Часть вторая 10 страница

Двойные двери отворились, и в библиотеку бесшумно вошел Пендергаст.

Тристрам тут же встал с возгласом:

— Отец.

Пендергаст отстранился, словно бы даже защищаясь.

— Можешь не вставать, Тристрам, — сказал он и повернулся к Проктору: — Какие новости?

Юноша послушно сел на место.

— На этот раз, похоже, за нами не следили, — ответил Проктор. — Я сделал все от меня зависящее.

Пендергаст кивнул, подошел к Тристраму и сел на соседний стул:

— Мне необходимо узнать подробности. О том месте, где ты вырос, — о Нова-Годой.

Тристрам поморщился:

— Я попробую.

— Опиши мне его, пожалуйста.

— Опиши? — смущенно повторил юноша.

— Объясни, что это такое. Здание? Город? Поселок? На что он похож? Как туда добраться?

— Понятно. Но я мало знаю: нас, плохих близнецов, держат под охраной. Мы не можем ходить, куда захотим.

На лице юноши появилось обеспокоенное выражение, словно он боялся огорчить отца своим ответом.

— Просто расскажи все, что ты о нем знаешь. Все, что видел.

— Это город. В глубине джунглей. Там нет никаких дорог, можно только плыть по реке, или… — Он изобразил рукой крылья самолета. — Город стоит на берегу озера.

— Озера, — повторил Пендергаст.

— Да. В середине озера… плохое место.

— Расскажи мне о плохом месте.

— Нет! — Тристрам взволнованно вскочил на ноги. — Нет. Плохих близнецов, таких как я, забирают в это плохое место. Они не возвращаются назад.

Он так разволновался, что Пендергаст несколько минут не задавал новых вопросов, дожидаясь, пока юноша успокоится.

— Кто живет в этом городе, Тристрам? — спросил он наконец.

— Рабочие. И хорошие близнецы.

— А ты где живешь?

— В яме, — просто ответил юноша. — С другими такими, как я. С номерами вместо имени.

— Чем вы заняты, когда не спите?

— Мы работаем. В поле. Иногда нас забирают. Для… опытов. — Он отчаянно замотал головой. — Не хочу говорить про опыты.

— Этот город, — продолжил Пендергаст. — Его охраняют?

— Да, — кивнул юноша. — Солдаты. Много солдат.

— Кому подчиняются солдаты? Кто главный в городе? Управляющий совет, то есть группа уважаемых людей?

Тристрам покачал головой:

— Один человек.

— Как его зовут.

— Ф-фишер, — еле слышно прошептал Тристрам, словно даже произносить это имя было небезопасно.

— Как он выглядит? — спросил Пендергаст.

— Он высокий. Старше, чем ты. Stark, krä ftig… сильный, как он, — Тристрам показал на Проктора. — У него белые волосы, совсем белые.

Проктор удивился тому, какой эффект произвело это описание. Пендергаст вздрогнул и отвернулся.

— Этот город, — странным голосом произнес он. — У него есть еще какие-то особенности?

— Особенности? — Тристрам нахмурился. — Что значит «особенности»?

Пендергаст снова сел прямо.

— Есть что-то такое, чем он отличается от других городов? Например, для того, кто приехал издалека?

— Да, есть…

Мальчик поднял обе руки, очертил ими круг, а потом сложил домиком.

— Не уверен, что понимаю, — признался Пендергаст.

Тристрам повторил движение и огорченно вздохнул из-за того, что не сумел объяснить.

Пендергаст встал со стула:

— Спасибо, Тристрам, ты мне очень помог. Теперь слушай: я должен прямо сейчас помешать твоему брату убить еще кого-нибудь.

Тристрам кивнул.

— Пока я занят этим делом, я не могу быть здесь с тобой.

— Нет, — снова вскочил юноша.

— Ты должен оставаться здесь. Они тебя ищут.

— Я их не боюсь.

Проктор снисходительно взглянул на него. Храбрые слова и похвальные намерения, но стоит кому-нибудь постучать дверь, как мальчишка подожмет хвост и спрячется за спину отца.

— Я верю, что ты хочешь помочь, — мягко возразил Пендергаст. — Но сейчас ты должен зарыться поглубже.

— Зарыться… глубже? — повторил сын.

— Спрятаться. В этом доме есть подходящее место, где ты будешь защищен от любого нападения, любой угрозы.

