ВСТУПЛЕНИЕ. 6. Притчи Бессмертных Святых Стр.117

ГОЛОС НЕИЗВЕСТНОГО ЧЕЛОВЕКА

/современная притча/

Оглавление

Вступление Стр.2

1. Звезда Стр.5

2. Путь Хаумы Стр.28

3. Костер Стр.44

4. Мир Амеша Спента Стр.71

5. «Внуки богов» Стр. 100

6. Притчи Бессмертных Святых Стр.117

Притча о бычке. Стр.117

Притча о том, как народ избрал себе честного Падишаха. Стр.118

Притча о том, как можно не увидеть золота, даже если оно будет лежать под ногами. Стр.122

Притча о любителе соловьиных трелей и певце, их исполнявшем. Стр.124

Притча о том, что такое – настоящее Счастье. Стр.130

Притча об обезьянах. Стр.137

Притча о двух королевствах. Стр.141

7. Возвращение Стр.147

Комментарии автора рукописи Стр.151.

Памяти всех жертв, принесенных человечеством на кровавый алтарь Войны, –

Посвящается.

Моему другу и благодетелю – Николаю Алексеевичу Чеснокову, а также – родным и близким, поддерживающим меня в трудные минуты жизни, –

Посвящается.

ВСТУПЛЕНИЕ

* * *

«Если вам завтра рано вставать, и вы решили лечь спать пораньше, то будьте уверены, непременно сработает «закон подлости»! - подумалось мне в тот поздний вечер 7 ноября, когда меня, уже уснувшего, разбудил телефонный звонок.

- Здравствуйте, - слышимость в трубке была на удивление отличной. Усталый женский голос говорил как будто из соседней комнаты: - Скажите, пожалуйста, вы служили на афганской границе?

- Да, служил. А в чем, собственно, дело?

- Слава Богу, это вы…, - голос в трубке замолчал.

- Извините, но мне завтра рано вставать и вы меня разбудили, поэтому, если не трудно, то, пожалуйста, покороче, – кто вы и по какому поводу столь поздний звонок!

- Простите, пожалуйста, что побеспокоила, я с вокзала звоню, у меня через час поезд. Я в Чечню еду, сына искать. Сын пропал без вести. У меня его бумаги остались, рукописи. Так, он просил, если с ним что случится, то вам их передать. Вы не могли бы сейчас приехать на вокзал? Вы еще успеете…

- С какой стати мне ехать? Мы что с ним, с вашим сыном, знакомы? Что за бумаги - документы?

- Нет, там не документы. Просто рукопись. Сын знает вас, поэтому просил передать ее только вам и никому другому. Я искала вас целую неделю, а нашла вот сегодня, случайно. Видно есть Бог на свете…, так, вы приедете?

- Не знаю, еще не решил. Если решу ехать, то где мы на вокзале встретимся, и как вас зовут?

- Меня зовут Галина. У меня девятый вагон, но я буду ждать вас у воинской кассы, на втором этаже. Поймите, у меня наверняка билет в один конец, и эта рукопись, может быть, единственное, что останется от нас с сыном. Простите…, - голос ее задрожал и прервался.

- Ну, хорошо, видно не судьба мне сегодня выспаться. Ждите, буду минут через сорок!

* * *

Это было время «первой чеченской». Война шла уже почти год. В той организованной Ельциным и всей его буржуйской кликой мясорубке перекручивались в кровавый фарш десятки тысяч жизней молодых российских парней, «сгорали» и разворовывались бюджетные миллиарды. В народной памяти эти события надолго останутся «чеченской голгофой», на которой «всенародно избранный» распял последние остатки гордости великого народа.

Сегодня утром состоялся митинг, на котором люди проклинали, в том числе и эту войну, и тех, кто ее организовал.

Я был в числе выступающих на митинге, читал свои стихи против этой войны. Это было утром, и вот уже вечером война показывает мне свой кровавый оскал: конкретные прерванные жизни, исковерканные судьбы.

* * *

Галину я нашел стоящей рядом с вагоном поезда. До отправления оставались считанные секунды.

- Я здесь! Я здесь! – увидев меня, она взмахнула рукой. - Ждала вас у кассы до последнего, думала, не успеете. Вот, возьмите, - она протянула мне увесистый полиэтиленовый пакет.

В этот момент заскрипели вагонные тормозные колодки.

- Если мы не вернемся, то распорядитесь рукописью, как сочтете нужным. Сын у меня в Чечне пропал без вести. Вот еду искать, живого или мертвого. Бог даст, найду. Вас вот нашла. И его, Бог даст, найду! Неделю вас искала, пытаясь через милицию, адресный стол, все – без толку. А тут сегодня иду мимо митинга, слышу, про чеченскую войну говорят, остановилась. И вдруг слышу: фамилия, имя. Разволновалась я. Вместо того чтобы сразу к вам подойти, побежала за бумажками, а когда вернулась, митинга-то уже и нет! Но все равно нашла, нашла! И сына найду!

Раздался гудок, поезд громыхнул сцепками и тронулся с места. Галина на ходу заскочила в тамбур, не успев сказать мне ни имени, ни фамилии своего сына.

Мимо меня с легким скрипом механизмов по гулким рельсам покатились пассажирские вагоны набирающего ход поезда.

С Галиной с того времени я никогда больше не встречался.

* * *

На следующий день я посмотрел рукопись. На первый взгляд, это была как будто бы книга, к сожалению, написанная от руки ужасно неразборчивым почерком. К тому же все листы рукописи были перепутаны.

Поскольку праздное любопытство мне было не свойственно, чужая рукопись, - она и есть чужая, я сложил бумаги обратно в пакет. Пребывая в полной уверенности, что ее вскоре заберет, как только вернется из Чечни, Галина, я убрал пакет с рукописью в шкаф.

Прошло несколько лет. За рукописью так никто и не пришел, и как-то на досуге я решил ее прочитать. Это оказалось довольно непростым занятием, и в итоге я провозился с ней около двух лет: разбирал, печатал, правил текст, разбивал его на главы, и только в конце работы мне стал понятен творческий замысел автора.

