Конец четвертой книги

Эпилог: ПРИЗНАНИЕ (Часть первая)

Со всех сторон до него доносилось тихое шушуканье - так же, как случалось каждый раз за последние одиннадцать недель, когда Шерлока приглашали на место преступления. Впрочем, нечто похожее было, разумеется, и раньше - усмешки и шепот: «Как думаешь, они любовники?» Как будто то, чем они с Джоном занимаются наедине, могло повлиять на успешное раскрытие дела.

Однако со времени событий, связанных с Мориарти, подозрения на их счет изменились – возможно, потому, что первоначальный вопрос получил ответ. Даже сотрудники Лестрейда были не настолько глупы, чтобы ошибочно принять происходящее между Шерлоком и Джоном за нечто столь простое, как дружба. Не то, чтобы они были откровенны в своем поведении – по крайне мере, не более, чем большинство пар, только что перешедших на новый уровень близости – но для любого, кто давал себе труд внимательно посмотреть, сомнения не существовало.

Только теперь невысказанный вопрос, висевший в воздухе, словно изморось, был: «Что между ними произошло?» Не играло роли, что взаимосвязь между душами Шерлока и Джона, теперь уже полностью сформировавшаяся и захватывающая дух в своем потенциале, обычно оставалась скрытой от обычного зрения; остальные все равно могли чувствовать ее присутствие в гармонии взаимодействия между ними. Возможно, окружающие не понимали точную природу этих изменений, но их постоянное любопытство отвлекало.

Не один раз у него возникало желание объяснить, хотя бы ради того, чтобы потом иметь возможность сконцентрироваться на деле, но Шерлок хранил молчание. В конце концов, он не питал никаких иллюзий, как Андерсон и ему подобные воспримут эту информацию: нечто невиданное и несущее угрозу, достойное лишь презрения. Не было у него надежды, что люди столь ограниченного разума и узкого кругозора когда-нибудь даже отчасти смогут понять, что узы становятся для него скорее чем-то естественным, чем инородным. Ему уже сейчас стало сложно вспомнить, какой была жизнь до них: холодной и одинокой, не то чтобы неполной, но странным образом неполноценной из-за отсутствия чего-то неведомого.

Согласие Джона застенчиво коснулось чувств Шерлока, выдергивая из трясины раздумий. Они не могли на самом деле читать мысли друг друга как текст на листе бумаги, но если детектив сознательно не защищал свои размышления, то Джон, когда решал уделить этому внимание, мог уловить их тему и стоящие за ними эмоции. Это был еще один аспект их связи, который, по его мнению, остальные вряд ли бы поняли. Они скорее посчитали бы такие способности вторжением в чужой разум, но между ним и Джоном все происходило только с взаимного согласия.

Не считая наиболее эмоциональных моментов, все, что они решали разделить друг с другом или же объединить – от чувств до производимых заклинаний – делалось по их собственному выбору; взаимное желание, чтобы так и случилось, являлось необходимым условием. Пока узы находились в процессе формирования, все было несколько иначе, но с каждым днем их связь становилась крепче, и они погрузились в ее исследование, путем проб и ошибок учась контролировать и управлять. Единственным исключением оставались их щиты, переплетение тепла и света, что могло быть разъединено только сознательным усилием.

Чтобы обмениваться мыслями друг с другом – в виде картинок, иногда расплывчатых, иногда четких – один должен был передавать их, а другой – быть готовым получить. Поначалу Шерлок не понимал необходимости блокировать этот канал вообще. Он оставлял его доступным по определению, тогда как Джон склонялся держать его хотя бы частично закрытым.

Достаточно быстро друг доказал справедливость своего подхода, продемонстрировав, насколько отвлекающей может быть подобная связь, когда пару месяцев назад все время присутствия на месте преступления Шерлок вынужден был бороться с непрекращающейся эрекцией, поскольку Джон, не переставая, транслировал его открытому разуму различные развратные, изобретательные и без сомнения заманчивые сценарии. Даже сейчас краска грозила залить щеки от этих мыслей, и он изо всех сил пытался не ухмыльнуться, вспоминая, как быстро они с Джоном привели одну из идей – с использованием кухонного стола – в исполнение.

Откашлявшись, Шерлок моргнул и заставил себя сосредоточиться на лежащем перед ним безголовом теле. Отвлекаться на не имеющие к делу размышления было непрофессионально, а, кроме того, он мог различить пылающий уголек веселого изумления, окруженный искрами медленно нарастающего возбуждения, там, где в другом конце комнаты стоял Джон.

Нахмурившись, Шерлок отбросил лишние мысли, собирая по крупицам все, что еще возможно. Все факты и детали уже были отмечены, запомнены, и теперь он раскладывал их по порядку для анализа. Комната без окон, заперта изнутри. Никаких свидетельств призыва, никаких признаков вторжения – магического или обычного, - но и не малейших намеков, куда делась недостающая часть тела.

- Его голова должна быть где-то здесь, - Шерлок посмотрел на Андерсона, опиравшегося на стену у двери и подозрительно и опасливо наблюдавшего за Джоном. С того момента, как он схватил эман Шерлока и столкнулся в результате с неожиданной яростью военного врача, криминалист вел себя на удивление смирно, даже если и бормотал себе под нос нелестные эпитеты в их адрес. – Вы проверили на заклинания иллюзии?

- Дважды, - оборвала его Донован, скрещивая руки на груди и с вызовом задирая подбородок. – Если нам не веришь, почему бы тебе не посмотреть самому? Или тебе все еще это не по силам? – Губы ее скривились, а взгляд скользнул сверху вниз по телу Шерлока, словно ставя под сомнение не только его магическую, но и физическую силу.

- Никаких следов, что тут происходило хоть что-то в течение многих недель, - вмешался Лестрейд, вероятно, желая предотвратить перебранку. – Никаких намеков на заклинания, даже блоков нет.

- Неверно. – Шерлок осматривал останки: на первый взгляд – бизнесмен, но покрой костюма не самый лучший. Галстук вокруг кровавого обрубка шеи завязан неуклюже, пуговицы на манжетах рубашки не застегнуты.

Детектив присел на корточки, почувствовав, как Джон шагнул ближе к нему, и наклонился изучить рану.
– Каутеризация среза предполагает магический клинок, но повреждения выглядят странно; эта плохо сидящая на нем одежда – не его, а кончики пальцев сожжены. Подозреваю, что кто-то пытается затруднить опознание тела – маг, который не способен применить к мертвому заклинание изменения внешности.

- Это не особо сужает поле поисков, - указал Лестрейд. Справедливое замечание. Мертвая плоть с готовностью принимает лишь магию некроманта, все остальное не удерживается на ней, если только практикующий не обладает исключительной силой.

- Значит, кто-то сделал это обычным, не магическим путем, но зачем вообще оставлять тело? – спросил Джон. – Немного бензина, спички, и нам уже нечего будет идентифицировать.

- Как правило, те, кто пытается фальсифицировать собственную смерть ради выгоды, хотят быстро получить доступ к своим активам. Однако при наличии только заявления об исчезновении человека установленный законом период ожидания составляет…

- Восемнадцать месяцев, - неохотно подсказал Андерсон, - но к твоему сведению, это самое обычное убийство, и у них просто не было времени спалить это место. – Он окинул пренебрежительным взглядом заброшенный дом, едва стоящий под весом собственной структуры. – А жаль, это бы улучшило городской пейзаж.

Шерлок нахмурился, обдумывая эти слова. Он знал, что Андерсон ошибается, но и сам не был полностью убежден в своих заключениях. Он упускал какую-то грань: нечто невидимое, но принципиально важное во всей этой загадке.

Шершавое ощущение неправильности, мучительно слабо уловимое, царапнуло по его чувствам. Если бы не возможности, что дали ему узы, он, вероятно, вообще бы ничего не заметил. Но сейчас он напрягся, а в горле перехватило дыхание, когда в мозгу на долю секунды все окрасилось в темно-коричневые тона, и во рту появился привкус сгоревшего тоста: взволнованное недоумение Джона, переданное ему для анализа.

- Ты тоже почувствовал? – Джон шагнул вплотную к нему, когда Шерлок выпрямился, осматривая комнату сразу на обоих уровнях. Для его обычного зрения там не было ничего, кроме потрескавшейся штукатурки и ободранных обоев, крови и тела. Высшими органами чувств он видел мириады блоков членов команды Лестрейда, интенсивность сияния их сил и глубокую тень жара Джона рядом с ним – столь привлекательного и искушающего. – Что это было?

