Катакомбное движение

В истории имелось достаточно много примеров, когда в каком-нибудь государстве существовала нелегальная Христианская Церковь. Прямым же прецедентом ситуации, сложившейся в СССР, являлось положение Католической Церкви во Франции времен Великой революции. Появившиеся там общины так называемого " неприсягнувшего священства" не приняли решений революционных гражданских властей и подверглись жестоким репрессиям. Они также не признали легитимность Наполеона I и его конкордат с Ватиканом и отказались от общения с официальным клиром. Когда вернувшиеся Бурбоны попытались урегулировать положение Церкви, некоторые общины вышли из подполья, но нормализации отношений между ними и церковными властями так и не произошло. Имеются сведения, что отдельные группы " неприсягнувшего священства" просуществовали до франко-прусской войны, а затем вымерли или слились со старокатоликами.

Эти события очень напоминают историю деятельности катакомбного движения в СССР, хотя и характеризуются значительно меньшим размахом и продолжительностью. Первые тайные православные общины появились в советской республике уже вскоре после Октябрьской революции — в 1918 г., вслед за выходом январского воззвания Патриарха Тихона, предававшего анафеме гонителей Церкви. Ярко проявившее себя в годы гражданской войны крестьянское повстанчество в России возникло во многом на религиозной почве. Советские исследователи даже полагали, что следствием январского 1918 г. воззвания Патриарха явились 1414 восстаний и выступлений верующих. Вероятно, эта цифра сильно завышена. Однако подобная связь была. Так, очевидец крестьянского восстания в Тамбовской губернии эмигрантский историк К. Криптон в своих работах привел много доказательств его религиозного характера. И в Центральном Черноземье России тайные общины верующих появились именно в период восстаний " Союза Трудового Крестьянства", деятельности отрядов А. С. Антонова и И. Колесникова 1918-1922 гг., впервые в Кирсановском, Моршанском и Борисоглебском уездах.

Возникновение обновленчества как господствующего течения весной 1922 г. стало основной причиной появления тайных церквей, где службы проходили нелегально, уже в значительной части районов страны. Ушли в " катакомбы" также выступавшие против изъятия церковных ценностей и " ревнители" Православия, вошедшие в конфликт с Патриархом Тихоном и митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским), которые (по мнению этих катакомбников) соглашались на заключение компромиссов с безбожной властью. Практическим создателем сети нелегальных приходов и монастырей выступила влиятельная даниловская группа архиереев (наименование по нахождению в Свято-Даниловом московском монастыре), возглавляемая архиепископом Волоколамским Феодором (Поздеевским). Эта группа стала оппозицией не только обновленцам, но и пошедшему на компромиссы Патриарху и создала в 1923 г. так называемый " параллельный Синод" ввиду " недостаточной" эффективности Патриаршего Синода. С даниловцами был связан и архиепископ Уфимский Андрей (Ухтомский), который совершил в 1920-е гг. хиротонии (вместе с другими архиереями) более 10 тайных епископов.

На северо-западе России катакомбников возглавили епископ Стефан (Бех) и схиепископ Макарий (Васильев), поставленный в 1923 г. архиеп. Андреем (Ухтомским). Макарий был настоятелем Воскресенского монастыря (Макарьевской Пустыни) в Новгородской губернии, в определенной степени игравшего роль и авторитетного общероссийского центра ИПХ. В 1925 г. указанные лица не признали избрание Патриаршим Местоблюстителем митр. Петра (Полянского), продолжая свое основное служение тайно.

И все же до 1927 г. катакомбных общин было неизмеримо меньше легально действующих приходов Русской Церкви. Значительную часть их составляли враждебно настроенные по отношению к советской власти полусектантские группы верующих. Особенное распространение они получили в Центральном Черноземье. Этому способствовал ряд социально-экономических факторов: особенно высокий процент сельского населения (90, 5% в 1927 г.); сильное снижение жизненного уровня и падение урожаев после гражданской войны; глубокие традиции свободы и независимости, связанные с меньшим, чем в большинстве других районов Европейской России, распространением крепостного права; длительное вооруженное сопротивление советской власти местного населения; полный провал агитации обновленцев.

В середине 20-х гг. в Центральном Черноземье уже активно действовали группы федоровцев, чердашников, самарян, еноховцев и др. По их представлениям Бог есть дух, способный перевоплощаться в людей. У федоровцев он якобы воплощался в монаха Феодора (Рыбалкина), у чердашников — Николая Хакилева, у николаевцев — в Николая II, у иоаннитов — во. Иоанна Кронштадского, у михайловцев — в Михаила Ершова и т. д.

Одной из первых в 1921 г. в Никитовском уезде (ныне Белгородской области) возникла основанная мирянином Поддубным группа " Правильный путь ко спасению". Она была маленькой и насчитывала около 300 человек. Наибольшее распространение в южных районах Центрального Черноземья получило движение федоровцев, созданное к середине 1920-х гг. монахами Ново-Донского монастыря. Его сторонники предсказывали возвращение белых и неизбежное падение советской власти. Монах Феодор также объявлял, что светопреставление и приход " белого воинства во главе с архангелом Михаилом" свершится в новогоднюю ночь 1926 г. В следующем году в связи с проведением переписи населения в различных катакомбных группах вновь возобновились проповеди конца света. Федоровцы считали, что антихрист пришел в мир в 1917 г., но царствовал только до 1922 г., когда свершилось второе пришествие Христа на землю и началось 1000-летнее царство. Движение было в основном разгромлено в 1928 г., его руководители предстали на судебном процессе. Но полностью оно не исчезло, действуя в подполье до 1970-х гг. В Тамбовской губернии к 1925 г. в Уметском уезде появилась группа во главе с мирянином Ермошкиным, у которой в роли воплощенного Христа выступал младенец — сын руководителя и т. д.