Возник вопрос: что делать с рукописью дальше? Сложилась определенная ситуация, в которой автор не только мне неизвестен, но и пропал без вести на войне. С другой стороны, я чувствовал некую моральную обязанность перед ним и его матерью, которую молох войны тоже не пощадил.

Несмотря на то, что мои убеждения и миропонимание во многом расходятся с написанным, тем не менее многие мысли автора мне показались разумными и интересными. Поэтому, взвесив все «за» и «против», я решил представить рукопись на суд читателя…

1. ЗВЕЗДА

… все произошедшее со мной было настолько необыкновенным, что может быть сравнимо только с Божественным Откровением, а может, таковое оно и есть…

…Когда вода подошла к подбородку, я оглянулся – до берега было метров триста, как, впрочем, и до лодки командира пограничной заставы, которую внезапно налетевший со стороны суши ветер, несмотря на сопротивление находившихся в ней людей, постепенно увлекал в сторону открытого Каспийского моря. У лодки заглох двигатель, и командир пограничной заставы с сержантом поочередно, как на каноэ, изо всех сил отчаянно гребли к берегу единственным имевшимся на лодке веслом.

Волнение на море было очень сильным, на наших глазах лодку бросало то вверх, то вниз, и было большой опрометчивостью, откликнувшись на просьбу замполита заставы, отправиться на выручку вплавь при такой погоде.

Нас было двое – я и мой товарищ-земляк. Мы зашли в воду, дошли до глубины и поплыли, но через две-три минуты плавания волны раскидали нас в разные стороны так, что я не мог видеть ни своего товарища, ни лодки, к которой плыл. Непроизвольно стало тревожно, внутри похолодело. Повернуть назад, к берегу, развернувшись навстречу ветру и волнам было чрезвычайно опасно, а продолжать плыть вперед было большим риском – не увидев лодки, проплыть мимо нее и, в конце концов, утонуть.

Так, то оказываясь в котловине, то поднимаясь на водяной холм в несколько метров высотой, я все же поплыл в предполагаемом направлении к лодке, и когда в одно из поднятий удалось увидеть ее впереди себя, случилось необъяснимое. Меня накрыло волной и затянуло под воду столь неожиданно быстро, что даже не удалось набрать в легкие воздуха.

Надо мной было всего полтора-два метра воды, но, несмотря на отчаянные попытки выбраться на поверхность, положение не менялось. Я задыхался. В глазах потемнело, тело начало сводить судорогой, руки и ноги, словно пронзенные изнутри тысячами игл, отказывались подчиняться, остатки воздуха рвались изо рта, и подумалось, что все - это конец: бороться за жизнь нет сил, и выжить не удастся. Нелепая, бессмысленная смерть!

Неожиданно яркая вспышка блеснула перед глазами, и в тот же миг потерялось ощущение своего физического естества: мир будто вывернулся передо мной наизнанку – я оказался в белоснежно-матовом пространстве, которое под моим взглядом стало приходить в движение и формировать как на экране, образы и картины. Через некоторое время я догадался, что вижу перед собой собственную проецируемую память и нахожусь в совершенно другом, незнакомом мне, мире и состоянии. Мгновенно исчезли страх, боль, которые сменились чувством уверенного спокойствия, близкого к восторгу.

Я мог чувствовать под ногами землю, хотя ее подо мной точно не было. Мог ощутить чувство полета, но я не парил в воздухе. Видел и повелевал своим телом, мог дотронуться до любого предмета, возникающего из моей памяти. При этом мое тело исчезало и появлялось по моему желанию.

Одним словом, происходящее впечатляло и было сказочно необычным с той точки зрения, что это не было бредовой галлюцинацией агонизирующего организма и точно не синдромом клинической смерти хотя бы потому, что я был хозяином своей воли, мыслительного процесса и, как оказалось, не ограничен временем.

Во мне крепла уверенность в особом смысле происходящего, в том, что какая-то Великая Сила отнюдь не случайно взяла и выхватила меня из земного бытия, поместив сюда, в иную реальность, но с какой целью – мне еще предстояло понять и увидеть.

Оттолкнувшись от невидимой земли, я полетел навстречу картинам из своей памяти, которые сменялись одна за другой, утягивая меня за собой в мое прошлое. Я летел за ними, внимательно вглядываясь в лица людей и очертания предметов, боясь пропустить что-нибудь важное, и неожиданно, краем глаза, случайно заметил справа и чуть позади от себя серебристый шар, неотступно следующий за мной.

Он был чуть больше футбольного мяча. Трудно сказать, был ли он рядом со мной с самого начала или появился позже, но его холодная красота и совершенство имели такую притягательность, что мне непременно захотелось взять его в руки или хотя бы потрогать. Я протянул к нему руку, однако тут же от неожиданности отдернул ее назад.

В это же мгновенье пространство вокруг меня наполнилось звуком, картины обрели естественность и зажили своей жизнью и, признаться, было немного неприятно увидеть со стороны самого себя, живущего в прошлом. Было ощущение, что он живой и настоящий, а я бесплотный дух витающий над его головой. Тем не менее я вскоре освоился и стал, дотрагиваясь, словно перелистывать картины, просматривая день за днем из прошлой жизни. Невероятно, но я вспомнил каждую прожитую минуту от самого младенческого возраста, в то время, когда по обыкновению очень трудно бывает вспомнить в деталях даже день позавчерашний.

«Почему я здесь? Чего важного упустил в своей жизни? Зачем блуждаю в глубинах своей памяти?» - стали возникать у меня вопросы к самому себе. В этот момент мне подумалось, что самостоятельно никогда не смогу этого найти, потому что попросту не знаю, чего мне следует искать – какие-то слова ли, мысли, действия – свои или чужие – или вообще нечто иное, но имеющее особенное значение. На мгновение я зажмурился, и когда открыл глаза, то прямо перед собой увидел своего серебристого спутника, по-прежнему словно просящегося в руки. И уверенный в неслучайности происходящего, я все-таки взял его.

