Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






А.В. Ашимова, Д.В. Нежданов, 2010 6 страница






Постановки и выбор научных проблем определяются степенью развитости предмета исследования (глобальные проблемы возникают примерно 40 лет назад, совсем недавнего происхождения проблемы трансплантации человеческих органов, смены пола и ряд других). Велика роль научной картины мира, во многом предопределяющей ядро исследовательской проблематики, решение одних и запрещение других проблем, саму форму постановки теоретических задач. Другими словами, способы постановки и решения проблем в самом общем виде детерминированы характером мышления и уровнем знания исторической эпохи, ее типичными формами проблемных ситуаций.

Научные революции закономерно связаны с изменением научной проблематики – своеобразие новой проблематики, новизна постановки и решения вопросов в новых теориях знаменуют обновление или кардинальную трансформацию оснований научного знания.

По мнению большинства крупных ученых, постановка проблемы в научном поиске часто более существенна, чем ее разрешение, которое во многом зависит от владения логико-математическим анализом, техникой эксперимента и т.п.

Наука начинается именно с проблем, выдвижения новых вопросов или же рассмотрения старых проблем под новым углом зрения, требующих творческого воображения, развитой интуиции, умения видеть то, что другим вообще не приходит в голову. Исследование без изначальной постановки проблемы (проблем) – беспредметно. Разрабатывая феноменологическую модель творческого процесса, В.А. Коваленко концентрирует его основные этапы преимущественно вокруг проблемы. Схематично организация творческого мышления выглядит так:

– постановка проблемы, осознание отсутствия практически или познавательно важной информации в какой-либо предметной области;

– рождение замысла, очерчивание общей схемы решения проблемы, создание проблемно-поискового поля, включающего варианты решения проблемы;

– «атака» – мыслительная процедура решения проблемы путем перебора вариантов с сокращением их числа на основе методических и методологических средств и ценностных ориентаций ученого (атак может быть несколько);

– «релаксация», прекращение атаки (атак) ввиду обнаружения кажущейся нерешаемости проблемы;

– «инкубация» – созревание решения проблемы в глубинах авторского подсознания, продолжающего отсеивание бесплодных вариантов;

– «инсайт» – осознание исследователем найденного решения[36].

Научная проблема возникает в результате созревания противоречий между теорией и наблюдениями (опытом, экспериментом), внутри самой теории, при столкновении разных теорий, объясняющих одну предметную область, парадигм или исследовательских программ.

Основное противоречие проблемы состоит в единстве и противоположности известного и неизвестного: проблему нельзя считать только знанием, поскольку в ней содержится неизвестное; ее нельзя считать только незнанием, ибо в ней есть определенное достоверное знание. Парадоксальность проблемы в том, что она привносит то новое, которого нет ни в наличном знании, ни в незнании – императив, повеление разрешить проблему, направляющее дальнейший процесс исследования.

Проблема возникает из незнания, которое содержится в известном и которое можно определить как неизвестную истину. Высвеченное проблемой неизвестное становится целью дальнейшего анализа: найти, обосновать, объяснить.

Что можно увидеть в неизвестном, заключенном в проблеме? Поставить проблему – значит установить наличие неизвестного в системе знания, обнаружить и познать свое незнание, что уже станет своеобразным знанием.

В своем развитом виде научная проблема – это система знания, выражающая проблемную ситуацию, состоящая из ряда исследовательских задач. Начало научного поиска – проблемная ситуация, выражающая состояние рассогласованности и противоречивости знания, тогда как собственно проблемой она становится, обретая явную и артикулированную форму.

Проблема имеет процессуальный, развивающийся характер, проходит определенные стадии эволюции.

Первоначально проблема выступает в форме проблемного замысла, незрелость которого может проявляться:

- в несовершенстве формулировок, их нечеткости, размытости, неточности;

- в отсутствии, неопределенности методов, реальных путей ее решения.