Помимо Центрального Черноземья в начале-середине 1920-х гг. возникли группы " истинных" в Татарской и Мордовской АССР, евлампиевцев в Брянской области, ерофеевцев в Вологодской, скрытников и васильевцев в Иваново-Вознесенской. В период коллективизации, церковных расколов конца 1920-х гг. все они значительно расширили свою деятельность. Часть подобных групп Центрально-Черноземной области (ЦЧО) — имяславцы, иоанниты, стефановцы, " Ревнители церкви" — влилась в возникшее иосифлянское буевское движение. Но некоторые остались самостоятельными, не согласившись с рядом пунктов программы иосифлян. Так, например, широкую пропаганду своих взглядов вели чердашники. Одетые в длинные черные одежды, они ходили от села к селу и агитировали против колхозов за торжество " царства Бога на земле". В 1930 г. ОГПУ на юге ЦЧО раскрыла подпольную религиозную организацию, имевшую связи с Северным Кавказом, Кубанью и Украиной, которая использовала " чудесно спасшихся" членов царской семьи.

Эти группы в конечном итоге вошли в движение " истинно-православных христиан". Оно окончательно оформилось также в 1927-1928 гг. Вскоре после опубликования " Декларации митр. Сергия" по всей стране развернулся переход на нелегальное положение сотен приходов и монастырей. Помимо иосифлянского в СССР возникли даниловский, мечевский и украинский уклоны " непоминающих". Уже упоминавшаяся даниловская группа включала более 10 архиереев. Мечевцы получили свое название по фамилии влиятельного московского протоиерея Сергия Мечева. К ним относились еп. Серпуховский Арсений (Жадановский), еп. Дмитровский Серафим (Звездинский), еп. Ковровский Афанасий (Сахаров) и еще 3-4 архиерея. В украинскую группу входили в основном иерархии, проживавшие в Киевской и ближайших епархиях (5-6 человек), возглавлял их схиархиепископ Таврический Антоний (Абашидзе). Кроме того, существовали отдельные " непоминающие" архиереи, стоявшие вне этих уклонов. Так, значительное число священнослужителей было андреевцами или кирилловцами, то есть шло за архиеп. Андреем (Ухтомским) и митрополитом Казанским Кириллом (Смирновым).

Большинство " непоминающих", не порывая молитвенного общения, старались обособиться от митр. Сергия и находиться в стороне от церковной жизни, оставаясь в рамках легальности. Эти архиереи, уходя от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, в сущности, уходили за штат, в архивах почти нет сведений, чтобы они рукополагали других священников или епископов. Иную тактику выбрали значительная часть даниловцев и андреевцы. Весной-летом 1928 г. они провели тайный " Кочующий собор", который в итоговом определении объявил сторонников митр. Сергия еретиками, безблагодатными и предал их анафеме. " Сергианство" наряду с обновленчеством было признано тяжелейшей экклезиологической ересью, разрушающей все догматическое понимание Церкви Христовой. Таким образом завершилось идеологическое оформление движения ИПХ.

Основной идеологемой " истинно-православных христиан" был антикоммунизм, имевший специфический религиозный характер. " С самого начала на всех уровнях: от епископов до малограмотных старух... утвердился взгляд на сов. власть как на власть антихриста, а на Ленина как на сущего антихриста". Красная пятиконечная звезда была понята как физическая печать антихриста. Невозможность участия катакомбников в любых советских общественных организациях также объяснялась желанием не поклоняться антихристу. Отказ от регистрации, советского паспорта, участия в выборах диктовались теми же соображениями. Важными пунктами в идеологии ИПХ были запреты на членство в колхозах, службу в советской армии и нежелательность любой государственной службы. Колхозы трактовались как " антихристовы учреждения", образующие новую форму жизни крестьян, поклонившихся дьяволу. Многие деревенские катакомбники, не желая участвовать в " грехах безбожников", отказывались даже от радио и электричества. Иосифляне до такого, как правило, не доходили; лишь часть из них была монархистами. Среди ИПХ монархизм доминировал, хотя он и заключался " преимущественно в оплакивании рухнувшего дореволюционного порядка и опасении в появлении " лжецарей».

Еще одним краеугольным камнем идеологии " катакомб" являлось абсолютное отрицание Московской Патриархии и всех с ней каким-либо образом сообщающихся. В мистическом видении она трактовалась как " вавилонская блудница, сидящая на красном звере", ката-комбное движение как " жена, бегущая в пустыню от дракона". С 1928 г. у катакомбников установилась форма возгласа " О еже изба-вити люди своя от горькия мучительства безбожныя власти». Это все означало явный раскол.

Уже в 1930-1933 гг. по всему СССР была проведена кампания ликвидации широко распространившихся общин " истинно-православных христиан". Так, в феврале 1932 г. была закрыта Макарьевская пустынь, всех ее монахов арестовали. Был арестован и приговорен к трем годам лагерей и схиеп. Макарий. Сильный удар нанесла и проводившаяся в 1933 г. паспортизация. Именно в это время в " катакомбах" возникло движение " беспаспортников". Почти все служившие тайно архиереи благословили советские паспорта не брать, так как при оформлении документов выявлялись " бывшие", подлежавшие репрессиям. Одновременно отказ от паспорта трактовался как отрицание печати антихриста и объявление себя негражданином СССР. В 1932 г. был арестован и выслан, а в 1934 г. заключен в политизолятор архиеп. Андрей (Ухтомский). Его расстреляли 4 сентября 1937 г.