Когда я держал его в руках, то уже знал, что шар – это ключ, посланный мне Свыше, и он приведет меня точно в нужную комнату в бесконечном лабиринте моей памяти и откроет в нее дверь, показав мне, зачем я здесь. С его помощью я смог увидеть ту часть памяти, которая была надежно заблокирована в моем подсознании, но с помощью шара вернулась ко мне и стала доступна моему созерцанию.

Я был в потрясении от увиденного…

… Тот случай произошел чуть менее года до того дня. По делам службы я вместе с одним офицером из той же части, где служил, был отправлен из Душанбе в один из соседних областных центров. Этому офицеру в целях безопасности потребовался сопровождающий во время поездки, и выбор случайным образом пал на меня.

На его личном автомобиле под вечер мы выехали из Душанбе, чтобы уже утром быть на месте. Нам предстояло ехать всю ночь с воскресенья на понедельник – туда и следующей же ночью – обратно.

Мы проехали около трех часов, и чем выше над уровнем моря поднималась дорога, тем реже встречались не только придорожные кишлаки, но и уходящие от основной трассы небольшие дороги, ведущие к кишлакам отдаленным.

В связи с незапланированностью этой поездки мне не удалось даже немного поспать. Поэтому через некоторое время на меня обрушилась смертельная усталость, глаза закрывались сами собой, а прохладный горный воздух из открытого окна автомобиля мог скорее простудить до воспаления легких, чем избавить от сонливости.

Я щипал себя, растирал лицо, но это помогало ненадолго. Еще как-то меня встряхивал свет фар от встречных машин, но после часа ночи и они перестали попадаться – мы ехали совершенно одни. От постоянного растирания и холодного ветра глаза стали болеть, но спать хотелось по-прежнему нестерпимо.

Неожиданно стала повышаться температура воды в двигателе, и нам пришлось остановиться. Осмотрев двигатель, мы увидели, что вода крупными каплями сочилась откуда-то из-под радиатора, и этот факт вынуждал нас срочно что-нибудь предпринимать для исправления случившегося.

Стоять глубокой ночью на пустой трассе и ждать пока окончательно вытечет вся вода из системы охлаждения двигателя смысла не было. Поэтому мы решили свернуть к первому попавшемуся кишлаку, чтобы попробовать отремонтироваться там или в крайнем случае, заночевать, тем более, что нам при любом варианте была необходима вода.

Проехав примерно километров пять вперед, мы обнаружили указатель, утверждавший, что, свернув направо, через девятнадцать километров мы попадем в некий кишлак с труднопроизносимым местным названием. Посчитав этот вариант подходящим, мы свернули на эту дорогу.

Из-за неприятности случившегося мою сонливость сняло как рукой, и уже через несколько минут я снова напряженно вглядывался в темноту по сторонам от дороги, пытаясь запомнить хоть какие-то ориентиры на случай возвращения.

Дорога изобиловала многочисленными поворотами, подъемами, спусками и была похожа скорее на грунтовую, чем на асфальтовую. Колеса машины постоянно гудели от мелкого гравия. Так мы проехали километров двадцать пять, но кишлака все еще не было. Дорога стала совсем узкой и проходила то ли по краю широкого оврага, то ли глубокой пропасти. Еще через десять километров мы, обеспокоенные, остановились. Посовещавшись, долили в радиатор машины остатки питьевой воды и поехали вперед, все еще надеясь найти хоть что-нибудь напоминающее кишлак, обещанный указателем.

По-прежнему посматривая по сторонам, я невольно, все больше и больше стал уделять внимание одной звезде, которая странным образом постоянно значительно усиливала свою яркость – это было похоже на приближающийся самолет, идущий на посадку с включенными огнями.

В зависимости от поворотов дороги эта звезда оказывалась от нас то справа, то слева, создавая полную иллюзию перемещения по небу. И в ту минуту, когда она прочно застыла впереди нас, мы неожиданно для себя въехали в абсолютно неосвещенный кишлак.

Свет фар выхватывал из темноты выложенные из камней и глины заборы, из-за которых едва виднелись низкие покатые крыши домов.

На весь кишлак не было видно ни единого огня, и это нас сильно опечалило ввиду предстоящего ремонта. Мы решили найти местное руководство и попросить помощи, надеясь на традиционное восточное гостеприимство.

Я постучался в первый попавшийся дом. Во дворе с надрывом залаяла собака, ее незамедлительно поддержали все остальные собаки этого края кишлака.

Через пять минут во двор вышел хозяин дома, и не открывая калитки, стал что-то спрашивать на местном наречии. Я попытался через забор ему по-русски объяснить, что мы – военные, пограничники, солдат и офицер, что у нас сломалась машина и нам нужна помощь.

Диалога у нас не получилось из-за взаимного незнания языков. Но нам повезло, потому что он смог разобрать в моей речи слово «солдат» и, несколько раз что-то недоверчиво переспросив, так же употребляя это слово, хозяин все-таки открыл перед нами калитку.

На вид лет пятидесяти, в потертом халате и замызганной тюбетейке, он вышел к нам с керосиновой лампой в руке и стал что-то говорить, показывая рукой на другой конец кишлака.

Из его речи мы поняли единственное слово – «молла», и что нам вероятно следует попросить помощи у него. Выяснив, что молла живет на другом конце кишлака – не то рядом с мечетью, не то рядом с клубом, и поблагодарив нашего незнакомца, мы отправились на поиски.

Дом моллы нашли сразу – он был гораздо больше окружающих домов, имел просторный двор и рядом площадку, на которой стояла сельхозтехника и находился дизель-генератор. Через улицу же, напротив дома моллы, действительно находилась бывшая, достаточно старинная мечеть, неуклюже переделанная в колхозный клуб.