Вспышка возмущения исказила лицо юноши:

— Спрятаться? В яме? Я не хочу! Я слишком долго просидел в яме!

— Тристрам, ты совершил храбрый поступок, когда решил убежать. Ты приехал ко мне. И теперь должен мне доверять. — Пендергаст взял его за руку. — Ты не будешь сидеть в яме. С тобой останется Проктор. А я буду приходить к вам так часто, как только смогу.

Лицо юноши раскраснелось. Ему явно не нравилось это предложение, но он опустил голову и промолчал.

Пендергаст отвел Проктора в сторону:

— Вы знаете, где его спрятать.

— Да, сэр.

— И вот еще что, Проктор. Могу я вас попросить использовать это время… э-э… вынужденной изоляции, чтобы кое-чему обучить мальчика?

Проктор удивленно взглянул на агента:

— Обучить?

— Побольше разговаривайте с ним. Пусть он усовершенствует свой английский. Подружитесь с ним — он отчаянно нуждается в помощи, чтобы адаптироваться в обществе. Он ничего не знает об окружающем мире. Почитайте с ним книги — романы или рассказы, неважно, лишь бы ему было интересно. Слушайте музыку, смотрите кино. Отвечайте на его вопросы. Покажите, как пользоваться компьютером.

Проктора передернуло от перспективы стать для мальчика нянькой.

— Да, сэр, — с трудом проговорил он.

Пендергаст снова обратился к Тристраму:

— Мне пора уходить. Но с Проктором тебе нечего бояться. А завтра я вернусь. Тристрам, я хочу, чтобы ты вспомнил все о своем детстве и взрослении: как ты жил, где ты жил, где находилось это место, кто был рядом с тобой — и был готов рассказать мне об этом завтра. У нас будет долгий разговор.

Юноша вздохнул и сдержанно кивнул.

— До свидания, Тристрам.

Пендергаст пристально посмотрел на него, затем слегка наклонил голову, прощаясь с Проктором, и вышел из библиотеки так же бесшумно, как и появился.

Проктор оглянулся на юношу:

— Пойдем. Я покажу тебе твою новую комнату.

Он подошел к выстроившимся в ряд книжным шкафам. Юноша с неохотой следовал за ним. Казалось, он утратил все свое нетерпеливое любопытство.

Проктор пробежался взглядом по корешкам книг, нашел нужное название и снял том с полки. Шкаф со щелчком отодвинулся в сторону, открывая дорогу к находящемуся за ним лифту.

— Schei? e, — пробормотал Тристрам.

Они вошли в лифт, Проктор нажал кнопку подвала. Оказавшись внизу, они двинулись по извилистому лабиринту каменных тоннелей, стены которых покрылись окислами меди и плесенью. Проктор шел быстро, не позволяя юноше задерживаться и осматривать комнаты, содержимое которых могло его испугать.

— Я не нравлюсь отцу, — печально сказал Тристрам.

— Он просто поступает так, как для тебя будет лучше, — проворчал в ответ Проктор.

Они остановились в небольшой пустой комнате со сводчатым потолком, в стену которой была врезана пластина с изображением сразу двух лун — полумесяца и полной луны, с лежащим под ними львом, — так выглядел фамильный герб Пендергастов. Проктор приблизился к пластине и надавил на нее обеими руками. Каменная стена отошла в сторону, открывая лестницу, уходящую в темноту. Глаза у Тристрама полезли на лоб, но он опять промолчал.

Взяв фонарь, Проктор начал спускаться по ступенькам. Тристрам шел следом. Закончив спуск, они прошли по короткому коридору к огромному сводчатому залу, дальняя стена которого терялась во мраке.

— Что это за место? — спросил Тристрам, удивленно оглядываясь.

— Раньше это здание принадлежало монастырю, — объяснил Проктор. — И я подозреваю, что в этом подвале монахи устроили некрополь.

— Некрополь?

— Кладбище, место для погребения. Они здесь хоронили умерших.

— Хоронили умерших?

Проктор едва удержался от вопроса, что делали с мертвыми там, откуда приехал Тристрам.

Они шли мимо древних лабораторий, мимо комнат, все стены которых занимали стеллажи, уставленные в несколько рядов стеклянной посудой, мимо залов со старинными гобеленами и картинами. Проктору не нравились эти заполненные гниющим старьем помещения, и он прибавил шагу. Юноша поспешил за ним, глядя по сторонам широко раскрытыми глазами. Наконец Проктор привел его в небольшую, но хорошо обставленную спальню со смежной ванной. Здесь стояли кровать, стол, стулья, книжный шкаф и гардероб с зеркалом. В комнате было чисто и уютно настолько, насколько это возможно в подземелье с его запахами аммиака и плесени. Вход в нее закрывала крепкая деревянная дверь с надежным замком.