Второй удар по ИПХ пришелся на 1937-1938 гг., когда выявлялись скрывавшиеся в подполье священнослужители и уничтожались отбывавшие сроки заключения руководители антисергиан. Но несмотря на все гонения деятельность " истинно-православных" продолжалась. Освобожденный в 1935 г. из лагеря схиеп. Макарий (Васильев) вновь возглавил катакомбные общины северо-запада России. " По его собственным словам, в течение более 10 лет он не ночевал подряд двух ночей в одной и той же квартире. С большими предосторожностями и постоянной опаской и оглядкой он скитался из селения в селение, из одного города в другой, работал у крестьян в колхозах в качестве пастуха. Он имел многочисленных духовных чад — мирских, тайных монахов и тайных священников. Шутя говорил, что у него была своя духовная семинария и академия, он тайно готовил людей к принятию священнического сана». Действительно, почти до начала Великой Отечественной войны Макарий курировал своеобразную тайную семинарию, в которую приезжали слушать лекции и из очень отдаленных мест. Преподавали в ней, по данным архивов, периодически даже такие известные профессора, как И. Андреевский, философы С. Аскольдов и А. Мейер. Одна из подобных подпольных семинарий была раскрыта и разгромлена НКВД в 1938 г. в Москве.

Следует отметить, что в 1930-е гг. произошло очень сильное изменение состава катакомбников. Если в конце 1920-х гг. в подполье находились лишь ИПХ и часть иосифлян, то теперь они стали составлять меньшинство. Катакомбность не обязательно означает непримиримость. Этот термин охватывает всякую неофициальную и поэтому не контролируемую государством церковную деятельность. В 1930-е гг. из-за закрытия почти всех православных храмов самую многочисленную часть катакомбников составили верующие, никогда не порывавшие с митр. Сергием. Они ушли в подполье только потому, что открытое совершение религиозных обрядов стало невозможным, и когда положение изменилось (после 1943 г.), восстановили с избранным Патриархом Сергием каноническую связь и литургическое общение. В " катакомбы" были вынуждены уйти и умеренные группы " непоминающих", они в большинстве считали отход от Московской Патриархии временным явлением, что и подтвердилось в дальнейшем.

Годы Великой Отечественной войны стали переломными для катакомбников. Ее начало было положительно воспринято значительной частью ИПХ. " Истинно-православные" были не пацифистами, а сторонниками всяких, в том числе вооруженных форм сопротивления. Отношения их с оккупационными германскими властями складывались по-разному. На северо-западе России катакомбники в основном предпочитали оставаться в подполье. Дело в том, что существовавшая в 1941-1943 гг. с разрешения командования группы армий " Север" " Псковская Православная Миссия", принадлежавшая в каноническом отношении к Московской Патриархии, пыталась выявлять тайные общины. Поселившийся в конце 1941 г. в Псково-Печерском монастыре схиепископ Макарий предсказывал неудачное окончание войны для Германии. Вместе с тайным епископом Псковским Иоанном (Ложковым) он попытался связаться с митрополитом карловацким Берлинским и Германским Серафимом (Лядэ). Однако посланный ими иеромонах Никифор (фон Рихтер-Меллин) был ссажен в Кенигсберге с поезда и отправлен обратно.

Американский историк И. Андреев (Андреевский) писал, что несмотря на настойчивые требования экзарха Прибалтики " истинно-православные" священники, начавшие служить в некоторых из открывшихся храмов, отказывались поминать Патриаршего Местоблюстителя: " Так, напр., в г. Сольцы Новгородской епархии митрофорный протоиерей о. В., бывший благочинный церквей города Минска, а затем ставший катакомбным священником, несмотря на строжайший приказ благочинного Новгородского района о. Василия Рушанова... категорически отказался поминать Сов. Митрополита Сергия. Это было в 1942 г. А в 1943 и в 1944 гг. о. В. стал тайно поминать Митрополита Анастасия" (главу карловчан).

То, что большая часть общин ИПХ Ленинградской области в период оккупации осталась в подполье, позволило им продолжить свою деятельность и после окончания войны, несмотря на смерть основных руководителей. В ночь на 1 апреля 1944 г. схиеп. Макарий был убит осколком бомбы, сброшенной с советского самолета при бомбардировке г. Печоры, еп. Иоанн (Ложков) скончался 3 декабря 1945 г.

В ряде других районов страны германское командование более благосклонно относилось к катакомбникам — в Брянской, Орловской, Воронежской областях, а также в Белоруссии, Крыму и на Дону. Там они зачастую выходили из подполья. В г. Мозырь Гомельской области начал служить и открыто рукополагать во священники вышедший из подполья архиерей. В Житомире вскоре после прихода немцев организовал приход катакомбник архимандрит Леонтий (Филиппович). Вскоре он был посвящен во епископы и вошел в состав автономной Украинской церкви и т. д. Часть наиболее непримиримо настроенных к Московской Патриархии катакомбников сотрудничала с оккупационной администрацией. А в Центральном Черноземье и Брянской области были созданы антисоветские вооруженные формирования во главе с " истинно-православными" — Каминским, Воскобойниковым и другими. После отступления вермахта немалая часть ИПХ ушла на Запад, в том числе и вступившие в известную бригаду Каминского (сам он был в конце концов расстрелян фашистами).

