Премьер‑министр Сергей Витте

Долгие годы одним из руководителей государства был Сергей Юльевич Витте, которого царь не любил, но без которого не мог обойтись. Родившийся в 1849 году в семье выходцев из Голландии, Витте закончил физико‑ математический факультет Новороссийского университета в Одессе и стал специалистом по строительству железных дорог, бурное строительство которых началось в 1870–1880‑ е годы. Он привлек к себе внимание тем, что накануне катастрофы царского поезда под Борками в 1887 году подал записку, в которой предупреждал об опасном состоянии полотна на этом участке и возможности крушения поезда, который движется на высокой скорости. Эта история стала началом служебного взлета Витте. Обладая оригинальным умом, огромной энергией, деловой хваткой, он сделал карьеру на государственной службе, став инициатором многих экономических начинаний власти. Он был активным сторонником привлечения иностранных капиталов в добычу и переработку нефти и в другие отрасли. Назначенный в 1892 году министром финансов, он вписал свое имя в историю установлением винной монополии (1894), проведением денежной реформы 1897 года (введение золотого рубля как главной монетной единицы), а также реформы торгово‑ промышленного законодательства, образования Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности.

В 1902–1905 годы он предложил реформы в области крестьянского землеустройства, что было чуть позже реализовано Столыпиным.

Человек амбициозный, резкий, он не пользовался симпатиями верхов. Многие из окружения императора считали Витте опасным человеком, способным ради власти на переворот. Но обойтись без него царю было невозможно, столь авторитетен был Витте в правительственных кругах, несмотря на то, что ушел в отставку в 1903 году. С этого времени огромное влияние на политику Николая II приобрел министр внутренних дел В. К. Плеве. В карикатурах его изображали кукловодом царя, который ему во всем подчинялся. Плеве был опытным полицейским, умным политиком, способным на компромиссы. Он был убежден, что реформы необходимы, что «самые способы управления обветшали», но проводить реформы должно самодержавие и никто другой. Но в 1904 году Плеве был убит террористами группы известного провокатора Азефа.

Всего к утру на Ходынке собралось около полумиллиона москвичей, спрессованных в огромные толпы. Как вспоминал В. А. Гиляровский,

над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман… Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой.

Давка усилилась, когда буфетчики в страхе перед натиском толпы, не дожидаясь объявленного срока, начали раздавать подарки…

По официальным данным, погибло 1389 человек, хотя в реальности жертв было намного больше. Кровь леденела даже у видавших виды военных и пожарных: скальпированные головы, раздавленные грудные клетки, валявшиеся в пыли недоношенные младенцы… Царь узнал об этой катастрофе утром, но ни одного из намеченных празднеств не отменил и вечером открыл бал с обаятельной женой французского посла Монтебелло… И хотя потом царь посещал лазареты и жертвовал деньги семьям погибших, было уже поздно. Равнодушие, проявленное государем к своему народу в первые часы катастрофы, ему дорого обошлось. Он получил прозвище «Николай Кровавый».

Придя к власти, Николай показал, что не отступит ни на йоту от курса, избранного отцом, и не вернется на путь, некогда проложенный его дедом, Александром II. Об этом он заявил в январе 1895 года на торжественном приеме депутаций от разных сословий и городов, приехавших поздравить его с бракосочетанием. Он предостерег присутствующих против бессмысленных мечтаний об участии представителей земства в делах внутреннего управления… Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель.

В общем‑ то, он до конца придерживался таких взглядов, хотя, в отличие от отца, у него не было ни возможности, ни способностей охранять эти начала «твердо и неуклонно», Николай был вынужден идти на компромиссы.