- Что значит «что»? – требовательно спросила Донован. – Здесь ничего нет!

Да, здесь ничего не было. Для команды Лестрейда, для их инструментов и всего арсенала заклинаний, что находились в их распоряжении, комната была пуста, и у Шерлока по коже поползли мурашки от беспокойства, пока он перебирал в мозгу те редкие виды магии и те немногие создания, что могли столь искусно скрывать себя. Игнорируя боль, что потихоньку начинала пульсировать в голове, он прищурился, пытаясь определить угрозу.

Заклинание плавно втекло в его восприятие, закипая нарастающей жестокой силой по мере того, как накапливался заряд. Понимание обрушилось на разум Шерлока, завертевшийся в круговороте паники и беспомощного осознания, что время не на их стороне. Меньше чем через минуту вся улица будет уничтожена, превратившись в поле боя, полное обугленных тел. И даже если они бросятся бежать прямо сейчас, взрыв все равно настигнет их.

На колебания не было времени, и он с силой мысленно бросил идею Джону в отчаянном желании выжить. Подобно ситуации, когда перед тобой бомба, на таймере которой осталось всего три секунды, и неизвестно, какой провод нужно перерезать, им нечего было терять. Если его план сработает, они будут спасены. Если нет…

Что ж, по крайне мере, смерть их будет быстрой.

- Назад! – приказал Джон, и напряжение в его голосе заставило озадаченных ярдовцев неорганизованно отступить, пока Шерлок намеренно начал разъединять их переплетенные блоки. Действие было похоже на попытку распустить гобелен, потянув за одну нить – трудное и неприятное, но когда Джон приложил равное усилие со своей стороны, они разделились. Шерлок оказался окутан льдисто-голубым сиянием своих щитов, в то время как на периферии его зрения туманная, лишь не многим более чем тень, защита Джона накрыла всех остальных в комнате, оставив детектива вне ее границ.

Блоки согнулись и вывернулись, открыв его, и обхватили потрескивающее искажение, становясь яростно красными в местах, где вспыхивали и шипели разряды. Ожоги вздувались на его вытянутой ладони, но он заставил себя не обращать внимания на боль, ненавидя тот факт, что не способен защитить Джона, вынужденного делить с ним эту пытку. Он мог только бороться против тяжелой, тошнотворной паники, что пульсировала от одного из них к другому, увеличенная этой симметрией, и надеяться, что вдвоем у них хватит сил, чтобы его идея сработала.

Мгновение спустя замкнутое пространство взорвалось вспышкой ослепляющего света. Его щиты издали звук, похожий на человеческий вопль, а по комнате прокатилась волна, заставляя стены трещать и прогибаться в местах ее прикосновения. Дождем посыпалась вниз штукатурка, наполняя воздух клубами пыли.

Но в огне этом не было жара. Заклинание было заперто в упругой сфере блоков Шерлока, и ядовито-фиолетовые смертоносные лепестки увядали лишь для того, чтобы распуститься вновь: в ловушке, но все еще не обезвреженные. Он должен удержать их там. Если он не справится, то получится, что он дал им всем жалкую отсрочку и ничего более. Джон и полицейские по-прежнему были здесь – так же как и остальные жители этой запущенной городской улицы.

Не то чтобы Шерлок противостоял этой разрушительной магии ради них. Даже тем, кого он лично знал, вроде Лестрейда, едва ли находилось место в его размышлениях. Нет, он напрягал все свои силы ради Джона и себя самого. Они уже знали, что раны, нанесенные одному, будут повторены на теле другого. И смерть не станет исключением. Когда бы им ни было суждено уйти из жизни, они уйдут вместе.

Эта мысль не волновала Шерлока. Она казалась правильной. В конце концов, чего будет стоить существование без Джона? Однако будь он проклят, если позволит этому случиться сегодня.

Мышцы его напряглись – физическое тело отражало магическое усилие, затрачиваемое в попытке сдержать колоссальный выброс энергии, что стремилась их уничтожить. Присутствие Джона ласково коснулось его разума, считывая ситуацию, и долей секунды позже бархатное тепло его щитов исчезло, словно соскользнувший плащ. Но Шерлок не оказался завернут в их складки – вместо этого магия Джона с усилием протолкнулась сквозь воздух. Легчайшее ощущение, словно кто-то тронул невидимые весы, и сразу же объединяющая сеть и надежная лента их истиной связи проявились в реальности: золотистый луч, пульсировавший силой, что Шерлок направлял к защитной оболочке.

Но ведь не должно иметь значение, видимы их узы или нет. Уровень восприятия, который они занимали, не влиял на то, что они могли предложить. Но пока осознание этого колебалось на грани неуверенности, неожиданная волна прокатилась по его телу. Мышцы расслабились, собирая силу не только для того, чтобы удерживать в узде взрывное заклинание, но и бороться против него, разделяя узел разрушительной силы на безобидные мелкие завихрения света. Это была все та же непрерывная битва, но теперь он мог ее выдержать.

И еще легче стало, когда Джон уперся в спину Шерлока, обдавая дыханием шею и затылок, и положил подрагивающие руки с широко раздвинутыми пальцами на его ребра. Жар, улавливаемый и подхватываемый капиллярной системой опутавшей их паутины, запульсировал между ними, неуклонно направляясь к внешней оболочке щитов Шерлока, чтобы внутри методично разбивать заклятие, что иначе разорвало бы их всех на куски.

Малейшая потеря концентрации по-прежнему могла погубить их. Трещина в блоках Шерлока стала бы их концом, но мерцающая искорка надежды постепенно превращалась в сияющее солнце определенности. Еще минута…

Андерсон издал невнятный предупреждающий вопль, путаясь в словах и торопливо пятясь к двери. – Тело! Оно… тело…

- Шерлок! – крик Лестрейда прозвучал почти панически, и Шерлок стиснул челюсти, не смея отвлечься от главного, чтобы бросить взгляд через плечо. В любом случае, в этом не было смысла. Он мог предположить, что именно происходит с трупом, и в настоящий момент был не в состоянии что-либо с этим сделать. Если он не справится с основной задачей, то единственным выжившим будет то создание, что сейчас появляется на свет из лежащих на полу останков.

- Начертите вокруг него круг. Чем-либо, в чем есть минеральные соли.

- Чем, например? – в пронзительном и сердитом голосе Донован явно слышался страх.

- Чем угодно! Помочитесь, если требуется; только не дайте ему вырваться!

Возможно, именно бестактность этого предложения подстегнула их к действиям, но постепенно Шерлок услышал топот шагов и сыпучий шорох, пробивающиеся сквозь чавкающие, животные звуки, что начали исходить от тела. Вполголоса ругался Андерсон: тихий поток слов, выражающих отвращение и прервавшийся полузадушенным писком, когда раздался треск разрываемой плоти. Воздух наполнялся смрадом, Донован стошнило, и Шерлок с усилием заставил себя не реагировать, пока, моргая, пытался избавиться от заливающего глаза пота.

- Он не может тронуть вас, пока круг не поврежден, - выдавил он сквозь зубы и поморщился, вновь услышав рвотный позыв Салли. – Бога ради, не попади на соль. Ты дашь ему путь наружу.

- Но что это за чертовщина? – спросил Лестрейд приглушенно – вероятно, закрыл нос и рот рукавом.

- Я занят! – рявкнул Шерлок, стараясь не обращать внимания на то, как трясутся руки и как подрагивает прижавшееся к спине тело Джона. Они были уже близки к цели, но наступил самый сложный этап: ядро магии, где она сильнее всего; ему казалось, что они пытаются закрыть дверь в комнату, наполненную водой. Кровь стекала с кончиков его пальцев, суставы свело судорогой, челюсть болела от постоянного стискивания зубов, но, наконец, сопротивление исчезло, а блоки его заколебались и лопнули, словно воздушный шар, вокруг двух-трех оставшихся безобидных искр.

Джон навалился на него, и Шерлок напряг колени, отчаянно стараясь удержаться на ногах и не рухнуть на пол. Он сделал глубокий вдох и немедленно пожалел об этом. Запах гниющей плоти наполнил нос и, казалось, прилип к языку, настойчиво напоминая, что проблема пока что решена только наполовину.

