В этом месте по замыслу автора в аудиоверсии книги звучит перекличка музыкальных тем в исполнении группы «Серебро» и Адриано Челентано. 6 страница

- Работа у него такая. Это, кстати, кто еще кого спаивает, смотри, смотри, куда это они?

- Завтра вечерком тоже сходим куда-нибудь, отметимся.

- О’Key, у матросов нет вопросов…

Андрей сел в кресло, плеснул в стакан немного рома и продолжил: «Знаешь, я, как-то набрал с собой в рейс фильмов Альмадовара. Так, пару фильмов видел до этого, цепануло что-то, видно. И вот, лежу я у себя в каюте, смотрю все подряд, обтекаю потихоньку, мысли всякие… потом думаю, ну, как же все это так получается … про Христа тоже. Смог бы так, как Христос, доведись? …ну и вообще… потом про курево, как раз курить что-то захотелось … так я и задремал…. И вот, улица длинная. Тепло, летний день, солнце, те же краски, что и в фильме. Как будто я туда «включился». Мостовая, вдоль тротуара, стена желтая. Не дом, а так, длинная стенка бетонная и разрисована вся. Будто бы граффити. Рядом со мной несколько мужиков каких-то стоят в ряд лицом к стене. Такие, знаешь, темные, хмурые, даже злые какие-то. А дальше уже я на кресте. Крест невысокий, просто прислонен к стене. Вишу я, значит, скучаю, вокруг никого, ни машин, ни людей. Потом, смотрю, я уже закурил. Сигарета в правой руке. И вдруг вижу, мальчик идет по тротуару. Лет десять, двенадцать, не больше. Идет не спеша, внимательно рассматривает рисунки на стене. Я опомнился, сигарету тут же бросил, в воздухе помахал рукой, чтобы дым разогнать, и опять прислонил ее к перекладине. Он поравнялся со мной. Такой светлый, солнечный весь. Почему они к стене отвернулись? - спокойно так спрашивает у меня. – Не знаю, - честно отвечаю, - наверное, они наказаны... Такие, вот дела, - тихо добавил Андрей.

С олнечный круг,

Небо вокруг –

Это рисунок мальчишки.

Нарисовал он на листке

И подписал в уголке:

Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет небо,

Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я...

Вот, скажи-ка мне, если бы в церковь сделали два входа. На одном написали слово «ДАЙ», а над вторым «НА». Ты куда бы пошел? – задал вопрос Андрей и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Скажу тебе честно, меня пугает эта очередь в одну из дверей. Взвалили все на Христа, список подарков к Рождеству уже составлен. Христианство – это как губка, все в себя впитала за тысячелетие. Ты подумай, из какого скотства вытащило нас христианство? Знаешь, губку то можно и отжать, обратно, она хуже от этого не станет. Нет, по мне, так пусть уж лучше Христос на Небесах нас встречает. Так, как-то надежнее. Уже то знать, что у него ключи от Рая, одно это успокаивает, знаешь ли. Просто…, как бы тебе объяснить, … говорят, пусти Христа в свое сердце. Но…, почему только дай? На, возьми? Моя жизнь прекрасна, все в кайф, это все твое! Понимаешь?

– Есть легенда, – задумчиво начал Женя, – когда испанцы впервые высаживались в Америке, то индейцы их проглядели. То есть они, конечно, видели их корабли, но их мозг оказался не способен обработать эти зрительные образы, потому что они ни с чем подобным раньше не сталкивались. Поэтому их появление было воспринято, как чудо.

– Да, дикари, никакого понимания о цветовой дифференциации штанов, – усмехнулся Андрей.

В час вечерний, в час дневной

Люди входят в мир земной.

Кто рожден для горькой доли,

Кто для радости одной;

Кто для радости беспечной,

Кто для ночи бесконечной...

