Потребительская кооперация после свертывания нэпа

Уже в начале 30-х годов в Советском Союзе был сделан вы­вод о том, что в стране в основном построено социалистическое об­щество. Как выяснилось потом, это был особый, государственный социализм. Данную модель социализма еще в XIX веке раскри­тиковали основоположники марксизма, охарактеризовав как фальшивый социализм.

С конца 20-х годов в условиях отказа властей от принци­пов новой экономической политики многоукладная рыночная экономика все больше превращалась в моноукладное хозяйс­тво, управляемое командно-административными методами. Произошел возврат к практике заготовок хлеба, которая при­менялась при " военном коммунизме": крестьян стали принуж­дать к его продаже (сдаче) государству по нерыночным, заве­домо низким ценам. У крестьян, отказывавшихся продавать хлеб, он конфисковывался. В 1929 г. последний раз состоялась Нижегородская ярмарка, в следующем году были ликвидиро­ваны товарные биржи. Усилился налоговый пресс на частных торговцев, административный нажим на кооперацию. Начатая сплошная и ускоренная коллективизация крестьянских хо­зяйств проводилась с нарушениями принципа добровольности. В ходе коллективизации была прекращена деятельность сбы­товых, снабженческих и кредитных кооперативов.

В такой обстановке осуществляла свою деятельность и потребительская кооперация. В 1928 г. в Российской Федера­ции 832 городских потребительских общества (горпо, ЦРК и др.) объединяли 5, 3 млн. пайщиков, или 43, 9% взрослого городского населения, а 15 027 сельских потребительских обществ (сельпо) объединяли 9, 6 млн. членов, или 21, 3% взрослых сельских жи­телей. Паевой капитал потребительской кооперации РСФСР превысил 120 млн. руб., соотношение ее собственных средств в обороте и заемных средств определялось как 1: 2, 53. В 1928 г. от уравнительного пая потребительская кооперация перешла к дифференцированному в зависимости как от социального положения пайщика, так и от размера его доходов. В дальнейшем ставки паевого взноса неоднократно повышались по указаниям директивных органов.

Усилилось командование потребительской кооперацией, которая подверглась многочисленным и не всегда оправданным реорганизациям, причем помимо воли пайщиков и часто без их участия.

Эти реорганизации коснулись и самого Центросоюза Рос­сии. Кроме него в Советском Союзе уже имелись союзы пот­ребительских обществ союзных республик: Украины (Вукоп-спилка), Грузии (Цекавшири), Армении (Айкооп) и др. В июле 1928 г. состоялось 41-е собрание уполномоченных Всероссий­ского центрального союза потребительских обществ. Продол­жением этого собрания явился проведенный тогда же I Всесо­юзный съезд потребительской кооперации, в работе которого участвовали уполномоченные-кооператоры всех существовав­ших в то время союзных республик. Помимо решения других вопросов съезд постановил разделить существующий Цент­росоюз на два — Центросоюз СССР и Центросоюз РСФСР. В сущности, этот вопрос был предрешен задолго до съезда: ведь Совнарком СССР утвердил Устав Центросоюза СССР еще 24 мая 1928 г., а Совнарком РСФСР утвердил Устав Центросо­юза РСФСР 12 июня 1928 г.

Формальный характер носило не только голосование на съезде. Аппарат прежнего единого Центросоюза при его разде­ле между двумя Центросоюзами был искусственно разорван: управления и отделы, которые передавались Центросоюзу РСФСР, отныне обслуживали оба Центросоюза и в Центросою­зе СССР не создавались; соответственно управления и отделы, переданные Центросоюзу СССР, тоже обслуживали оба Цен­тросоюза и не создавались в Центросоюзе РСФСР. Лишь пять подразделений, в том числе организационное и планово-эконо­мическое управления, имелись теперь в обоих Центросоюзах. Аналогичным оказался подход к формированию руководящих органов. Например, на раздельных заседаниях уполномочен­ных были избраны правление Центросоюза РСФСР и правление Центросоюза СССР, но в обоих правлениях председателем стал Исидор Любимов (1882-1937) и одни и те же люди явля­лись его заместителями.

Такая непоследовательность способствовала тому, что уже на II Всесоюзном съезде потребительской кооперации (с учас­тием делегатов II съезда потребительской кооперации РСФСР), состоявшемся в июле 1930 г., было решено объединить Центро­союз РСФСР и Центросоюз СССР в единый Центросоюз СССР и РСФСР с общими руководящими органами и аппаратом уп­равления. Его членами потом в течение почти четверти века состояли и союзы потребительских обществ республик, краев, областей Российской Федерации.

Руководящими органами Центросоюза СССР и РСФСР в то время являлись: съезд потребительской кооперации, совет, правление и ревизионная комиссия, причем правление имело рабочий президиум, а еще оно проводило свои пленумы. Съез­ды же долгие годы не созывались, но вины кооператоров в этом не было. Пленум правления Центросоюза дважды назначал созыв III Всесоюзного съезда потребительской кооперации — сначала на январь 1933 г., затем на февраль 1934 г. Однако оба раза съезд не был разрешен. Руководящие органы Центросою­за фактически перестали быть выборными.