- Ты в порядке? – прохрипел он, нащупывая за спиной руку Джона, чьи пальцы изо всех оставшихся сил впились ему в ребра.

- Бывало и лучше, - наконец пробормотал Джон. – Ты придурок. У тебя же не было никакой уверенности, сработает или нет, так ведь?

- Я и не утверждал обратное.

- Поверить не могу, что ты сказал им помочиться вокруг него! – Смех, вырвавшийся из горла Джона, звучал почти истерически, но все же он был предпочтительнее молчания.

Шерлок хмыкнул в ответ и развернулся, чтобы оценить ситуацию за спиной. При взгляде на тварь внутри круга губы его невольно искривились от отвращения. Она копошилась в своем жутком гнезде, жадно пожирая первую в жизни пищу. Внешне создание отдаленно напоминало слизня с зубами, но липкий след, тянущийся за бескостным телом, оставлял мелкие дыры на досках пола. Пока что чудовище не знало, что оказалось заключено внутри очерченных солью пределов – слишком поглощенное тем, чтобы максимально использовать короткий промежуток времени, пока оно могло переваривать сырое мясо.

- Личинка Аброгата – объяснил Шерлок. По тому, как побледнел Лестрейд, торопливо вытаскивая мобильник и трясущимися пальцами вызывая службу утилизации, стало ясно, что ему это имя знакомо. На лицах остальных, однако, сохранялось прежнее непонимающее выражение. – Необычно.

- Отвратительно, - поправил Джон, не обращая внимания на все еще видимые нити паутины вокруг них и ленту уз, обвившуюся вокруг его запястья. – Что именно здесь только что произошло?

Шерлок поднял подрагивающие пальцы к голове и потер ноющий висок.
– Полагаю, тело принадлежало призывавшему. Аброгат завлек его и использовал в качестве живого инкубатора для своего потомства. Энзимы, выделяемые зародышем, проникают в мозг, влияя на мыслительные процессы. Что-то вроде зомбирования. Вероятно, этот несчастный сам предпринял меры по изменению внешности и, возможно, прижег собственные пальцы, чтобы никто не побеспокоил его, пока процесс не завершится.

- А где голова? – спросила Донован, прижимая тыльную сторону трясущейся руки ко рту.

- Спустя три дня личинка готова к появлению на свет. За два часа до этого энзимы в черепе в ходе очень точной и тонкой химической реакции разрушают мозг и кость.

- Его голова растворилась? – уточнил Джон и плотно сжал губы, когда существо, чье подергивающееся тело было покрыто запекшейся кровью, подняло рыло, прежде чем вновь вернуться к своему пиршеству.

- С выделением в процессе различных газов, которые запустили создание чрезвычайно мощного взрывоопасного заклинания. Его детонация благополучно изжарила бы все живое в определенном радиусе. – Шерлок указал на обугленный участок стены, где вспыхнула первая искра. – Тварь может переваривать сырое мясо только в течение первого часа жизни. После этого ей требуется источник термически обработанного протеина.

- Мы, - Андерсон шарахнулся в самый угол комнаты, подальше не только от создания на полу, но и от сияния совместной магии Шерлока и Джона. – А еще вы и это. – Пройдя беспрепятственно сквозь одну из тончайших паутинок, он ткнул трясущимся пальцем в иллюзорную сеть и тут же отдернул руку. – Там-то монстр, а ваша парочка - что за чертовщина?

- Они – маги, которые только что спасли твою никчемную шкуру, - рявкнул Лестрейд, оборвав звонок резким нажатием клавиши. – «Аброгат» - настоящее имя твари, известной как Пожиратель мира.

Слова его произвели желаемый эффект, а Шерлок устало закатил глаза, услышав это прозвище – банальный пример преувеличения в описании прожорливости демона.
– Он не в состоянии съесть всю планету, - буркнул он, бросая на Лестрейда неодобрительный взгляд.

- Да, только бо́ льшую часть Лондона, - огрызнулся инспектор, но под напряженными морщинами на его лице проступало что-то теплое: уважение и одобрение, которые стали еще глубже, когда глаза его задержались на золотистой ленте, что все еще пульсировала между ладонью Джона и грудью Шерлока. – Полагаю, что если бы не это, вы вряд ли смогли бы сдержать заклинание?

- Мы бы даже не поняли, что оно здесь есть. – Шерлок не побеспокоился смягчить прямоту своих слов, испытывая угрюмое удовлетворение при виде того, как побледнел Андерсон и Донован поджала губы. У него не было ни потребности в их благодарностях, ни терпения, чтобы их дожидаться. Он осторожно отстранился от Джона, убедившись, что хватит сил самостоятельно удержаться на ногах, а потом направился к двери. – Команда утилизации разберется с личинкой. Лестрейд, у тебя все?

Инспектор пожевал губу; судя по его лицу, он хотел бы, чтобы они задержались. По-прежнему требовалось идентифицировать тело и убедиться, что призывавший не оставил никаких неприятных сюрпризов в доме, но то, как выглядели Шерлок и Джон, явно склонило чашу весов в их пользу.
– Отправляйтесь домой, пока не свалились прямо здесь, - приказал он и нахмурился, глядя, как с кончиков пальцев Шерлока падают капли крови. – Или, может, лучше в больницу?

- Повреждения поверхностные. – Шерлок проигнорировал усталый вздох Джона, осторожно направляя того к двери и стараясь не опираться на невысокое крепкое тело. Мышцы бедер дрожали, словно он пробежал марафон, а все конечности казались наполненными гелием. – Мы разберемся.

Судя по взгляду, что бросил на них Лестрейд, слова эти его не обманули. Но Шерлок сделал вид, что не заметил, и, чуть пошатываясь, вышел из дома как раз в тот момент, когда визг шин и отрывистые приказы ознаменовали прибытие утилизационной команды. Они уничтожат демона – куда более примитивное создание, чем подобные Мориарти. Быстрая заморозка превратит его в шелуху и оборвет на корню попытку к существованию. А потом специалисты вместе с Лестрейдом убедятся, что взрослая особь, оставившая эмбрион, не сбежала из собственного измерения. Маловероятно. Аброгаты не отличались сообразительностью и изяществом действий. Если бы «родитель» был где-то на лондонских улицах, об этом быстро бы стало известно.

- Ты уверен, что в порядке? – спросил Джон, беря правую руку Шерлока и внимательно осматривая иссеченные кончики пальцев, словно раны не являлись точной копией тех, что были на его собственной коже.

- Ты мне скажи. – Шерлок обхватил второй рукой ленту их уз, наслаждаясь ее теплом – сильным, и все же таким уязвимым, и в настоящий момент совсем не страстным, а успокаивающим. – Общие повреждения, помнишь?

Джон сжал губы, и на глазах Шерлока доказательство их связи медленно исчезло из виду.
– Это не самый мой любимый побочный эффект того, что случилось между нами.

Шерлок подавил вздох, взял руки Джона в свои и призвал исцеляющие заклинания, которым друг во всех тонкостях его научил. Раньше ему в голову не приходило освоить подобные вещи - повязки выполняли свою роль, тело само заживало в положенный срок. Но водители такси неодобрительно относятся к крови на обивке салона, а идти пешком до Бейкер-стрит он сейчас не в состоянии.

Слабый протест по поводу усталости замер у Джона на губах, стоило только бальзаму магии заструиться по их телам, заживляя рассеченную кожу и прогоняя боль. Словно вливался внутрь теплый мед, пока другая душа отдавала часть своего запаса ради пополнения твоего. И Шерлок был рад взвалить на себя дополнительный груз, если это поможет стереть напряженные линии с лица Джона.

Тот наклонился вперед, так, чтобы голова его оказалась точно под подбородком Шерлока, и тихое «спасибо» прошелестело по коже.
– Нам требуется отдых, - вполголоса сказал Джон, отстраняясь назад, чтобы взглянуть ему в лицо, но не вытаскивая рук из его ладоней. – И я имею в виду поспать, а не лежать на диване, притворяясь, что твой разум не работает на полных оборотах.