- Дважды два, конечно четыре, но… этого мало, - продолжил Андрей. Нет, сложение, умножение, деление, вычитание, этого никто не отменяет, но, знаешь, без этой, нелогичной на первый взгляд доброты, иррационального милосердия, любви, без этого чуть, чуть, без этой квадратуры круга, почему то не получается… и не получится. Где вот только она живет… эта доброта.

– Не знаю, не знаю. Скажу тебе одно, я, когда прилип после кризиса на пятьдесят штук, из которых тридцать были под процентами, – пошел и окрестился. Понял, иначе не жди удачи. Что потом будет – поживем, увидим. Я, вот, постарше тебя. Поверь мне, рано или поздно, но настанет такое время, когда захочется конкретики. Снять «маржу», зафиксировать прибыль, что ли. Тогда придется выбирать: или наконец-то жить в своем уютном гнездышке или весь мир, но только с высоты птичьего полета. Ты хоть в курсе, что люди вообще-то старятся, болеют, некоторые даже умирают иногда? – Женя поставил стакан на балконный столик.

– «Думают люди, в Ленинграде и Риме, что смерть – это то, что бывает с другими». Да, почем ты знаешь, может, я, на самом деле, Председателем Земного шара собираюсь стать?! – задиристо воскликнул он. - Женя, ты ведь отлично знаешь, что я не белоручка, но я не буду за миску супа на трудодень работать. К черту работу, когда приходится зарабатывать ею на жизнь. Такая работа не облагораживает, чтобы там ни говорили... Человека облагораживает только та работа, которую он делает с удовольствием и по призванию. Только так люди и должны работать.

– Над седой равниной моря гордо реет буревестник! Свобода, прежде всего?

– Душа! Душа обязана трудиться, друг мой! – закончил мысль Андрей.

- «Свобода». Сколько уже копий сломано вокруг этого слова, сколько крови пролито под этими знаменами, а каждый подразумевает под свободой что-то свое. Этим словом постоянно манипулируют, все кому не лень. Я думаю в «поисковиках» термины «свобода» и «любовь» самые распространенные. Ну а в жизни большинство довольствуется все теми же «хлеба и зрелищ». Хотя, на самом-то деле, «свобода» – это вполне беспристрастный, объективный, даже, скорее, математический термин. Нет, конечно, я согласен, это важно, это ключевое понятие. Это тот самый оселок, баланс интересов между индивидом и обществом – все такое тра-та-та.

– Так ты сейчас от имени общества говоришь или индивида? – спросил Женя, собираясь подлить Андрею рома.

– Я? Да я просто философствую. Нет, нет, пока не надо, прикрыл тот стакан рукой.

- По сути «свобода» — это всего лишь возможности. Возможности человека реально улучшить свою собственную жизнь. Но только в широком смысле этого слова. Купить новую машину, достроить, наконец, дом, снять фильм, издать книгу, завоевать расположение понравившейся девушки, слетать в Непал, сразиться с ветряными мельницами, изобрести велосипед, вечный двигатель, заново открыть Америку, облететь земной шар на дирижабле, совершить путешествие к ее центру, найти иголку в стоге сена, дотянуться до Луны! И чем больше у него разных возможностей, тем он свободнее себя ощущает. Это понятие совершенно индивидуальное, но при этом самое почему-то лозунговое, самое стадное. Возьми Россию девяностых. Свободы казалось, тогда хоть отбавляй. Ну, а как приличный джентльмен, благородный идальго мог себя реализовать? Кто тогда был на слуху? Первое, это стать хоккеистом, теннисистом, вообще, валютным спортсменом. Второе – бандитом. Третье – бизнесменом, что означало тогда продавать нефть, газ, куриные окорока и завтрашний снег. На худой конец, можно было податься в политику, в депутаты, в чиновники. Ну а, вы, «леди», как говорится, делайте свои ставки. Там все то же самое, только профиль снизу. И вот: «иных уж нет, а те далече», и наверх в пищевой цепочке поднялись «слуги народа», во главе с этими,... как их... триста спартанцев.