Традиционно работу кооперативов, их союзов, занятых в них должностных лиц призваны контролировать пайщики, сама кооперативная общественность. Таков один из принци­пов кооперации и такова сложившаяся в мире кооперативная практика. А в нашей стране вся система потребительской ко­операции теперь была поставлена под жесткий партийный контроль. Так, только с конца 1930 г. по 1932 г. один из высших органов партии, ее Центральный комитет, на трех своих пле­нумах трижды заслушал отчеты Центросоюза о работе пот­ребительской кооперации. Принятые партийные резолюции пестрели директивами вроде " Центросоюз должен", " обязать Центросоюз" и в лучшем случае — " предложить Центросою­зу", что тоже было равносильно приказу. От потребительской кооперации и ее органов партия требовала, в частности, подчинить свою работу задачам " социалистического строительства", организовать " классовое распределение" продуктов и т.д. Эти директивы подлежали неукоснительному исполнению коопе­ративным аппаратом. Уже почти ничего не осталось даже от нэповской относительной самостоятельности потребительской кооперации, как будто она была не самодеятельной обществен­но-хозяйственной организацией, а всего лишь низовой ячейкой Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Содер­жание и тон некоторых директив демонстрировали безогово­рочный диктат правящей партии над кооперацией и каратель­ный стиль руководства этой партии.

Аппараты Центросоюза, низовых союзов и потребитель­ских обществ подверглись чисткам от " чуждых и враждебных элементов". В документах даже самих кооперативных органов все чаще начинают упоминаться " враги народа". Любой про­мах в работе кооператора объявлялся преднамеренным вре­дительством. Карательные меры в пик сталинских репрессий унесли жизни многих честных работников, включая председа­теля правления Центросоюза Исаака Зеленского (1890-1938). В результате необоснованных репрессий потребительская коо­перация потеряла в центре и на местах многих опытных руко­водителей и специалистов, происходила частая смена кадров, была усечена и предельно сузилась внутрикооперативная де­мократия.

Между тем продолжалась индустриализация страны и кол­лективизация сельского хозяйства. В связи с острой нехваткой хлеба, других важнейших продуктов и промышленных товаров с конца 1928 г. была введена карточная система снабжения на­селения по дифференцированным нормам, существовавшая в течение шести лет. Практиковалась также коммерческая тор­говля — торговля без карточек по значительно более высоким ценам: коммерческие цены были в 4-6, а иногда в 20 раз выше " нормальных" цен.

К осуществлению распределения товаров по карточной системе была привлечена потребительская кооперация. При заводах, фабриках, на крупнейших новостройках, железнодорожном и водном транспорте, на лесных и торфяных разра­ботках, в пунктах вылова и переработки рыбы ей пришлось ор­ганизовать свои закрытые распределители (ЗР) и закрытые рабочие кооперативы (ЗРК), которые снабжали по установ­ленным нормам прикрепленный к ним контингент населения. В составе Центросоюза были образованы автономные секции: Водная, Транспортная, Лесная, Рыболовецкая, Торфяная, каж­дая из которых объединяла потребительские общества, создан­ные специально для снабжения рабочих и служащих, занятых в той или иной отрасли. Кроме того, на правах автономной сек­ции действовало Центральное военно-кооперативное управле­ние, в ведении которого находились закрытые военные коопе­ративы (ЗВК).

От потребительской кооперации требовалось, чтобы луч­ше, по повышенным нормам снабжался не просто пайщик, а рабочий, перевыполняющий производственные задания, удар­ник. Для улучшения снабжения рабочих и членов их семей в го­родах и промышленных центрах потребительская кооперация построила большое количество хлебозаводов и хлебопекарен, фабрик-кухонь и общественных столовых.

Кооператоры трудились с полным напряжением сил. Од­нако даже всеобщий дефицит товаров в стране и очереди в магазинах незаслуженно ставились в вину потребительской кооперации, а на деле это были последствия принудительной " колхозизации" крестьянства, форсированной индустриализа­ции с упором на рост тяжелой промышленности, ускоренного свертывания сети частных лавок и магазинов. Высшее партий­ное руководство критиковало кооперацию за некий торгашес­кий, " нэпманский" дух наживы, тогда как она осуществляла всего лишь принцип хозяйственного расчета, и за якобы неже­лание снижать розничные цены, хотя кооперативная торговля позволила потребителям благодаря снижению цен сэкономить сотни миллионов рублей.

Кризис в продовольственном снабжении населения явил­ся прямым следствием " социалистического" преобразования аграрного сектора экономики, когда произошел резкий спад производства зерна и особенно продукции животноводства. И та же партия дала установку: " Кооперация должна обес­печить развертывание пригородных хозяйств как источни­ков дополнительных продовольственных ресурсов". Потре­бительской кооперации пришлось организовать собственные подсобные сельскохозяйственные предприятия: в 1930 г. их было 349, а уже в 1932 г.— 5727. Продукция этих хозяйств служила подспорьем в улучшении снабжения населения го­родов продовольствием.

Но приобретение сельскохозяйственных орудий, лошадей, семян, строительство животноводческих помещений, парников, теплиц и т. д. потребовали от системы огромных финансовых затрат. Капитальные вложения потребительской кооперации на эти цели за первую пятилетку составили 541 млн. руб. (Кроме того, часть расходов брали на себя профессиональные союзы.) В результате произошло отвлечение значительных средств, столь необходимых для финансирования традиционных от­раслей кооперативной деятельности, прежде всего торговли. Более того, очень скоро почти все свои сельскохозяйственные предприятия кооперация вынуждена была безвозмездно пере­дать государственным ведомствам.

Что касается частной торговли, то она в Советском Союзе перестала существовать в 1931 г. Ее ликвидация была ускоре­на проведением по отношению к ней жесткой налоговой и кре­дитной политики, прекращением товарного снабжения и пря­мым вмешательством аппарата командно-административной системы. Затем последовало законодательное запрещение открывать частные магазины и лавки. Отныне вместо отно­сительно свободной торговли в стране развивалась советская торговля в трех ее социальных формах: государственной, коо­перативной и колхозной. Однако только последняя была дейс­твительно торговлей, пусть и примитивно организованной; го­сударство и кооперация больше занимались распределением товаров, чем торговлей1. Ведь настоящая торговля возникает не при недостатке в товарах, а тогда, когда их предложение больше спроса.

