Французский национальный стереотип

Исторически сложилось так, что на протяжении почти двух веков Франция была ближе России, нежели другие европейские страны, и более того, в известном смысле, была для дореволюционной России своего рода шлюзом европейской культуры. По-видимому, что-тоиз этих прошлых времен осталось в «генетичес­кой памяти» нашего народа, который и сегодня воспринимает Францию как не­кую особую державу Европы, а Париж — как всемирную столицу моды и красоты. Франция вообще ассоциируется в представлении россиян с искусством, эстети­кой, утонченностью. И в этих представлениях, на наш взгляд, очень чутко улавли­вается духовная основа национального стереотипа: чувство прекрасного и стрем­ление к гармонии и совершенству, безусловный интеллектуализм и любовь к искусству во всех его проявлениях. Под этим углом зрения и следует рассматри­вать структуру национального стереотипа.

1. Интеллектуализм, любовь к искусству, гармонии и красоте — естественные свойства национального характера французов — очень интересно прояви­лись в сфере деловой жизни. Практика показывает, что ни одна европей­ская нация не занимается построением высокосовершенных планов, проек­тов и программ так истово, как французы. Некоторые исследователи²⁴ ставят вопрос шире и обращают внимание вообще на то, что сам процесс познания, выстраивания совершенной логической схемы, обработки ее де­талей — все это своего рода стихия, в которой природный француз чувству­ет себя, что называется, в своей среде. Но у этой «медали» есть, естественно, и своя оборотная сторона.

²⁴Там же2. Этой оборотной стороной является своего рода робость и нерешительность французов в сфере реализации и практического выполнения всего заду­манного на бумаге. При этом совершенно неважно, идет ли речь о реализа­ции бизнес-проекта, программы поддержки образования или прикладных НИОКР, которые должны довести до реальной технологии некое научное достижение из фундаментальных областей знаний. И есть интересное объяснение этого феномена: поскольку действительность во многом ало­гична и нередко иррациональна, плохо укладывается в гармоничные логи­ческие схемы и требует сиюминутных, критичных по времени решений, а все это категорически выпадает из французского национального характера, то такое отношение к реализации планов и проектов и есть естественная реакция природного француза.

Если сравнивать все сказанное выше с соответствующими чертами англий­ского стереотипа, то можно без преувеличения сказать, что это — нации-антиподы (во всяком случае в смысле обсуждаемой проблемы).

3. Еще одна очень интересная черта национального характера французов — нелюбовь к компромиссам и большая, чем у других наций, склонность к кон­фликтам и спорам при решении разных проблем. На наш взгляд, это четко вытекает из базовой черты национального стереотипа. Действительно, любой поиск компромисса так или иначе нарушает первоначальную закончен­ность плановой логичной схемы, которая, по замыслу автора, и должна была эффективно решить проблему. Когда же в столкновении с действи­тельностью схема оказывается во многом негодной и требуется компромисс («неэлегантное» и «не строго логичное» решение), то реакция француза — конфликт и спор (хочется добиться, чтобы «красивая схема» победила!), Сравним: прагматик-англичанин, не атакующий проблемы в лоб, изначально ориентирован на поиск некоего компромиссного решения, прилаживая его к обстоятельствам!

Исключительно интересно, однако, своеобразное разрешение этого конф­ликта на уровне страны в целом: коль скоро «стройные логические схе­мы» то и дело натыкаются на «нелогичную действительность», а искать решения «по месту» претит национальному характеру, то, чтобы не по­грязнуть в бесконечных конфликтах, нация создает и постоянно развива­ет гигантскую регламентирующую систему законов, правил, официально утвержденных установок и т. д. Правоведы утверждают, что система французского законодательства — одна из наиболее громоздких в мире, и это касается в том числе и экономики, и бизнеса. Эта попытка создать «за­кон и порядок» на все случаи жизни требует от нации (точнее, уже от госу­дарства) и соответствующих усилий по поддержанию этой системы в ра­бочем состоянии, а в условиях динамично меняющейся внешней среды это, конечно, непростая задача.