Советские власти с началом войны заняли по отношению к находящимся в подполье общинам и священнослужителям жесткую позицию. Уже говорилось о репрессиях в отношении иосифлян в блокадном Ленинграде. Документы органов госбезопасности по Костромской области также свидетельствуют о подобных акциях. Так, 25 декабря 1941 г. был арестован священник с. Сидоровское А. Богословский, в 1935 г. порвавший с митр. Сергием. Он обвинялся в том, что " привлекал" в нелегальную моленную на своей квартире верующих, которых " обрабатывал в антисоветском духе", " восхвалял фашизм" и т. п. На допросе о. Александр отвечал: " Виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признаю, так как среди приходящих ко мне лиц пораженческой агитации я не вел, так как я не сторонник немцев и объяснял присутствующим, что немцы нам не братья по крови, по духу... В разговоре о поддержании защиты отечества в настоящей войне я присутствующим у себя на квартире высказывал свои чувства, что для меня отечество является злой мачехой... все же считаю своим христианским долгом свое отечество защищать". Однако Богословского приговорили к высшей мере наказания и 14 мая 1942 г. расстреляли. 28 августа 1942 г. в г. Нерехта арестовали активного члена тайной монашеской общины, духовную дочь " непоминающего" архиеп. Варлаама (Ряшенцева) М. Чернову. Ей предъявили обвинение в " антисоветской агитации среди церковников", но 25 сентября дело прекратили за отсутствием состава преступления, и Чернову освободили. В 1943 г. был арестован тайный бродячий священник Ф. Смирнов, по показаниям свидетелей, " активный церковник до фанатизма". Военный трибунал войск НКВД Ярославского гарнизона приговорил его к 8 годам лишения свободы и т. д. Сам архиеп. Варлаам, арестованный в 1941 г. и приговоренный к 10 годам заключения, скончался 20 февраля 1942 г. в тюрьме № 1 г. Вологды.

В Подмосковье к 1941 г. действовало не менее 10 катакомбных священнослужителей. Часть из них — протоиерей Петр Шипков, архимандриты Иеракс (Бочаров) и Серафим (Батюков) признавали духовный авторитет епископа Афанасия (Сахарова). С началом войны они заняли в целом патриотическую позицию. Одна из прихожанок архим. Серафима, тайно служившего в Загорске, вспоминала. " На вопрос " Кто победит? ", который задавали ему все, он отвечал: " Победит Матерь Божия". Многие задавали вопрос — как молиться об исходе войны. Батюшка отвечал: " Молитесь: да будет воля Твоя! "... " Ни один христианин такого креста не примет", — сказал батюшка и начертал в воздухе знак свастики». Архимандрит умер 19 февраля 1942 г. А остальных священнослужителей этой группы выследили и арестовали 6 ноября 1943 г. Через день, 7 ноября, в г. Ишиме был арестован находившийся в бессрочной ссылке в Омской области еп. Афанасий. Все они обвинялись в групповой контрреволюционной деятельности в составе общесоюзной организации " Антисоветское церковное подполье". По этому сфабрикованному делу кроме владыки Афанасия, прот. П. Шипкова, архим. Иеракса проходили также монахиня Ксения (Гришанова) и Н. В. Тропани, оставившая подробные воспоминания. 14 июля 1944 гг. их приговорили к 5-8 годам заключения и отправили в Мариинские лагеря (Кемеровская область).

Преследования тайных священнослужителей особенно усилились с осени 1943 г. Советские власти наряду с радикальным улучшением отношения к Московской Патриархии в 1943-1946 гг. попытались окончательно разгромить " катакомбы", что им почти удалось. В 1944 г. большинство выявленных " истинно-православных" на неоккупированной европейской части СССР было депортировано или заключено в лагеря, в последующие два года происходило жесткое преследование их на бывших оккупированных территориях. В " особой папке" И. Сталина, хранящейся в Государственном архиве Российской Федерации, содержится документ о депортации ИПХ в 1944 г. Л. Берия 7 июля в своем секретном письме вождю отмечал, что на территории Воронежской, Орловской, Рязанской областей было выявлено несколько организаций " истинно-православных христиан", но арест активных участников не оказал должного воздействия на других членов и поэтому целесообразно провести массовое выселение этих людей в Омскую, Новосибирскую области и Алтайский край. И 15 июля 1673 человека одновременно из 87 населенных пунктов насильственно переселили на восток.

Это был, вероятно, единственный пример массовой депортации русского населения в тот период. Он свидетельствует о том, что деятельность ИПХ всерьез беспокоила высшее руководство страны. К нему стекались неутешительные сведения о значительном росте влияния катакомбного движения в первые годы войны. Так, в июньском 1943 г. спецсообщении начальника Управления НКГБ по Пензенской области говорилось о деятельности более 20 нелегальных и полулегальных групп, устраивавших моления на частных квартирах^. В некоторых регионах таких групп насчитывались сотни. В докладной записке председателя Совета по делам РПЦ Г. Карпова В. Молотову от 5 октября 1944 г. подчеркивалось: " В областях с незначительным количеством действующих церквей и в районах, где нет церквей, отмечается массовое распространение групповых богослужений в домах верующих или под открытым небом... причем в этих случаях для совершения обряда верующими приглашается не состоящее на регистрации духовенство... В своей значительной части актив таких церковных незарегистрированных групп и духовенство, в них состоящее, оппозиционно настроены по отношению к легальной патриаршей православной церкви, осуждая последнего за лояльное отношение к советской власти и за патриотические позиции в своей деятельности. Большое количество верующих-фанатиков, находясь под влиянием этих групп... в своих настроениях резко отличаются от групп верующих, находящихся под влиянием патриотически настроенного духовенства легальной церкви. Это же положение влечет за собой всякого рода " рецидивы" значительного оживления религиозных настроений в виде так называемого " обновления" икон, распространения " святых", писем... а также агитации о гонении в СССР на религию и церковь».

Но уже в скором времени ситуация изменилась. Появившиеся возможности легально совершать религиозные обряды, открывать храмы способствовали постепенному возвращению в окрепшую Московскую Патриархию ее паствы, вынужденно ушедшей в 1930-е гг. в подполье. Власти подстегивали этот процесс. Согласно свидетельству историка И. Андреева, после интронизации Патриарха Алексия в феврале 1945 г. духовенство, находившееся в лагерях, прошло специальную " перерегистрацию", во время которой спрашивали: признают ли заключенные нового Патриарха. Непризнававшие получала новые сроки наказания, а иногда и расстреливались. Признавшие нередко досрочно освобождались и назначались на приходы^. Данный факт частично подтверждается документами архивов госбезопасности. В 1944-1945 гг. в лагерях была сфабрикована целая серия дел о контрреволюционных церковных организациях, по которым многие священнослужители приговаривались к увеличению срока наказания или расстрелу.