— Это твоя комната, — сказал Проктор Тристраму.

Юноша кивнул, осматриваясь. Похоже, он остался доволен увиденным.

Проктор взглянул на книги, и его вдруг посетило сомнение.

— Ты умеешь… читать? — осторожно спросил он.

— Только хорошие близнецы должны уметь читать. Но я научился сам. Совсем чуть-чуть. И только по-немецки.

— Ясно. Если ты не против, я схожу наверх кое за какими вещами и через полчаса вернусь.

— Повторите, пожалуйста, как ваше имя?

— Проктор.

Юноша посмотрел на него и немного застенчиво улыбнулся:

— Спасибо, герр Проктор.

Алоизий Пендергаст остановил «роллс-ройс» на углу Бушуик-авеню и Мезерол-стрит в Бруклине. Из таксомоторной компании сообщили, что именно здесь таксист подобрал Тристрама. Это был старый промышленный район, со временем заброшенный и только сейчас заново обживаемый представителями творческих профессий. Но вокруг еще сохранились безвкусные граффити на стенах, кучи мусора, заколоченные дома и остовы ржавых автомобилей. Местная публика состояла в основном из бродяг, хиппи и просто неряшливо выглядевших молодых людей.

Пендергаст, одетый в дорогой черный костюм, резко выделялся на их фоне. Он захлопнул дверцу своего «силвер-рейта», сунул руки в карманы и прошелся по Мезерол-стрит. Был полдень, яркое, но холодное солнце заливало светом тротуары. Несколькими кварталами дальше стояла громадина старого пивоваренного завода, раскинувшаяся на целый акр. На высокой квадратной трубе хмелесушилки еще сохранилась надпись «Ван Дам» и рядом с ней год постройки: 1858.

Пивоварня. Тристрам, сам того не зная, описал ее в точности: длинный подземный тоннель, где хранились бочки, огромная печь из обожженного кирпича, в которой сушили хмель. Несомненно, его держали здесь, и здесь же скрывался Альбан со своими воспитателями-нацистами, сделавшими это здание базой для подготовки будущих операций — что бы там они ни планировали.

Пендергаст подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть здание. Даже в этом глухом углу Бруклина такое здание должно было стоить больших денег, и, соответственно, все окна в нем были закрыты листовой жестью и заколочены досками. Старинные металлические двустворчатые ворота заперты на замок, а дверь для пешего прохода в одной из створок еще и заварена двумя прутками арматуры.

Пендергаст прошел дальше, присматриваясь к небольшим дверям, расположенным вдоль кирпичного осыпающегося фасада. Все они оказались более или менее надежно закрытыми. Он остановился возле одной из них, исследуя покрытый льдом замок, и вдруг услышал за спиной голос:

— Не найдется немного монет, приятель?

Агент обернулся и увидел худого, высокого как жердь молодого человека, наверняка наркомана, уставившегося на него пустыми, голодными глазами.

— Найдется.

Пендергаст пошарил в кармане и достал двадцатидолларовую банкноту. Безжизненные глаза наркомана засверкали, и он протянул дрожащую руку.

— Я хочу пробраться в это здание, — сказал Пендергаст, отдергивая купюру в сторону. — Подскажешь как?

Парень раскрыл рот от удивления:

— Ты вор?

— Страховой оценщик.

Наркоман попытался что-то сообразить.

— Насколько я знаю, здесь нельзя пройти.

— Хорошо, но если бы тебе очень нужно было там оказаться, что бы ты сделал?

Начался еще один мучительный мыслительный процесс.

— Я бы зашел сзади — там, где железнодорожные пути, и перелез через забор.

Пендергаст снова протянул парню банкноту, тот схватил ее и заковылял прочь.

— Смотри не попадись, — бросил он через плечо.

Агент дошел до угла дома, повернул и увидел перед собой заброшенный железнодорожный сортировочный узел, заставленный ржавыми контейнерами и старым оборудованием и окруженный забором из металлической сетки.