Шерлок неохотно кивнул и взмахом руки подозвал такси. Он был уверен, что и так за последние три месяца проспал больше, чем за весь предыдущий год, но не мог заставить себя жалеть об этом. Отдых был необходимостью. И он, и Джон проходили через период интенсивного роста их магических способностей, а это требовало физического напряжения. Кроме того, сон больше не был черным, пустым забвением, напрасно потраченным временем. Пока тело восстанавливало силы, его сущность удалялась в их владения, сохраняя сознание и автономность, что позволяло ему обнимать Джона и размышлять над очередным делом или же вести тихую беседу, которая сохранялась в их памяти и после пробуждения.

Забравшись на заднее сиденье автомобиля, Джон уселся рядом с ним, по-прежнему слабый и дрожащий, но, хотя бы, больше не истекающий кровью отраженных на его теле ран Шерлока. Было время, когда мысль о подобной замкнутости на другом человеке - готовность поставить его благополучие превыше всего остального - оттолкнула бы его, но речь шла о Джоне, к которому его внимание всегда оказывалось неизменно приковано и до того, как они столь полно открылись друг другу.

Сейчас разница, помимо интимных отношений, была в том, что все границы между ними исчезли. Узы стерли все, что существовало до их появления, и дали им возможность устанавливать свои собственные правила – какую именно черту они готовы или не готовы пересечь. Выстраивание норм допустимого между ними было непрерывным процессом.

И пусть они не сами выбрали такой поворот судьбы, по крайне мере, они могли влиять на то, как изменения в этой связи меняют их самих.

- Ты транслируешь мне свои мысли, - пробормотал Джон с легкой улыбкой.

- А ты их принимаешь, - отметил Шерлок, зная, что подловил Джона на этом мелком факте. Он мог ментально передавать все, что хочет, но если Джон сам не прислушивался к нему, то ничего бы не уловил.

- Я только пытаюсь убедиться, что ты в порядке. Это – чем бы оно ни было… - Джон не договорил, слабо указав за спину на оставшийся позади дом и отродье демона в его стенах. – Оно могло убить нас.

- Без уз так бы и случилось, - Джон вздрогнул, и Шерлок поморщился, ощутив вкус его страха: горьковато-соленая вода и ржавчина. Он готов был извиниться, но знал, что Джону это не понравится, поэтому просто попытался объяснить. – Даже если бы я уловил заклинание до того, как произошел взрыв, ранения, полученные при попытке удержать его под контролем, покончили бы со мной, полагаю, за секунды до того, как погибли бы все вы.

Джон вытянул руки и согнул пальцы, словно оценивая свою восстановленную плоть.
– Ты сказал, что повреждения были поверхностными.

- Они и были, потому что оказались разделены между нами, – он почувствовал, как ссутулился рядом друг. – Если бы ты разрешил мне попробовать…

- Нет. – Резкость этого единственного слова заполнила собой салон машины, ухудшая головную боль Шерлока. Джон сжал его руку – скорее стремясь подчеркнуть свои слова, чем в знак извинения. – Есть вещи, с которыми лучше не экспериментировать, Шерлок. И мне наплевать, насколько полезными могли бы оказаться полученные данные.

- Но непроверенная теория опасна. Если я прав, то серьезность любого повреждения уменьшается благодаря нашей связи. Мы наверняка способны помочь друг другу вынести травмы, которые в противоположном случае были бы смертельными. А так мы оба пострадаем, но тяжесть ранения будет разделена между нами.

- Или сможет прикончить нас обоих, – Джон резко помотал головой, и Шерлок почувствовал, как друг отдаляется, полностью закрываясь от него и заканчивая разговор. – Я не позволю тебе намеренно причинять себе вред, только чтобы убедиться, прав ты или нет.

Шерлок отвернулся к окну, и остаток поездки прошел в тишине – не только физической, но и ментальной. С накоплением опыта становилось все проще отключать друг друга, что, теоретически, давало им обоим личное пространство и ощущение индивидуальности. На самом деле это позволяло дуться друг на друга - как напоминание о времени, когда мысли Джона были загадкой для Шерлока, а его собственные идеи принадлежали лишь ему.

Наконец такси остановилось на Бейкер-стрит, и детектив, оставив друга расплачиваться с таксистом, открыл входную дверь и поднялся в квартиру. С неохотой он должен был признать, что беспокойство Джона оправдано. С того момента, как они поняли – разумеется, в ходе очередного расследования – что физические раны, полученные одним, немедленно появляются на теле другого, теории Шерлока развивались во все более мрачном направлении.

Связанные узами души означали объединенные жизни, и если мысль о своей собственной смерти он воспринимал спокойно, то идея о гибели Джона занозой сидела в сердце, вызывая отчаянное желание скрыться вдвоем где-нибудь, спрятаться в безопасности, невидимыми для любой угрозы. Но оба они понимали, что подобное существование не для них: Шерлок сойдет с ума от скуки, а Джон угаснет от однообразия.

Сняв пальто и шарф, он, шатаясь, побрел к кровати, на ходу стягивая с себя одежду. Одеяла приветствовали его тихим шорохом, и он забрался на ту половину постели, что безоговорочно стала его. Но матрас казался огромным, словно поле, пока Джон не лег рядом, вторгаясь на территорию Шерлока, чтобы прижаться сзади и обхватить крепкой рукой талию. Нос его уткнулся между лопаток, а изгиб тела баюкал Шерлока – бесконечно интимно, хотя атмосфера в спальне была скорее полна недовольства, чем возбуждения.

- Засыпай, - настойчиво сказал Джон, и Шерлок ощутил, как вновь зазвучали их узы – тихо и осторожно, но, несомненно, успокаивающе. – Пожалуйста.

С ворчанием Шерлок заставил себя расслабиться. Он знал, что Джон считал его педантом, желающим точно измерить происходящие между ними изменения лишь во имя науки, но настоящие его побуждения были гораздо практичнее, переплетаясь одновременно с шелковистыми эмоциями. Джон значил для него больше, чем кто бы то ни было, и чем лучше он знал их общие возможности и способности, тем выше были шансы обеспечить их безопасность.

И если Джон не позволяет ему раздвинуть границы понимания в данном конкретном направлении, то так тому и быть. Он все-таки гений, и сможет найти другой способ подтвердить свою теорию фактами – такой, который не придаст настроению Джона вкус горького шоколада и неуверенности.

В конце концов, единственное, что имело значение: они с Джоном вдвоем, в гармонии и равновесии, счастливее, чем каждый из них считал для себя возможным. Он понимал, что этот баланс между ними периодически будет нарушаться, колебаться под влиянием необдуманных поступков, но был готов приложить все усилия ради сохранения того, что они обрели.

У него за спиной Джон начал расслабляться, проваливаясь в сон, но по-прежнему держа Шерлока в защитном кольце своих рук. Это давало ощущение безопасности, заставляло чувствовать себя драгоценным, обожаемым и желанным, и Шерлок улыбнулся, закрывая глаза и позволяя забвению заявить, наконец, на него свои права.

Эпилог: ПРИЗНАНИЕ (Часть вторая)

Он очутился не в том Афганистане. Джон понял это, едва только наплывающий сон обрел ясные очертания: не их владения, где воздух кристально прозрачен, но затянутый дымом горизонт и кислый запах пороха. Сердце стучало все быстрее, и с каждым ударом его затягивало в водоворот ужаса и узнавания. Ночной кошмар. С ним не случалось такого несколько месяцев, с тех самых пор, как Шерлок впервые столкнулся с Мориарти, но лгать самому себе не было смысла, и Джон проваливался все глубже, чувствуя, как мир вокруг обретает реальность.

Голову плотно обхватывала каска, лоб зудел от выступившего пота. Плечи оттягивал армейский ранец, а руки сжимали винтовку - не пистолет. Вокруг стояла какая-то неестественная тишина. Не слышно было даже пения птиц, и лишь шорох ветра, гоняющего по земле песок, нарушал это безмолвие. Перед ним извивалась узкая тропа, а ноги сами собой шагали в привычном ритме патрулирования.

Раздавшийся взрыв обрушился на него стеной грохота, заставив отпрянуть, закрывшись руками, и в сознание ворвались крики раненых. Джон, борясь с инстинктом самосохранения, бросился вперед, поскальзываясь на залитом кровью песке, превратившемся в бурую грязь.

Держа винтовку наготове, с минуты на минуту ожидая, что по уцелевшим откроют огонь снайперы, он продвигался между тел, пытаясь определить, кто уже мертв, кому ничем не поможешь, а кого еще можно попытаться спасти. Взгляд быстро перебегал с потенциально опасных точек местности на лежавших на земле, выхватывая тут и там знакомые лица парней из его группы, пока не наткнулся на солдата, который не должен был здесь оказаться.

