Наши мотивы и внутренняя позиция должны всегда ис­пытываться нашим отношением к деньгам.

Несколько лет до того, как мы вышли из состава деноминации, которой мы принадлежали, Святой Дух обратился ко мне насчет моей манеры и внутренней позиции, исходя из которой я платил свои десятины и давал пожертвования. Я материально не поддерживал нашу деноминацию в той мере, в какой я первоначаль­но согласился, а давая, даже жалел о том, что давал. Я искренне чувствовал, что ни я, как пастор, ни сама церковь, в которой я нес это пасторское служение, не получали от своей принадлежности к деноминации никакой ощутимой пользы. Поэтому мой финансовый вклад в деноминацию был чисто символический, и основную часть своих десятин и пожертвований я вкладывал в нашу поместную церковь.

Уча меня принципам финансирования служения, почти первым из того, что сделал Святой Дух, это начал разбираться со мной насчет моей материальной поддержки деятельности нашей деноминации. Я увидел, что я нарушал принцип даяния, заключавшийся в отделении его от себя и от сферы своего влияния на его дальнейшее использование. Чисто из практических соображений я «брал деньги из одного кармана и перекладывал их в другой». Я знал, что все свои десятины я должен был посылать в деноминацию. Я должен был давать от себя лично и быть человеком слова, делая то, что обещал. Мне пришлось признать, что занимаемая мной внут­ренняя позиция была совершенно неправильной.

Как и большинство других проповедников нашей деноминации, которых я знал, я внимательно прочитывал каждый финансовый отчет, чтобы знать, что руково­дители деноминации делали с «моими деньгами». Мне пришлось признать, что такая моя позиция была очень неправильной: уплатив десятину или дав что-то, это уже не было моим, и никто не был обязан отчитываться передо мной за использование этих денег. Так что я покаялся. Я начал регулярно высылать свою десятину в управление нашей деноминации. Каждый раз, выпи­сывая от себя чек для деноминации, я возлагал на него руки и молился такими словами: «Отец, благодарю Те­бя за благословения, которыми Ты наполняешь мою жизнь, и за эту привилегию давать десятины. Я с ра­достью высылаю этот чек для нашей деноминации и молюсь, чтобы Ты обратил его в благословение для тех людей. Хочу Тебе сказать, что для меня совершенно неважно, что они будут делать с этими деньгами, и я никогда не потребую у них финансового отчета. А если даже и Ты не сможешь заставить их быть честными, то мне не стоит и пытаться. Отец, я считаю это добрым семенем, посеянным в добрую почву, и ожидаю, что Ты дашь мне получить от этого хороший урожай. Аминь». Это действительно начало производить в моей жизни Божье благословение. Я потребовал, чтобы и другие штатные служители нашей церкви делали то же самое со своими десятинами. Результат этого был таков, что в течение последних лет нашего членства в той деноминации мы были в числе трех особо отмеченных церквей (насколько я знаю, из этих трех мы были на первом месте), дающих особо крупные денежные взносы в региональное управление нашей деноминации. Когда пришло время, для нас выйти из состава деноминации, я был рад нашей доброй репутации и хорошей позиции, занимаемой нами в этом деле.

Покинув деноминацию, мы столкнулись с вопро­сом дальнейших действий в области уплаты личных десятин служителей. Я знал, что мы должны были сле­довать принципу отделения наших даяний от себя. Для нас решение было простым. Поскольку одна из главных причин нашего выхода из состава деноминации заклю­чалась в том, чтобы воспитывать, посылать на труд и помогать утверждению других, которых Бог призвал на служение, мы решили все десятины наших служителей класть на специальный счет и использовать эти деньги для поддержки тех, кого мы посылаем. Это решение оказалось для нас очень полезным, помогая нам осу­ществлять то, к чему мы призваны. Независимо оттого, какое решение выглядит более подходящим для каждой конкретной ситуации, я считаю необходимым неуклонно следовать принципу отделения своего даяния от себя и из сферы своего влияния на его дальнейшее исполь­зование.

Часть десятин и пожертвований, выделенных на содержание церкви и ее деятельности контролируется и используется старшим служителем совместно со всеми пресвитерами/служителями данной церкви.

В нашем случае человек, ответственный за финансы, является служителем и членом пресвитерии; как таковой он участвует в принятии решений, связанных с финансами, равно как и с прочими делами церковной общины. Если в церкви нет такого служителя, призван­ного и помазанного для подобного служения, тогда я бы порекомендовал нанять человека, чтобы выполнять толь­ко работу бухгалтера, не имея при этом права голоса (за исключением предоставления отчетов или личных наблюдений, если будет спрошен об этом) в вопросе использования денег.

Следуя принципу отделения своего даяния от себя, мы даем десятину от 50%, выделяемых на деятельность церкви. Пять процентов отдается для материальной под­держки общеобразовательной частной школы, образо­ванной при церкви, и другие 5% прилагаются к тому, что мы даем на миссионерскую деятельность.

Я и сердцем и делом поддерживаю идею активного участия прочно утвердившейся поместной церкви во всемирной миссионерской деятельности, и считаю это очень важной частью ее общей финансовой программы. Наш основной источник вдохновения для труда на миссионерском поле это наши специальные ежегодные слеты, а также навещающие нас миссионеры с «полей» и мое регулярное служение церквям. Основным методом финансирования миссионеров на наших ежегодных миссионерских слетах является обещание определенной финансовой поддержки, данное с верой в то, что Бог поможет его сдержать.

Что касается всех пожертвований, полученных для определенной цели или конкретного человека, мы считаем, что каждый полученный цент должен быть использован именно для этой цели или отдан тому человеку. При этом не должно делаться никаких удер­жаний.