Одним движением, напоминающим полет летучей мыши, Пендергаст преодолел забор и приземлился по ту сторону. Он постоял немного, поправляя костюм, а затем направился к задней стене пивоварни вдоль рельсов, исчезающих под очередными воротами. Разросшиеся по всей площадке сорняки кое-где были примяты или сломаны, словно здесь недавно проходили люди. Присмотревшись, Пендергаст различил на земле отпечатки чьих-то ног.

Следы неизвестного пересекали площадку и вели к маленькой двери того же кирпичного здания. При ближайшем осмотре она оказалась такой же старой и массивной, как и другие, но не заваренной, с недавно смазанными петлями и новым латунным замком незнакомой модели.

Чтобы открыть его, потребовался весь набор инструментов и навыки взломщика. К тому же, увы, не обошлось без ненужного шума, потому что несколько штифтов пришлось попросту сломать.

Наконец замок сдался, но Пендергаст не спешил заходить. Он выждал почти десять минут, держа наготове «лес-баер» сорок пятого калибра. Затем, укрывшись за стеной, легонько пнул дверь ногой. Она открылась плавно и бесшумно, лишь в последний момент слегка скрипнув.

А дальше вновь стало тихо.

Прошло еще пять минут. Пендергаст нырнул внутрь, прокатился по полу и укрылся за выступом стены.

По-прежнему тихо. Никто не закричал, не зажег свет.

Пендергаст опять помедлил, дал глазам привыкнуть к темноте. Большое помещение, в котором он оказался, скудно освещалось редкими солнечными лучами, пробивающимися через дыры в потолке. Пятна света медленно перемещались. В воздухе едва уловимо присутствовал какой-то сладковатый запах.

Очевидно, здесь находился склад готовой продукции. Рельсы вели к погрузочным платформам с покосившимися подъемными кранами по краям. Там, где колея заканчивалась, стоял, накренившись набок, старенький вагон со ржавой дырявой крышей. До него было примерно тридцать футов.

Внезапным рывком Пендергаст преодолел открытое пространство и спрятался за вагоном. С этой удобной позиции ему хорошо была видна и дверь, через которую он зашел, и дальняя стена помещения. Там тоже находилась высокая арочная дверь. Обломки металлических конструкций валялись на пыльном цементном полу с четкими следами проходившего здесь человека.

Прокравшись вдоль вагона, Пендергаст быстро перебежал к столбу, поддерживающему крышу склада, потом перебрался к следующему и наконец добежал до двери. Она оказалась не запертой.

Агент достал из кармана маленький светодиодный фонарь, прижал его к пистолету так, чтобы их можно было удерживать одной рукой, затем развернулся и проскочил за дверь.

Там оказалась вовсе не комната, а длинный холодный тоннель, который, видимо, использовали раньше для хранения пива. Об этом говорили несколько рядов гнилых бочек и множество пивных бутылок из дутого стекла.

Пендергаст слегка растерялся. Они должны были поджидать его, должны были предполагать, что он приедет. Но пока агент не находил никаких признаков их присутствия.

В несколько секунд он домчался до другой сводчатой двери в дальнем конце тоннеля. За ней виднелось еще одно большое помещение со сверкающими на полу солнечными зайчиками. В одном из углов стояла большая кирпичная печь.

Фонарик высветил цепочку следов, тянущуюся через весь цех к массивной кованой заслонке печи, сейчас приоткрытой. Возле нее следов было особенно много. Под самым потолком вдоль стены располагались металлические мостки.

Переползая от одного укрытия к другому, Пендергаст выбрал точку, с которой мостки просматривались лучше всего. Глаза уже привыкли к темноте, и он мог с уверенностью сказать, что наверху никого нет.

Агент продолжил движение вдоль стены. Он добрался до заслонки печи, поднял пистолет, а другой рукой потянул дверь на себя, прикрываясь ею, словно щитом, от возможных выстрелов.

Но ничего не произошло, только громко скрипнуло ржавое железо. Осветив фонариком внутренность печи, Пендергаст убедился, что и здесь никого нет.

Стены были измазаны сажей, а на полу валялся мусор. В углу стояло ведро. Возле стены лежали наручники, на оплавленном кирпичном полу виднелись пятна крови. Грязное скомканное одеяло валялось в противоположном углу. А чуть в стороне от него — окровавленные бинты. Несомненно, именно здесь и держали Тристрама.

Пендергаст внимательно осмотрел кучу мусора, время от времени помещая какую-нибудь находку в пробирку или пластиковый пакетик. Но ничего действительно интересного не обнаружил.