Развитая проблема, помимо ясной постановки центрального вопроса, содержит в себе и реальные предпосылки его решения. В этой связи следует дифференцировать научные проблемы по степени их зрелости, имея в виду эмбриональную стадию, когда проблемный замысел, по тем или иным причинам, долгое время остается неразрешенным.

Проблема – это знание, сформулированное в форме вопроса, который обладает почти всеми признаками проблемы. Вопрос показывает недостаточность, ограниченность наличного знания, указывает на область неизвестного, задает условия и направление поиска и определенные характеристики ответа, проясняет предмет поиска и побуждает к действию. По мнению британского философа и историка Дж. Коллингвуда, вопрос является «гремучей смесью в пистоне патрона, движущей силой каждого взрыва…»[37].

Г.Х. Гадамер считал, что подлинная сущность познания заключается не столько в том, что нам приходит в голову решение, подобное решению загадки, сколько в том, что нам приходит в голову вопрос, выталкивающий нас в сферу открытого и потому создающий возможность ответа[38].

Эти и многие другие авторитетные свидетельства выдающихся умов человечества говорят о том, что труднее увидеть и сформулировать вопрос, нежели на него ответить. Правильная постановка вопросов – результат сложного интеллектуального труда. Конечно, любая форма мысли отражает объект ограниченно, неточно, но ни понятие, ни суждение, ни умозаключение не выражают неполноту знания так, как вопрос. Словом, познавательное знание вопроса в том, что с его помощью раскрывается неизвестное.

В то же время проблема именно как система знания не может быть сведена только к ее центральному вопросу – необходимо учитывать ее социокультурный фон, отношение к ней научного сообщества (принятие или отторжение), ее личностный смысл для исследователя.

Научная задача обычно понимается как вопрос, для решения которого наука обладает достаточными и необходимыми средствами. То есть достижение познавательной цели обусловлено хорошо сформулированной проблемой («подсказывающей» верное направление поиска), наличным знанием и дедуктивным выводом. Существует и обратная зависимость. Чем меньше средств получения искомого ответа, тем шире спектр возможных решений, чем расплывчатей постановлена проблема, тем неопределеннее конечная цель.

Плохо сформулированная, диффузная проблема отличается избыточной и непротиворечивой информацией, поэтому требует действий по уточнению проблемы.

Г.Х. Гадамер утверждал, что «не существует метода, который позволил бы научиться спрашивать, научиться видеть проблематическое»; о вопросе мы говорим, что «он приходит в голову», что он «встает» или «возникает» гораздо чаще, чем что мы его «ставим» или «поднимаем». Тем не менее, можно сформулировать некоторые составляющие вопрошания[39]:

- преодоление власти мнения, стереотипа, шаблона, подавляющего вопрошания;

- выведение из знания незнания, усмотрение в известном неизвестного;

- разграничение (демаркация) знания и незнания;

- преодоление стереотипов (шаблонов, схем) наличного знания, выход в сферу открытого;

- осмысление области неизвестного и получение знания о незнании, фиксация противоречия и неопределенности в форме вопроса;

- локализация проблемы в пространстве и времени;

- оценка проблемы – разграничение известного и неизвестного, уподобление – поиск образцов и алгоритмов решения, отнесение проблемы к известному типу, разработка категориального аппарата и т.п.

Подчеркнем, что формулировка вопроса сопряжена с демаркацией знания и незнания в силу их изначальной слитности, нераздельности – ведь зная что-либо о предмете, мы обязательно что-нибудь о нем не знаем (и наоборот). Знание обусловливает незнание тем, что проливает свет на неизвестные объекты, обнаруживает их границы. Чтобы незнание могло быть оценено именно как незнание, необходимо знание, позволяющее это сделать – знание высвечивает незнание подобно прожектору, высвечивающему фрагмент темноты. Поэтому «человеку во все времена, даже если он многое знает, умеет, суждено жить, действовать, принимать ответственные решения на границе знания и незнания» (Л. Витгенштейн).