Перед нелегким выбором оказались различные группы и течения " непоминающих" и " истинно-православных". Со смертью Патриаршего Местоблюстителя Петра (Полянского) с избранием Патриарха Алексия отпадало прежнее каноническое основание для самостоятельного управления — " узурпация" первосвятительской власти митр. В то же время прежняя практика в отношениях с государством была продолжена новым Первоиерархом.

В итоге в Патриаршую Церковь вернулись не только часть иосифлян, но и большинство " непоминающих". Существенную роль здесь сыграла позиция имевшего значительный авторитет среди катакомб-ников епископа Ковровского Афанасия (Сахарова). В 1955 г. в письме к духовной дочери он так вспоминал события десятилетней давности: "...когда в 1945 году, будучи в заключении (в Мариинских лагерях), я и бывшие со мной иереи, непоминавшие митр. Сергия, узнали об избрании и настоловании Патриарха Алексия, мы, обсудивши создавшееся положение, согласно решили, что так как кроме Патриарха Алексия, признанного всеми Вселенскими Патриархами, теперь нет иного законного Первоиерарха Русской Поместной Церкви, то нам должно возносить на наших молитвах имя Патриарха Алексия как Патриарха нашего, что я и делаю неопустительно с того дня». Эта группа священнослужителей послала Первоиерарху поздравительное письмо с просьбой принять их в общение. Епископ Афанасий написал также окружное послание в катакомбные общины и скиты с призывом " вернуться в лоно" Патриаршей Церкви. Кроме того, в марте 1945 г. Владыка обратился к Патриарху с прошением возбудить ходатайство перед правительственными органами о замене ему пребывания в лагере заключением в одну из московских тюрем с предоставлением возможности работать там с богослужебными книгами. Правда, ответа он не получил, 30 августа 1946 г. был вновь арестован в лагере и отправлен отбывать срок в Мордовию. Вышел еп. Афанасий на свободу только 18 мая 1954 г.

Во второй половине 1940-х гг. в " катакомбах" остались в основном " истинно-православные христиане" и часть ИПЦ. Хотя имелось и относительно небольшое количество тех, кто стал возносить молитвы за Патриарха Алексия, продолжая находиться на нелегальном положении. Один из таких катакомбных лидеров — епископ Петр основал к концу войны тайный монастырь с 300 насельниками на Тянь-Шане. В 1951 г. монастырь был обнаружен с вертолета и все его обитатели арестованы. В целом же численность катакомбников существенно уменьшилась. Уже 14 февраля 1947 г. Г. Карпов в итоговом отчете ЦК ВКП(б) за 1946 г. с удовлетворением писал, что внутренняя работа " способствовала сокращению роста церковного подполья в стране".

Однако в первые послевоенные годы в ряде районов страны деятельность подпольных общин продолжала оставаться заметным явлением. Об этом можно судить даже по официальной церковной печати. Так, в январском 1948 г. номере " Журнала Московской Патриархии" отмечалось, что в Краснодарской епархии православные скорбят " под натиском агитации баптистов и всяких подпольных антипатриарших агитаторов: иовцев, соляновцев (выродившихся из секты имяславцев) и других сектантов». А в речи 1948 г. епископа Тамбовского и Мичуринского Иоасафа говорилось: " Радость моя омрачена тем, что среди вас есть люди, которые, называя себя христианами, на деле не являются ими. Эти люди — сектанты и так называемые самосвяты, они отрицают храм Божий, не признают его и даже глумятся над этой святыней... Только себя они считают православными христианами».

Эмигрантские историки того времени сообщали самые противоречивые сведения о тайной церковной жизни в СССР. В. И. Алексеев, например, писал, что у катакомбников, по одним сведениям, 30 епископов, а по другим — даже 100. Это чистая фантазия. Гораздо более близок к истине И. Андреев. Он указал, что до зарубежья дошли сведения о деятельности свыше 10 тайных епископов. Священников же явно не хватало. Их недостаток восполнялся главным образом многими тайными монахинями и мирянами, " совершающими чтение акафистов или общие групповые моления, именуемые " собраниями на свещу". Таких мирян называли " подпасками". Крупнейший же эмигрантский церковный историк 1950-1960-х гг. Д. В. Константинов пришел к следующему выводу: "...военный период, вернее, период после поворота политики власти, характерен сокращением явлений в духе Катакомбной Церкви и всех вообще нелегальных форм церковной деятельности. Если этой цели добивалась также советская власть, вводя " церковный НЭП", то надо сказать, что результаты в данном смысле получились совершенно определенные».

Ставшие доступными в последние годы документы свидетельствуют о том, что проблема катакомбников Церкви во второй половине 1940-х гг. продолжала оставаться достаточно острой. В справке отдела пропаганды и агитации Воронежского обкома ВКП(б) от 9 апреля 1948 г., составленной в ответ на специальный запрос соответствующего управления ЦК, сообщалось: " Наряду с официально действующими православными церквами в области существует большое количество нелегальных групп верующих православного толка, из которых наиболее распространенным течением являются " истинно-православные христиане"... " ИПХ" исповедуют православную веру, но не признают ныне действующих церквей, как связанных с " безбожной Советской властью и коммунистами". Основные кадры " ИПХ" состоят в основном из бывших монашек, монахов, черничек¹ и религиозно настроенных бывших кулаков... За 1947 год и 3 месяца 1948 года Управлением МГБ вскрыто и ликвидировано 11 антисоветских групп " ИПХ" с общим количеством арестованных 50 человек... Члены группы " ИПХ" систематически участвовали в нелегальных сборищах, где наряду с молениями, обсуждали вопросы форм ведения антисоветской деятельности среди населения. Распространяли провокационные слухи о якобы скорой войне СССР с Америкой и другими капиталистическими странами и гибели в этой войне Советского Союза. В период выборов в Верховные органы Советской власти призывали население не участвовать в них, не работать в колхозах, отказываться от уплаты налогов и госплатежей. Вели работу по вовлечению и антисоветские группы новых участников..." В документе говорилось и о том, что в Воронеже и Воронцовском районе было выявлено несколько групп иоаннитов, численностью 70-80 человек. Через своих " курьеров" они поддерживали связь с " единомышленниками" ряда городов СССР: Новгорода, Калинина, Харькова и др.

