспомнила многое, такое далекое теперь. Свои школьные дни.

Если б можно было с кем-то поговорить откровенно!

Поделиться своими мыслями и чувствами... Трудно одной.

Я рассуждаю почти как книжный герой Король Матиуш в книге моего любимого Януша Корчака. Наши поступки и желания — похожи. Особенно когда принц был на острове, в своем изгнании. Он ведет дневник!

Необходимо держать себя в форме!

Когда посторонних нет и обстрела нет — делать зарядку по йоге.

Лучше два раза в день.

Мой осколок в правой ноге — «ожил»! «Блуждает» по ноге, режет все внутри...

Стараюсь не кричать от боли.

Полина-Будур

15 ноября 1999 г., понедельник

Сильно не бомбили с самолетов, но били «Градом» и стреляли из танковых орудий.

А с самого утра было тихо.

Мы ходили за водой. Валя, бабушка Нина и я с мамой.

Я участвовала в походе, несмотря на ранения! Принесла два бидона по 3 литра.

У нас была в гостях симпатичная армянка — Раиса.

Ели вареники с остатками капустных листьев и с листьями бурака.

Объеденье! Пили драгоценный кофе. Делали мне компресс — перевязку.

Стучались соседи. Просили книги почитать.

Заглянула тетя Валя, мать Мансура, со своим младшим сыном.

Он мой ровесник, мы учились в одной школе. За ним по возрасту следует Мансур. Но еще в этой семье есть старший сын. Самого старшего решили оставить с бабушкой.

«Необходимо следить за квартирой! Соседи в доме напротив ненадежные», — заявила Валентина. Все они дружно «откушали» кофе. Расслабились и вели приятно светскую беседу о нарядах и о духах. Мне стало скучно.

Еле дождалась, пока ушли. И это несмотря на то, что я их очень люблю!

Аладдина нет! Ходили с мамой на «Березку» за хлебом.

Обошлось без приключений.

Младший сын тети Вали, тот, которому 15 лет, делает нам из выварки печь для дров. Обогреваться в квартире. Мы с его помощью присоединим печь к трубе от газовой колонки и к дымоходу. Будет «буржуйка» конца двадцатого века!

Я дважды сыграла с ним в шашки и оба раза позорно проиграла. Виноваты мои мысли.

Я в придуманной, счастливой жизни без войны.

Скучаю. Записываю старые песни, чтобы убить медленное, тревожное время.

... Я начал жизнь в трущобах городских,

И добрых слов я не слыхал...

Мы тоже, видимо долгое время будем жить в трущобах и на свалках. От моего любимого города мало что останется!

Ура! Ура! Пришел Аладдин!

Поля

16 ноября 1999 г.

9: 10

Сегодня вторник.

Вчера у нас были мой Аладдин и его товарищ Артур.

Веселые и шумные. Я читала, они слушали.

Артур проговорился: все, что я выучила за две недели, им с трудом поддалось за полгода! Аладдин ткнул его в бок. Артур ойкнул, и мы здорово смеялись.

Когда их девушка уезжала, то оставила Аладдину хорошее письмо с надписью:

«Прямо в лапы тигра».

О том, что он ей дорог, но не как друг и совсем не как брат, что она его любит! Понимает: чувство пришло не вовремя.

Помнит — она старше... Ей — 27... Ему нужна другая...

Лолита желала Аладдину счастья, жену и детей.

Меня ты больше не увидишь!» — гордо завершала она свое письмо.

Моя мама «Тигра» отругала, как следует:

«Письмо личное. Показывать нехорошо. А хвастаться совсем непорядочно! Такие вещи хранят и молчат о них. Письмо — бесценно!»

Аладдин на этот раз не пришел без лампы!

Он принес и керосин. Теперь ламп у нас две.

Светло и на кухне, и в комнате. Если поставить их рядышком, можно читать!

Окна всегда плотно занавешены — ведь стреляют на свет.

Аладдин подарил мне еще одну очень хорошую вещицу, но о ней я промолчу и маме пока не покажу. Потому, что секрет!

Сегодня, раненько утром, мы с мамой обогнули наш дом, и пошли в чужие огороды, пока нет обстрела. Сколько же там было руин!

Нет многих садовых домиков. Разбиты.

Мертвая сгоревшая собака лежала на дорожке. Мир ей в иных мирах!

Мы нашли бурак, а капусту нет. Пришлось «путешествовать» на рынок.