Поскольку проблема существует в вопросительной форме, то к ней неприменимы критерии истины. Но проблема должна отвечать требованиям правильности, допустимости, осмысленности, практической и теоретической значимости. Следование этим правилам позволяет отличать научные проблемы от мнимых проблем или псевдопроблем.

Мнимые проблемы науки – это такие проблемы, которые по условиям своей постановки противоречат объективно существующим закономерностям, общественной практике человечества, результатам научных наблюдений и экспериментов, логическим нормам. В пределах сложившейся системы знаний мнимые проблемы принципиально неразрешимы методами этой системы. (Реальные проблемы могут быть определены соответственно противоположными признаками.)

Наука с ее стремлением к объективному, логически последовательному и непротиворечивому отображению действительности закономерно ограничивает возможности появления мнимых проблем. Она накладывает безусловное вето на конструирование мнимых проблем.

Но мнимые проблемы постоянно возникают в ходе развития науки, нередко на протяжении десятков и даже сотен лет приковывая к себе внимание исследователей (например, проблема вечного двигателя).

Причины возникновения мнимых проблем подразделяются на следующие:

- психологические – ученый не относится бесстрастно к процессу познания, к своему знанию и незнанию. В своем увлечении ученый может переживать эмоциональное напряжение, одержимость, бессознательно переходить границы допустимого риска и наряду с разрешимыми проблемами выдвигать мнимые;

- логические – ученый, выдвигая в виде проблемного замысла принципиально новую, ранее не возникавшую в науке проблему, не может предугадать во всех деталях последующий ход ее развития и тем более решения. Не выходящая за пределы проблемного замысла постановка проблемы сама по себе оставляет открытым вопрос о ее качестве. На этот вопрос нельзя получить определенный ответ без детального исследования проблемного замысла, а это невозможно сделать без развертывания последнего и его перехода в стадию развитой проблемы. В конечном счете, вопрос о мнимости или реальности проблемы решается путем эмпирической проверки и логического анализа полученных результатов исследования проблемы, сопоставления с фактами, законами;

- гносеологические – в развернутом виде научная проблема не только констатирует определенное незнание, но органически включает в себя и существенные моменты вполне конкретного знания о данном незнании. Не бывает законченных, идеальных сведений об изучаемом объекте. Процесс получения информации всегда сопровождается определенными неточностями и ошибками, бесполезными для решения задачи сведениями и т.п. Исторически конкретный и гносеологически относительный характер информации зависит и от степени развитости экспериментальной аппаратуры, логико-теоретических и математических методов, от достигнутых ранее научных результатов, от квалификации научных кадров, от развитости науки как социального института.

Л.А. Микешина указывает и на такие причины появления псевдопроблем как онтологические (приписывание предметного существования объектам, которые им не обладают – эфир, теплород, флогистон) и логико-грамматические, семантические (порождаемые несоответствием между языком, его структурой, правилами и логикой, например, парадоксы теории множеств)[40].

Мнимые проблемы нельзя рассматривать как нечто постороннее по отношению к процессу научного познания, привносимое субъективным произволом ученого. Взгляд на мнимые проблемы науки как некое «абсолютное зло» не соответствует действительности.

Как реальные, так и мнимые проблемы берут свое начало из одного общего источника – из сферы новых, ранее не возникавших идей. При этом всякая научная идея выступает как логически сложное единство проблемного замысла, с одной стороны, путей и способов решения проблемы – с другой. В свернутом виде научная идея содержит в себе некоторую выделяемую исследователем логическую область возможностей, которая по-своему проявляется на стадии проблемного замысла и на стадии определенного направления решения проблемы. Эта двойственность очень часто и выступает источником возникновения и реальных, и мнимых проблем.

