Необходимые и достаточные условия явления в свет этой книги

#1

В расчетные 7.55: 30, спешившись со свежеотмытого «Субару», И.Я.Бесенко, глава крупнейшей автофирмы, авторизованного дилера сразу нескольких японских корпораций, задержался перед первой ступенькой офисного крыльца, справа от четырехметровой двери техангара.

– О-опаньки его – да за жопоньку! – хором резонировал ангар. Мужики закатывали на трейлер предпоследний квадроцикл.

– А почему это втолкача? – не упрекнул, просто заинтересовался И.Я., начальничек из новых, «эффективных менеджеров».

– Погоди… – с трудом вывернулся кто-то, придерживая шляпу, из-за спин, в пять секунд плеснул в бензобак из мятой «полторашки», приладил кое-как крышку, запрыгнул в седло и щёлкнул зажиганием. Мотор взрыкнул, и предпоследняя позиция отгрузки взлетела по трапу, тут же с резиновым визгом тормознув, стала на своё место.

– Ну, и кто это у нас молодец? – походя выронил И.Я., через пять секунд обнаружив перед собой едва спрыгнувшего с трейлера смутно знакомого персонажа, одного из двух тысяч его рабочих особей.

– Да это Саня-техас пришел за увольнением, – вклинился меж ними шеф технических ассистентов, техасов, превращавших заводские импортные контейнеры в сияющие на витринах обновки.

– А-а… Один из первых техасов. Сав-лук, – сдюжил-таки глава профессиональное усилие памяти, – в это время последний «квадрик» всполз с рёвом и скрипом на оставшееся в трейлере грузо-место. И.Я. фыркнул, скользнул взглядом по электротабло, показывающему 7: 59: – Помню-помню. Четыре года. Сорок с чем-то бонусов и все такое… Зайдите ко мне, будьте любезны… – И.Я. мельком заглянул Савлуку под шляпу. Хм. Светло-чайные тяжеловатые глаза из-под густых ресниц и жестких бровей прямой, с лёгкой хищной горбинкой нос, длинный подбородок записного упрямца, двухнедельная небритость... Это был тот самый техас, который «сделал» его, двукратного чемпа Бесенко, «оранжевого беса», на позапрошлогоднем мотокроссе.

– Черкните, пожалуйста, да и… – щёлкул Савлук по бумажке, подставленной, впрочем аккуратно – растянутой за углы.

– Нет уж, Александр Юрьевич (имя-отчество откуда-то взялись…), сделайте честь, вы имеете возможность минут через… двадцать подняться ко мне за одним, …ну, скажем, забытым сюрпризом.

Произнесено было почти утвердительно, отказ немыслим.

Ну что же, сказал сам себе Савлук, ну ладно. Потрепавшись с братками-техасами и ремонтниками, выдав символического подзатыльника новичку, забывшему заправить «новьё на пригонку», он обнаружил что время-то вышло.

Взлетел по эллиптическому стакану-подъезду, кивнул охране и только перед входом в приёмную сбил на шею свою небольшую (их когда-то называли «деми-стетсон»[3]) шляпу. Навстречу ему как раз выбирались с планерки «топ-топ» менеджеры, с некоторыми Савлук успел перекинуться кивком или рукопожатием.

– Прошу садиться, – щуплый, похожий на отутюженную и набриолиненную бесхвостую лису в бежевой тройке, Бесенко, явно указывал на кресла гостевые, «вольтеровские».

Савлук присел на крайнее, громко поскрипел седоватой небритостью, обозначая ожидание: итак.

– Перех о дите в некий «ЭлИнс», как мы наслышаны?

– Да, – просто ответил Савлук (со специальным придыханием «…но сие, сударь, более не относится до вашей компетенции»). Его всегда мутило от всяческой пиндосно-корпоративной гнуси, однако приходилось терпеть, иногда просто выживать со скрипящими зубами. Выжил-таки четыре года с лишним, ни разу не сорвался – и то не хило. В основном, чтобы дом достроить…

– Если предельно коротко, – отчеркнул И.Я., звякая у сейфовой стены. – Почти ровно пятьдесят месяцев безупречной корпоративной работы, дают вам право на бонус-адью[4] – термин, правда, не я придумал, а жаль, – обозначил Бесенко зубастую улыбочку. И, величественно повернувшись к бывшему техасу, гендиректор, почти обнял его бутылкой в левой руке и цветастой банковской карточкой в правой. – Благодарю от имени фирмы и от себя лично.