– Да, уж, если бы все так как они, день и ночь только Родину и любили, то откуда бы тогда брались дети? И, кстати, Спарта в свое время проиграла историческое соревнование афинской торговой демократии. Это я тебе как историк говорю. Ну, хорошо, а тебе, тебе, что до этого, ты то, что " завелся"?

– Мне чего?! Женя, так я что, по-твоему, на Марсе живу?

-Джо-о-о-н Картер! Ка-а-а-питан Вирджиния! - Женя вскинул правую руку в приветствии.

- Да, послушай, такая фискальная система подкритична. Она не управляема без наличия дополнительного источника нейтронов, финансовых вливаний, без сырьевой иглы в нашем случае, или живет за счет остаточного тепловыделения, как это принято называть в физике реактора. Впрочем, для того, кто «пилит» бюджет, это нормально. Пока нормально, а то ведь вдруг с духовностью не получится и «низы не захотят», а «верхи не смогут» или, и того хуже, вечный двигатель буржуины эти треклятые действительно изобретут и нефть не нужна станет.

– Господин префект, ваш ужин гадкий, ваш дом мерзость, и вы все болваны, -констатировал Женя.

– Да, да, такие вот " танцы минус" и получились… понимаш. А впрочем, чума на оба ваших дома! – в сердцах махнул Андрей рукой, поморщившись, и потер ладошкой с левой стороны груди.- Игра в злого полицейского, доброго полицейского. Ты знаешь, такое чувство иногда, что все это сон, – продолжил он. Словно мой поезд вот-вот уйдет. Я спешу, еду на машине, тормоза отказали, машина вдребезги, я бегу на станцию, боюсь опоздать. Выбегаю на перрон и… не успеваю. Стою на платформе один, смотрю, как состав удаляется. Только странно как-то, паровоз теперь уже позади и толкает состав в обратном направлении. Как приехал, вот так и пошел обратно, словно пленку в старом кино назад закрутили.

Я жал на все педали,
В висках стучала кровь.
Я так боялся опоздать в страну
С названием любовь.
Я всё боялся опоздать в страну
С названием любовь...

– Может ты перроном ошибся, а, Андрюша, или расписание перепутал? Свобода – это то, что у тебя внутри. Ты, что же думал там все по Голсуорси пойдет?

– Знаешь, – немного смущенно и даже как-то с нотками удивления в голосе, произнес Андрей, – пожалуй ты прав, вероятно, так я и думал?

– Ну так вот, а пошло по Достоевскому, – поставил точку Женя.

– Ну, хорошо, допустим, Россия не показатель – это " Большой Куш", зигзаг удачи, " жертвеная корова", " козел отпущения" на алтаре прогресса Человечества. В результате теперь, после всех этих экспериментов, говоря словами драматурга, нынешние социально-общественные интерьеры стали слишком примитивны, упростились донельзя, чтобы разыграть на их фоне достойную «Человеческую комедию», - грустно усмехнулся Андрей. - И тем не менее, - решительно мотнул он головой, - ведь, именно по наличию возможностей для самореализации личности и судят, в конечном счете, об уровне развития общества и эффективности социально-политической системы. Только на этой основе, кстати, возможен исторический рывок для того, чтобы догнать регату, схлопнуть, закрыть, наконец, эту черную дыру безвременья, в которую Россия проваливается периодически, с каким-то обреченным постоянством. И уже тогда, как следствие, сюда потянутся талантливые люди, денежки потекут, погода наладится, в конце концов. Здесь, на этой площадке, станет интересно жить. Здесь будут зажигать звезды. Citius, Altius, Fortius. Публичная политика, ораторское искусство, парламентаризм, искусство полемики, умение вести диалог, конкуренция идей, людей, свободная, дискуссионная живая журналистика, независимая от исполнительной власти судебная система, суды присяжных – так снова возродится интерес к Слову. Тогда, со временем, сюда вернется и литература. Только так, теперь уже только так.