Невероятно, но с первого взгляда мне показалось, что молла ждал нас, ибо у него был вид облегчения, испытываемого при появлении сильно опаздывающих дорогих гостей. Как потом выяснилось, молле было шестьдесят три года, однако выглядел он гораздо моложе. Он довольно сносно говорил по-русски и, услышав про нашу проблему, сразу же пообещал помочь.

Уже через пять минут на всю округу затарахтел «пускач», запустивший дизель-генератор, а еще через минуту загорелись неярким светом редкие фонари на уличных столбах и свет в окнах некоторых домов, где хозяева по привычке или по забывчивости его не выключили.

Мы подогнали машину под фонарь на площадке и чуть менее, чем за два часа устранили неисправность, которая, на наше счастье, оказалась не слишком сложной. Залив воду в радиатор, мы уже было засобирались в путь. Но молла, к которому зашли поблагодарить за помощь и попрощаться, и слышать не захотел, чтобы отпустить нас, не накормив как следует в дорогу. Оказывается, пока мы возились с машиной, для нас зарезали и приготовили ягненка. Низкий столик в беседке во дворе был накрыт и ждал нас. Нам ничего не оставалось делать, как принять приглашение, чтобы не обидеть этого хорошего и гостеприимного человека.

Не припомню, чтобы в жизни я ел что-либо вкуснее той по-простому, но видимо, с душой приготовленной пищи. Кроме горячего мяса с бульоном хозяйка дома – приятная на вид женщина лет пятидесяти – подала на особом металлическом подносе вареную голову и сердце барашка, около которых лежали специальные ножи ручной работы с арабской вязью на лезвиях.

Мы поняли, что это особые знаки внимания, оказываемые нам, гостям этого дома. Сердце как младшему мне, а голову – моему старшему спутнику. Неожиданно он от нее отказался в мою пользу, сославшись на то, что никогда голову не ел и как есть – не знает. Поэтому взял себе сердце, а мне таким образом досталась голова.

Не успели мы все это съесть, как хозяйка принесла высокий восточный чайник, домашний соленый сыр и сладости. В воздухе поплыл густой, терпкий аромат травяного чая.

- Пейте, пожалуйста, чай, уважаемые! – взглянув на каждого из нас, сказал молла. – Я сам собираю. Такой травы больше нигде нет, у нас единственное место, наверное, на всю Среднюю Азию. Говорят, в Красной книге она записана. Раньше, бывало, за нею даже китайцы приходили, только это до шестидесятых, еще до войны с ними было. Сейчас – нет, конечно. А давно, при царе еще, старики рассказывали, тибетцы приходили тоже за травой – ламы ихние, - постоянно. Совсем-совсем давно за той горой у них монастырь был. Когда ислам-араби пришли, то все поломали. Камни и сейчас там лежат, плохо, но видно. С той поры у нас ислам начался, а они ушли обратно на Тибет. А ведь до этого мы, памирцы*, с тибетцами были как братья, чему-то они нас учили, чему-то мы их, - рассказывал молла, поглаживая бороду.

Мы пили чай, то слушая моллу, то отвечая на его вопросы: про службу, про Душанбе, про жизнь и обычаи в России. Молла не выезжал из кишлака уже около сорока лет, поэтому его любопытство было очень велико.

Жена моллы принесла и повесила на специальные крючки в противоположных углах беседки две керосиновые лампы. Молла ненадолго покинул нас – пошел глушить дизель-генератор и, сделав это, вернулся за наш столик.

- Ой-бой, уважаемые! Вам бы поспать полчасика перед дорогой. Вот что - ложитесь прямо здесь, я разбужу вас, а то дорога у нас опасная, сами знаете, один раз глаза закрыл и уже в пропасть полетел, - произнес он, заходя в беседку. – А в дорогу я дам вам кое-что, будете чувствовать себя так, как будто с курорта приехали, в два раза силы прибавится! – пообещал молла.

Мне к этому времени спать совсем расхотелось. А вот моему старшему, которому еще предстояло провести половину ночи и все утро за рулем, просто необходимо было немного поспать. Однако в беседке он спать отказался и ушел в машину, оставив нас с моллой допивать чай.

- Вот уже третью ночь она горит на небе, - взглянув мне в глаза, произнес молла и кивнул в ту часть неба, где еще ярче прежнего светилась звезда, на которую я обратил внимание еще на дороге.

- Да, это очень необычно, - я попытался поддакнуть для поддержания разговора…

- И третью ночь я не сплю, - не обращая внимания на мои слова, продолжал молла, - жду вас, уважаемый!

- Меня одного или нас обоих? – опешил я, ничего не понимая.

- Нет, только вас, уважаемый, - спокойно и проникновенно произнес молла.

Я, будучи совсем молодым человеком, был, конечно же, польщен и удивлен подобным обращением ко мне человека такого возраста.

- Но почему вы решили, что ждете именно меня, а не офицера, например, которого я сопровождаю? - заметил ему я, продолжая удивляться.

- Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Но сначала расскажите, что происходило с вами за три дня до этой ночи, и каким образом Аллах привел вас ко мне, - улыбаясь, попросил он.

«Три дня…, три дня…», - пришлось вспомнить, что как раз три дня назад меня выписали из госпиталя; что на следующий день едва не отправили на границу – в Хорог, но непостижимым образом почему-то оставили в Душанбе; что вчера неожиданно назначили в эту поездку сопровождать офицера… Я рассказал про поломку машины, почему мы решили свернуть с трассы, и как из-за неверного указателя проехали в два раза больше, чем на нем было указано, и чуть было не застряли неизвестно где с неисправной машиной…

- Указатель там был правильный, уважаемый, но в темноте вы проехали мимо развилки дорог, и Аллах привел вас точно ко мне, - пояснил молла.

Я немного смутился. Вначале все предыдущие слова моллы были мной восприняты с долей внутреннего юмора и списаны на некую восточную витиеватость, в том числе и в обхождении с гостем, но сейчас я как бы по-новому взглянул на произошедшее. На эту цепь случайностей и обстоятельств, благодаря которым я оказался в этом месте и в это время.