В сельской местности потребительская кооперация снаб­жала крестьянство товарами народного потребления, а колхо­зы — товарами производственного назначения. Для лучшего обслуживания колхозников, рабочих и служащих машинно-тракторных станций (МТС) и совхозов потребительские обще­ства в сезон сельскохозяйственных работ создавали полевые кухни, конные развозки и разносную торговлю.

Потребительская кооперация участвовала в заготовках сельскохозяйственной продукции. После введения обязатель­ных поставок продуктов сельского хозяйства она вела по зада­ниям государства централизованные заготовки. Практиковала она и так называемую встречную продажу промышленных то­варов сдатчикам сельскохозяйственной продукции.

В 1929 г. потребительская кооперация насчитывала около миллиона пайщиков, избранных в правления, ревизионные, лавочные и столовые комиссии, кооперативные бюро и уполно­моченными потребительских обществ и их союзов. Часть этих пайщиков представляла собой кооперативный актив. Активис­ты проводили в своих организациях полезную работу, допол­няя платный аппарат служащих кооперации, участвуя в уп­равлении и контроле. Однако по мере укрепления в обществе командно-административных методов управления активность пайщиков падала. Многие общественные институты потреби­тельской кооперации существовали лишь формально. В 1930 г. потребительские общества получили сверху категорическую установку — впредь не принимать в члены кулаков, т. е. наибо­лее старательных, трудолюбивых крестьян.

Произошла деформация цели потребительского обще­ства, которое теперь должно было действовать " на основе гене­ральной линии партии". В Примерном уставе сельского потре­бительского общества, утвержденном в мае 1931 г., говорилось, что цель сельпо — " участие в социалистическом переустройс­тве сельского хозяйства и всемерное содействие вступлению в колхозы бедняков и середняков, укреплению колхозов и совхозов и ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации". Подобные идеологические штампы имелись и в уставах городских и рабочих потребительских обществ. В уставах особо подчеркивалось, что распределение прибыли потребительского общества между его членами ни по паям, ни по забору товаров или другим признакам не допускается. Пай­щики в своих обществах не имели уже никакого преимущества перед остальным населением.

Люди стали терять интерес к деятельности кооперации. Члены потребительских обществ лишились последних остат­ков своих прав пайщика. Как вспоминал один из ветеранов потребительской кооперации Нижнего Поволжья, продавцы ко­оперативных магазинов сменялись в отдельных хуторах по 4-5 раз в год. " Продавцов снимало и назначало правление колхоза" 1. Да, колхоза, а не сельпо. Позже, продолжает ветеран, стала проводиться политика " по укреплению кадров": оказывается, теперь без ведома райкома партии и правления райпотребсоюза ни один работник кооперации не заменялся. Таким образом, права пайщиков были присвоены чиновниками разных рангов.

Потребительская кооперация, как и раньше, участвовала в ликвидации неграмотности взрослого населения, проводила некоторые культурно-просветительные мероприятия. В 1930 г. потребительская кооперация имела 7095 киноустановок, или до 70% общей сети киноустановок в СССР. Но уже в следующем году из ее ведения были изъяты кино- и радиофикация, книж­ная торговля и библиотечное дело. Сеть кооперативных техни­кумов, рабфаков и вузов при этом пока еще сохранялась.

На этом фоне в самом начале 30-х годов потребительская кооперация страны достигла пика если не в развитии, то, по крайней мере, в количественном росте за всю свою предшест­вующую историю. В 1931 г. членами потребительских обществ в СССР состояли 73 млн. жителей городов и сел. Удельный вес потребительской кооперации в розничном товарообороте стра­ны достиг почти 70% (при общей доле других видов кооперации и государственной торговли 30%). Потребительская коопера­ция располагала самой большой сетью торговых предприятий. В дальнейшем ей не удалось ни удержаться на этой вершине, ни повторить это своеобразное достижение.

В этот период растущее внимание уделялось вопросам улучшения работы кооперативных магазинов, эффективной организации труда работников прилавка, рационализации ко­оперативной деятельности. Совершенствовались пути товаропродвижения. В крупных городах потребительская кооперация организовала торговые предприятия, иногда не уступающие по уровню обслуживания западноевропейским аналогам. Дом ле­нинградской кооперации (ДЛК) городского союза потребитель­ских обществ, например, представлял собой огромный комп­лекс, который включал в себя универмаг со множеством отделов, ресторан и буфет для посетителей и столовую для собственных сотрудников, а трудились здесь свыше 1500 человек. К услугам покупателей в ДЛК работали консультанты, справочное бюро, ателье для выполнения индивидуальных заказов, парикма­херская и медпункт, а также сберегательная касса, почта, те­леграф. Таких образцовых предприятий были единицы, но они служили примером и демонстрировали возможность хорошей постановки кооперативной торговли в городах.

В 1932 г. потребительская кооперация приступила к орга­низации межрайонных оптовых торговых баз. Вскоре в центрах сельских районов стали открываться первые кооперативные райунивермаги и райкультмаги. При президиумах правлений Центросоюза СССР и РСФСР, Вукопспилки, Белкоопсоюза, Уралоблсоюза, Далькрайсоюза и остальных крупных потреб­союзов были созданы специальные отделы и группы сельской потребительской кооперации.