Мир застыл, держащие винтовку пальцы мгновенно онемели. Вокруг раздавались стоны и мольбы о помощи, а Джон оцепенело глядел на тело перед собой, распростертое в такой знакомой позе, но лишенное привычной грации. И даже еще не увидев лица, он твердо знал: это Шерлок.

Ноги подкосились, колени болезненно ударились о твердую землю, и Джон трясущимися руками схватился за камуфляж - Господи, Шерлок же не носит камуфляж! - по светлой ткани которого расползалось спереди жуткое пятно.

Друга было уже не спасти. Как врач Джон моментально осознал это, но все равно прижал рану ладонями, стараясь удержать, вернуть обратно быстро утекающую жизнь. В мозгу мелькали десятки бесполезных идей, горло сдавило, и он еле смог прохрипеть:
- Не уходи. Ты обещал, что не оставишь меня.

В отчаянии, он попытался заставить мысли свернуть с привычной колеи полуавтоматических действий на поле боя, ибо где-то на границе сознания маячило воспоминание о магии и эманах, но в сухом воздухе пустыни не было даже намека на золотистое сияние, и лента света не струилась от него к лежащему на бесплодной земле человеку. Джон тянулся изо всех сил, ища эту связь, но – безуспешно. Узы исчезли. Разорваны. А может быть, их никогда и не существовало: плод его воображения, и ничего более.

Все, что он ощущал – едва уловимое биение пульса Шерлока под пальцами, а затем и оно пропало.

Нечеловеческий вопль, рвущийся из груди, ножом вонзился под ребра. Джон лихорадочно оглядывался в поисках хоть кого-то, кто мог бы помочь, но разбитая войной тропа была пуста – только мухи деловито ползали по ржавым пятнам давно пролитой крови. Его винтовка и вещмешок исчезли, расстегнутые ремни каски свободно болтались под подбородком, раскачиваясь точно маятники на каждом рваном вдохе.

Одиночество сомкнулось вокруг него, сдавливая словно тиски, внутри разрасталась ледяная, жестокая пустота. Отчаянье затопило с головой, как когтями раздирая сердце, и все, что Джон мог сделать – скорчиться, клонясь вперед и обхватив себя руками, как будто это ему разворотило живот. Песок сёк лицо, налипал на влажную от пота кожу и скрипел на зубах, а из горла рвались сухие рыдания.

Шерлока больше нет. Джон остался один.

Теплые пальцы дотронулись до шеи, подушечки со знакомыми мозолями прочертили по выступающим позвонкам, и крепко обхватили затылок; вторая рука скользнула по плечу вниз, сжалась на запястье и потянула. Джон выпрямился и сел на пятки, тяжело дыша и крепко зажмурившись, потому что сейчас его касался не человек, а призрак – воспоминание. Шерлок умер.

- Нет, Джон. Я здесь. Открой глаза!

Его лицо обхватили сухие ладони, пальцы водили по скулам и исступленно гладили лоб. Это ощущение казалось таким настоящим, гораздо реальнее, чем трущаяся о кожу ткань обмундирования, и Джон наконец-то отважился открыть глаза, горевшие от непролившихся слез, и столкнулся с взглядом Шерлока, серьезным и напуганным.

- Это дурной сон, - друг слегка сжал его голову, словно подчеркивая сказанное. – Проснись.

Разум беспомощно скользил и метался между лежащим на земле телом – картина, причиняющая почти физическую боль, - и находившейся перед ним иллюзией, предлагавшей путь к избавлению. Реален был только один из двух Шерлоков, но чтобы разобраться, какой именно, требовалось сосредоточиться.

Постепенно, по мере того, как подлинные воспоминания просачивались в то, что казалось кошмарной действительностью, Джон начал замечать неувязки. Война осталась в прошлом, а Шерлок вообще никогда не был в Афганистане. Все случившееся – игры его собственного сознания. Теперь он живет в Англии, на Бейкер-стрит, с Шерлоком; а поле боя стало иным – здесь он знал, как одержать победу.

Джон жадно втянул воздух, почувствовал аромат кожи Шерлока и знакомый запах их постельного белья и распахнул глаза. Серебристый свет, просачивающийся в окно подобно нежеланному привидению, заливал спальню и очерчивал силуэт лежащего рядом Шерлока. Пока Джон спал, тот повернулся к нему лицом, но в теле его не было спокойной расслабленности отдыхающего человека: руки друга словно браслеты кандалов обхватывали его запястья, прижимая ладони к груди, напротив быстро и гулко бьющегося сердца, а в светло-голубых глазах отражалось пробивающееся сквозь пальцы Джона сияние уз, яркое и солнечное.

Горло перехватило мучительным стоном, Джон уверял сам себя, что соленая влага на его лице – пот, не слезы, а Шерлок мягко привлек его к себе, заключая в кольцо сильных рук. Объятие было осторожным, как будто друг, не в силах противостоять порыву успокоить, одновременно боялся создать впечатление, что удерживает его против воли. Джон прижался лбом к его ключицам, желая, чтобы прекратилась предательская дрожь во всем теле.

Шерлок не пытался завязать разговор о случившемся или вытянуть подробности сна и не нашептывал слов утешения. Быть может, он просто понимал: любые уверения все равно окажутся ложью. И неважно, что это было всего лишь видение - Джон пережил его как реальность. Руки все еще казались липкими от крови Шерлока, и хотя тот, обнаженный, лежал рядом, прижимаясь к нему всем телом, Джон не мог изгнать из головы ту картину: посеревшее лицо, обескровленные губы и закрытые в ожидании быстро надвигающейся смерти глаза.

- Прости меня.

Извиняющий шепот Шерлока достиг его слуха, прервав непрекращающиеся, с трудом сдерживаемые всхлипы, и Джон смог сделать глубокий вдох, до болезненного предела наполняя легкие воздухом. Сосредоточившись на этом ощущении, он вернул себе контроль над собственным телом и попытался стряхнуть остатки жуткого сна.

- За что? – приглушенно выговорил он, по-прежнему уткнувшись лицом в грудь Шерлока – Это же я тебе спать не даю.

Постепенно он понял, что друг молчит, напряженный, словно натянутый канат. Джон знал, что во время кошмаров может вести себя агрессивно и броситься на того, кто пытается его разбудить, как на врага, но Шерлок не похож был на человека, опасающегося нападения. Скорее…

Помедлив, Джон потянулся к узам. Само их присутствие уже было облегчением, и он скользнул вдоль них, пытаясь уловить исходящие от друга чувства. Впрочем, безуспешно. Шерлок отгородился непроницаемым холодом, и от этого отторжения невольно поникли плечи.
- Шерлок, в чем дело?

Тот обхватил его крепче, опустил голову и ответил, уткнувшись губами в волосы, не давая отстраниться и посмотреть себе в лицо:
- Так ты не понял, да?

- «Не понял» что? – страх тут же отступил, сменившись тревогой. И пусть Джон ничего не мог разглядеть и ощущал лишь, как слегка вибрируют их узы, все указывало на то, что Шерлок искренне считает себя в чем-то виноватым: чувство, которое он афишировал крайне редко. – Что ты сделал?

В воздухе прошелестел дрожащий вздох.
- Тебя не было в наших владениях. Такое случается. Порой, когда ты слишком утомлен, то сразу проваливаешься мимо них куда-то глубже. Думаю, иногда, это и со мной происходит, но… - друг странно повел плечами, как будто пытался ими пожать, и Джон заставил себя промолчать, ожидая, что он скажет дальше. – Мне хотелось оказаться с тобой рядом, и я начал Смотреть.

Джон нахмурился, прекратил водить пальцами по его груди и попытался осознать услышанное. Слово «Смотреть» для них двоих приобрело новый не очевидный смысл, как нечто, не связанное однозначно лишь с человеческими органами чувств. Именно так они называли попытки Джона воспользоваться связавшей их магией, чтобы уловить настроение Шерлока, хотя к физическому зрению это не имело никакого отношения.