4. Когда же мы переходим к личностным чертам французов, их манере и сти­лю общения, поведению в семье и в личной жизни вообще, то здесь действу­ет, образно говоря, своеобразный эффект компенсации. А именно: пожалуй, никто так не раскован, свободен от условностей, так естествен и так отлича­ется живостью характера, искрящимся юмором и находчивостью, как фран­цузы в неофициальной обстановке. Складывается впечатление, что в семье, в кругу друзей и близких француз как бы получает компенсацию за необхо­димость следования строгим схемам, законам и регламентам в деловой и официальной жизни. Присущее нации стремление к красоте и эстетичнос­ти проявляется в самых причудливых и нередко шокирующих иностранцев формах, правда, смягчаемых природным изяществом, тактом и высокой культурой общения.

Прежде чем завершить этот раздел, попробуем рассмотреть одну из сторон де­ловой жизни через призму описанного выше стереотипа применительно к практи­ке России. Речь идет о частых жалобах российских бизнесменов, работающих с французскими деловыми партнерами, на крайнюю скупость французов, их посто­янное нежелание вкладывать деньги в совместные проекты и т. д. Действительно ли речь идет о такой национальной черте, как скупость, или дело сложнее? На наш взгляд, здесь следует учесть два важных соображения, а главное — сделать из них практические выводы.

а) Французы любят хорошо отработанные, с сильной логикой и обосновани­ем, детализированные проекты — об этом говорилось выше. Но будем от­кровенны, ведь отработка таких проектов — отнюдь не самая сильная черта нынешнего российского бизнеса. Мы, скорее, склонны набрасывать очень схематичные (чтобы не сказать — формальные) бизнес-планы, а затем, что называется, дорабатывать их на ходу. А это-то и неприемлемо для француз­ского стереотипа!

б) Француз «робеет перед реальным делом», и в этом смысле главнейшая за­дача нашего бизнесмена — понять: дело зачастую вовсе не в скупости. Про­сто-напросто кто же будет давать деньги на дело, в реализуемости и успехе которого не уверен?! Значит, нужно приложить максимум усилий, выдум­ки, убежденности, чтобы показать и доказать партнеру-французу, что игра стоит свеч и что дело вполне может иметь успех и обязательно будет его иметь.

Вот такая попытка заменить простой и неконструктивный рецепт («скупой француз») на хотя бы общий анализ национального стереотипа поведения и есть настоящая серьезная разработка международного менеджера. 4. Национальный стереотип, характерный для стран Ближнего и Среднего Востока

Вообще говоря, было бы более полезно рассмотреть, как мы это и делали раньше, национальные стереотипы, но здесь просто не хватает достоверных и репрезента­тивных страновых исследований. В то же время близость исторического и куль­турного развития и существенная общность религиозных основ культуры (ислам) позволяют говорить о своего рода региональном стереотипе, хотя известные из­держки такого подхода очевидны.

1. Базовой чертой стереотипа следуетсчитать стремление к созданию обста­новки неторопливости, дружественности и доверия во всех делах, которые ведет бизнесмен из этого региона. Тот факт, что носители восточной куль­туры в гораздо большей мере ориентированы на саму работу, нежели на ее результаты (что зачастую раздражает европейцев и американцев), вполне отвечает именно восточному отношению ко времени. Оно для них олицет­воряет бесконечность, и американское «Второго шанса может не быть!» здесь воспринимается как явное преувеличение, а попытка загнать все дела в жесткие временные рамки планов и программ — как неизбежное, но все же зло. Создание доверия — важнейший момент любого дела — требует време­ни и терпения, а все это явно не укладывается в жесткие, расписанные по датам, западные схемы менеджмента.

Совершенно из того же корня произрастает и восточное стремление избе­гать какой бы то ни было конфронтации и критики, поскольку «согласие и мир дороже правды». Отметим здесь вот какой важный момент: в своей кни­ге «Пророки во тьме» Д. Керне, президент Xerox, пишет, как неприятно его поразила одна особенность деловых совещаний в этой фирме, когда он при­шел туда из IBM. Руководители Xerox стремились любой ценой сохранять дружеские отношения и атмосферу всеобщего согласия, в ущерб делу избе­гая любых, даже явно назревших конфликтов. Д. Керне вспоминал жесткие правила менеджмента в IBM, где руководители сознательно шли на конст­руктивные конфликты, говорили друг другу даже самую неприятную прав­ду и предъявляли любые претензии, если это было полезно для дела. И это — вполне естественно для нормального западного менеджмента, где даже тео­рия конструктивного (или созидательного) конфликта разработана в дета­лях. Понимающему же восточный стереотип международному менеджеру придется мириться с «издержками эффективности», чтобы партнер мог нормально себя чувствовать и не страдать от конфронтации и конфликта, что может свести на нет весь бизнес вообще. Придется искать тонкие обход­ные пути и подавать необходимость тех или иных изменений в красивой обертке дружественности и согласия. Отметим в этойсвязи еще одну важ­ную черту стереотипа.