Поэтапно отменялась нормированная система снабжения населения: с начала 1935 г. были отменены карточки на хлеб, муку и крупу, с октября того же года — на остальные норми­руемые продукты и с начала 1936 г. — на непродовольственные товары. Переход к торговле без карточек выдвинул такие зада­чи, как учет спроса потребителей, обеспечение бесперебойной торговли, увязка завоза товаров с покупательными фондами населения.

После свертывания нэпа усилилась тенденция к строгой централизации управления потребительской кооперацией. Одна из директив того времени требовала: " Центросоюз пере­строить по типу ВСНХ и его президиума". Центросоюз СССР и РСФСР уже мало отличался от обычного наркомата (минис­терства).

В целом конец 20-х годов и 30-е годы прошлого столе­тия для отечественного кооперативного движения явились периодом серьезных испытаний. Государство возобновило фронтальное наступление на кооперацию. В ходе коллек­тивизации крестьянских хозяйств органы власти упраздни­ли системы сельскохозяйственной сбытовой, снабженческой и кредитной кооперации, имевшие в российской деревне глубокие корни. В 1936 г. власти закрыли Всероссийский кооперативный банк, передав его средства государственно­му Торговому банку, в результате частично сохранившаяся кооперация лишилась своего кредитно-финансового центра вместе с внесенным в этот центр паевым капиталом. В том же году государственные органы ликвидировали смешанную (интегральную) кооперацию районов Крайнего Севера, а в 1937 г. по сути перестала существовать жилищная коопера­ция страны. Колхозы, носившие обычно название сельско­хозяйственной артели, обладали лишь отдельными чертами кооператива. Существующие системы кустарно-промысло­вой кооперации и потребительской кооперации, формально имевшие кооперативный статус, фактически были огосу­дарствлены.

Наиболее характерными методами огосударствления яви­лись: разрушение основополагающих принципов кооперации; насаждение представителей партийной номенклатуры в качес­тве руководителей кооперативных союзов и обществ; периоди­ческая национализация объектов кооперативной собственнос­ти; лишение кооперативных организаций самостоятельности и превращение их в " винтиков" общегосударственного механизма; сведение на нет выполнения ими собственно кооператив­ных функций и замена этих функций осуществлением планов, заданий, поручений партии и государства; игнорирование са­модеятельности пайщиков как основного элемента кооператив­ной организации и, в конечном счете, создание государствен­ной фальсифицированной " кооперации".

Сознательное уничтожение руководством страны одних кооперативных систем и огосударствление остальных наука объясняет рядом причин. Например, некоторые ученые ут­верждают, что в социалистическом государстве нет места для кооперативов уже в силу их буржуазного происхождения, дру­гие из ученых причину сужения поля деятельности коопера­ции предлагают искать в иллюзии о большей эффективности государственной формы хозяйствования по сравнению с коо­перативной и т. д. Во всяком случае, очевидно одно: свертыва­ние кооперативного движения в нашей стране было вызвано не экономической целесообразностью, а политическими и идеоло­гическими соображениями.

В новейших исследованиях на основе анализа совокупнос­ти исторических фактов обосновывается вывод, что организа­ционный разгром кооперативной системы страны завершился в 1931г.1 Система потребительской кооперации, пишет Леонид Файн, которая охватывала и сельское, и городское население, не была полностью упразднена, как это случилось с сельскохо­зяйственной, тем не менее, она подверглась коренной ломке, в итоге которой перестала быть кооперативной.

Функционировать же потребительской кооперации в горо­дах оставалось недолго. Советское правительство и ЦК партии приняли 4 декабря 1932 г. постановление " О расширении прав заводоуправлений в деле снабжения рабочих и улучшении карточной системы". Эта директива положила начало админис­тративному вытеснению потребительской кооперации из горо­дов и промышленных центров, национализации значительной части ее имущества и созданию на базе отобранного имущества отделов рабочего снабжения (орс), являющихся государствен­ными организациями2.

В соответствии с указанным постановлением были отторг­нуты от потребительской кооперации и переданы безвозмездно орсам заводоуправлений 31 782 розничных торговых предпри­ятия с запасами товаров, 9675 предприятий общественного пи­тания, 1753 пригородных хозяйства с более чем 100-тысячным поголовьем скота и много другого имущества общей стоимостью 2119 млн. руб. Для сравнения достаточно привести такую циф­ру: сумма капитальных вложений всей потребительской коо­перации за первую пятилетку составила 1187 млн. руб. Следо­вательно, потребительская кооперация в одночасье лишилась средств, равных объему ее капитальных вложений в течение чуть ли не двух пятилеток.

Государственные промышленные, транспортные и иные наркоматы в лице орсов получили от кооперации не только очи­щенные от убытков балансы, но также наиболее квалифициро­ванные кооперативные кадры руководителей и специалистов.

В результате всего этого было ликвидировано 2005 рабо­чих кооперативов, действовавших при 262 крупнейших про­мышленных предприятиях: комбинатах, заводах, фабриках, электростанциях, трестах угольных шахт, судоверфях. Коо­перативное достояние, которое рабочие-потребители столь бе­режно наращивали еще со времен царизма, советская власть отобрала без всякого выкупа и превратила в объект государс­твенной собственности. По сути происходила национализация имущества потребительской кооперации, которая проводилась под предлогом ликвидации ее монопольного положения в деле снабжения населения.

Одновременно это было продолжением процесса прину­дительного свертывания нэпа и первым шагом на пути к лик­видации потребительской кооперации в городах. Последовали новые шаги в этом направлении. Искусственно форсировался гигантский рост розничного товарооборота государственной торговли. Несмотря на несправедливые административные меры государства по отношению к потребительской коопера­ции, оставшаяся у нее торговая сеть увеличивала объем това­рооборота. Однако ее доля в товарообороте страны стала неук­лонно снижаться. Об этом свидетельствуют следующие данные, характеризующие удельный вес потребительской кооперации во всем розничном товарообороте страны (в %):

1931г. 1934 г.