Возникновение мнимых проблем часто свидетельствует о том, что научное познание либо начинает выходить за пределы существующей в данное время теории, либо уже вышло за эти пределы, но к созданию новой теории еще не пришло.

Мнимые проблемы, возникающие на стыке генетически связанных теорий, являются относительно мнимыми. Так, возникновение теории относительности и квантовой механики показало, что многие физические проблемы, вполне реальные в классической физике, в рамках новых физических теорий не имеют смысла, являются мнимыми. В теории относительности это проблемы абсолютности пространства и времени, мирового эфира как неподвижной абсолютной системы отсчета и т.п. В квантовой механике таковыми являются проблемы части и целого, элементарности, траектории движения микрообъектов, одновременного определения координаты и импульса частицы и т.п.

Преодоление мнимых проблем, возникающих в условиях перехода от старой теории к новой, идет через детальное изучение их сущности. Уже одно это создает возможность для их преобразования в проблемы, соответствующие требованиям научной теории, следовательно, реальные в ее пределах. Кроме того, строгое доказательство мнимости какой-либо проблемы неизбежно связано с доказательством реальности противостоящей ей проблемы.

Особенно наглядно научная ценность мнимых проблем выступает в более или менее отдаленной исторической перспективе. Например, стремление разрешить знаменитую проблему квадратуры круга привело к развитию методов алгебры и анализа бесконечно малых, к строгому доказательству иррациональности числа π о, из идеи жизненного эликсира и превращения различных веществ в золото возникла химия, из идеи вечного двигателя выросло понимание того, что такое энергия.

Однако, подчеркивает И.И. Мочалов, «следует всегда учитывать, что ценность мнимых проблем может носить лишь относительный и временный характер. Если реальные проблемы научно продуктивны сами по себе, то продуктивность мнимых проблем заключена не в них самих; она находится за их пределами – в тех реальных проблемах, постановку и решение которых они неизбежно вызывают»[41].

Абсолютно же мнимые проблемы – это проблемы, противоречащие по своей сущности научным основам теории, истинность которых уже доказана и не может быть опровергнута никаким последующим развитием науки. Их мнимость обусловлена постоянным значением всего научного знания как целого, накопленной суммы абсолютно истинных знаний. По этому поводу Кант остроумно замечал, что «умение ставить разумные вопросы уже есть важный и необходимый признак ума и проницательности. Если вопрос сам по себе бессмысленен и требует бесполезных ответов, то кроме стыда для спрашивающего, он имеет иногда тот недостаток, что побуждает неосторожного слушателя к неполным ответам и создает смешное зрелище: один козла доит, а другой держит под ним решето»[42].

 

Проблема факта

 

Факты – основа обобщений, теоретического мышления. Они отыскиваются, систематизируются, классифицируются, вокруг них разгораются споры и сталкиваются убеждения. В научном познании факты играют двоякую роль: 1) совокупность фактов образует эмпирическую основу для выдвижения гипотез и построения теорий; 2) факты имеют решающее значение в подтверждении или опровержении теорий. В самом общем виде под фактом понимается инвариантная информация о предмете исследования, полученная путем наблюдений и экспериментов, и содержащая знание об определенных характеристиках объекта – его существовании, свойствах, связях и отношениях с другими объектами.

Факт (лат. factum – сделанное, совершившееся). Этимология слова фиксирует и сохраняет значение того, что «сделано», «совершено», что «имеет место», «то, что есть», или, другими словами, выражает первичную интуицию факта, которой довольствуется обыденный здравый смысл. На первый взгляд эта простейшая конструкция кажется тривиальной, само собой разумеющейся. Часто, не задумываясь, о фактах говорят как о непосредственной действительности, событии; как о достоверном знании, подчеркивают, что факты – упрямая вещь, воздух ученого и т.п.

Но достаточно простых контрвопросов, чтобы осознать глубину и сложность проблемы факта. Почему факты – упрямая вещь? Почему их надо собирать? Если факт – то, что «сделано», то кем? Или чем? Далее возникают и более сложные вопросы – как связан факт с практикой, опытом, как соотносится с теорией?