Этот поезд в огне,

И нам не на что больше жать.

Этот поезд в огне,

И нам некуда больше бежать.

Эта земля была нашей,

Пока мы не увязли в борьбе...

- Если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно, - ухмыльнулся Женя, - а в остальном, нормально, прямо новогоднее обращение Президента. А, ведь знаешь, слушаю я тебя, и понял сейчас смысл, суть, зачем нужны нормальные законы. Чтобы умный человек, образованный, интеллигент, как мы назвали его в России, не мучился вечными вопросами типа «кто виноват», «что делать» и «как нам обустроить Россию», а наконец-то просто жил. Налегке жил, хорошо, со вкусом, в «кайф», как ты это говоришь, потому что он умный, а значит, и наиболее приспособленный к человеческой, нормальной жизни. Жил здесь и сейчас, в онлайне, а не прятался в далеком прошлом или светлом будущем. А так… а то приходится честь, совесть на антресолях в чемоданах хранить. И ум, тоже хорошо, если не в чемодане, держишь, на вокзале, в камере хранения, как Корейко, – Женя перевел дыхание и после некоторой паузы, уже спокойней, отдышавшись, добавил: - Ладно, давай яблоко.- Он смачно откусил сочный ароматный плод. - Нет, доверяй, конечно, но проверяй, а то, как в том анекдоте про казачка получится. - Про то, как он в Лондоне, в карты в клуб пошел играть.

– Э-э-э -? – вопросительно протянул Андрей.

– Ну, тут-то, мол, ему и «поперло», «очко» да «очко». Там, ведь джентльмены, они на слово верят.

– А-а, да, да! - рассмеялся Андрей

– Вот для чего нужна развитая политическая система, судебная, общественные институты.

– Господи, да о чем мы говорим?!, - Андрей взял со стола пульт дистанционного управления и сделал громче радиоприемник. Из глубины комнаты поплыл реггей Боба Марли:

... We don't need – no trouble

What we need is love Oh no!...

– Смотри-ка, написано тысяча восемьсот шестьдесят второй год, аккурат, когда крепостное право отменили в России, – заметил Женя, рассматривая бутылку с ромом. – А в Америке негров тогда освободили. Давай выпьем?

– Нет, не хочу чего-то.

.– За отмену рабства, за свободу, глоток, моряк?! А то ведь, случись что с кораблем, так и записку не во что будет закупорить, добавил Женя, потряхивая содержимым бутылки.

-Твои представления о морском флоте сильно устарели, способы передачи сигнала SOS со времен парусного флота теперь значительно усовершенствовались.

– Устарели? Ну и ладно, - согласился Женя, плеснув себе в стакан рома. А вот ты скажи, Петр 1 поддержал бы тогда декабристов? Как ты думаешь, он бы вышел с ними на Сенатскую площадь, доведись?

– Что за вопрос... странный? Не знаю… ты меня как-то… не знаю… Петр был государственник.

– Ладно, бог с ним, с Петром, это я так... о роли личности, так сказать, в истории... Хотя, если уж начистоту, весь этот твой замечательный, гребанный мир, такой какой он теперь есть - это заслуга одного человека. И знаешь, кого? Черчилля. Ну, не в смысле, что он один, конечно, просто..., просто остальное - это были лишь векторы силы.

- Ого! Слово то какое? " Вектор силы"

- Ну, мы то математикам не обучены, - усмехнулся Женя.

- Ха, я вот вспомнил, - оживился Андрей. – Ты про Черчилля, помню, в Англии шлюзовались. Наш матрос кинул на берег швартовый конец. Там паренек подхватил, по лицу лет двадцать пять, но такая детина, знаешь, натуральный сакс - белобрысый, щеки такие, «кровь с молоком». Так этот канат обмотал вокруг себя, поднатужился и... пароходик наш пошел, пошел. Медленно так, сантиметр за сантиметром. Просто нереально, говорю тебе. Конец накрутил на кнехт и пошел к приятелям пиво пить. Те орут, свистят, довольные... шоу, типа, … а может на спор.