Выбравшись из печи, он принялся обследовать все помещение. В одной из ниш стены, судя по всему, находилось жилище Альбана: раскладушка, пустой чемодан, чистое ведро. Пендергаст осмотрел каждый уголок, но все было тщательно вымыто.

Они знали, что он появится здесь, и покинули убежище.

В другой нише стоял сколоченный из многослойной фанеры стол с электроплиткой, дешевой десятидолларовой кофеваркой и кружкой. Посветив фонариком вниз, Пендергаст заметил среди грязи и пыли еще одну цепочку следов и отправился по ней, надеясь обнаружить другие помещения или площадки, которыми пользовались преступники. Поиски не принесли результата, и тогда Пендергаст приставил шаткую металлическую лестницу к стене и взобрался на мостки. Но и там ничего не нашел.

Тогда он еще раз обыскал нишу Альбана. Осмотрел стол. Сырая отслаивающаяся поверхность была испачкана пятнами кофе и кругами от кружки. Перемещая луч фонаря, Пендергаст стал рассматривать ее под разными углами освещения. С четвертой попытки он различил какие-то полустертые надписи, процарапанные на мягкой фанере. Одна из них была написана с нажимом и обведена дважды. Положив фонарик на стол, Пендергаст достал из кармана карандаш и лист бумаги, положил листок поверх надписи и принялся легонько тереть по нему тупым концом карандаша. Постепенно стали проявляться фрагменты надписи. Пендергаст быстро переписал ее на другой лист, оставляя пустые места там, где букву трудно было разобрать. Он пытался тереть в разных направлениях, и каждый раз добавлялись новые детали. В конце концов он получил пять букв из восьми:

Пендергаст рассмотрел листок под лупой, саму надпись на столе и добавил еще одну букву:

Он уставился на листок бумаги, долго раздумывал, а потом быстро дописал недостающие буквы [65]

Доктор Джон Фелдер понуро сидел в большой комнате сторожки. Он потратил немало часов, приводя ее в мало-мальски пригодное для жизни состояние: вымыл с хлоркой пол и стены, протер всю мебель, очистил углы от паутины и перетаскал весь хлам в крошечную кладовку на чердаке. Ему больше не снилось, что кто-то ползет по его лицу или рукам. Доктор сделал несколько покупок: надувной матрас и спальный мешок, кое-что из мебели, ноутбук, обогреватель, книги, посуду и кастрюлю (на ту, что нашлась на кухне, было страшно даже взглянуть). И теперь он чувствовал себя здесь почти как дома.

Снова и снова Фелдер спрашивал себя: «Зачем мне все это надо?» Но на самом деле он уже знал ответ.

Доктор встал с единственного на всю комнату стула и подошел к окну.

Стекло он тоже тщательно вымыл, и сейчас ему было видно, как последние лучи заходящего солнца освещают особняк Вин-туров — погруженные в тень каменные стены под нависающей крышей, множество темных окон, напоминающих выбитые зубы. Накануне он получил от хозяйки приглашение на чай и убедился, что изнутри дом выглядит так же отталкивающе, как и снаружи. Там все словно застыло с девяностых годов позапрошлого века: неудобные стулья с твердыми спинками и кружевными чехлами, деревянный столик с салфетками, хрустальные статуэтки и прочие старинные безделушки. Темный паркет, темные обои, потемневшая от времени обшивка стен — и ни единого луча солнца, способного оживить давящую своей тишиной, пахнущую нафталином атмосферу. Там не было пыли, и все же Фелдеру постоянно хотелось чихнуть. Древний, зловещий дом как будто присматривался и прислушивался к нему, пока доктор сидел в мрачной гостиной и слушал, как мисс Винтур перемывает косточки отцам города и жалуется на то, насколько лучше и чище был этот мир во времена ее детства.

К восьми часам вечера стемнело уже достаточно, чтобы незаметно подойти к дому. Фелдер застегнул пиджак, вышел из сторожки и аккуратно закрыл за собой дверь. Пока он шел через заросли мерзлых сорняков, дом, казалось, впивался в него мрачным взглядом, следя за каждым движением.