В трактовке природы факта можно выделить две соперничающие трактовки: онтологизм и гносеологизм.

Суть онтологизма – в отождествлении факта с явлением, событием, вещью, эмпирически зафиксированным фрагментом действительности. При этом возникает вопрос об удвоении понятий, требующий применения «бритвы Оккама». Гносеологизм же придает факту значение исключительно формы знания, притом знания достоверного. Тогда возникает вопрос о том, что в объективной действительности соответствует факту как достоверному знанию.

Видимо, природу факта невозможно раскрыть ни с позиций онтологизма, ни с позиций гносеологизма. Но можно зафиксировать объективное основание для появления противоположных подходов – двойственность факта. Факт – то, что имело место и что зафиксировано субъектом познания, то есть здесь и независимость от субъекта, и соотносительность с ним.

Факт и событие (явление, вещь) при всей их близости далеко не тождественны. Вещь, явление, событие – это то, что существует само по себе, обладая действительными вещественно-энергетическими характеристиками. Факт же, как то, что «имеет место», представляет собой не вещь, событие или явление, а то, что вещь, событие, процесс имеют место, наличествуют.

Как отмечает Н.С. Рыбаков, на языке логики можно сказать, что суждение «а есть» раскрывается двояко: 1) когда внимание сосредоточено на том, что именно есть, речь идет о вещах, их свойствах, событиях; 2) когда внимание обращено на то, что нечто есть, выражается факт, он фиксирует не само событие, а то, что оно наличествует[43].

Получается, что в своем собственном существовании факт не тождественен вещам, событиям и т.п., значит, он выражает собой особое состояние, которое может быть названо фактуальностью. Двойственна сама действительность: она и реальна, и фактуальна.

Онтологизм не смог отразить двойственность факта, будучи не способен различить факт и событие.

Мир для человека фактуален, человек для мира – событиен, поэтому онтологизм несостоятелен, сводя факт к событию.

Но уязвим и гносеологизм, поскольку отрицание за фактом онтологического содержания лишает определенности факт и как форму знания. Если факт – достоверное знание, то есть истина, то опять одно из понятий оказывается лишним, опять вспоминается «бритва Оккама». При отождествлении факта и истины непонятно, зачем факты проверяются и перепроверяются, почему по их поводу ведутся споры и дискуссии, они доказываются и опровергаются.

Попытка преодоления односторонности понимания факта (сведения его или к факту действительности, или к факту знания) была предпринята в референтной концепции факта, возникшей в начале 70-х годов прошлого века (В.А. Штофф, Л.С. Мерзон). Факт стал рассматриваться как категория с четко выраженным онтологическим и гносеологическим статусом. Суть референтной концепции целостного факта выражает отношение: факт действительности (Ф1) – факт знания (Ф2). Факт действительности составляет онтологическое, а факт знания – гносеологическое содержание факта. Ф1 является основой для Ф2, Ф2 есть образ Ф1, Ф1 отражается в Ф2. Эвристическое значение референтного подхода в том, что он показывает диалектический характер отношения Ф1 и Ф2.

По В.А. Штоффу, факты – это такие явления, события и вещи, и вообще любые стороны объективного мира, которые вошли в сферу познавательной деятельности человека, сделались объектом его научного интереса и оказались зафиксированными с помощью наблюдения и эксперимента.

Правда, при этом возникает угроза формальности выделения фактов действительности, коль скоро события становятся фактами в контексте деятельности. Критерий фактуальности определяется интересами познающего субъекта, но ведь его интересы подвижны, изменчивы. Как же тогда факты накапливать, систематизировать, обобщать и т.п.? Подобное понимание факта не сохраняет дистанцию между тем, что есть, и тем, что зафиксировано субъектом познания.