- Так, что, мы и есть боги, - сделал неожиданный вывод Женя.

- Я тоже думал об этом, но... почему я тогда щелчком пальцев, допустим, не создаю Вселенные? - Андрей издал резкий звук пальцами правой руки.

- Тише ты, хватит, хватит! - шутливо замахал руками Женя, словно отгоняя, что-то от лица.

- На самом деле, я думаю, Бог - тот, в чьих снах мы все живем.

- Полеты во сне и наяву?.... Да уж, кризис среднего возраста. Может у него сейчас бессонница? М-да, печальная же нас всех ждет, тогда участь, - заметил Женя. - А мне вот ничего не снится…хотя, почему…? Странно, недавно опять тот сон.... Мы с дочкой ходили пару лет назад в кукольный театр. Там знакомая, подруга Ани, потом мы за кулисы зашли к ней, и я тоже одел нитки эти на пальцы, ну я, Аня, Яна и мы так, подурачились... Потом, не знаю... кажется уже снова этот сон, в смысле, словно он мне уже снился, хотя я их никогда не запоминаю. Словно у меня на руках эти нити, я играю куклами, потом я все меньше, или куклы растут и наконец, это уже они меня тянут в разные стороны, дергают за веревочки...

- Сны… Андрей мотнул головой, словно отгоняя дремоту, - Но... в любом случае человек вначале должен как-то узнать о своем истинном положении и о своих возможностях. И потом, по-хорошему о свободе можно говорить только там, где еще жива мечта.

– Ну-у-у, все, опять романтика пошла, - отмахнулся Женя.

– Нет, нет, вовсе нет, стоп, стоп! Я объясню. Понимаешь, самому человеку нереально все оценить в своей жизни математически точно, да он и не должен это делать. Да, мы стараемся, учимся, книги читаем, спорим, сравниваем, ищем конечно, но… в конечном счете все получится как-то само собой, в последний момент, чуть-чуть… хоп… и получилось… Если, конечно, получилось. Понимаешь, о чем я? Ну вот представь, ты едешь по незнакомой дороге. Правила соблюдаешь, следишь за дорожными знаками, а все равно, вперед всматриваешься, напряжен. Куда на перекрестке повернуть? Что там за поворотом? Потом надоело, в хвост за впереди идущей машиной пристроился, и-и-и пошел в потоке. Глядишь, уже и на автостраде. А куда? Зачем? Что там? Как все. А кто такие все? Или наоборот, путешествуешь с интересом, вон озеро, мост, потом мотель. Ага, вот она! На развилке плакат «леди ин ред».

– В смысле, свобода выбора? Может быть, может быть, – задумчиво повторил Женя.

– Да нет, не только. Мечта… это когда ты веришь в нее, где-то глубоко там, – Андрей показал пальцем в область сердца. – и она ведет тебя по-жизни.

- Сначала мечта, - повторил он, - все хорошее сначала создается на небесах.

- Конечно, не всем повезет. И это нормально. Хотя… Но, на то она и мечта - мера счастья. На этом, кстати, все искусство держится.

– На чем?! На мотеле, на «красно-девице»?!

Облака гонят в осень туман,

Над водой золотой караван,

По лесам заплутали дожди,

С ними я, до капели не жди.

Опять игра, опять кино,

Снова выход на бис.

Плетёт судьбу веретено,

За чертою кулис.

Когда-нибудь, замедлить бег.

И уже не спеша,

Увидеть как, берёт разбег душа...

– А вот, ты знаешь, что твои ученые уже и душу взвесили? Говорят, девять граммов весит?!. Зависть, тщеславие, все твои мотивы, стимулы, войны, религии, все там, в этих граммах, – продолжил Женя после минутной паузы, словно извиняясь за излишнюю резкость.