Постепенно, его утомленный и обескураженный мозг заработал, и по мере того, как тянулось и тянулось молчание Шерлока, зародившиеся подозрения становились все сильнее. Ощутив прикосновение Шерлока к своей спине на той запыленной тропе, Джон решил, что это – порождение его собственного разума, возникшее в результате попыток друга дозваться до него из реального мира. Теперь же…

- Ты был там. Был на самом деле, - Джон отпрянул, выпутываясь из инстинктивно сжавшихся вокруг него рук, сел и посмотрел Шерлоку в лицо. – Ты действительно забрался мне в голову?

Подобное не должно было удивлять - узы уже не раз разбивали вдребезги все представления о возможном и невозможном, но это не спасало от всколыхнувшегося внутри ужаса. Случившееся оказалось последней каплей, последним шагом за растворяющиеся границы собственной личности, и Джон усилием воли подавил раздражение и злость от мысли, что теперь ничто, даже самые глубинные и потаенные его страхи, больше для Шерлока не секрет.

Не то, чтобы когда-то было иначе. Даже без учета связавшей их магии, Шерлок и так мог все вычислить; он подмечал малейшие детали и складывал их в единую картину, полностью описывающую жизнь Джона. И все же, знать о чем-то и видеть своими глазами – разные вещи. Отдавать себе отчет в существовании кошмаров – одно дело, а переживать их самому – совсем другое, и Джон не мог разобраться, что пугает его больше: то, что Шерлок не поймет, откуда проистекают его страхи, или то, что он их разделит.

- Ты расстроен, - Шерлок остался лежать; темные волосы разметались по подушке, а кожа казалась такой же белой, как и простыни на их постели.

- Отличный вывод, - покачав головой, Джон откинул одеяло, сгреб с пола свои вещи и быстро оделся. Уже перевалило за полночь, и снаружи было слишком темно и промозгло, чтобы уступить инстинкту и просто бродить по улицам, пока не получится разобраться в спутанном клубке эмоций. Но и оставаться здесь Джон был не в силах. Ему требовалось хоть какое-то личное пространство, столь редкая теперь возможность по-настоящему дистанцироваться, черт подери, пусть даже просто выйдя в другую комнату.

- Нет, - отрезал он, поняв, что Шерлок собирается что-то сказать. – Я серьезно. Просто… просто дай мне побыть одному.

Не дожидаясь ответа, он распахнул дверь, вышел из спальни, прошуршав босыми ногами по ковру, и тут же закрыл ее за собой, словно отсекая оставшегося за спиной Шерлока. Впрочем, подобная преграда того бы не остановила. Джон уже привык к ощущению наполнявшего его теплого меда, возникавшему всякий раз, как их души касались друг друга, и сейчас приготовился к непрошенному вторжению, но связь между ними оставалась холодной и немой: Шерлок действительно оставил его в одиночестве.

Он потер ладонями лицо и направился в кухню. Руки привычными движениями заваривали чай, пока сам он пытался разобраться в сумятице мыслей. Большую часть времени он был счастлив и узам, и тому, что они принесли. Им с Шерлоком удалось сгладить почти все шероховатости. Разлука приносила лишь обычную человеческую тоску друг по другу, не более; и пусть принуждение еще случалось временами, оно работало в обоих направлениях, и они научились с этим справляться. Они смогли приспособиться к произошедшим в их жизни переменам, решая возникающие проблемы, пока все не стало безупречно.

Вот только порой оплетающая их золотистая лоза вдруг выпускала еще один шип. Возникало нечто, заставляющее опять сомневаться в однозначности произошедшего между ними, и Джон обнаруживал, что бьется за немногие сохранившиеся личные границы. Все осложнялось еще и тем, что Шерлок обладал незаурядным интеллектом, и у него за плечами были годы углубленного изучения магии. Джон был превосходным целителем, но когда дело касалось всего остального – тех умений, которые друг приобрел чуть ли не в детстве – отставал на много миль. Шерлок почти все схватывал на лету и быстро адаптировался, в то время как Джон отчаянно цеплялся за то, что позволяло оставаться самим собой, Джоном Ватсоном, не давая полностью ассимилироваться в Шерлоке Холмсе.

Предательский голосок нашептывал, что он ступил на этот путь задолго до того, как началась вся эта история. Шерлок вел, Джон следовал за ним, его собственные скромные достоинства оставались почти не замеченными в ослепительном блеске друга. И по большей части, его это устраивало. Всеобщего признания Джон не жаждал никогда, а признательность находила его в словах пациентов и в сбивчивых «спасибо» Шерлока, когда меткий выстрел оказывался как нельзя вовремя.

Однако происходящее сейчас было чем-то другим: не затмение, а поглощение. То, что начиналось как симбиоз, подошло к моменту, когда он не мог больше различить, где заканчиваются способности Шерлока и начинаются его собственные. Если так будет и дальше, сколько останется от него через полгода? А через год? Останется ли вообще хоть что-то?

Сегодня днем он ощутил эмоции, испытываемые Шерлоком в отношении их уникальной связи: благодарность, едва уловимое изумление и твердая убежденность, что посторонние этого не поймут. Тогда Джон с этим согласился. Им и самим было трудно научиться принимать случившееся с радостью и легким сердцем, но они справились.

А сейчас все опасения вернулись, и он чувствовал себя несчастным и растерянным. Возможно, окажись они равны друг другу, он был бы более уверен в себе, но Шерлок превосходил его во всех аспектах. Именно он всегда находил новые возможности использования уз и их пределы, утаскивая Джона за собой, словно бурный поток. Никогда не было наоборот, и отсутствие хоть какого-то контроля над происходящим со своей стороны не давало ему покоя.

Сможет ли он жить вот так, вечно гадая: неужели сегодня он окончательно утратит сам себя, растворившись в Шерлоке и не существующий вне их связи?

В ладонях остывала вот уже третья чашка, а Джон никак не мог найти ответ, вместо этого все глубже увязая в мрачной трясине. Ночь за окном была под стать настроению, городские огни едва разгоняли темноту, и, прижавшись лбом к холодному стеклу, он с головой ушел в себя.

Тихий звук, похожий на мурлыканье, выдернул из размышлений. Джон оглянулся и увидел, что из-под двери в спальню пытается протиснуться эман, в итоге вырвавшийся на свободу и взмывший в воздух. Огонек держался поодаль, предоставляя Джону самому решить – игнорировать его или нет, но первое слишком походило на наказание. Умом он понимал, что на самом деле Шерлок ни в чем не виноват, а даже в самом мелочном и обидчивом настроении Джон предпочитал попытаться разобраться с проблемой, а не уходить от нее.

- Иди сюда. – Огонек тут же метнулся к нему, ткнулся в ладонь, будто довольный щенок, сияя радостью и облегчением, и Джон слабо улыбнулся. И в то же мгновение узы, хранившие немоту и безучастность, ожили, наполняясь чувствами Шерлока. Джон даже не обратил внимания, как старательно тот сдерживался все это время, впервые прислушавшись к его требованию. Обычно друг не давал себе труда применять подобный самоконтроль, и в груди Джона, шагнувшего к двери в спальню, что-то сжалось.

Петли тихо скрипнули, и он замер на пороге, пытаясь осознать представшее глазам. В комнате, прежде залитой лишь слабым свечением ночного города, парили десятки эманов, сиявших, подобно светлячкам. Они приземлялись на постель, бросая на простыни белые отсветы, кружили у абажура, забивались в дальние углы, где лежала густая тень. Один огонек никак не мог выбраться из колбы, а другой угнездился в ботинке Джона, счастливо мерцая.

Окруженный этими солнечными искрами Шерлок казался созданием, сотканным из лунного света. Он смотрел на Джона, не мигая, приподняв бровь, как будто ждал, пока тот заговорит. Прокатившаяся вдоль уз мягкая волна позволила Джону ощутить все, что хотел передать ему друг, наполнив запахом свежескошенной травы и изумрудно-зеленым цветом: раскаяние и искреннее извинение.

- Мне жаль, – произнесенные глубоким баритоном слова были полны горечи, и простыни отозвались согласным шорохом, когда Шерлок пожал плечами. Казалось, он хочет добавить что-то еще, но в комнате вновь воцарилось молчание, и Джон, поставив пустую кружку на прикроватную тумбочку, опустился на край постели.