Все купили, вернулись. И тут мама надумала сбегать в гости к тете Азе, в дом напротив.

«Мы же еще не завтракали! — сказала я: — А уже обед!»

Но моя «маман» заявила: «Аза болеет. Проведать ее — человеческий долг!»

Меня брать с собой она не захотела. Ругалась самыми скверными словами! Материлась! Пожелала мне смерти, сказала, что если меня не убьют, она сама меня прибьет...

Кричала всякие гадости при младшем сыне тети Вали!

Какой стыд! Он вчера играл со мной в шашки и делал нам «буржуйку»...

Мама собрала «гостинцы» Азе: печенье, макароны «Ролтон», что-то еще...

Я сразу вспомнила все наши с ней ссоры и жестокое воспитание.

Вот Аладдин спросил меня вчера, почему я такая нервная?

А как объяснить, что маленькой я мечтала потерять сознание, когда меня били дома головой о стенку, если я получала в школе двойку!

Поэтому, наверное, я такая теперь...

Мама у меня очень жесткий человек.

Мама ушла. Я знаю — ее жизнь не «сахар». Знаю — она хотела покурить, чтобы я не видела! Я ненавижу дым сигарет! Не терплю, когда курят женщины! Давно, совсем

маленькой, в 1-м классе, я узнала: соседка учит маму курить.

Я решила сбежать из дома в знак протеста.

Убежать подговорила и Аленку (6-летнюю дочь той самой соседки).

Скрыться нам удалось почти на сутки. Прятались в чужих подъездах (из дома прихватив одеяла и конфет). А вернулись оттого, что Аленка забыла любимую куклу. Тут нас родители и «заловили»... Но бить ремнем не стали.

Позднее, в 1996 году, Аленка с матерью были оклеветаны!

Приказом с печатью волка, за подписью Ш. Басаева, они стали врагами чеченского народа. И были приговорены к расстрелу.

Ночью вооруженные люди начали выбивать их дверь прикладами.

Остальные жильцы предусмотрительно спрятались!

Вступились за них только одни старики-ингуши с общей лестничной площадки. Получилась заминка.

Соседка с дочерью слезли на простынях с балкона своего второго этажа.

Так чеченские представители нашего дома хитроумными выдумками боролись с беззащитной русской семьей! Ухоженная квартира понадобилась их родне. «Русская» трехкомнатная квартира! Очень хотелось захватить ее бесплатно, с вещами.

(Позднее родственники захватчиков устроились на работу в милицию.)

В тот критический момент беглянок спрятал у себя пенсионер — дед Павлик.

Но и к нему среди ночи явились вооруженные люди!

Валя с ребенком выпрыгнули в окно. Они снова спаслись.

Но теперь уже прятались в чеченской семье, в частном секторе.

Чеченцы, их новые покровители, выгнали наглецов, захвативших квартиру.

Охраняли ее с оружием! А позднее Валю и ее малолетнюю дочь вывезли в Ставропольский край. Приобрели им дом в деревне.

Помогли с отправкой частично раскраденных вещей.

Парадокс!? Чеченцы против чеченцев! Чеченцы защитили русских!

(Правда, практически задаром получив их квартиру.)

Но не убили, а спасли...

У меня странное ощущение, что прошлое похоже на стеклянный шарик.

Что-то есть внутри. Можно даже разглядеть.

Но уже не коснуться...

Опять бьют из «Града».

Мама вернулась. Ей полегчало.

Полина-Будур

Продолжаю:

Вечер.

Аладдин мне снился. Он сидел на кресле, а вокруг него был зажжен ослепительный свет. Он во сне улыбнулся и взял меня за руку.

Мне детство голубое снится,

И все светлеет с каждым днем,

Хоть мы лишь начали учиться,

Когда война пришла в наш дом.

Бросала в реку жизни — плыли!

Жить оставляла — повезло!

И мы здесь мужеству учились,

Стараясь выжить злу назло!

Вновь буду я встречать рассветы,

И буду по ночам шагать,

И хорошо не зная, где ты

И есть ли ты? Упрямо ждать!

По-моему — Ольга Берггольц...

Классные стихи!

Я нашла их в разорванной книжке, у костра.

Полина

16 ноября 1999 г., вторник

Вечер.

Днем были Аладдин и его друг Артур. Принесли мне батарейки для моего собственного маленького магнитофона. Прошлым летом, на каникулах, я работала. Торговала соком на аппарате. И сама его купила.