«Служу Советскому Союзу!» – тупо, хоть мысленно, выпалил Савлук. А сам, принимая дары, попытался затушевать неловкость: – Спасибо. А за шестые «Квадрагонки» злом не поминайте, вы бы меня там всё равно не достали…

Избавившись от начальства, Савлук на стоянке закинул благородный шестигранный артефакт[5] в тертый альпинистский рюкзачок, а цветастый электронно-финансовый эквивалент с пришпиленным к нему конвертиком кодов – в карман армейских штанов с квадратной кнопкой-застежкой. «Ну и сколько там тебе накапало от благодарного человечества? – неточно цитировал он Стругацких. – «Кашлял я на твоё человечество…»[6] Однако, пара «червонцев» катастрофически не помешала бы на лиственничную вагонку для спальни.

Александр Юрьевич во всей своей недоухоженной красе, свободе и обилии наград коротко раскочегарил свой раритетный ИЖ-49[7], пребывавший тоже отнюдь не в выставочном состоянии, завёл, оседлал и привычно двинулся в фирменную «горку-серпантинку».

И – «здрассте!» – чуть не налетел на ППСовсого бобика, спасшись только до автоматизма доведённым навыком менять шляпу на рейховскую каску, принайтованную на карабине к заднему седлу (легко напяливается, хотя иной раз можно накинуть чуть несимметрично и получить по кумполу от души).

Что за утро ныне! – закусил ус Савлук. – А не испытать ли нам с утра, сию консистенцию, умно и таинственно завернутую «рыжим бесом» в залапанный и зачерканный обходной лист?..

Обитал Савлук километрах в трёх от бывшего источника дохода, недалеко от развилки на аэропорт, строго говоря, в садовом товариществе, – то бишь являл собою эсквайра[8] восьми с половиной соток почвы с собственным домиком. Жилище выглядело укромно-опрятно-крепко (кухня с баней, спальня, веранда), хотя скомплектовано было из всяческого б/у, – строго и принципиально не ворованного: как-то, в основном, старого кирпича, облицованного тротуарной плиткой, аккуратно содранной когда-то металлочерепицы, посильно выправленных бракованных стеклопакетов да немеренного ассортимента металлических изделий, и даже подмоченного и растолченного цемента, использованного в фундаменте, а всё деревянное, кроме несущих эпюр и декоративных композиций, происходило в основном из упаковки импортной техники.

Тектонически участочек складывался как бы слегка неровно провешенным посерёдке квадратным платочком, одно время Савлук подумывал о прудике, но остановился на низенькой трёхрядной кринице метра в полтора глубиной, а рядом выстроил нечто вроде полуамфитеатра из диких камней и камешками помельче обустроил кострище. Туда-то он и направился, пристроив своего ИЖака к двери гаража.

Внизу был родничок (подаренный хозяину Прозраком, речь о коем, и немалая, пойдёт в положенное для того время), Савлук бережно уложил бутылку в специальную мелкокаменную ямку под отверстием стока, откуда убегал за ограду ручеёк. Присел на самодельный брус-скамейку.

Конец августа, во всей красе, судари вы мои!

Задумался. Было много о чём. Во-первых, на новую работу – через двое с половиной суток, во-вторых, в чём она, работа, чёрт побери, предстояла состоять – корявее и не скажешь, – Савлук имел минимум домыслов и догадок. Вследствие – и логичнее всего – принять бы уж внутрь свежепрезентованного бонуса-адью да и подумать о грядущем без лишних нервов и нехороших предвкушений.

А что во-третьих? Подняться в хату, скоренько сотворить бутер с сыром и минимальный салат из салата же; развязать с груди два лёгких медных бубенца-стопочки каждая поместительностью ровно в жидкую унцию (по-русски – почти точно 30 граммов), и – в сад, господа, в сад.

Он присел – как обычно, коленкой у подбородка, на треугольный плоский камень у чистой травяной лужицы, извлёк прохладный 0, 7-литровый «Poor Pot Still»[9] и по-тарковски[10] увяз взглядом в плавных переливах травы и воды; когда он поднял голову, то в некоем предсонном отупении (а ведь тверёз, как игумен!) увидел напротив женское лицо, полускрытое прямыми русо-русыми волосами, не позволявшими мужскому оку скользнуть сейчас же ниже и ещё ниже, где уже – трава и вода, – смуглое, худюще-скуластое, прозрачно-сероглазое, с длинноватым, пожалуй, носом, треугольным маленьким, но твёрдым подбородком и узким маловыразительным ртом. Она сидела, казалось ему, метрах в трёх, повторяя зеркально позу Савлука – коленкой вверх, к подбородку. Без всякого выражения, она подняла длинную ажурную ладонь вперед и сказала: НЕ НАДО (в этот момент прибалдевший техас видел только озёрно-серые печальные глаза и эту диковинно удлинённую сильную ладонь). Естественным образом – а вот фигвам! – сказал себе со страху настырный Савлук, хрустнув торопливо крышечкой, хапнул из горла винтом граммов сто двадцать, – тогда девушка сделала замысловатый пасс, в котором принимали участие изогнутая сосновая веточка и кленовый лист, и некоторое время Савлук не помнил, долго ли он лежал у лужицы воды и глядел в лужицу неба.