– Во-о-т! Есть, конечно, еще и география жизни, происхождение, среда, традиции. Люди все разные, конечно.... Вон, ярлыков сколько: анархист, голлист, монархист, дарвинист, пацифист, коммунист, националист, импрессионист,...- скажешь, и как штамп в паслорт. А по-сути? Мы вот в детстве, когда лазали по деревьям, по крышам, ползали по стройкам, играли в котловане в пятнашки, прыгали по торчащим из воды сваям, тогда и не подозревали, что это назовут паркур. А потом, если эти штампы, глядишь, приживутся, то и вовсе объявят человека маргиналом, изгоем, юродивым. Большинство ведь так решило?! А что, если все это лишь ханжество или вообще – оговор? Так и терпеть? Право большинства? Да где оно?! Почему оно, большинство, именно таким стало? А каким оно могло бы стать? Ведь тогда и все эти штампы, оценки были бы другие?! Вот я о чем! Не-е-е-т, тут все оч-чень тонко, это постоянно надо чувствовать, внимательно отслеживать. Вот, когда ты сам разберешься, где ты находишься, осознаешь, в чем твоя несвобода, только тогда станет понятно, и что такое Доброта. Ну и Благодарность, конечно. Ведь чувство благодарности, признательности пока еще никто не отменял. А это, кстати, уже чистая «реактивка»! – продолжил Андрей развивать свою «духовно-технологическую теорию». – Значит, и Доброта в своем изначальном импульсе, как и чувство несвободы, того же происхождения. Впрочем, как и зависть, тщеславие, ненависть.

-Власть тоже? – спросил Женя.

– С этой точки зрения, да, – пожал плечами Андрей. – Но это, если мы говорим о человеке, об его мотивации, а не об институте власти, о должностях. Давай не будем здесь усложнять рассуждения, выделим лишь идею. Наилучшее правительство – это то, которое делает себя излишним, сказал когда-то один умный немец, и в принципе, я с ним согласен, как высшая цель, как ориентир в работе. Иначе целью власти станет достижение максимальных возможностей для избранных, о каких бы благих идеалах она, власть, не заявляла в начале, а рано или поздно, если система будет развиваться логично, то и для одного. Это вопрос времени. Достигается это за счет ограничения степеней свободы, валентных связей всей системы. Делиберализация, дебилизация населения, а дальше диктатура. Спортсменов в интернатах выращивать, ботаников в академгородки, работяг в промзоны, в трудовые лагеря. И сиди себе потом, трубочкой попыхивай. Высоко сижу, далеко гляжу – широка страна моя родная. Но это конечно, крайняя, пограничная ситуация. На другом полюсе, в этом понимании, власти как таковой уже нет вовсе. Такая система структурирована так, чтобы обеспечить максимальные индивидуальные возможности. Это уже не общество, а скорее сообщество индивидов. Ну, а на практике мы из века в век блуждаем внутри этого диапазона. Тут не о чем дискутировать, это элементарно, – поморщился Андрей. – Я же говорю, если без романтики, по формальной логике, свобода – это математический, беспристрастно-статистический термин. Задачка для третьего курса. Тебе любой математик обоснует сравнительную эффективность той или иной социально-политической системы. Ну, а все что мы называем цивилизацией: книги, архитектура, машины, одежда, спортивные достижения – это лишь материализованные следы реализованных возможностей. Именно поэтому человек часто чувствует опустошение, когда добивается результата, к которому долго стремился. Ведь он выбрал одну из возможностей, реализовал ее, но при этом был вынужден отказаться от остальных вариантов, а значит, уменьшил уровень своей свободы. Вот, кстати, ниша для искусства, для кинематографа, для литературы, театра. Возможности. Искусство позволяет пережить несколько жизней, наших нереализованных самими возможностей. И, заметь, добившись результата, реализовав тот или иной вариант, человек при этом создает уже новые возможности, степени свободы системы, в которой он позиционирован, в том числе и для других. Отсюда и оценки его труда. Результаты могут быть значимыми для членов его семьи, для фирмы, в которой он работает, могут одновременно захватить и национальный уровень, а могут оказаться полезными и для людей в других странах, в мире в целом. Такое развитие системы называется прогрессивным. Но это математика, статистика. Она рассматривает людей как некие элементы, константы, не беря во внимание причины, мотивы, по которым человек делает тот или иной выбор и потенциал, необходимый для его реализации. Хотя, конечно, сам человек – это сложная постоянно меняющаяся система внутренних противоречий, стимулов, мотивов и потенций. А вот, чтобы эти изменения описать, инженер-теплотехник открыл бы диаграмму состояния воды – па-а-ра...