Доктор уже понял, что хозяйка вовсе не сумасшедшая, а просто довольно экстравагантная. И такая же острая и колючая, как этот чертополох под ногами. Когда Фелдер попытался заговорить с ней о библиотеке — тактично и ненавязчиво, насколько это было в его силах, мисс Винтур прямо-таки набросилась на него с требованием объяснить причину такого интереса. Доктору с большим трудом удалось повернуть беседу в другое русло и успокоить ее подозрения. Зато он выяснил, где находится библиотека: за целой батареей дверей, всегда запертых. Он разглядел все еще днем, через окно особняка. Бесконечные ряды книжных полок, наполненных всемирно известными и никому еще неведомыми сокровищами.

Доктор подкрался к дому сквозь высокую траву. Несмотря на свет луны, прямоугольные окна библиотеки зияли почти невыносимой чернотой. В доме не оказалось никакой системы безопасности — это он определил первым делом. Но в ней не было необходимости.

Дакчак прекрасно ее заменял.

Вчера этот высокий, вечно молчаливый слуга открыл Фелдеру дверь, принес чашку остывшего, скупо заваренного чая, а потом на всем протяжении беседы стоял за спиной у мисс Винтур и пристально смотрел на доктора. Его татуировки внушали безотчетный страх.

Доктор повернулся к окнам библиотеки. Они вполне могли оказаться открытыми — во всяком случае, окна гостиной вчера точно не запирались. Странно, что входная дверь оборудована четырьмя дополнительными замками, а на окнах нет ни одной защелки. Но ведь в доме постоянно находился Дакчак. Слуга выглядел достаточно внушительно и был способен без помощи полиции разобраться с любыми незваными гостями. Фелдер понимал, что должен действовать крайне осторожно, если…

Если что? Он в самом деле задумал то, что он задумал?

Да, в самом деле. Он убедился, что нет ни единого шанса уговорить мисс Винтур показать ему библиотеку. Если он хочет найти ту папку, придется действовать иначе.

Фелдер облизнул губы. Синоптики обещали, что завтрашняя ночь будет пасмурной и безлунной. Значит… значит, завтра он все и сделает.

Пендергаст стоял посреди кабинета в своей огромной квартире в «Дакоте». Здесь не было никаких излишеств и украшений, отвлекающих от работы и мешающих сосредоточиться. Стены и паркет окрашены в спокойные тона пушечной бронзы. Окна, выходящие на Семьдесят вторую улицу, закрыты ставнями. В дальнем углу лежала кипа пожелтевших документов, принесенных Кори из нацистской конспиративной квартиры.

Единственным предметом мебели здесь был длинный дубовый стол, тянущийся через всю комнату. И ни одного стула. Стол был завален полицейскими отчетами, данными служб безопасности отелей, фотографиями, составленными ФБР досье, судебными материалами и прочими документами, касающимися одного дела — Убийцы из отеля. Которым оказался его сын Альбан.

Его сын. Как раз эти слова больше всего и мешали ему думать.

Пендергаст бродил вдоль стола взад и вперед, разглядывая то один, то другой документ. Наконец он сердито тряхнул головой, подошел к размещенному в нише стены проигрывателю и включил его. Из встроенных динамиков полились мощные, торжественные звуки шестиголосного ричеркара [66] из «Музыкального приношения» [67] Баха.

В кабинете Пендергаст слушал только этот фрагмент, и вовсе не для удовольствия. Сложное, чисто математическое построение мелодии помогало ему мыслить логически.

Под звуки музыки его шаги постепенно замедлились, а изучение разбросанных по столу документов стало более внимательным и детальным.

Его сын совершил несколько убийств. Тристрам сказал, что Альбану нравится убивать. Но зачем ему нужно было ради этого ехать из Бразилии в Нью-Йорк? Почему он оставлял на месте преступления отрезанные у брата части тела? Зачем писал кровью на телах жертв сообщения, которые могли быть адресованы только самому Пендергасту?

«БЕТАТЕСТ». Бета-тест. Очевидно, в этом и заключалась причина убийств. И обнаружить убийцу должен именно Пендергаст. Или, возможно, с помощью убийств хотели обнаружить его. Все остальное не имело смысла.

Под изящные, фантастически сложные контрапункты [68] Баха Пендергаст заново пересматривал документы, создавая собственный логический контрапункт, сравнивая даты преступлений, время суток, температуру воздуха, адреса, номера комнат в отелях, возраст жертв — все, что могло обнаружить какую-то систему или закономерность в этих убийствах. Так прошло десять минут, двадцать. И вдруг агент замер в напряжении.