по городу 65, 1 30, 2

по селу 81, 4 58, 0

по стране 69, 9 37, 8

Наконец, административно-командная система нанесла потребительской кооперации еще один удар. Советское прави­тельство и ЦК партии приняли 29 сентября 1935 г. постанов­ление " О работе потребительской кооперации в деревне". Оно предусматривало, во-первых, сосредоточить деятельность потребительской кооперации исключительно на организации сельской торговли и заготовок, а во-вторых, ликвидировать потребительские кооперативные организации в городах, пере­дав их имущество с активом и пассивом в системы народных комиссариатов, т. е. самому государству.

Согласно этому постановлению, дополненному в тот же день правительственным постановлением " О реорганизации Цент­росоюза", потребительская кооперация передала в 651 городе Народному комиссариату внутренней торговли 26 138 рознич­ных торговых предприятий и 7096 предприятий общественного питания; Народному комиссариату пищевой промышленнос­ти— 255 хлебозаводов, 1139 хлебопекарен, 6 чаеразвесочных фабрик, 43 молочных завода, Московский и Ленинградский пи­воваренные заводы, 17 холодильников общего пользования; го­сударственной рыбной промышленности — рыбные хозяйства и рыболовецкий флот1. Потребительская кооперация лишиласьтакже многих оптовых торговых баз, складов, административ­ных зданий.

Кроме того, потребительская кооперация вынуждена была передать различным наркоматам 6 своих высших учебных за­ведений, 43 техникума, 48 школ торгового ученичества и все курсовые комбинаты, занимавшиеся до этого времени подго­товкой кадров для городской ветви потребительских обществ.

После такой масштабной конфискации имущества город­ская потребительская кооперация перестала существовать и не может возродиться до сих пор; а ведь эта кооперация в на­шей стране зародилась в XIX веке именно в рабочих поселках и городах. К людям труда она пришла, " прорываясь из царских оков", а " своя советская власть" похоронила ее, поставив точ­ку, похожую на дырку от пули.

Сделано все это было за спиной кооперированных масс, мнение миллионов пайщиков никого не интересовало. Город­ская потребительская кооперация ликвидировалась под шум­ными, но неубедительными лозунгами организации культурной открытой торговли в ходе отмены карточной системы снаб­жения населения, целесообразности разграничения сфер де­ятельности государственной торговли и потребительской коо­перации, необходимости перестройки кооперативной системы. Истинное объяснение всему происходящему заключалось в том, что руководство страны идеализировало все государственное: государственную собственность, государственную форму хо­зяйствования, труд на государственных предприятиях. Иосиф Сталин (1879-1953) различал классы по характеру собственнос­ти на средства производства: у рабочих она государственная, у колхозных крестьян — кооперативная. В таком духе вопрос о собственности трактовался и в принятой в 1936 г. Конституции СССР, в которой так называемая колхозно-кооперативная собс­твенность закреплялась в качестве социалистической, но фор­мально все-таки не государственной собственности.

Процесс национализации кооперативной собственности на какое-то время был остановлен, однако в условиях тоталитар­ного режима она управлялась как государственная собственность. В дальнейшем кооперативная собственность существо­вала уже только на бумаге, и фактически ее субъектом права являлось опять-таки государство. С кооперативным имущест­вом оно обращалось как со своим, собственным. Таким образом, во второй половине 1930-х годов торговая сеть городов была сосредоточена в системе государственной торговли, а торговая сеть на селе — главным образом в системе потребительской ко­операции2. Власть, осуждающая всякую монополию в теории, на практике сама своими неправомерными актами породила монополию государства в городской торговле и кооперации — в сельской. Между тем ранее созданные орсы вскоре были лик­видированы с передачей своих предприятий в основном систе­ме Наркомторга.

И все-таки постановление от 29 сентября 1935 г. имело одно положительное последствие: впервые за многие годы намети­лось некоторое улучшение торгового обслуживания сельских жителей.

До этого времени потребительская кооперация как еди­ная система функционировала в городах и на селе. При этом главным объектом внимания ее работников были города, как того требовали от кооператоров директивные органы. Сельская потребительская кооперация насчитывала первичных обществ в 10 раз больше, чем городская потребительская кооперация, соответственно розничных торговых предприятий — в 2 раза, пайщиков — более чем в 2 раза, паевых капиталов — в 1, 6 раза. А вот львиная доля капитальных вложений потребительской кооперации направлялась на расширение материально-тех­нической базы городских потребительских обществ, в городах открывались лучшие кооперативные магазины, здесь получи­ли развитие кооперативное промышленное хлебопечение и об­щественное питание, городские организации кооперации были относительно лучше обеспечены специалистами. Понятно, что уровень оказываемых населению услуг, связанных с распреде­лением и продажей товаров, в городской потребительской коо­перации был выше, чем в сельской.

Сельская сеть потребительской кооперации оказалась в положении отсталой периферии этой системы, и задача ор­ганизации торговли в деревне стояла очень остро. По данным торговой переписи, проведенной Центральным управлением народнохозяйственного учета Госплана СССР в апреле 1935 г., многие потребительские общества в сельской местности явля­лись крайне маломощными, имели в среднем лишь по 2-3 мага­зина и лавки, были стеснены в оборотных средствах, работали убыточно. Материально-техническая база сельской торговли оставалась недостаточной: более половины магазинов не име­ли подсобных помещений для хранения товаров, 70% лавок не имели нормального освещения, у каждого второго сельпо не было ни склада, ни лошади. Все сельпо страны имели в общей сложности только 67 автомобилей, в том числе сельпо России — 34 автомобиля. Для перевозки грузов кооператорами использо­вался в основном наемный гужевой транспорт: лошади и волы, а в некоторых районах страны — верблюды, оленьи и собачьи упряжки. В десятках тысяч деревень отсутствовали даже при­митивные лавки и киоски.