Женя только взмахнул обреченно руками и прикрыл оба уха ладонями.

Когда мы были молодые

И чушь прекрасную несли,

Фонтаны били голубые

И розы красные цвели…

– Слушай, слушай – кто тебе еще такое расскажет, – смеясь, потянув Женя за руку продолжил Андрей, – энтропия, энтальпия, изобары, изотермы, паро-конденсатный цикл. Тем более мы сами-то на восемьдесят процентов из воды состоим?

- Как кабачки, - усмехнулся тот.

Андрей лишь бросил на него быстрый взгляд и продолжил; - Допустим, договариваемся, что температура соответствует внутреннему потенциалу человека, давление – это внешнее воздействие среды, объем – это оболочка. Тогда, упрощая терминологию, скажем так, в естественной среде, находясь в свободном состоянии, человек, его дух, под воздействием на себя переменного давления жизненных обстоятельств, склонен как бы перемещаться, плыть по жизни по изотермам. Но это в повседневности. А если стресс, препятствие? Или даже проще – работа, офис? Да, что далеко ходить, для примера возьмем обыкновенного чиновника средней руки. – Для этой особи главное что? – любой ценой сохранить постоянство заданной формы, объема, соответствующее его статусу, как бы ни менялось внешнее давление, и что бы ни происходило в этот момент внутри его души. Другое дело – публичный политик. Или крупный артист, так даже нагляднее. Положим, через три дня ему выступать в огромном концертном зале. Он должен будет стать большим, чтобы заполнить собой всю сцену. Пока он в поезде, в самолете, среди «своих». Но вот в аэропорту, на вокзале его уже встречают фанаты с плакатами, журналисты, для него весь перрон, VIP-зал, лимузин. То есть условия созданы, давление внешней среды снято, и он может начинать разогреваться, повышать внутреннее давление и заполнять собой свободное пространство. Как он это делает, это другой вопрос. И вот он уже стоит за кулисами, поднимается занавес и…! Заметь, публику, зал желательно тоже подогреть. Иначе при соприкосновении с холодной, равнодушной средой его праздничный воздушный шар на концерте быстро остынет, «скукожится» и станет некрасивым.

Король Оранжевое лето,

Голубоглазый мальчуган, - напел Женя.

– Да подожди, я ведь это, как идею. Собственно, так любого можно «просчитать». Допустим, ты знаешь, что к определенному времени тебе надо занять определенную форму, объем с соответствующей внутренней температурой. Мы называем это внутренней теплотой, энергией, энергетикой, потенциалом человека, суть одна. Тогда смотришь по диаграмме, где ты находишься, потом, куда надо попасть и начинаешь к этой точке двигаться по изотермам, периодически переходя с одной на другую. При этом подогреваешься, сушишься или, наоборот, «травишь» с котелка лишний пар... – Андрей красноречиво постучал пальцем по своей голове. – Видишь, та же реактивка в сеть! – поднял он палец вверх. – Потом, правда подпитать контур придется. А вот чем подпитать? Во-о-от. Вопрос вопросов! – Андрей поднял палец вверх. - Всегда проблема. Вот она суть. В этом весь смысл. Вот на самом-то деле из-за чего весь сыр бор. Одни называют это нектар, прана, другие жизненные силы, наполненность бытия, вдохновение. Для третьих это просто " жить в кайф". Здесь все: радость, доброта, идеализм, страхи, надежды, взлеты, падения, даже войны - все в этом вопросе. Вот оно здесь твое чуть-чуть. Откуда оно берется?... Ннда, одни слова остались. Нам этого фатально, хронически не хватает. Тогда мы учимся экономить, и у нас появляются свои устойчивые привычные сочетания параметров. Для дивана дома с телевизором, для пивного бара в пятницу вечером, для, там я не знаю, для поездки в метро утром в понедельник на работу. Это, как подводная лодка – находит «жидкий грунт» и ложится на него, замирает.