Склонившись над столом, он поменял местами несколько листов бумаги и просмотрел их снова. Вынул ручку из кармана, записал серию цифр в нижней части одного из листов и еще раз сверил их с документами.

Ошибки не было.

Он взглянул на часы и с быстротой молнии бросился в другую комнату, уселся за компьютерный столик и ввел запрос на клавиатуре. Прочитал ответ, тихо, но красноречиво выругался на латыни, затем взял телефон и набрал номер.

— Д’Агоста слушает, — донесся до него ответ.

— Где вы, Винсент?

— Пендергаст?

— Повторяю еще раз: где вы?

— Еду по Бродвею мимо Пятьдесят седьмой улицы. Мне нужно в…

— Поворачивайте назад и приезжайте к «Дакоте» как можно быстрее. Я буду ждать вас на углу. И поторопитесь: у нас нет права опоздать.

— Что случилось? — удивился д’Агоста.

— Поговорим в машине. Надеюсь, что мы приедем не слишком поздно.

Д’Агоста на бешеной скорости мчался с включенной мигалкой по Парк-авеню, обгоняя машины и время от времени поторапливая сиреной какого-нибудь сукина сына, не желающего уступать дорогу. Внезапный звонок Пендергаста и почти безумное нетерпение, прозвучавшее в его голосе, ошеломили лейтенанта. Он не был уверен, действительно ли Пендергаст на что-то напал или просто вконец свихнулся, но, давно зная этого человека, понимал, что лучше откликнуться на его просьбу.

Прорываясь на юг к отелю «Мюррей-Хилл», д’Агоста искоса поглядывал на агента.

После смерти жены с Пендергастом происходили пугающие метаморфозы, его кидало из одной крайности в другую — от полной апатии, вызванной приемом сильнодействующих наркотиков, к стальному блеску в глазах, сумасшедшей активности и невероятному внутреннему напряжению.

— Вы сказали, готовится новое убийство? — начал разговор д’Агоста. — Объясните подробней. Откуда вы знаете?

— Винсент, у нас очень мало времени, и то, что я мог бы рассказать, покажется вам странным или даже неправдоподобным.

— А вы все-таки попробуйте.

Пендергаст ответил после легкой заминки:

— У меня есть сын, о существовании которого я даже не подозревал. Его зовут Альбан. Это он убийца, а не Диоген, как я раньше думал. И это абсолютно точная информация.

— О боже. Стойте, подождите минуту…

Пендергаст оборвал его резким движением руки:

— Эти убийства каким-то образом направлены против меня. Но весь замысел мне пока не ясен.

— В это трудно…

— У меня нет времени для объяснений. Могу лишь сказать, что во времени убийств и адресах отелей прослеживается закономерность. Следующим числом должно быть двадцать один. И на Манхэттене только один отель с таким адресом: «Мюррей-Хилл», Парк-авеню, двадцать один. Я уже проверил.

— Это…

— А вы обратили внимание на время убийств? Это еще одна закономерность, только более очевидная. Первое было в семь тридцать утра, второе — в девять вечера, третье — опять в семь тридцать. Время повторяется. А сейчас — почти девять.

Они миновали тоннель «Хелмсли-Билдинг» и, скрипя тормозами, свернули на виадук.

— Я не могу поверить в это, — признался д’Агоста, пытаясь удержать автомобиль на дороге. — Неизвестный сын, какая-то закономерность… Чушь собачья!

Пендергаст с трудом сдержался:

— Я понимаю, что это должно казаться странным. Но вы должны поверить мне, хотя бы на время.

— Ничего себе «странным»! Это слишком мягко сказано. Это полный бред.

— Скоро вы сам убедитесь. Мы уже на месте.

Д’Агоста свернул к обочине, и автомобиль без опознавательных знаков остановился перед отелем. В отличие от предыдущих этот отель выглядел старым и затрапезным. Его коричнево-бурый фасад был испачкан копотью. Лейтенант припарковал машину и выскочил из нее, но Пендергаст опередил его и вбежал в холл, подняв над головой жетон ФБР.

— Где служба безопасности? — прокричал он.

К нему, спотыкаясь, подбежал перепуганный консьерж и, выслушав отрывистые команды агента, провел его в комнату охраны, заставленную мониторами видеонаблюдения. Дежурный охранник вскочил на ноги, как только они вошли.

— ФБР, — коротко бросил Пендергаст, размахивая жетоном. — Сколько камер снимают холл?