Мы никому не позволяем указывать цель, на ко­торую расходовать их десятины. Допускать такое для нас настолько же неестественно, как и вашему работодателю указывать, как вам использовать свою зарплату. Лишь в специальных случаях мы принимаем от человека целевое пожертвование, да и то лишь в том случае, если дающий со всей верностью поддерживает наше служение своими десятинами и регулярными пожертвованиями.

Согласно принятым для себя правилам, мы никогда и ни коим образом не позволяем человеку иметь какой-либо контроль ни над членами нашего состава служи­телей, ни над проводимой нами программой. Наше правило в основном сводится к тому, что людям пред­лагается сделать одно из двух: отдать деньги на служение и позволить пресвитерам самим решать, как их ис­пользовать, или же оставить деньги при себе и поступать с ними как хотят.

Я считаю, что христианские служения, не явля­ющиеся частью и не зависящие от какой-то поместной церкви*, осуществляют труд, изначально возложенный на церковь. Однако я верю, что подобные служения или свернут свою деятельность, или же встанут под по­кровительство власти апостола. То же самое, я считаю, касается традиционных разъездных евангелистов и хри­стианских певцов-музыкантов. Лишь когда они надле­жащим образом связаны с апостольской властью и по­лучают через это необходимую поддержку и покрови­тельство, только тогда эти служения смогут поистине следовать водительству Святого Духа. В противном слу­чае они и дальше будут следовать мирской системе, вы­нужденные продвигаться дальше и дальше по лестнице успеха. Но когда эти служения имеют правильные взаимоотношения с апостольской властью, тогда они смогут делать всё, к чему их призывает Дух, и тогда в их расчеты не будет входить ни размеры толпы, ни размеры собранных пожертвований. (Конечно, это обязательство перед апостольским служением должно быть двухсто­ронним: не только предоставить ему право авторитета и присмотр, но также взять на себя определенные финансо­вые обязательства.)

Мы хотим, чтобы эти «независимые» служения, являющиеся также частью и нашего апостольского слу­жения, понимали суть обращения к апостольской форме правления и сами сознательно двигались в этом направ­лении. Несмотря на то, что я хорошо понимаю, поче­му некоторые из этих разъездных служителей перешли к контрактной форме договоренностей, лично мы отка­зываемся действовать подобным образом. Наши фи­нансовые правила таковы, чтобы нам самим покрывать проезд служителей к нам и затем — в их следующее наз­наченное место служения; обеспечивать и оплачивать для них питание и ночлег на время их пребывания с нами; собирать для них пожертвования на каждом служении, на котором они проповедуют, и все собранные для них деньги отдавать без удержаний. Конечно, мы также бе­рем на себя все расходы, связанные с рекламой/объя­влениями и другими необходимыми для их служения приготовлениями.

Наше желание таково, чтобы все, кто служит нам, получали щедрое вознаграждение за свое служение, однако ни в коем случае мы не позволяем приезжему проповеднику собирать пожертвование или обращаться с нуждой, предварительно, не согласовав это с нами, но даже и тогда ему не будет позволено собирать пожер­твование. Я не стану позволять своим людям открывать себя для злоупотребления их отзывчивостью.

Ну а как насчет ответственности перед людьми и предоставление им подробных отчетов? То, что было воспринято как злоупотребление, допущенное неко­торыми служениями, произвело в народных массах же­лание видеть от них финансовые отчеты, а во многих служениях, — поспешные действия к удовлетворению их требований. Я считаю, что это неправильно. Церковь это не акционерное общество, где своими десятинами и пожертвованиями ее члены вступают в пай. Всякий раз, когда мне предоставляют счет за электричество или иные услуги, мне не обязаны докладывать сколько денег платят президенту этой фирмы. Если же люди владеют акциями этой компании, то уже как акционеры они имеют право знать подобную информацию, но не клиент, которому лишь предоставляется счет за использованные им услу­ги. Десятина это счет, который должен быть оплачен. Церковь не общество, распродающее свои акции. Когда я по-настоящему даю что-то, то я отказываюсь от всякого дальнейшего контроля над этим. Если я пытаюсь осу­ществлять контроль над тем, как люди живут или что делают с моим пожертвованием для них, то я в сущности ничего так и не дал; я пытаюсь контролировать действия того человека. Когда люди требуют от служения финан­совых отчетов, я считаю, что этим они пытаются иметь контроль над этим служением. Я думаю, что будет не­правильным подчинять себя такого типа людям.

Я считаю, что служение должно вести очень тща­тельный учет всех расходов и хранить все корешки и квитанции, — не ради любопытства недоверчивых людей, желающих осуществлять контроль над служением, а чтобы обеспечить этим стандарт честности в глазах всех людей. Я всегда настаивал на том, чтобы нам иметь в своем служении наилучший бухгалтерский учет — ради своей же безопасности, а не для любопытных и недоверчивых. Согласно существующим у нас правилам, любой чело­век нашей общины, регулярно и верно поддерживаю­щий наше служение своими десятинами и пожертво­ваниями, может в любое время прийти к управляющему администратору, чтобы расспросить и узнать о любом аспекте финансового положения нашей церкви. Но никакая информация насчет оплаты отдельным служа­щим и служителям не будет разглашена. Если же станет очевидным, что намерения интересующегося сводятся к тому, чтобы возбудить раздоры и неустройство, тогда им будет отказано в любой дальнейшей информации. Согласно установленным у нас правилам, старший служитель регулярно получает экземпляр еженедельных и ежемесячных финансовых отчетов, а каждый пресви­тер получает копию отчета за месяц. Копия же финан­сового отчета за год доступна для любого члена церкви. Мы ничего не хотим скрывать, но мы не станем реа­гировать ни на требования неверующего населения, ни на любопытство недоверчивого прихожанина.