... All the lonely people,

where do they all come from?

(Ah, look at all the lonely people)

Андрей поднял руку, мол подожди, дай закончить:

- Иногда подобные устойчивые сочетания признаков, характеризующие отдельного выдающегося человека, мы называем его харизмой.

– Так,... это... Кулибин... все, хватит, бред какой-то... " Восстание машин" - натурально. Ты что, смеешься надо мной? Ты туда еще электролиз добавь, тогда тебе точно Нобелевскую премию дадут. Не знаю, что ты тут такое понапридумывал, что это за энергия такая, но по «правилу буравчика» ни я, ни кто другой жить, точно не согласится. Все зависит, с какой колокольни смотреть. Это твой взгляд, «ледокольный». С точки зрения неживой природы, так человек вообще ничем не отличается от камня, только химическим составом и плотностью. Ведь он так же, как и кусок гранита подчиняется второму закону Ньютона и может скатиться с утеса. С точки зрения камня, тот, вероятно, даже более совершенен, чем человек, так как долговечнее и тверже. О существовании таких понятий, как обоняние, cкажем, или осязание, эмоции, камень, тот вообще, не подозревает. Так, что, может быть, мы камни? Ты что, провоцируешь меня? Хочешь, чтобы я тебе проповедь прочитал об образе и подобии? В ваших больших городах, люди теперь делятся на тех, кто ползает в пробках на автомобиле, и тех, кто пользуется общественным транспортом. Причем последние подразделяются на тех, кто пользуется исключительно метро, и тех, кто добирается до него еще и на маршрутке. Вот и вся твоя свобода на самом-то деле, дружок.

Недавно подумал,

Ну ведь не бог?

Так незачем и переживать,

О том, что не смог

Тучи над головой разогнать,

О том, что не сумел

С неба звезду достать….

Жаль только не успел

Желание ей загадать…,

- продекламировал Андрей

- Нет, ну никто, решительно никто не хочет быть богом?! И слава Всевышнему, уф-ф-ф, облегченно выдохнул Женя. - А то, дай тебе волю, ты этим... своим ключом гаечным все сферы небесные перекрутишь, - Женя явно не собирался вникать в технические подробности теории человеческого сознания в интерпретации судового механика, пусть даже и своего приятеля.

" Центральная память называется так из-за той большой роли, которую она играет в логической организации в АЛЬФА 60. Но никто не жил в прошлом и никто не будет жить будущем. Настоящее —это форма всей жизни. Это обладание, и ничто не может это отобрать. Время похоже на круг, который беспрерывно вертится. Спускающаяся дуга — это прошлое, а поднимающаяся — будущее. Все что было сказано, слова не меняют смысла, а смысл слова. Разве не очевидно, что человек, живущий обычно рядом со страданиями, требует другой религии, нежели человек, живущий обычно с другой стороны? До нас здесь ничего и никого не было. Мы здесь абсолютно одни. Мы здесь одни, ужасно одни. Значения слов и выражений больше не воспринимаются. Отдельное слово или отдельная деталь могут быть восприняты, но общее значение ускользает... *