Аналогичные справки поступили и из других районов страны: в Витебской области существовало 11 подпольных религиозных групп, в Пензенской — во многих селах незарегистрированные священники проводили службы в частных домах и т. д. А в Рязанской области на 1 января 1948 г. специальная проверка выявила действующие нелегальные молитвенные дома в 189 населенных пунктах, в том числе в городах Михайлов, Скопин и Касимов. Причем в 91 их этих населенных пунктов верующие не подавали ходатайств об открытии в ней церкви.

Насильственное переселение в 1944 г. более полутора тысяч ИПХ в Западную Сибирь и Алтайский край способствовало созданию и там крупных очагов катакомбного движения. В докладной записке Управления МГБ по Алтайскому краю от б апреля 1948 г. указывалось: " Имеется некоторая часть православных верующих, попавшая под влияние антисоветского элемента, которая бойкотирует вновь открытые церкви, мотивируя тем, что в них совершаются богослужения за Советскую власть... Верующая, проживающая в Змеиногорском районе, заявила так: " Священники в этих церквах поставлены из партии, под ризой у них медали, службу они ведут сокращенно, не так как раньше была служба, они обновленцы, поэтому в церковь ходить никогда не надо, надо избегать этой церкви, крестики покупать также не надо, т. к. на них находили серп и молот, колоски, пятиконечную звезду и СССР... В то же время деятельность православных церквей, молитвенных домов и нелегальных религиозных сборищ резко сократилась. В 1946 г. нелегальных групп церковников по краю насчитывалось 138, в то время как в настоящее время их имеется только. Резкое сокращение нелегальных групп произошло в результате проведенных профилактических мероприятий со стороны органов МГБ..." Но и оставшие 32 группы ИПХ объединяли 1500 верующих. Кроме того, в крае активно действовали " истинно-православные христиане странствующие" (ИПХС) — катакомбная ветвь старообрядцев.

Во второй половине 1948-1949 гг. ситуация еще более изменилась. В связи с новым виражом государственной церковной политики в худшую сторону, прекращением открытия храмов произошел определенный " рост рядов" катакомбного движения. 5 августа 1948 г. Г. Карпов писал в Совет Министров СССР, что Совет по делам РПЦ " находит нужным совместно с МГБ и МВД СССР разработать мероприятия по ликвидации всякого рода нелегальных отправлений религиозных служб и обрядов и нелегальных молитвенных домов". Карпов ссылался на большие масштабы подобной деятельности и указывал, что в Рязанской области при 86 официально действующих церквах в 193 населенных пунктах проводят службы незарегистрированные священники. Начальник Управления МГБ по Тульской области в ноябре 1948 г. сообщал об активизации в последнее время церковников нелегалов, бродячих монахов, отмечая деятельность 30 священников не признающих Московскую Патриархию. В Гомельской области в 1949 г. нелегально служили 4 таких священника и т. д.

25 апреля 1949 г. встревоженный Г. Карпов направил секретарю ЦК ВКП(б) Г. Маленкову специальную секретную информационную записку " О религиозных пережитках, выражающихся в исполнении обрядов и массовых молений по нелегальной (не состоящей на регистрации) церкви, и о лицах, занимающихся нелегальной церковной деятельностью". В ней подчеркивалось: " Деятельность в течение многих лет таких нелегальных молитвенных домов, пещер, тайных избушек и т. п. представляют собой крайне политически вредные явления, т. к. организаторы этих молитвенных домов и их священнослужители нередко имеют благоприятную почву для своей деятельности, а местные органы, в том числе и административные, не знают, как с ними бороться". Борьба сильно затруднялась сложностью выявления тайных общин. Г. Карпов писал, что подавляющее большинство их существует на территории РСФСР. Так, в Рязанской области было выявлено 174 нелегальных молитвенных дома, Горьковской — 47, в г. Бугульме Татарской АССР — 3 и т. д. В другом документе Совета по делам РПЦ указывалось, что если в 1948 г. в Рязанской области действовало 175 незарегистрированных молитвенных домов, то в 1949 уже 190, причем в них служило около 200 священнослужителей. Следует указать, что в ноябре 1949 г. ИПХ даже провели тайный собор в г. Чирчик под Ташкентом.

Особенно сильно активизация катакомбников в конце 1940-х гг. проявилась в областях Центрального Черноземья, прежде всего в Тамбовской. Некоторые советские историки считают ее третьей, последней волной оживления ИПХ, новым этапом, характеризующимся усилением проповеднической деятельности и заметным ростом групп " истинно-православных христиан». Другие — А. Клибанов,. Никольская, Л. Митрохин — даже самим фактором рождения движения ИПХ. Успеху агитации катакомбников способствовала высокая доля единомышленников среди сельского населения Тамбовской области — 10-15%, а также их лучшее по сравнению с колхозниками экономическое положение. В 1947-1948 гг. на Тамбовщине сложились 3 основных очага деятельности ИПХ в 13, в основном северных районах. На первом этапе большинство руководителей, были выходцами из Липецкой области: В. Титов. П. Мордасов, П. Половинкин, Е. Прибыткова и др. Священнослужителей было очень мало, и в качестве пастырей выдвинулись " проповедники" и " старшие братья по духу", странствовавшие по области. Группы ИПХ включали, как правило, жителей одного населенного пункта и состояли из 10-15 человек. Во главе их находились " старший брат" или " старшая сестра" (только в 2 случаях). Общим руководителем " истинно-православных" Тамбовской и Липецкой областей считался В. Д. Титов, от которого исходила большая часть обращений и воззваний, широко расходившихся в списках. Но в его " Беседах о разных вопросах к сомневающимся на пути спасения" подчеркивалось: " Мы получили слова наставления от наших пастырей... Слово-проповедь было сказано во храмах ко христианам из уст епископа Уара и архимандрита Митрофана».