- Ну, хорошо, предположим. Только почему вы все-таки решили, что из нас двоих ждали именно меня, а не офицера? И зачем? И при чем здесь эта необыкновенно яркая звезда? - мне хотелось как можно быстрее понять, к чему он клонит.

- Видите ли, мой род очень древний. Очень. Такой древний, что, как говорят сказания предков, люди нашего народа живут здесь в горах со времен самого Потопа. Так вот все это время мужчины моего рода служат Аллаху. Все, кого я помню – мой прадед, дед, отец – каждый был молла. Сейчас два моих сына тоже моллы. Старший пять лет назад ездил в Арабистан, совершил хадж*, был в Мекке-Медине, скоро туда поедет другой сын – младший.

Но давным-давно, еще до ислама, наш род тоже служил Аллаху, только они знали Его в то время под другим именем* и поклонялись Ему через Священный Огонь. Мои предки обладали необыкновенно важной и значимой священной реликвией: свитком Книги пророчеств* самого Заратушта*. Это было Великой Тайной, о которой во всем мире знало очень мало людей, и совсем некстати узнал еще один человек, которому знать о ней было не положено. Им был Великий завоеватель – Искандер Македонянин*. В то время, когда государство, созданное Великим Персом – Курушем*, разваливалось на части и гибло при его бездарных и трусливых потомках под ударами войска Искандера, нашелся такой предатель, священник из Персии, посвященный в тайну существования Книги. Чтобы сохранить себе жизнь, он поведал Искандеру о том, что есть на свете такая Великая Книга и вызвался показать, где и у кого ее видел.

Узнав об этом, Искандер, никому не говоря об истинной цели нового похода, направился в наши края, чтобы овладеть этой Книгой. К полному удивлению и недовольству своих воинов, желающих завоевывать города, полные добычи, а не умирать в горах, где кроме камней и снега ничего нет.

В то время, так же, как сейчас, на небе загорелась новая яркая звезда, о которой в Книге Пророчеств было сказано, что она будет вторая со времени обретения Веры Заратуштом – когда загорелась первая. В Книге было сказано, что всего будет пять звезд-посланниц от Всевышнего, каждая из которых означает окончание одного периода в схватке Добра и Зла на Земле и начало нового.

После того, как на небе загорится пятая звезда, наступит Конец этого мира, и Зло в нем будет повержено. Сейчас, уважаемый, - пояснил молла, как бы предрешая мой вопрос, - загорелась уже четвертая. А третья звезда зажглась, когда родился наш сейид Иса*. Ну, так вот, - продолжал молла, - две ночи тогда отгорела та звезда, и днем, что перед третьей ночью, по той же дороге, по которой приехали и Вы, в наш кишлак вошел большой конный отряд, в котором, кроме греков, было немало и персов. Предъявив старейшинам царские знаки власти, командир отряда объявил, что ближе к вечеру сюда во главе войска прибудет сам Искандер, а пока он хотел бы увидеть старейшин и священников, всех до единого. В то время этот кишлак был очень большим, почти что город, не то что сейчас, и священников было много. Их всех созвали к командиру прибывшего отряда, который приказал жителям не покидать кишлака и готовиться к встрече Повелителя. На центральной площади возвели шатер, а вокруг кишлака заняли позиции несколько несущих дозор конных групп, на которые разбился отряд.

Ближе к вечеру подошло основное войско во главе с Искандером. Искандер со своими приближенными проследовал в шатер, а войско, разделившись на две части, встало лагерем, окружив кишлак.

Через некоторое время воздух наполнился запахами костров и жареного мяса – обе части войска располагались к ночлегу и гудели как потревоженные ульи в предвкушении ужина с греческим вином, которое всегда возили вслед за войском Искандера в специальных дубовых бочонках, делающих вино в жару прохладным, а в холод теплым.

По приказу Искандера был накрыт большой общий стол в виде полукруга для приближенных лиц прямо перед его шатром. Когда все заняли свои места за столом, началась церемония приветствия. Надо сказать, - заметил молла, - что сейчас наш язык и фарси* - почти одно и то же, а в то время это были совершенно разные языки. Поэтому требовалось сначала перевести с нашего на персидский, потом с персидского на греческий язык и точно так же, но в обратную сторону. От этого время церемонии удлинялось, но получалось очень торжественно.

От имени жителей кишлака поднесли подарки Искандеру, – после чего начались приветственные песни и танцы в честь гостей. Потом гостям было предложено посостязаться в борьбе с местными борцами. Приняли участие по пять человек с каждой стороны. Боролись сначала по местным обычаям, а потом по греческим. Разница в том, что у нас борцы выходят на поединок в обычной одежде и туго подпоясанными широкими – с ладонь – поясами, а греки – почти голыми, и борьба у них другая – не как наша, поэтому сначала победили наши борцы, а потом верх взяли греки.

Пока шла борьба, все женщины удалились, но как только она закончилась, они вернулись и приготовились разносить еду.

В это время вперед выступили священники и старейшины, которые на одном подносе преподнесли Искандеру приготовленную голову молодого горного барана, на другом – ливер, а на третьем – зажаренное туловище.

- С тех пор, как я отправился в эти горы, почти каждый вечер мне приносят вареные головы несчастных животных. Боюсь, что, постоянно питаясь головами, скоро стану похожим на одну из них, - с иронией сказал Искандер, поднимая с подноса голову за рога. - На память об этой необыкновенно красивой и, надеюсь, вкусной голове, я закажу своим оружейным мастерам изготовить в виде нее боевой шлем из чистого золота, - продолжил он в том же духе, обращаясь к священникам и старейшинам, стоявшим перед ним с подносами в руках. - Только лакомиться ею сегодня будут мои друзья! - повернувшись, Искандер передал два первых подноса за стол, где находились его ближайшие соратники, оставив третий поднос для себя.