Он погладил большим пальцем прильнувший к нему огонек - тот самый, что отправился по квартире на его поиски, - заметив, как невольно расслабился от этой ласки Шерлок.
- Я знаю, - горло сжало, попытки объяснить свои страхи замерли на языке, а когда Джон все-таки смог продолжить, собственный голос показался ему глухим и слабым, жалким для этой комнаты, полной игры света и тени. – Иногда я боюсь того, насколько глубоко ты можешь пробраться ко мне в голову. Узы – одно дело, но появиться в моем кошмаре…

- Я и так там уже был.

Одно только воспоминание о жутком сне заставило вздрогнуть. Джон покачал головой.
- Как персонаж, созданный моим собственным разумом, а не непрошенный гость. Просто… я все думаю, где предел всему этому… и есть ли вообще предел… или ты просто меня поглотишь, - он прикусил губу, ненавидя крохотную часть себя самого, усомнившуюся, а так ли уж плох будет этот исход. – Мне казалось, мы нашли точку равновесия, а затем случается вот такое, и я… - не договорив, он снова помотал головой.

Шерлок поерзал, приподнялся на локтях и включил ночник, а затем сделал манящее движение пальцем. Искорки тут же сорвались со своих мест, возвращаясь к нему. Пролетая мимо Джона, они замедлялись, издавая жалобный напев, прежде чем неохотно подчиниться команде и продолжить путь. От такого очевидного проявления привязанности всегда становилось тепло на сердце, и он с улыбкой проследил, как отставший эман, выбравшийся наконец из колбы, растворяется на коже Шерлока золотистым сиянием.

Остался только один огонек, счастливый пленник пальцев его левой руки, и Джон с запоздалым раскаянием понял, что сам удерживает его, не желая расставаться с этой яркой, искренней частицей. Любой другой на его месте уже поплатился бы ожогами, но, казалось, Шерлок ничуть не тревожился. Он откинулся на спинку кровати, совершенно не стесняясь собственной наготы, и потянул Джона за плечо на себя. Замешкавшись на пару мгновений, тот прижался спиной к его груди, чувствуя себя несколько неуютно в джинсах и свитере.

- Неужели ты думаешь, что я позволил бы этому продолжаться, если бы считал, что в результате ты перестанешь быть самим собой? – Ладони Шерлока провели по плечам, на мгновение запутавшись в свободной вязке свитера, а потом скользнули ниже.

- А разве у тебя был бы выбор? – прерывисто вздохнув, ответил Джон. – Узы постоянны. Ты сам так сказал.

- Интуитивное предположение, а не точно установленный факт.

Джон молчал. Свечение висевшего в воздухе перед ними эмана померкло, став слабым и тусклым, будто на него пала тень. Даже не задумываясь, он сжал запястье Шерлока, а второй рукой потянулся к огоньку и привлек его к себе. Тот тепло потерся о его шею, точно так же, как в те дни, когда Шерлок только вернулся из больницы, и темная тревога, сжимавшая сердце, слегка ослабила хватку. Со стороны Джон мог сколько угодно казаться лишь приложением к Шерлоку и его блестящей магии, но такие моменты – все, что ему требовалось, чтобы вновь вспомнить: он не просто полезен, он необходим этому человеку.

- Я ошибся, - Шерлок потянулся к тумбочке и уронил ему на колени пухлое досье. – Это стало очевидно, когда я понял, чего добивался Моран. Если узы можно разорвать по злому умыслу, при этом, скорее всего, уничтожив и нас самих, значит должны быть и другие пути обратить процесс вспять, - он крепче прижал к себе Джона. – Я попросил Майкрофта исследовать этот вопрос. Он принес папку сегодня утром. Я собирался показать тебе, как только сам все внимательно просмотрю.

Изумление от услышанного начисто стерло все мысли. Ему в голову не приходило сомневаться в первоначальном предположении Шерлока, что случившееся с ними необратимо. А теперь ему сообщили, что есть возможность восстановить статус-кво – освободиться от золотистой паутины, созданной им и Шерлоком.

Казалось бы, Джон должен испытать облегчение, но вместо этого накатило отвращение. И эта эмоция исходила не от Шерлока, чьи чувства были темны и неуловимо печальны, она зарождалась где-то в самой глубине, в той его инстинктивной части, которой Джон привык доверять на поле боя. Он твердо знал, что если решит разорвать узы, то будет сожалеть об этом до конца дней.

С глубоким вздохом, он положил ладонь на картон и долю секунды смотрел на свои разведенные в стороны пальцы, а потом сосредоточился не на том, что перед ним, а на том, кто позади, стремясь увидеть правду, что Шерлок выложил для него на поверхность своего разума.

- Ты не хочешь их расторгать, - Джон развернулся всем телом и неловко сел по-турецки между ног Шерлока. Глазам предстали обнаженная грудь, живот, темные волосы в паху, и даже в столь серьезный момент Джон оказался бессилен против открывшейся картины. И только когда Шерлок взял подушку и закрылся ею, он моргнул, поднял взгляд, и они посмотрели друг на друга с ухмылкой, признавая взаимное притяжение.

- Ты категорически против этого, но ты все равно показал мне эту папку. Почему? – ответа не последовало, и он продолжил. – Ты мог бы ее спрятать. Сжечь и сделать вид, что ее вообще не существовало. Но ты искал информацию, даже попросил брата о помощи. А я ведь знаю, ты скорее к Андерсону обратишься, чем к Майкрофту.

Шерлок склонил голову на бок; серебристые глаза прищурились, внимательно изучая лицо Джона.
- Ты уже не впервые отрицательно реагируешь на изменения, происходящие с нами из-за уз. Тебе это неприятно. Я решил, что выбор даст тебе ощущение, что ты можешь контролировать ситуацию. - Плечи его поникли, и он отвел взгляд. – Это просто возможный вариант, вот и все.

Джон побарабанил пальцами по картону, глядя, как едва заметно проступают на лице друга эмоции. Он старался уловить все сигналы – и видимые глазу, и те, что мог ощутить благодаря узам, - силясь понять, не пытается ли Шерлок преподнести правду в выгодном для себя свете, но не ощутил даже намека на эгоистичные побуждения. Тот не желал уничтожения родившейся меж ними связи, но все равно предоставлял ему право выбора. Не потому, что это было правильно с точки зрения моральных норм, а потому что знал – так будет лучше для Джона.

Ни для кого другого Шерлок не стал бы поступаться собственными интересами.

Вздохнув, Джон сбросил папку на пол, выпрямился и сжал его руки.
- Спасибо, - сказал он. Его затопило тропическим теплом облегчения Шерлока, и губы сами изогнулись в улыбке, от которой собрались морщинки в уголках глаз. Неужели тот всерьез считал, что Джон ухватится за предоставленный шанс обеими руками? Неужели краткие моменты его горькой неуверенности были настолько очевидны? – Мне действительно легче. Не из-за самой возможности, а потому, что ты мне о ней рассказал, - Джон прикусил губу и, помотав головой, невидяще уставился на кровать. – Хотел бы я принимать все случившееся с такой же легкостью. Ты ведешь себя так, как будто происходящее совершенно не меняет тебя самого.

- Так и есть, - Шерлок выставил подбородок и быстро заговорил, уже не встревожено, а убежденно. – Узы влияют на наши способности, на наше взаимодействие друг с другом, но наши реакции и поведение по-прежнему принадлежат нам самим. Или ты всерьез считаешь, что не будь между нами этой связи, ты бы иначе отнесся к моему вторжению в нечто настолько личное, как сон?

- Начнем с того, что этого бы просто не случилось, - заметил Джон, кивнув, когда Шерлок раздраженно взмахнул рукой. – Ладно, я понимаю, о чем ты. Просто… - он пожал плечами, сам не зная, как сформулировать все, что чувствует, и мог лишь толкнуть в направлении Шерлока спутанный клубок беспокойства и неуверенности, надеясь, что тот поймет его страх измениться до неузнаваемости, теряя себя самого день за днем, даже не замечая этого, пока не станет слишком поздно.

Друг сжал его запястья, погладил расслабленные ладони, однако на лице его было написано напряженное размышление, подчеркнутое сиянием парящего ровно посередине между ними эмана.

- Позволишь кое-что тебе показать?

Джон поднял бровь. Просить разрешения было совершенно не в духе Шерлока. Как правило, проводя очередной эксперимент – будь то ради магических исследований или раскрытия убийства - он просто требовал замереть и не двигаться, - а теперь терпеливо ждал ответа.