Давно замечено, что люди на Среднем и Ближнем Востоке — выдающиеся мастера тонких и элегантных комплиментов, очень красочных и образных. И партнер не только должен уметь слушать и искренне оценивать их, но сам обязан проявлять себя в том же качестве по отношению к коллеге по бизне­су. Именно это зачастую помогает опытным международным менеджерам упаковывать опасные с точки зрения конфронтации замечания и предложе­ния в эффективную оболочку красивого комплимента в адрес партнера, в конце (или в середине) которого и формулируется предложение.

И еще одно замечание в этой связи. Часто отмечается, что люди Среднего и Ближнего Востока ценят скрытую силу гораздо больше, нежели ее откры­тые и тем более вызывающие формы и проявления. Заметим, что это полно­стью согласуется с базовой чертой стереотипа: действительно, любые от­крытые и агрессивные проявления силы прежде всего разрушают атмосферу дружественности и доверия! И наоборот: скрытая сила, уважи­тельное стремление партнера никак не проявлять ее, оберегая созданную атмосферу, стабилизируют обстановку и укрепляют доверие.

2. Вместе с тем российскому международному менеджменту следует учиты­вать и те личностные черты стереотипа, которые потенциально несут в себе опасности проблем и взаимного непонимания. Это прежде всего очень раз­витая в людях Востока гордость и боязнь «потерять лицо». Если же к этому добавить эмоциональность и своего рода легкую возбудимость от даже не­значительного замечания или события, то понятно, сколько такта, терпе­ния, а самое главное — осмотрительности, должен проявлять международ­ный менеджер в своих словах и тем более поступках. Вполне невинная с точки зрения американца или француза шутка насчет какой-то деталиих внешнего вида (яркий галстук, супермодная обувь и т. д.) может вызвать совершенно неадекватную реакцию со стороны восточного собеседника (ощущение задетой гордости, потери лица, недружественности партнера — не шутка, а насмешка).

3. Наконец, ведя переговоры с бизнесменами Среднего и Ближнего Востока, контактируя с ними по разным поводам, обмениваясь телефонными звон­ками, опытный международный менеджер постоянно имеет в виду, что его партнеры очень чутки к звукам слов, но зачастую не очень проворны в улав­ливании резко меняющегося направления разговора. Мы уже обращались отчасти к этой теме в разделе о коммуникациях и сейчас только отметим три существенных момента:

а) следует по возможности строго придерживаться принятого заранее по­рядка переговоров, общей канвы беседы и т. д.;

б) если по ходу контакта возникает явная необходимость обсудить заранее не оговоренную тему, то следует дать возможность и время партнеру освоиться с нею, войти в курс проблемы, имея в виду, что эта адаптация проходит у восточного партнера медленнее, чем у европейца или амери­канца;

в) следует следить за звучанием своей речи, не допускать в ней резких или грубо звучащих слов, стремиться к максимальной теплоте и дружествен­ности в звуках, позах, жестах, выражении лица. И это особенно важно, если беседа идет через переводчика: ведь не очень качественный перевод может выхолостить дружественную суть мыслей, оставив, что называет­ся, сухой остаток. Более того, опытные в переговорах профессионалы хо­рошо знают, что при беседе через переводчика партнер особенно чутко следит за невербальной стороной общения.
5. Китайский национальный стереотип

По-видимому, развитие экономических связей с Китаем — одно из наиболее инте­ресных направлений будущего международного бизнеса для России, и с этой точ­ки зрения все возрастающий интерес к этой стране, ее людям, истории и культуре со стороны российских бизнесменов вполне естествен.