Предстояло переломить крайне неблагополучную ситуа­цию, сложившуюся в деле снабжения сельских жителей пот­ребительскими товарами. И этот перелом наметился в 1935 г., когда сельский товарооборот по темпам роста впервые обог­нал городской товарооборот. В развитии этой тенденции опре­деленная роль принадлежала потребительской кооперации.

В соответствии с сентябрьским постановлением 1935 г., во-первых, была пересмотрена организационная структу­ра этой системы. Несколько тысяч мелких убыточных сельпо было ликвидировано путем слияния с более жизнеспособными, и общее количество первичных кооперативов сократилось до 24 112. Когда же выяснилось, что это ухудшает управление коо­перативным хозяйством, потребительские общества пришлось восстановить. К концу 1940 г. на селе насчитывалось 32426 пот­ребительских обществ. При этом многие из них имели уже от 6 до 8 розничных предприятий. Первичные кооперативы вхо­дили в состав районных и окружных союзов потребительских обществ, эти союзы состояли членами областных, краевых и республиканских союзов, а последние входили непосредствен­но в Центросоюз СССР и РСФСР. Такой была жесткая иерар­хическая вертикаль системы потребительской кооперации.

Во-вторых, была упорядочена розничная торговая сеть. Числившиеся как ларьки и киоски торговые " точки" сначала были закрыты, но вскоре их пришлось открыть вновь из-за нехватки в деревнях торговых пунктов. В целом сеть рознич­ных торговых предприятий потребительской кооперации со 110, 8 тыс. в конце 1935 г. увеличилась до 154, 8 тыс. к 1938 г. и 227, 6 тыс. к концу 1940 г. На селе продолжалось создание но­вого вида торговой сети, а именно магазинов городского типа: районных и сельских универмагов, магазинов по торговле то­варами хозяйственного и культурного назначения, продуктами питания, детскими товарами. Общее количество таких магази­нов было невелико, но эти предприятия являлись сравнитель­но крупными по своим оборотам и, главное, несколько выгоднее отличались уровнем обслуживания населения от привычных тесных лавчонок, пропахших селедкой и керосином, покрытых соломой или камышом.

В-третьих, удалось расширить материально-техничес­кую базу не только розничной торговли, но и остальных от­раслей деятельности потребительской кооперации. За 1936-1940 гг. сеть ее торговых и заготовительных складов возросла в 3 раза, причем практически заново была создана сеть ово­щехранилищ, холодильников и ледников, керосинохранилищ. Большинство сельпо имело хлебопекарни, в районных центрах кооперация налаживала общественное питание. Парк ее гру­зовых автомобилей за указанное пятилетие увеличился с 3929 единиц до 21 900.

В-четвертых, создавались более благоприятные, чем раньше, условия для развертывания хозяйственной деятель­ности в основном звене системы — непосредственно в коопера­тивах. Была увеличена доля сельпо в общих торговых скидках, получаемых системой при оптовых закупках товаров. Одно­временно строго ограничены отчисления от прибыли сельпо в пользу райпотребсоюза. Потребительским обществам было предоставлено право по своему усмотрению выбирать постав­щика товаров. Многие работающие безубыточно сельпо и круп­ные сельские магазины стали кредитоваться непосредственно учреждениями Государственного банка. Розничную торговлю осуществляли главным образом сельпо, а функция оптового снабжения их товарами была возложена в основном на райпотребсоюзы.

В-пятых, произошел некоторый рост объемов хозяйствен­ной деятельности потребительской кооперации. Ее розничный товарооборот, включая оборот общественного питания, в ценах соответствующих лет составил (в млрд руб.): в 1935 г. — 16, 0, в 1937 г. — 29, 2, в 1940 г. — 42, 4, или увеличился в 2, 7 раза. Однако это увеличение объяснялось в большей мере ростом розничных цен: при отмене карточной системы снабжения правительство сначала повысило их под видом ликвидации множественнос­ти розничных цен, а в дальнейшем только за три предвоенных года в процессе " совершенствования ценообразования" цены поднялись еще на 18%1. Так что увеличение розничного товаро­оборота в сопоставимых ценах было не столь значительным: за 1938-1940 гг. он возрос всего лишь на 1%. Это — одна правда.

Но нельзя умолчать и другую правду. Она состояла в том, что уровень организации кооперативной торговли тоже остав­лял желать лучшего. Допускались перебои в торговле, в том числе товарами повседневного спроса (солью, спичками, керо­сином и т. д.), по различным причинам: из-за отсутствия этих товаров на оптовых базах, нерасторопности конторских слу­жащих и работников прилавка, отсутствия транспорта для до­ставки товаров в магазин, распутицы и т.д. Далеко не единич­ными были факты нарушения правил торговли: несоблюдение распорядка работы торгового предприятия и санитарных норм, обмер и обвес покупателей и др.

Потребительская кооперация наращивала заготовки сельскохозяйственных продуктов. Правительство СССР в апреле 1936 г. предложило, чтобы каждое сельпо вело заго­товки как по централизованному плану (для государствен­ных нужд), так и в децентрализованном порядке (для самой кооперации). В известной степени, потребительская коопера­ция заменила технический аппарат ранее ликвидированной государством сельскохозяйственной сбытовой кооперации. В большинстве райпотребсоюзов имелись заготовительные конторы.