Начался пир. Старейшины и священники были приглашены Искандером за свой стол: Искандер панически боялся отравления, поэтому они пили и ели все то же, что и он сам. Когда стемнело, в центре стола–полукруга и по бокам от шатра развели костры. Пир заканчивался, на небе восходила звезда невероятной яркости. Искандер встал и пошел в свой шатер, сказав священникам, что через некоторое время он их всех ждет у себя.

Семь священников вошли в шатер, увидев Искандера, сидящего в раздвижном походном кресле, прямо перед которым на ковре лежали недавно полученные подарки.

- Я рад всем вашим подаркам, - так начал новую беседу Искандер. - Но мне бы хотелось увидеть еще кое-что, несравненно более дорогое, чем все это, - он повел рукой над разложенными у его ног подарками.

- Мы принесли в подарок Повелителю самое дорогое, что имеется у жителей нашего селения. О чем таком говорит Повелитель? Что еще он желал бы увидеть в дополнение ко всему подаренному? - недоуменно вопросили священники.

- В самом деле? А – Книга? - воскликнул Искандер и громко хлопнул два раза в ладоши.

- Какая книга, о, Повелитель?

- А вот он сейчас вам и расскажет, какая книга! - в проеме входа в шатер появился предатель, приведший в наши края Искандера.

- Да, Повелитель, мы узнали этого человека, и, кажется, понимаем, какая из Книг интересует тебя. Так вот, если в самом деле речь идет о Великой Книге Пророчеств Заратушта, то мы должны тебя огорчить: ее у нас нет и где она – нам неизвестно.

- Но она у вас была, не так ли? - Искандер стал нервно покусывать нижнюю губу, что было признаком надвигающегося гнева.

- Да, семь лет эти священные свитки находились в нашем селении. Все дело в том, что с того времени, как была написана эта Книга, состоящая из семи частей, среди последователей нашей веры раз в семь лет отбираются двадцать девять самых способных юношей, желающих стать священниками – заотарами, и семь лет они – кроме всего прочего – учат наизусть все семь частей этой Книги. Это может подтвердить этот человек, который привел тебя в наши края: он сам семь лет изучал ее в то время, когда она действительно была у нас. Но каждые семь лет Книга переезжает на новое место и, не являясь посвященным хранителем, стороннему человеку практически невозможно найти ее следы. При этих словах священника Искандер густо покраснел, видимо, не сумев скрыть все свое разочарование.

- Повелитель, сама по себе эта Книга ничего не дает – предсказания, которые она содержит, необходимо уметь связывать с прошлым, настоящим и будущим, а также распознавать иносказания или наоборот видеть точность предопределения. Каждый, кто изучил эту Великую Книгу, как бы сам становится Книгой и получает право в присутствии еще не менее двоих священников, изучивших ее, толковать и находить имеющиеся в ней предсказания, сделанные Заратуштом. Поэтому к печальной новости мы хотели бы добавить хорошую: Повелитель, хотя сама Книга находится в другом месте, но все то, что в ней написано, буква в букву находится здесь, потому что здесь присутствуют три священника, изучивших ее, - сказал старейший из священников, искоса взглянув на подошедшего к Искандеру предателя.

- Если вы так хорошо знаете ее наизусть, то скажите, что сказано в ней обо мне и что ждет меня и мое войско в дальнейшем? С тех пор, как я стал государем в Пелле*, все время слышу различные предсказания, из которых сбываются только те, что сделаны моим мечом! Чьим только сыном меня не называли – и Зевса*, и Амон-Ра*, что только мне не пророчили – богатство, величие, долгую жизнь, но я хорошо знаю причину, заставлявшую людей делать это. Так, может, от вас я услышу что-то новое и более похожее на правду, - с вызовом в голосе произнес Искандер.

- Тебе судить, Повелитель! В третьей части Великой Книги Пророчеств Заратушта сказано, что когда на небе воссияет вторая посланница от Ахура-Мазды, то вскоре появится молодой всадник на боевом коне. Этот всадник решит верхом на своем коне забраться на самую высокую гору на свете. Если этот всадник не одумается и вовремя не остановит своего коня и не повернет пока не поздно назад, то наступит такой момент, когда у коня не будет ни силы, чтобы подниматься вверх, ни смелости и рассудка, чтобы спуститься вниз. Если всадник будет понуждать коня идти вверх, то разгоряченный конь погубит и себя, и этого всадника. Далее. В пятой части Великой Книги Пророчеств Заратушта сказано, что всякий раз, когда новый земной владыка оказывается гостем священника, посвященного в тайны этой Книги, то для него надлежит в качестве главного угощения приготовить и подать на трех освященных подносах молодого горного барана или другое специальное чистое жертвенное животное. Следует внимательно следить за тем, как поедались голова, ливер и туловище – из чего делается пророчество на все его царствование…

- Говори яснее, - прервал его речь Искандер. - Я не люблю загадок!

- Твоя воля, Повелитель! Всадник, о котором шла речь, это – ты. Боевой конь, на котором восседает всадник, - это твоя армия. Самая высокая в мире гора, - это страны и народы, которые ты стремишься покорить силой. Ну, а самое главное, что ожидает тебя и тобой завоеванное, мы скажем, как ты сам пожелаешь, прилюдно или только тебе одному.

После того, как ему перевели эти слова священника, Искандер приказал приближенным покинуть шатер и остался один на один с заотарами*. Переводил ему священник-перс.

- Каждый из нас, изучив эту Великую Книгу, понимает, что знания, которые он получил, могут стоить ему жизни, как когда-то самому Заратушту, но, закончив обучение, мы даем клятву, что не погрешим против истины, чем бы это нам не грозило. Повелитель! Во время пира ты взял голову молодого горного барана, подержал ее и, не вкусив ни кусочка, передал за стол своим соратникам. Так же ты передал ливер. А туловище животного ты скушал с людьми, не являющимися твоими соплеменниками, и, согласно Книге Пророчеств, это означает, что твое царство, Повелитель, не будет долгим и разделится между твоими соратниками. Более того, от них будет зависеть участь всех твоих родственников, из которых, вероятно, никто не выживет. Еще в Книге сказано, что если владыка откажется вкусить голову из чувства брезгливости, то он потеряет свое царство из-за неспособности к управлению им; если из боязни отравления, то его предадут и, скорее всего, отравят; если…

- А что было бы, если я съел бы всю эту голову, или нет, полголовы? - с издёвкой в голосе спросил Искандер.