Дальнейшая эволюция этой концепции была сопряжена с введением в отношение Ф1 (факт действительности) – Ф2 (факт знания) третьего элемента – Ф3 (факт сознания). Факт есть системное единство «Ф1 – Ф2 – Ф3, целостный феномен, в котором Ф1, Ф2, Ф3 – его модусы, ни один из которых не имеет самостоятельного существования, но и не совпадает с другими.

Если, по мнению Н.С. Рыбакова[44], Ф1 – нечто объективное, Ф2 – знание субъекта об этом нечто, то между ними «располагается» сам субъект с его действиями, сознанием, переживаниями, общением, культурой, опытом – факт сознания в широком смысле этого слова – Ф3.

Проиллюстрируем вышесказанное. Представим детскую площадку во дворе жилого дома. На ней стоит горка для катания, сделанная из досок, с зелеными перилами и лесенкой с противоположной стороны; с нее, пронзительно визжа, скатывается малыш лет пяти.

Как, по мнению А.Ф. Зотова, увидит эту сцену физик-механик? Детская горка превратится в наклонную поверхность с углом α к линии горизонта; по этой поверхности движется тело с массой m, нулевой начальной скоростью и конечной скоростью v. Ускорение, испытываемое массой, определяется отношением между ней, углом к линии горизонта, зависит от коэффициента трения между движущимся телом и поверхностью и т.п.

Нетрудно заметить, что формулируя «физический факт», физик-механик будет отвлекаться от всего многообразия признаков ситуации, выделяя некоторый ограниченный комплекс компонентов, связанных между собой количественными отношениями. Физический факт представляет собой не просто фиксацию во времени события (Ф1) в форме знания (Ф2), но еще и мыслительную деятельность субъекта познания (Ф3), в данном случае – физика-механика[45].

Представим, что вместо физика ситуацию (событие) рассматривает психолог или педагог. Новый модус сознания (Ф3) с необходимостью вызовет к жизни новое отношение Ф2 и Ф3. Таким образом, факт всегда сопряжен с внутренним духовно-психическим миром познающего субъекта, со сферой его эмоционально-волевых переживаний, опытом, интеллектом и т.д.

С этих позиций можно оценить дискуссию о природе факта в современной методологии науки в рамках противоположности эмпирического и теоретического уровней познания между сторонниками фактуализма и теоретизма.

Если первые подчеркивают независимость и автономность фактов по отношению к различным теориям, то вторые, напротив, утверждают, что факты полностью зависят от теории и при смене теорий происходит изменение всего фактуального базиса науки. Верное решение проблемы состоит в том, что научный факт, обладая теоретической нагрузкой, относительно не зависим от теории, поскольку в своей основе он детерминирован материальной действительностью.

Парадокс теоретической нагруженности фактов разрешается следующим образом. В формировании факта участвуют знания, которые проверены независимо от теории, а факты дают стимул для образования новых теоретических знаний. Последние в свою очередь – если они достоверны – могут снова участвовать в формировании новейших фактов, и т.д.

«Мы должны признать – отмечал Н. Бор, – что ни один опытный факт не может быть сформулирован помимо некоторой системы понятий»[46]. Луи де Бройль писал о том, что «результат эксперимента никогда не имеет характера простого факта, который нужно только констатировать. В изложении этого результата всегда содержится некоторая доля истолкования, следовательно, к факту всегда примешаны теоретические представления.... Экспериментальные наблюдения получают научное значение только после определенной работы нашего ума, который, каким бы он ни был быстрым и гибким, всегда накладывает на сырой факт отпечаток наших стремлений и наших представлений»[47].

А. Эйнштейн считал предрассудком убеждение в том, будто факты сами по себе, без свободного теоретического построения, могут и должны привести к научному познанию. Собрание эмпирических фактов, как бы обширно оно ни было, без «деятельности ума» не может привести к установлению каких-либо законов и уравнений.