Наиболее востребованным видом промышленной деятель­ности потребительской кооперации было хлебопечение. Если в 1935 г. сельские кооператоры выработали 2763 тыс. т хлеба и хлебобулочных изделий, то в 1937 г. выпуск этой продук­ции был доведен до 4681 тыс. т, а в предвоенном 1940 г. — до 5652 тыс. т. Следовательно, за короткий период кооперативное хлебопечение удвоило производство этого продукта питания первой необходимости.

Наконец, в результате происшедших изменений в сельской потребительской кооперации наметилось ее финансовое оздо­ровление. В 1934 г. весь убыток сельпо и райпотребсоюзов со­ставил 54 млн руб., с 1935 г. сельская кооперация стала в целом работать прибыльно, а за пять предвоенных лет общая сумма чистой прибыли превысила 3, 8 млрд руб. Ясно, что еще не были полностью изжиты внутренние недостатки кооперативной сис­темы: факты бесхозяйственности, порча и списание товарно-материальных ценностей, недостачи и растраты. Часть потре­бительских обществ и райпотребсоюзов по-прежнему работала убыточно.

Бесспорно, хозяйственному укреплению потребительской кооперации способствовало широкое банковское кредитование государством торговой и заготовительной деятельности ее ор­ганизаций. Вместе с тем быстро росли собственные средства системы, сосредоточенные в нескольких фондах. В отличие от предыдущих лет, когда наиболее высокими темпами увели­чивался паевой фонд, теперь опережающими темпами росли основной (уставный) и запасный фонды, пополняемые за счет отчислений от прибыли.

Система потребительской кооперации страны работала рентабельно. Потребительские общества и их союзы около од­ной трети своей балансовой прибыли вносили в государствен­ный бюджет в виде подоходного налога.

Хозяйственные успехи потребительской кооперации мог­ли быть более ощутимыми, если бы не два серьезных обстоя­тельства:

первое — необоснованные сталинские репрессии, выру­бившие не только целое поколение опытнейших кооперато­ров с дореволюционным стажем, но и массы руководителей и специалистов нового поколения, выдвинутых на рубеже 20-х и 30-х годов на кооперативную работу партийными комитетами. Те и другие кооператоры не были ни " вредителями", ни " вра­гами народа", но стали невинными жертвами сталинизма. На­кануне Второй мировой войны тысячами сельпо и райпотребсоюзов руководили новички, не имеющие ни опыта работы, ни специальных знаний в области кооперации;

второе — игнорирование того непреложного факта, что свою кооперативную природу потребительские общества и их союзы способны сохранить лишь тогда, когда они на деле яв­ляются демократическими общественными (негосударствен­ными) организациями. Хотя в те годы не было недостатка в на­сквозь лживых заявлениях режима о демократии, фактически демократическая сущность потребительской кооперации уже была утрачена. История показала, что нет места подлинной внутрикооперативной демократии в недемократическом об­ществе тоталитарного типа.

Проведенные в тот период обследования в Воронежской, Ивановской областях, Азово-Черноморском крае, Татарской республике и некоторых других регионах свидетельствовали, что сельпо перестали быть кооперативом, а являются прос­то торговыми организациями; их руководители оторваны от рядовых пайщиков, которые, в свою очередь, не видят смыс­ла в членстве; на кооперативные собрания сельчане ходят не как пайщики, а лишь как местные жители; членская паевая книжка теряла свое значение, и некоторые пайщики не знают, где она находится; и т. д. и т. п. Даже с чисто формальной точ­ки зрения было очевидно, что действующий Примерный устав сельпо явно устарел. По уставу членство в сельпо являлось добровольным, а в жизни — вынужденным, потому что купить в деревне любой товар, включая соль, мыло или спички, можно было только у кооперации. При полупринудительной сущнос­ти членства происходил отток пайщиков из сельпо. В конце 1932 г. численность членов потребительских обществ на селе достигла 49, 5 млн человек, а в 1935 г. их насчитывалось 41 млн и в 1937 г. — лишь 37 млн.

В январе 1939 г. был утвержден новый Примерный устав сельского потребительского общества. Согласно уставу, отпали прежние ограничения в приеме в кооперативы лиц, лишенных избирательных прав по мотивам классовой принадлежности (" буржуй", " кулак"). Отныне пайщики могли иметь преимущес­тво перед нечленами сельпо. Новый устав допускал некоторое повышение роли пайщиков в управлении своими обществами. Основные вопросы работы сельпо должны были рассматри­ваться на собраниях пайщиков или их уполномоченных, созы­ваемых не реже одного раза в квартал. Со времени принятия нового устава наметилось увеличение численности пайщиков, которая накануне войны составила 44 млн человек.

В новом Примерном уставе декларировалось, что сельпо ставит своей задачей удовлетворять растущий спрос колхоз­ников и всех трудящихся на нужные им товары и тем самым способствовать росту и процветанию колхозного строя.

А деревня жила бедно, очень трудно. Голодный мор начала 30-х годов вроде бы остался позади, но и после этого люди здесь выживали в основном благодаря своим огородам. Не каждая се­мья имела корову. Как и в начале века, многие крестьяне носи­ли одежду и обувь (включая лапти) собственного изготовления, имели примитивную посуду и домашнюю утварь кустарного производства. Если голодными были не все годы подряд, то уж недоедание для большинства населения становилось " обычным явлением". В колхозах преобладала оплата труда натурой — зерном, овощами, соломой, денежные доходы колхозников были незначительными. К тому же приходилось еще платить налоги, в том числе сельскохозяйственной продукцией. Поэтому поку­пательная способность сельских жителей росла медленно.