Существенной особенностью тамбовских ИПХ являлось присутствие в их составе значительного количества молодежи. Так, в Мичуринском районе в конце 1940-х гг. из 83 руководителей 53% были младше 30 лет, а старше 50 лишь 14, 5%. В 7 районах области возникли так называемые группы " юношей" в основном из детей " истинно-православных" или сочувствовавших им единомышленников. На них " проповедниками" возлагалась пророческая миссия, изложенная в " Новом Завете": " И будет в последние дни... пророчествовать сыны ваши и дочери ваши и юноши будут видеть видения...» Молодые ИПХ, по свидетельству советских исследователей, были даже более нетерпимыми к установившемуся в обществе порядку, чем большинство старых. Часть их них приняла обет безбрачия. Во многих отношениях они пересматривали прежнюю умеренную политику и в некоторых смешанных по возрасту группах брали на себя руководство. А. Демьянов отмечал, что если в 1930-е гг. считалось грехом участие только в колхозом производстве, то в 1940-1950-е гг. — во всех государственных предприятиях и учреждениях. До войны детям " истинно-православных" разрешалось учиться до 4 класса, а в послевоенное время в большей части семей учеба в школе запрещалась полностью. На этой почве возникали конфликты радикальных и более умеренных катакомбников, приводившие к расколу некоторых групп^. Несомненно, что здесь советские авторы описывали процесс трансформации части иосифлян-буевцев в ИПХ и радикализации их взглядов под влиянием молодежи, принявшей традиционную идеологию " истинно-православных христиан", относительно мало распространенную в 1930-е гг. в Тамбовской области. Высокая доля молодых людей среди ИПХ от 30 до 60% существовала в конце 1940-х гг. и в других районах Центрального Черноземья. Так, в Липецкой области из 288 обследованных катакомбников 116 — 40, 5% были моложе 30 лет. А. Клибанов признавал: " Молодежь составила весьма деятельную организаторскую и проповедническую силу истинно-православных христиан в Тамбовской, Липецкой, Рязанской и Воронежской областях».

Местом общения ИПХ служили святые источники, которых в Центральном Черноземье имелось около 80: " Мамонтовское озеро", " Источники камень святого старца Симеона" и др. Источник " Трех дубов" в с. Горелое Тамбовской области даже постепенно приобрел значение постоянно функционирующего храма. Здесь развесили иконы, а на время богослужений устанавливалась деревянная разборная церковь. Отношение к местным властям было, как правило, враждебным, порой дело доходило до вооруженных конфликтов. Так, в 1949 г. руководитель ИПХ в с. Устье Мичуринского района Силаев организовал покушение на председателя сельсовета, а 30 августа 1953 г. в с. Стаево произошло кровопролитное столкновение с группой В. Ряховских, в результате которого было сожжено 14 домов, убито и тяжело ранено 6 человек. Общая численность ИПХ Тамбовской области в конце 1940-х гг., по оценке советских исследователей, составляла 1 тыс. человек, а в Центральном Черноземье около 3 тысяч. Эти цифры, вероятно, занижены во много раз, но можно в основном согласиться с мнением. Никольской, что в начале 1950-х гг. количество ИПХ на Тамбовщине сократилось наполовину.

Дело в том, что в 1950-1953 гг. по всей стране прокатилась вторая после 1943-1946 гг. волна ожесточенных преследований катакомбного движения, затихнувшая со смертью Сталина. Только в сентябре 1950 г. военные трибуналы войск МВД осудили несколько десятков ИПХ: группу в Ярославской, 10 человек в Тамбовской и группу в Рязанской областях, причем в ходе операции по аресту членов последней группы было убито двое ее руководителей^. Весной-летом 1951 г. в Рязанской области специальную проверку провел Совет по делам РПЦ. В его итоговой докладной записке отмечалось, что количество выявленных нелегальных молитвенных домов сократилось по сравнению с 1949 г. в два с половиной раза: со 190 до 120 в 1950 г. и 77 (с 77 незарегистрированными священнослужителями) на 1 апреля 1951 г.

В Костромской области 27 марта был арестован уже упоминавшийся священник Ф. А. Смирнов, в 1945 г. освобожденный досрочно по болезни. Свящ. А. Артамонов дал на него следующие показания: " Смирнов убежденный церковник-фанатик. Постоянного места жительства не имеет, ведет бродячий образ жизни, все время ходит по селениям Буйского, Ореховского и др. районов... он мне отвечал так: " По специальности фельдшера работать не буду потому, что я не доверяю Советской власти, снова подберут материал и пропаду в лагерь. Служить в церковь тоже не пойду, потому что не доверяю архиерею, он идет вместе с Советской властью и тоже через него могу попасть в лагерь..." В заключение должен добавить, что Смирнов среди церковников гор. Буй пользуется авторитетом..." 18 октября арестованного приговорили к 10 годам лагерей. Одновременно по показаниям Артамонова было заведено дело 14 членов тайной женской монашеской общины и т. д.

Но полностью искоренить катакомбников оказалось невозможно. А в мартовской 1954 г. докладной записке Н. Хрущеву от заведующего отдела пропаганды и агитации и отдела науки и культуры ЦК КПСС подчеркивалось существование " большого количества бродячих (незарегистрированных) попов", сотни которых были выявлены в 1953 г. Правда, подобных документов немного.

