О. Бальзак

СССР перед войной

Правда — горькое лекарство, неприятное на вкус, но зато восстанавливающее здоровье.

О. Бальзак

Один из главных блоков обвинений Сталина — в том, как складывалась в первые месяцы Великая Отечественная война: " проморгал", " проспал", " не верил Зорге", " верил Гитлеру", " сбежал из Кремля и три дня находился в прострации" и т.п. Вся эта ложь давно опровергнута документально, исследователи об этом прекрасно знают — и о том, что Сталин ничего не проспал, и о том, что на самом деле никогда не верил Гитлеру, и о том, что правильно не верил Зорге, и о реальной вине генералов в канун 22 июня.

Рассмотрим некоторые факты, касающиеся положения СССР перед войной, которые прямо влияли на логику действий Сталина и его окружения.

Советское руководство и лично товарища Сталина некоторые современные историки упрекают в том, что вождь-де в свое время не оценил благие намерения «миролюбивого демократического» Запада, а вместо этого «поспешил в объятия» к Гитлеру, т. е. пошел на подписание советско-германского Договора о ненападении 1939 года. Однако Сталин был прагматиком до мозга костей. Большая политика – это не игра в «Верю – не верю» по наитию, а трезвый расчет, где каждое последующее действие вытекает из предыдущего. По этой логике, ответ на вопрос «С кем надо было дружить СССР?» далеко так не очевиден, как кажется господам десталинизаторам. Предполагаемые завтрашние союзники на словах на деле являлись не только вчерашними спонсорами Гитлера, взрастившими его с целью натравить на СССР, отдавшие ему на съедение Австрию и Чехословакию, развязавшие ему руки Мюнхенским сговором. Истинные намерения западных «демократий» в отношении СССР предельно ясно обнажила и начавшаяся через несколько месяцев после подписания советско-германского Договора советско-финская война 1939-1940 гг. (30 ноября 1939 г. - 13 марта 1940 г.), которая, по сути, была неудавшейся попыткой Запада организовать очередной «крестовый поход» против России.

Лозунг «Запад нам поможет» для Хельсинки в то время казался вполне актуальным. С самого начала советско-финского конфликта Финляндия ощущала мощную поддержку других государств. Например, в ее армии воевало объединенное шведско-норвежско-датское подразделение, насчитывавшее 10 500 человек. Кроме того, спешно формировался 150-тысячный англо-французский экспедиционный корпус (уже в декабре 1939 г. англо-французское военное командование обсуждало вопрос о посылке в Финляндию англо-французских войск; решение послать в Финляндию англо-французские войска было вынесено на заседании Верховного союзного совета 5 февраля 1940 г.), а его появление на советско-финском фронте не состоялось лишь потому, что война быстро закончилась.

Зато деньги и вооружение в страну Суоми поставлялись исправно. За период войны Финляндия получила 350 самолетов, 1500 артиллерийских орудий, 6000 пулеметов, 100 000 винтовок и.т.п., в основном благодаря США. Любопытный момент: ни о каком ленд-лизе тогда речь не шла вовсе, это с Советского Союза янки потом требовали возвращения долгов по поставкам в годы Великой Отечественной.

Помимо пассивной поддержки (моральной и материальной), Англия и Франция готовились к активному вмешательству в войну против СССР. И речь здесь – не только о вышеупомянутом англо-французском экспедиционном корпусе, а о бомбардировках советских нефтяных промыслов.

Теоретическая возможность нападения с воздуха на советские нефтяные месторождения впервые была рассмотрена уже в сентябре 1939 офицером связи между генштабом и МИДом Франции подполковником Полем де Виллелюмом. А 10 октября министр финансов Франции Поль Рейно поставил перед ним конкретный вопрос: в состоянии ли французские ВВС " подвергнуть бомбардировке из Сирии нефтеразработки и нефтеперерабатывающие заводы на Кавказе". В Париже имелось в виду, что эти планы должны осуществляться в тесном сотрудничестве с англичанами. Посол США в Париже Уильям К. Буллит, бывший, кстати, в свое время первым послом США в СССР, также был извещен об этих планах главой французского правительства Эдуардом Даладье и другими французскими политиками в связи с подписанием 19 октября 1939 г. договора о взаимной помощи между Англией, Францией и Турцией. Он телеграфировал в Вашингтон об обсуждении в Париже возможности " бомбардировок и разрушения Баку". Хотя французы и согласовывали свои планы с англичанами, последние ненамного отстали от них в разработке своих аналогичных проектов.

Января 1940 г. английское посольство в Москве сообщало, что акция на Кавказе может " поставить Россию на колени в кратчайшие сроки", а разбомбление кавказских нефтепромыслов способно нанести СССР " нокаутирующий удар".

К слову: к началу второй мировой войны бакинская нефтяная промышленность давала 80 % высокосортного авиационного бензина, 90 % лигроина (Ранее вырабатывался главным образом как моторное топливо для тракторов) и керосина, 96 % автотракторных масел от общего их производства в СССР.

24 января начальник имперского генерального штаба Англии генерал Эдвин Айронсайд – тот самый, который возглавлял в годы военной интервенции английскую миссию в Архангельске, – представил военному кабинету меморандум " Главная стратегия войны", где указывал следующее: " На мой взгляд, мы сможем оказывать эффективную помощь Финляндии лишь в том случае, если атакуем Россию по возможности с большего количества направлений и, что особенно важно, нанесем удар по Баку – району добычи нефти, чтобы вызвать серьезный государственный кризис в России". Айронсайд отдавал себе отчет, что подобные действия неизбежно приведут западных союзников к войне с СССР, но в сложившейся обстановке считал это совершенно оправданным. В документе подчеркивалась роль английской авиации для осуществления этих планов, и в частности указывалось, что " экономически Россия сильно зависит в ведении войны от снабжения нефтью из Баку. Этот район находится в пределах досягаемости бомбардировщиков дальнего действия, но при условии, что они имеют возможность полета над территорией Турции или Ирана".