Говоря о важнейшей роли фактов в развитии науки, В. И. Вернадский писал: «Научные факты составляют главное содержание научного знания и научной работы. Они, если правильно установлены, бесспорны и общеобязательны. Наряду с ними могут быть выделены системы определенных научных фактов, основной формой которых являются эмпирические обобщения.

Это тот основной фонд науки, научных фактов, их классификаций и эмпирических обобщений, который по своей достоверности не может вызвать сомнений и резко отличает науку от философии и религии. Ни философия, ни религия таких фактов и обобщений не создают»[48]. При этом недопустимо «выхватывать» отдельные факты, а необходимо стремиться охватить по возможности все факты (без единого исключения). Только в том случае, если они будут взяты в целостной системе, в их взаимосвязи, они и станут «упрямой вещью», «воздухом ученого», «хлебом науки».

Не следует «гнаться» за бесконечным числом фактов, а, собрав определенное их количество, необходимо в любом случае включить собранную систему фактов в какую-то концептуальную систему, чтобы придать им смысл и значение. Ученый не вслепую ищет факты, а всегда руководствуется при этом определенными целями, задачами, идеями и т.п.

Таким образом, эмпирический опыт никогда – тем более в современной науке – не бывает слепым: он планируется, конструируется теорией, а факты всегда так или иначе теоретически нагружены. Поэтому исходный пункт, начало науки – это, проще говоря, не сами по себе предметы, не «голые» факты (даже в их совокупности), а теоретические схемы, «концептуальные каркасы действительности». Они состоят из абстрактных объектов («идеальных конструктов») разного рода – постулаты, принципы, определения, концептуальные модели и т.п. Л. Февр, один из основоположников исторической школы «Анналов», понимал исторический факт как особый тип мыслительной конструкции. Если историческая наука исследует не только массивы единичных событий, но и сложные процессы и явления, то и факты должны концентрированно выражать существо этих процессов и явлений – в их пространственных границах и временной протяженности.

В литературе выделяют три основных функции факта в научно-познавательной деятельности: 1) стимулирующую, когда новые факты побуждают к разработке теоретических принципов, объясняющих эти факты, помогающих их обосновывать, объяснять, систематизировать; 2) проверочную, состоящую в подтверждении или опровержении теоретических положений; 3) стабилизирующую – подтверждающую достоверность фундаментальных положений, как эмпирического, так и теоретического характера, относительно исследуемых объектов.

Возможны различные классификации фактов. По научно-отраслевому признаку: естественнонаучные, технические, социальные. По предметно-дисциплинарному содержанию: экономические, политические, идеологические и т.п. По структуре: простые (единичные, локальные, кратковременные) и сложные (процессуальные, длительные, масштабные); при этом следует помнить про известную условность и относительность подобного деления. По степени значимости: существенные, реконструирующие наиболее значимые (или типичные) процессы и события и несущественные (с аналогичной относительностью). В зависимости от целей исследования факты могут быть конечной целью исследования – как эмпирические обобщения, или средством построения новых идеальных объектов на теоретическом уровне.

В свое время А.И. Ракитовым были предложены два вида типологии исторических фактов, имеющих более широкое методологическое значение для всего корпуса социальных и гуманитарных наук, коль скоро их факты всегда историчны. В эпистемологической типологии выделяются:

экзистенциальные факты, отвечающие на вопрос о существовании (несуществовании) тех или иных событий, ситуаций, процессов, исторических лиц и т.п.;

квалификационные, отвечающие на вопрос о том, что именно существовало и какими свойствами, чертами и т.д. обладало; Квалификационные факты, в свою очередь, делятся на феноменологические, фиксирующие чувственно воспринимаемую сторону событий и процессов, и эссенциальные, фиксирующие сущностные параметры этих событий и процессов. В последнем случае мы имеем дело с результатом сложной аналитической процедуры, включающей оценку, отнесение к определенным социальным ценностям, конструирование теоретической модели;






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.