Здесь не над чем было раздумывать. Даже не зная точно, как относиться к узам и их непрестанному упрочению и развитию, Джон по-прежнему глубоко доверял Шерлоку – возможно, даже больше, чем следует. А помимо этого, где-то внутри зародилось яркое, обнадеживающее тепло, наводящее на мысль, что друг нашел необходимый ему ответ.

- Ты же не собираешься… - Джон указал на лежащую на полу папку и улыбнулся, когда Шерлок решительно помотал головой.

- Я не намерен разрывать узы, если только этого не потребуешь ты, но я кое-что понял. Мою душу и соединившую нас связь ты не раз видел собственными глазами, и это дает тебе однозначное представление об их силе. Тебе не нужно в них верить, ведь у тебя есть неоспоримое доказательство их существования, - он пожал плечами. – Единственным подтверждением реальности твоей собственной души раньше были целительные заклинания, но теперь, когда твоя магия использует для них энергию от нас обоих, ты больше не можешь положиться на него.

- Как скажешь, - ответил Джон. Конечно, он знал, что его душа никуда не делась, но понимал, что именно хочет сказать Шерлок. И разве не к этому в итоге сводились все его страхи? К боязни, что сама основа его существа окажется изъята, а ее место займет нечто другое? – Так что ты хотел сделать?

Осторожно и ласково, Шерлок коснулся их связи и потянул – не резким рывком, но аккуратным поворотом, будто настраивал струны скрипки. Магия вибрацией прокатилась вдоль уз, как бегущий по желобу поток; кожа покрылась мурашками, глаза закрылись сами собой, Джон облизнул губы и сосредоточился на том, что чувствует: уверенность Шерлока и дразнящее тепло, свернувшееся под сердцем и устремившееся куда-то в самую глубь его существа, к чему-то обитавшему вне пределов физического восприятия.

Словно распахнулись шлюзы, выпуская на волю сдерживаемую силу. Пронесшаяся сквозь него волна разогнала кровь; и Джон даже не кожей, а всем телом ощутил, будто у него вдруг развернулись крылья. Однако, открыв глаза, он обнаружил, что остался прежним, а за спиной ничего не появилось, в чем бы ни уверяли собственные чувства. Единственное, что изменилось – в воздухе перед ним парил, пьяно покачиваясь, завиток чернильного тумана. Он вращался и разматывался – лишь затем, чтобы снова свиться в спираль.

Возможно, он должен был казаться чем-то зловещим, но постепенно под взглядом Джона завиток начал меняться. Поначалу он выглядел как черное пушистое перышко, но потом у него появились хрупкие крылышки, и безобидный мотылек отправился в свой первый неуверенный полет.

Джон осторожно потянулся к этому созданию и удивленно заморгал, когда оно растворилось в его коже, оставив после себя расплывчатое угольное пятнышко, не стершееся, даже когда он провел по нему пальцами.

- Это же?..

- Создавать эманы может любой, нужно только научиться это делать, - произнес Шерлок. – Сможешь повторить без моей помощи?

Вопрос о том, захочет ли он попробовать, даже не возникал. Такие, как Донован, считали подобное отвратительным, а сам Джон всегда гадал – не больно ли отделять частицы собственной души и отпускать их в свободный полет. Он даже подумать не мог, что это будет вот так – как будто выходишь из тесноты на бескрайний простор.

Как будто обретаешь свободу.

Он быстро попытался сымитировать действия Шерлока, и сложил кисти рук перед собой, вызывая в памяти испытанное, нежное и холодное, как пушистый снег, ощущение. Долгое время не происходило ничего, Джон чувствовал лишь естественные ритмы собственного тела, реального и осязаемого, но затем сила нашла путь и меж ладоней начало разрастаться тепло.

Он смотрел, как проявляется, меняя форму, его эман – совершенно не похожий на те, что создавал Шерлок.
- Твои совсем другие.

- Все люди разные. С чего их душам походить друг на друга? – рука Шерлока дрогнула, как будто он сдерживал желание прикоснуться к мотыльку. – Мои всегда были огоньками. То, что я вижу ауры всех остальных, как свет, - всего лишь совпадение.

- Все, кроме моей, - Джон улыбнулся, вспомнив попытку друга объяснить, что хотя магия других людей для него проявляется всеми оттенками световой палитры, магия самого Джона ощущается как тепло. – Он кажется таким хрупким. – Эман Шерлока подлетел ближе, и в его золотистом свете стала различима игра цветов на темных крылышках, напоминающая оперение скворца – переливы зеленого, темно-синего и лилового на угольной черноте.

Шерлок улыбался все шире, глядя на Джона, а тот, не отрываясь, смотрел, как два эмана – такие разные, но порожденные одной и той же бесплотной основой – кружат в воздухе, и от их случайных соприкосновений вспыхивают крошечные искры. И пусть они казались полностью погрузившимися в этот счастливый танец, было очевидно – они не сливаются в одно целое. Они дополняли друг друга, делились силой, но ни разу одна частица души не брала на себя ведущую партию. То была естественная гармония света и темноты, неодолимо тянущихся друг к другу, но неизменных по своей сути.

- Кажется, я начинаю понимать, - пробормотал Джон, взглянув на Шерлока, по чьему лицу скользили тени. – Ты хотел показать, что душе ничто не угрожает. Свет твоего эмана должен был уничтожить мой, но этого не происходит.

Шерлок удовлетворенно улыбнулся, несомненно довольный, что Джон без труда разобрался в цели этой демонстрации.
- Или темнота твоего могла заставить мой угаснуть. Теоретически возможно и то, и другое, - он покачал головой. – Душа – ценнейший ресурс. Маги, демоны и прочие создания могут попытаться ее присвоить, выторговать, подчинить или поглотить, но она не меняется под влиянием извне. Это – константа. Вот это… - он указал на парящего мотылька и улыбнулся, когда тот, трепеща крылышками, направился к его руке, точно влекомый магнетической силой, - … основа того, что мы есть, а не наоборот.

Джон сжал губы, укладывая в голове сказанное.
- То есть, душа остается душой, даже если ее подчинили или же от нее осталась лишь часть?

- Она по-прежнему остается твоей душой. Даже если больше она тебе не принадлежит, она не сможет стать душой нового владельца. Это невозможно. Вот почему продажа ее имеет огромное значение. Это значит отдать основу своего существа, - Шерлок нежно погладил большим пальцем тыльную сторону его ладони. – Для всех остальных она может стать лишь источником энергии, а для тебя самого она и есть все, и ничто не изменит этого. Представь, что наша связь – мост через реку, на берегах которой живут два разных народа. Культуры смешиваются и дополняют друг друга, но на сами земли это никак не влияет, - он склонил голову на бок, глядя на Джона с осторожной надеждой. – Понимаешь?

Джон задумался, сможет ли хоть когда-то полностью осознать все, что видит Шерлок. Не только мир вокруг, открытый его наблюдательности и анализу, но и пронизывающие всё незримые потоки силы. Однако увиденное сейчас оказалось именно тем, что ему было нужно. Это не сглаживало раздражение от факта, что Шерлок вторгся в его сон, и не уменьшало шок, что узы в очередной раз изменили границы допустимого между ними, но дало утешение и уверенность, в которых он так нуждался.

Он кивнул и дотронулся до своего эмана. Тот покружил рядом, прежде чем измениться, превратившись в туманный дымок. Струясь в воздухе, он окутал своей тьмой огонек Шерлока, не заглушая при этом его сияния, но стоило только другу протянуть руку, устремился к нему, обвился вокруг пальца подобно обручальному кольцу, а потом свернулся клубком, словно котенок, на его ладони.

Прикосновение Шерлока к чему-то столь сокровенному заставило втянуть воздух; напряженные мышцы расслабились и тело, растворяясь в этой ласке, наполнилось теплом. Не раз видя реакцию друга, Джон мог бы и догадаться, какие это вызывает ощущения, но почему-то ему в голову не приходило проецировать их на себя.

Нежное касание соединившей их мерцающей ленты пробуждало одновременно в них обоих самые разнообразные эмоции. Оно могло успокоить и наполнить азартом, наэлектризовать и окатить возбуждением, но, хотя ощущения эти были куда интенсивнее, в них не было ничего столь же интимного. То, что почувствовал Джон, когда Шерлок дотронулся до его души, не