Именно в отношении китайского национального стереотипа и исследователей, и практиков бизнеса подстерегает известная опасность, на которую указано еще в первой главе. Там отмечалось, что серьезные политические катаклизмы могут очень существенно влиять на национальный стереотип. В этом смысле Россия и Китай в известной мере схожи: как 70 лет коммунистического режима наложили жесткий отпечаток на культурные реалии и сознание людей в России, так анало­гичная ситуация в Китае не могла не отразиться на его культуре и народе. Между тем достоверного научного материала по этим изменениями практически нет (коммунистические режимы органически отвергают любое объективное исследо­вание, а у демократических стран нет возможности реально его проводить). По­этому черты национального стереотипа, приведенные ниже, это представление в гораздо большей мере о традиционном китайце, нежели о сегодняшнем. Однако следует со всей определенностью признать, что:

а) даже полвека коммунистического режима вряд ли могли изменить нацио­нальный стереотип, складывавшийся в течение нескольких тысячелетий на базе столь же древней культуры;

б) сам коммунистический режим эпохи Дэн Сяопина и экономических реформ стал гораздо бережнее и с существенно большим вниманием относиться к собственным национальным традициям и культурным установкам, поняв, что именно в их грамотном использовании таятся интереснейшие возможно­сти преобразования страны (что блестяще доказала экономическая практика пореформенного Китая последних 30 лет).

Поэтому традиционный национальный стереотип, приведенный ниже, можно без больших натяжек считать в достаточной мере соответствующим действитель­ности.

Говоря о базовых чертах китайского стереотипа, следует преждевсего иметь в виду то фундаментальное влияние, которое оказало на него конфуцианство. Из­вестно, что в центре системы Конфуция лежит образ «благородного мужа», кото­рого Учитель наделил пятью главными свойствами: человечностью, чувством дол­га, деликатностью, умом (знаниями) и верностью. К ним примыкает сыновняя почтительность, понимаемая в самом широком смысле как почитание и повиновение старшим вообще. По-видимому, именно в контексте конфуцианства и следует рассматривать китайский стереотип.

1. Его основополагающая черта — своеобразная смесь повиновения, терпения и упорства. Именно эти три черты формируют облик смиренного и покор­ного китайца, свято чтящего старших и начальников, терпеливо и упорно работающего, безропотно сносящего тяготы жизни. Только такие люди мог­ли построить Великую китайскую стену, вести бесконечные войны или становиться послушными и терпеливыми объектами самых диких комму­нистических экспериментов. И именно такие люди смогли вытащить пре­дельно отсталую страну на современные передовые рубежи технологии и экономики и завалить весь мир своими товарами.

Этот момент исключительно важен для международного менеджера: с точно таким же терпением и упорством китайский партнер будет добиваться макси­мально выгодных условий сделки, предельно настойчиво работать над тем, что­бы выжать из нее все, что только возможно, смирением и застенчивой улыбкой отвечая на справедливые претензии партнера (и упрямо делая все по-своему). Оговоримся: все сказанное выше никак не следует интерпретировать в не­гативном смысле; здесь совсем не подходят оценки в шкале «хорошее — плохое». Российскому менеджеру следует просто понять, что в деловых от­ношениях он должен все это учитывать и иметь не меньшее терпение и упорство, не хуже владеть собою, чем его китайский партнер. Есть здесь и еще один камень преткновения.

2. Многие исследователи и люди, долго жившие в Китае, обращают внимание на то, что приверженность правде и неприятие обмана, мягко говоря, — не самая сильная черта национального стереотипа. Китайцы обманывают друг друга и партнеров достаточно часто и при этом (опять же по свидетельствам очевидцев) не испытывают особых угрызений совести. Почему так?

Рискнем обратить внимание читателя на то, что, вообще говоря, в конфуци­анском образе «благородного мужа» этой черты просто-напросто нет: чест­ность вовсе не является обязательной чертой образа. Справедливости ради отметим, что в поучениях самого Учителя есть требование «серьезного и честного отношения к делу»²⁵, но в центральном элементе учения ничего об этом не говорится. Возможно, это — не лучшее объяснение данного непри­ятного феномена, но помнить о нем международному менеджеру не меша­ет: скрупулезное отслеживание всех взаимных обязательств в соответству­ющих документах, четкое фиксирование и взаимный контроль их выполнения — все это непременные условия работы с китайским партне­ром. Равно как и готовность к тому, что упорство, с одной стороны, и равно­душие к обману, с другой, зачастую приводят к тому, что китаец стремится не просто сделать все по-своему, но и, что называется, пропустить мимо ушей требования партнера относительно каких-то изменений в работе, тех­нологии, товаре. Соответственно возникает реакция партнера на китайское упрямство (и зачастую—достаточно эмоциональная), в то время как следу­ет, по знаменитому выражению героя М. Булгакова, «лечить подобное по­добным». А именно: с китайским партнером мало npocmo договориться об изменениях, — нужно очень терпеливо пройтись по ним несколько раз, закре­пить их на бумаге и, что самое главное, терпеливо и настойчиво (по-китай­ски!) контролировать выполнение каждого пункта договоренностей.