(Большой магнитофон, «Техникс», мы спрятали в дрова. Там же наша красавица — голубая ваза. Она реликвия семьи.)

Теперь я буду слушать музыку!

Пришел Мансур, наш «квартирант» по первой войне.

Пришлось знакомить ребят.

Они рядом. А я их рассматриваю. Все очень хорошие! И красивые!

Артур — очень высокий, широк в плечах. Плотный.

Мужественный! Черты его лица благородны, по-взрослому спокойны. Он выглядит старше своих лет. Правильно выговаривает слова. Находчив! Отличный друг!

Мансур — светлоглазый. И глаза у него узкие, удлиненные к виску. Волосы по цвету золотисто пепельные, вьются. Он похож на морехода-путешественника.

Аладдин — черноволосый и черноглазый. Золотая, необычная смуглость кожи. Нервное, постоянно меняющееся лицо. Он стремителен в движениях, в поступках.

Он всегда спешит! Непредсказуем. Смел.

И... такая ослепительная улыбка!

Все мои друзья любят слушать песни под гитару, немножко поют...

Артур старался сбить некоторую напряженность первых минут знакомства.

Он подшучивал над собой и над Аладдином. Был веселым, раскованным, невоенным.

Аладдин заваривал кофе. Делал бутерброды. Предлагал, подавал угощение, как хозяин.

Мансур говорил о войне. О том, что мы не все выживем...

«Хорошо бы увидеться весной, ближе к лету!» — предложил он.

Еще Мансур пожал Аладдину руку и сказал, что в обиду меня не даст ни одним, ни другим...

«А личную судьбу каждого из нас решит Всевышний».

Последние его слова я не очень поняла, но почувствовала — они важны...

Драгоценные минуты этой встречи я хорошо запомню.

P.S:

Еще Аладдин приносил подзорную трубу. Старую. Он нашел ее на чердаке.

За окном буря.

Я так и не увидела Луну.

Царевна Будур

17 ноября 1999 г., среда

Утро.

Рядом ударил «Град» Я слышала, как его заряжали.

Опять взрыв!

В наше домашнее укрытие я не иду. Жить не хочется.

Хочется погибнуть над этой тетрадкой.

Специально очень подробно пишу обо всем.

Вдруг мой дневник найдут, как дневник девочки из города Ленинграда. Прочтут! Поймут, наконец, что нельзя устраивать войну в своей собственной стране! Здесь наша Родина!

Здесь мы крепко связаны: детством, дружбами, своими родными.

Общей для этой земли культурой...

Невидимые нити сильны.

Запишу припев песни на память. Она нам всем нравится — Мансуру, Аладдину, Артуру и мне:

Туман над горами встает,

Пожары вдали полыхают,

Здесь снова сраженье идет,

Опять непокорных карают...

Поет бард чеченского народа — Тимур Муцураев.

Его песни раскупают быстро. Люди разной национальности и веры.

Автор динамичен. В своих песнях всегда рассказчик и учитель.

Среда, продолжение

Вчера два друга обнаглели.

Они разбили кассету Мансура, сказали: «нечаянно».

Хочу верить! Но не получается...

Было другое событие: младший брат Мансура меня здорово выручил.

Произошло это так.

В наш подъезд зашли взрослые вооруженные мужчины чеченцы.

Очень спортивные, крупные.

Они все были с черными бородами и в черной форме.

Один заявил, что давно наблюдает за нами...

Я ему понравилась! Он хочет забрать меня себе в жены (!!!)

Но не насильно, а по-хорошему...

Моей маме он заплатит золотом (по обычаю), за то, что она меня

выкормила и вырастила.

К счастью, младший брат Мансура был в подъезде.

Спорить с этими людьми было бесполезно.

Но мой пятнадцатилетний сосед, сын тети Вали, сообразил все как надо.

Он по-чеченски сказал, что он мой брат! Что я дала слово и жду человека, который ушел на войну. Вышла моя испуганная мама. Она произнесла благодарность за оказанную нам честь. Хорошо, маме на чеченском языке вспомнилось слово «жених».

«Пришельцы» в черном раскланялись и ушли.

Помогла находчивость!

Уже много раз мы слышали об арабах.

Они забирают себе девушек — готовить и стирать.

Рассказывали, что в частном секторе, примерно недалеко от нас, боевики вошли с оружием и забрали русскую девочку. Я ее лично знаю. Ее зовут Катя. Худенькая, светлая.