Новая активизация деятельности катакомбников началась с середины 1950-х гг. Из лагерей были выпущены сотни, возможно, тысячи ее священнослужителей и проповедников-мирян, составлявшие значительную часть " узников за веру". Например, епископ Мануил (Лемешевский), освобожденный 7 декабря 1955 г. из лагеря в Мордовской АССР, писал пропресвитеру Н. Колчицкому: " Сколько оскорблений от верующих выслушал я в последних Темниковских лагерях за то, что подчиняюсь " коммунистическому советскому Патриарху", что я остался верен ему, а не ушел в оппозицию». Епископ Афанасий (Сахаров) 2 апреля 1955 г. в письме Патриарху также отмечал: " Во время нахождения моего в заключении мне нередко приходилось встречаться и с иереями, и с мирянами, которые, ревнуя о чистоте веры, имели, как я считаю, ревность не по разуму. Такие ревнители, даже весьма благожелательно относившиеся ко мне, не принимали у меня благословения и не хотели быть со мной в молитвенном общении как с епископом, возносящим на молитве имя Вашего Святейшества».

Примерно с 1957 г. доклады КГБ, партийных и государственных органов вновь запестрели сведениями о нелегальной деятельности " истинно-православных". В ноябре все ЦК компартий республик СССР прислали заведующему сектором агитации К. У. Черненко отчеты о состоянии религиозной жизни в их регионах. В них говорилось и о существовании катакомбников. Например, в отчете Казахстанского ЦК сообщалось о том, что вблизи г. Темиртау " образовался целый поселок фанатиков ИПХ". В нем живут исключительно верующие, мужчины не стригутся и не бреются, женщины носят только длинные черные платья. " Газеты и книги не читают, в общественной жизни никто не участвует, детей в школе не учат, в выборах не участвуют, отказываются служить в Армии». 25 ноября 1957 г. справку об активизации религиозных объединений и групп на территории СССР К. Черненко прислал и председатель Совета по делам религиозных культов А. Лузин. Он подчеркивал, что отколовшиеся от Русской Церкви, не признавшие Советскую власть группы ИПХ имеются в Черниговской, Харьковской, Тамбовской и некоторых других областях.

20 августа 1961 г. КГБ направил в ЦК КПСС докладную записку об " изуверской деятельности церковников", предлагая активизировать борьбу с ней. В этом документе шла речь о иоаннитах, последователях ИПЦ, ИПХ и ИПХС, приводились многочисленные факты. Так, в г. Мариинске Кемеровской области в 1961 г. было обнаружено несколько тайников на чердаках и в подвалах, в одном их них 3-4 года жили 3 молодые девушки. В Винницкой области долго действовали иоанниты, существовал нелегальный монастырь, насельницами которого являлись 2 школьницы. ИПХ особенную активность проявляли в Полтавской области и Алтайском крае.

10 ноября 1963 г. председатель КГБ В. Семичастный отослал в ЦК КПСС еще одну подобную справку с информацией о том, что в 1961-1962 гг. на территории Ивановской, Кемеровской, Пермской, Новосибирской, Челябинской областей и Казахстана стали появляться представители ИПХ, в ряде случаев создавшие подполье. В с. Ногино Ивановской области они распространяли антисоветские письма среди населения, в пос. Тюлькубас под Чимкентом организовали " школу" по подготовке проповедников из молодежи, в ней 2 монахини обучали 6 девушек-послушниц 18-28 лет. Деятельность ИПЦ также в основном носила " антиобщественный характер подполья", иногда перерастая в открыто враждебную властям — проповедник Котов во Владимирской и Горьковской областях распространял антисоветские листовки. А член его группы Зубков в ночь с 5 на 6 ноября 1961 г. повредил 3 памятника В. Ленина. В пос. Шексна Вологодской области существовала нелегальная молодежная группа ИПЦ, и в марте 1963 г. там отказалось от участия в выборах в органы власти более 20 человек, в том числе депутат Никольского сельсовета^. Наконец, в еще одной справке КГБ о " враждебных проявлениях" сект в Средней Азии от 29 января 1964 г. сообщалось, что в Киргизии этой " враждебной работой" активно занималась нелегальная группа ИПХ, имевшая специальные схроны и тайники. Арестом ее руководителей и специальными профилактическими мерами ее деятельность " удалось" прекратить.

Историю нелегальной церковной деятельности в СССР можно разделить на 4 основных периода. Первый продолжался с 1918 по конец 1920-х гг. В подполье в это время находилась небольшая часть православных священнослужителей и мирян — исключительно ИПХ, а с 1928-1929 гг. и некоторые общины ИПЦ. Второй период приходится на 1930-е — середину 1940-х гг. В результате ожесточенных гонений происходит резкий рост рядов катакомбного движения, на нелегальное положение перешло большинство приходов, основная часть которых сохранила верность Патриархии. В последние годы войны они снова вышли из подполья. Общее количество катакомбников многократно уменьшилось. Правда, в конце 1940-х гг. возросли активность и численность ИПХ, но в результате ожесточенных репрессий со стороны властей с 1950 г. и в их среде начался спад. Заключительный период охватывает конец 1950-х — начало 1990-х гг. Хотя общин ИПХ и ИПЦ становилось все меньше, ряды катакомбников вновь заметно выросли вследствие очередной кампании борьбы с религией в СССР. В " катакомбах" произошли качественные изменения: оформилось 8 основных течений как на базе групп " истинно-православных", так и, главным образом, на основе нового пополнения.

Создание и расширение религиозного подполья в стране было во многом " делом рук" самих органов государственной власти, их ошибочной политики по отношению к Церкви. В то же время следует отметить, что феномен так называемых катакомб (религиозных нонконформистов) показал свою не только чрезвычайную устойчивость в разных условиях, но и наличие тенденции к самовоспроизводству и увеличению за счет обращенных.