²⁵Там жеЕще большего внимания заслуживает другое, не менее проблематичное след­ствие из сочетания двух качеств стереотипа. Речь идет о том, что китайское тру­долюбие суть производная от терпения и упорства (в том числе и в выполнении работы), но, будучи лишено достаточно высоких критериев честности и добро­совестности, оно зачастую может вести к некачественным результатам работы, а проще говоря, это трудолюбие отнюдь не гарантирует, как, например, в японском варианте (см. ниже), качественных товаров и услуг. И вновь у международного менеджера есть только одно надежное средство решения этой проблемы: скрупу­лезный контроль и жесткая оценка не столько конечного итога работы (может быть уже поздно), сколько ее пошагового движения и промежуточных результа­тов. Естествен в этой связи вопрос: что делать, если, например, наша фирма полу­чает от партнера уже готовые изделия — не будешь же посылать своих контроле­ров за 10 тысяч километров осуществлять пооперационный контроль?! Не беремся давать рецепты: в каждом случае есть своя специфика и свои возможнос­ти, но помнить о низком качестве очень многих китайских товаров и понимать, что оно — во многом следствие национального стереотипа, и будет первым шагом грамотного международного менеджера к поиску решения этих проблем.

3. Некоторые черты национального стереотипа представляются внешне не­значительными, но на самом деле серьезный партнер всегда умеет извле­кать пользу из знания этих черт и их умелого использования. Приведем в этой связи несколько практических полезных соображений:

а) как и все восточные люди, китайцы очень привержены ритуалам, чинопо­читанию, сохранению всех внешних атрибутов достоинства и крайне бо­лезненно переносят «потерю лица». Потратив не очень большие усилия на соблюдение соответствующих протокольных норм, проявляя постоянную (и подчеркнутую) учтивость к китайским партнерам, деликатно помогая им «сохранять лицо» даже в самых трудных ситуациях, умный междуна­родный менеджер набирает очки и обеспечивает взаимность партнера;

б) китайцы чувствительны к шутке и юмору, готовы откликнуться на соот­ветствующие инициативы другой стороны, а это — немаловажный момент в трудном и утомительном (особенно — в начале бизнеса) общении с этим сложным партнером. Зачастую своевременная шутка или веселое замеча­ние помогают пройти трудное место в деловом общении;

в) сыновняя и братская почтительность имеет в китайской бизнес-практике довольно интересное преломление: в отличие от других (прежде всего — западных) деловых людей, китайцы крайне склонны смешивать семейные и деловые отношения и уверены, что бизнес только выигрывает от распро­странения в нем родственных связей. Влиятельные родовые кланы в ки­тайском бизнесе во всем мире — лучшее тому подтверждение. А это, в свою очередь, предопределяет очень доброе и понимающее отношение китайцев к аналогичным ситуациям, скажем, в российском бизнесе. С другой же стороны, грамотный международный менеджер не должен упускать возможность похвалить, сказать что-то лестное и обо всём се­мейном бизнесе своих китайских партнеров, и, если есть возможность и повод, похвалить перед главой фирмы его занятых в бизнесе детей.

В заключение — небольшое замечание, касающееся хуацяо — этнических китай­цев, живущих и работающих за пределами страны. Излишне говорить об их громад­ных деловых возможностях — достаточно лишь вспомнить о той значительной роли, которую они сыграли в развитии современного Китая и в обеспечении ему всесто­ронней поддержки в мире. Вопрос же, который уместен в контексте нашей книги, может быть поставлен так: насколько те черты национального стереотипа, которые отмечались выше, приложимы к этой категории китайцев? По-видимому, однознач­ный ответ здесь невозможен: все зависит от страны, семьи, да и просто от личности человека, а выше мы неоднократно касались вопроса взаимовлияния культур и воз­можности сохранения национального стереотипа в условиях другой культуры. Тем не менее две вещи можно констатировать вполне определенно, а именно: хорошее знание китайского национального стереотипа полезно, во-первых, уже тем, что в по­давляющем большинстве хуацяо так или иначе стремятся поддерживать нацио­нальный стереотип в лучших его чертах, и, во-вторых, уже потому, что эти знания (вовремя и деликатно демонстрируемые) обеспечивают российскому международ­ному менеджеру безусловное уважение и расположение этнических китайцев.