- Если бы ты съел всю голову, то царствовал бы очень долго и почитался бы самым мудрым и сильным земным владыкой. Если бы ты съел полголовы – то свое царствование ты разделил бы пополам со своим сыном, если же…

- Довольно! Я пришел сюда за Книгой, и она будет в моих руках рано или поздно. Так горе вам, если в ней не будет всего того, что вы мне сейчас рассказывали. Но горе всем вашим Книгам, если в них все это написано. Я лично сожгу их, точнее – нет, на костре из ваших Книг мне каждый день будут греть воду для омовения, пока они не закончатся и всем вам впредь придется обходиться как-нибудь без них. Потому что на земле останется только один человек, который будет предсказывать людям их судьбу! - почти прокричал Искандер. - А с завтрашнего дня вы трое будете сопровождать меня до тех пор, пока я не добуду этой Книги, - сказал, как отрубил, Искандер.

Упрямый Искандер еще долго не терял надежды захватить Книгу. Порой ему казалось, что он напал на ее след и она уже почти в его руках, но все усилия в итоге закончились ничем. Великая армия, созданная для великих сражений, оказалась бесполезной для облав, погонь и мелких, но очень кровопролитных стычек. Тогда обезумевший от ярости Искандер приказал уничтожить все священные книги и реликвии веры наших предков, разрушить храмы и залить водой Священный Огонь.

Вся дальнейшая жизнь Искандера была посвящена тому, чтобы опровергнуть предсказание Заратушта; тем не менее оно сбылось с обыкновенной точностью. Армия Искандера в самом деле оказалась не всесильной, и он был вынужден прекратить свой Великий Поход, как он думал, временно, но оказалось – навсегда.

Оказавшись под влиянием жрецов храма бога Мардука*, льстиво пророчивших ему бессмертие, Искандер принимает решение провозгласить его верховным божеством, а Вавилон – столицей созданной им империи. Вскоре Искандер был отравлен заговорщиками из своего окружения, и вся его Великая Империя была поделена между его соратниками, сидящими за тем самым столом во время пира в нашем селении в тот памятный вечер, когда Искандер собственноручно передал им голову жертвенного барашка, - так, или примерно так, спокойно завершил молла свой рассказ.

- А что было с теми священниками, которых Искандер увел с собой? - поинтересовался я.

- Из них вернулся только один, он и рассказал всем о произошедших с ними дальнейших событиях и о том, что случилось с самим Искандером. Потом эти рассказы превратились в песни, которые мы поем до сих пор.

- А Книга Предсказаний? Что стало с ней?

- После того, как многократно эту Книгу пытались отнять и уничтожить, она стала самой главной тайной, которую хранит наш народ. Но однажды нашим предкам пришлось самим раскрыть содержание Книги. Во времена Византийской империи, которая постоянно враждовала и воевала с Персией, неожиданно стали распространяться ложные тексты, якобы написанные самим Заратуштом. Содержание одних из них было направлено против греков, а других – против персов, но все они были выдуманы с целью опорочить противника. Каждый такой текст, наиболее выгодный для одной из сторон, стал ею выдаваться как истинный и священный*.

Поэтому хранители Книги Пророчеств решили переписать и отправить по одному экземпляру правителям Персии и Византии.

- Неужели они не побоялись раскрыть им эту тайну? - изумился я.

- Тайна, уважаемый, - не в тексте Книги, а в умении толковать его. Впоследствии вроде бы персидский экземпляр нашли и сожгли арабы, а греческий – попал в Россию к царю Большому Ивану, которого вы зовете Грозным. Русский Царь даже отправил в Хиву и Самарканд посольства, с тем чтобы нашли человека, способного растолковать написанное в той Книге, и пообещал щедро вознаградить того, кто это сумеет сделать. У русского Царя умерла молодая жена, и убитый горем, он был одержим мыслью о том, чтобы найти знающего человека и через него попытаться узнать будущее – свое и своего царства. Но посольства вернулись в Москву ни с чем, а греческий экземпляр Книги Пророчеств потом таинственно и бесследно исчез вместе со всеми другими книгами Царя Ивана после его смерти*.

Нам известно, что когда в России шла гражданская война, по приказу Ленина подлинный экземпляр этой книги пытался найти в наших краях красный командарм Фрунзе. Потом, уже по приказу Сталина, до самой его смерти это стремились сделать несколько памирских экспедиций, но не смогли. Где Книга сейчас – никто не знает, однако раз до сих пор есть люди, знающие ее наизусть, то, значит, она все еще где-то существует.

- А вы знаете ее наизусть? - попробовал схитрить я.

- Я знаю лишь то, что мне доверяет Аллах, - он спокойно и уверенно парировал мой подвох.

- А что Аллах доверил вам относительно меня?

- Вот об этом-то и хочу поговорить с вами. Как я уже говорил, сейчас на небе горит четвертая звезда из тех пяти, о которых сказано в Книге Пророчеств Заратушта. Каждой из них соответствует свое предсказание. Уже исполнилось три, и пришло время исполнения четвертого. Каждая из этих посланниц Всевышнего означает начало новой битвы на Земле между Добром и Злом – между силой Духа и Материи. Всякий раз, когда, казалось бы, Материя готовилась навсегда воцариться на Земле, происходило возрождение Духа, дающего защиту и освобождение страждущим.

Так было, когда к людям пришел сам Заратушт, раскрывший им тайну их предназначенья. Дух Заратушта преодолел все преграды на своем пути и стал на долгие годы нравственным мерилом человеческого сознания.