Однако и ограниченный покупательский спрос, особенно на промышленные товары (ткани, швейные и трикотажные из­делия, резиновую и кожевенную обувь и т.д.), удовлетворял­ся далеко не полностью. Централизованные рыночные фонды товаров, получаемых потребительской кооперацией, были не­достаточны, и дефицит потребительских товаров фабричного производства ощущался постоянно. Уже после отмены карто­чной системы снабжения населения правительством были вве­дены так называемые нормы отпуска товаров в одни руки. В предвоенные годы в магазинах потребительской кооперации появились в продаже некоторые товары культурно-бытового назначения: часы, швейные машины, велосипеды, патефоны и пластинки к ним, радиоприемники, но эти новые для деревни товары тоже продавались в ограниченных количествах и были далеко не всем сельчанам по карману. Фондируемыми явля­лись и другие непродовольственные товары: мыло, спички, та­бачные изделия, цемент, оконное стекло, толь, шифер, гвозди и проч. Строго фондируемыми были выделяемые потребитель­ской кооперации важнейшие продовольственные товары, как-то: мука и крупа, масло животное и растительное, мясо и мясо­продукты, сахар и кондитерские изделия, чай и т. д.

В целом потоварная структура сельского товарооборота потребительской кооперации складывалась следующим обра­зом (удельный вес в %):

Приведенные данные свидетельствуют, что вплоть до 1940 г. сельские жители при своих ограниченных денежных доходах приобретали преимущественно продовольственные товары. При этом в очень небольших количествах деревенская семья покупала чай, конфеты, сельди и другие ценные продук­ты питания. Основную же сумму, предназначенную для поку­пок, сельчане тратили на приобретение, во-первых, хлебного вина и прочих алкогольных напитков и, во-вторых, хлеба, муки, крупы и макаронных изделий. По мнению Сталина, разверты­вание высокодоходной для государства торговли водкой с точ­ки зрения изыскания средств для индустриализации страны была предпочтительной по сравнению с привлечением иност­ранных инвестиций. А торговля хлебом, мукой, крупой росла как бы сама по себе, потому что это были главнейшие (наряду с картофелем) продукты питания крестьян, основную массу ко­торых сплошная коллективизация превратила в бесправных и полуголодных колхозников.

В этой связи уместно привести характерный эпизод. 22 июня 1939 г. в Москве было проведено Всесоюзное совеща­ние работников потребительской кооперации. С большой речью на совещании выступил один из советских руководителей Ми­хаил Калинин (1875-1946), который произнес много правиль­ных слов о культуре торговли и задачах кооператоров. В то же время " всесоюзный староста" не преминул упрекнуть коопера­тивных работников в том, что примерно половину товарообо­рота потребительской кооперации " составляет торговля хлеб­ной продукцией. Мне кажется, — продолжил он, — что такая структура вашего товарооборота говорит о значительной при­митивности, о низком культурном уровне торговой деятельнос­ти всей системы потребительской кооперации" 1.

Между тем сложившаяся структура розничного товаро­оборота свидетельствовала, с одной стороны, о низком уровне материального благосостояния населения, а с другой — об об­щей нехватке в стране товаров народного потребления. При этом распределение централизованных рыночных фондов то­варов между городом и деревней, т. е. государственной и коо­перативной торговлей, производилось, как правило, в пользу города, госторговли, что было проявлением несправедливости по отношению к крестьянству и потребительской кооперации.

Государство форсировало производство средств про­изводства для производства средств производства. Советс­ко-финская война и приближение большой войны заставили правительство наращивать государственные материальные резервы, что привело к снижению товарных запасов в торговле и некоторому уменьшению розничного товарооборота в 1940 г. Произошло сокращение завоза в сельскую местность ряда нужных населению товаров.

Потребительская кооперация предвоенных лет обладала только внешними признаками общественной организации. Но и лишенная важных черт самобытности, она как хозяйственная система обнаружила свою удивительную живучесть и быст­рую приспособляемость к условиям работы на селе. Наметился устойчивый подъем ее основных отраслей: торговли, заготовок, хлебопечения. Организации и предприятия потребительской кооперации являлись работодателями. В основном из сель­ских жителей формировался контингент учащихся учебных заведений системы: 113 торгово-кооперативных школ, 36 тех­никумов, 7 высших кооперативных школ и 2 институтов. Все это позволяет сделать вывод, что сосредоточение деятельности потребительской кооперации в деревне имело и некоторое по­ложительное значение, так как оно явилось одним из факторов улучшения (хотя и ограниченного) социальных условий жизни сельского населения.

Многие сельские потребительские общества уже были от­носительно крупными, экономически устойчивыми организаци­ями. На основе взаимной заинтересованности сельпо и колхозы сотрудничали друг с другом. Потребительская кооперация по поручению государства продавала колхозам некоторые товары производственного назначения (грузовые автомобили, строи­тельные материалы и др.). Колхозы, в свою очередь, предостав­ляли потребительским обществам транспортные средства для доставки товаров с железнодорожных станций и пристаней в кооперативные магазины и лавки.

В целом же потребительская кооперация уже давно ут­ратила свою самостоятельность. Кооперативная самодеятель­ность пайщиков проявлялась редко и робко. Право контроля за работой аппарата организаций потребительской коопера­ции по уставу принадлежало пайщикам; в жизни же контроль осуществляли партийные и советские органы, различные госу­дарственные ведомства. В работе сельпо и особенно их союзов игнорировались самоуправленческие начала. Роль пайщиков была явно принижена.