Ей пятнадцать лет! Мы обе до этой войны учились в школе № 50.

Через 20 дней девочку вернули. Такого никто не ждал!

«Меня не обижали и не приставали», — рассказывала она.

Люди были поражены!

Те, кто ее привел, обратились к старикам со словами:

«У вас почтенный возраст. Вам одним нельзя!»

Сообщили, что уходят из города.(!?!)

Мансура дома не было. Но когда он узнал о «пришельцах», то строго велел мне не выходить на улицу. Хочу «погулять» — только в подъезде!

Выходить сейчас молодым девушкам опасно.

Мансур — рыцарь и джентльмен!

Сегодня я была у них в гостях и еще раз убедилась в этом.

Он сам все подавал на стол, угощал.

Поддерживал общий разговор. Мягко, никого не обижая, шутил.

Мансур рассказал, что есть вариант быстрой войны: открыть или

взорвать дамбу. Затопить город.

Тогда, как в древности, на месте города Грозного будет море.

Мансур дома, с родными.

Царевна Будур

20 ноября 1999 г.

12: 25 — время молитвы.

Уже несколько дней в нашем дворе прекрасный молодой голос читает «Азан» — призыв к молитве. Человек нам невидим. Он находится непонятно где,

а голос идет мощно, как будто с неба. Может быть, его голос усиливают бетонные развалины. Видимо, в дальних больших домах обосновались новые жильцы.

А вчера утром, пока враждующие стороны спят, я ходила с младшим братом Мансура на чужие огороды за капустой. Еды ведь нет.

И случилась с нами забавная история. Нам попался один сад - огород с большой чугунной калиткой и невскрываемым замком. Это было так странно: все калитки давно распахнуты и разбиты... А эта — закрыта. И сквозь решетку видно, что овощей на грядках полно!

Мы долго и бесполезно толкали калитку. Пытались открыть ножом...

Не смогли.

И тогда мой спутник ловко перелез через забор.

Он стал подавать мне разные овощи. А я складывала их в пакеты и торопила его:

— Давай быстрее! Тишина — ненадолго. Может начаться обстрел!

Брат Мансура начал спешить.

Он уже вылезал обратно, весело шутя в ответ, когда вдруг — «шлеп»... в сады прилетела мина. Раздался взрыв!

Бедный, он сорвался и зацепился штаниной брюк за верхнюю пику на калитке (высота метра три). Повис вниз головой, а я ничего не могла сделать!

Снова прилетела мина. Снова раздался взрыв! Уже ближе...

— Медлить нельзя! Мы умрем! — кричу я и быстро своим ножом «отпиливаю» кусок его штанины. Он падает вниз головой на мою сторону!

Мы — спасены! Мы — с урожаем!

И прямо в этот счастливый момент калитка сада беспрепятственно открылась.

Штаны были уже отрезаны! Какое веселье! Калитка, вероятно, открывалась не в ту сторону... Мы, пригнувшись к родной земле, поползли к дому. В наших руках главное — пакеты с едой! Уже за домом, ближе к своему подъезду, мы оборачиваемся, видим: пожар в садах...

Успели!

Я отдала маленькую тыкву соседке — старушке Мане.

21 ноября 1999 г.

9: 40 утра.

Новостей слишком много, чтобы все записать!

Но кое-что, думаю, удастся.

Я придумала Артура называть Джинном.

Раз есть Аладдин, а у него есть друг, значит, это Джинн.

Как в настоящей сказке! Артур не против.

Сегодня я плохо спала ночью, потому задремала прямо при ребятах.

Очнулась, как только Джинн укрыл меня пальто.

Аладдин обозлился и Джинну при нас не сказал за весь вечер ни слова.

Зато внезапно скатал полотенце «жгутом» и, будто шутя, ударил меня!

А я вырвала полотенце из рук Аладдина и хорошенько отхлестала его.

Ох, он надулся!

Джинн и Аладдин принесли маленькую курочку.

Мама и тетя Валя очистили ее от перьев. Сварили.

Вале мы дали ножку, отлили бульон. Извинились, что мало, ведь нас — четверо! Оказалось, есть лепешка, но нет хлеба.

Ребята явно «психанули» из-за этого.

Сходили за хлебом на ближний базар. Но они были очень недовольны! Пришли, все отдали нам и тут же стали собираться уходить.

Мы расстроились. И действительно почувствовали себя виноватыми.