Так было, когда злобный дев в человеческом обличье – Искандер, подстрекаемый всеми силами Ада, пришел уничтожить созданное Заратуштом, но, проклятый Богом, сам был уничтожен.

Так было, когда благословенный Иса появился на свет. Чтобы словом воспротивиться грехам и несправедливостям, обуявшим человечество. В свое время Иса был в наших краях в числе изучавших Книгу Пророчеств, и через Хауму* он постиг свое предназначение*.

И вот сегодня пришло время, о котором также предсказывал Заратушт:

«Когда наступит время четвертой звезды – из страны моих предков, из места, имеющего одно имя со мной, придет человек, Душа которого станет решающей участницей битвы Добра со Злом. Вначале этот человек окажется беспомощным перед силами Зла: слепым, глухим и немым, поэтому тот из священников-заотаров, кто встретит его, должен будет научить его видеть, слышать и говорить. Заотар должен будет приготовить для него священный напиток - Хаума, через который наши души соединятся на время его действия», - после этих слов молла встал и, сделав мне жест рукой, означавший, видимо, чтобы я его немного подождал, пошел в дом.

Буквально через минуту он вернулся, держа в руках плотно закупоренный кувшин, и, зайдя в беседку, поставил его в центре стола.

- Хаума готова. Но готовы ли Вы? - он вопросительно посмотрел мне в глаза.

- Готов к чему? Выпить это?

- Не только. Насколько мне известно, человек, выпивший Хауму, освобождает свою Душу от тела, оставляя его безжизненным на определенное время.

- А это не опасно? - в тот момент я еще даже мысли не допускал, что пойду на это.

- Опасность состоит в другом. Душа может заблудиться во времени и пространстве и не найти дорогу назад – в свое тело. Или она может стать к нему совершенно равнодушной, ввиду открывшихся ей знаний о мироустройстве.

- Но Вам бояться нечего, он ждет вас там, - добавил молла.

- Кто – ждет? - мне уже хотелось рассмеяться, но я сдержал себя.

- Заратушт, - терпение моллы было безграничным.

- Погодите, но вы говорили, что человек должен быть родом из мест одного с ним имени, не так ли? Так, может, офицер, который сейчас спит в машине, и есть родом из какого-нибудь Зарайска, Заратуйска или еще чего-то подобного. Но я-то из Саратова. Са-ра-то-ва! - закончил я по слогам.

- Не Вам ли, уважаемый, довелось недавно кушать голову жертвенного барашка? А я уже рассказывал, что это означает. И я также совершенно уверен, что с местом Вашего рождения Заратушт тоже не ошибся. Ведь его имя по смыслу означает «защищающий», «оберегающий». Книга Пророчеств содержит ясные определения слов «рату» и «ратушти», означающие священных покровителей для Божьих созданий от козней девов, и я уверен, что и в Вашем языке есть подобные слова, - убежденно ответил молла.

Мысли в моей голове замелькали с калейдоскопической быстротой. Действительно, есть такие слова - «рать», «соратник», «ратный подвиг» - употребляемые в отношении защитников Отечества.

«Са-ра-тов, За-ра-тушт», - снова пронеслось в голове. - «Защищённый» или «защищающий», архаичный городок-крепость на берегу Ранхи – древней Волги, возведенный во времена безраздельного господства племен индоариев на просторах великой степи», - от этих мыслей я внезапно ощутил свою сопричастность к великой тайне, а последовавший за этим огромный душевный подъем вызвал у меня прилив отчаянной смелости. Я был в положении человека, которому предстояло впервые в жизни совершить вынужденный обстоятельствами парашютный прыжок – с чужим парашютом и к тому же без запасного.

- Вы знаете, пожалуй, я готов. Хотя, конечно, с моей стороны это, наверное, какое-то безумие. А почему бы нам с Вами не выпить Хауму вместе?

- Она убьет меня, как, впрочем, и любого другого, пожелавшего самовольно изготовить и выпить хотя бы каплю, - от этих слов, произнесенных моллой, мне снова стало не по себе, но он уже наливал Хауму в большую фарфоровую пиалу.

В воздухе стремительно распространился сильно кислый запах с ярко выраженными творожным и лимонным оттенками. Я хорошо переношу кислый вкус, но в тот момент от мысли, что это предстоит выпить, у меня от оскомины заболели скулы и по телу пробежали мурашки. Молла предупредил меня, чтобы я выпил все до дна не отрываясь, потому что как только прекращу пить – Хаума начнет действовать.

- Пейте! И да поможет Вам Аллах! - он бережно, двумя руками протянул мне пиалу с Хаумой.

Если бы я знал раньше, что это такое! Время, пока я пил Хауму, мне показалось вечностью. Я ощутил себя огромным великаном, пытающимся выпить целую реку, которой нет ни конца, ни края. Последним, что я увидел на Земле, была катящаяся по столу пустая пиала, выпавшая из моих безжизненных рук, и огромное звездное небо, в ту же секунду обрушившееся на меня.

Прошло еще какое-то мгновенье, и я оказался так невероятно далеко от места событий, в состоянии свободного передвижения в пространстве, что мной сразу овладела мысль: а было ли вообще когда-нибудь у меня тело? Вся прошлая земная жизнь в моем сознании стала превращаться в неприятную иллюзию, мороку, а новое преобразование, произошедшее со мной, в настоящее, истинное состояние.

Через некоторое время мне стало одиноко и неуютно находиться одному в этом огромном, открывшемся передо мной пространстве, и, оглядевшись вокруг, я словно ночной мотылек полетел навстречу самой яркой из звезд, манящей к себе красивым и ровным теплым светом.

Я летел к ней и по мере приближения она на глазах постепенно переставала быть звездой, вскоре окончательно превратившись в серебристый шар колоссальных размеров. Внезапно я почувствовал, что захвачен его притяжением, вырваться из которого мне было не под силу.

Столкновение с шаром пугало меня своей неизбежностью, но твердая на вид поверхность оказалась всего лишь иллюзией, через которую я беспрепятственно проник во внутрь и сразу же неожиданно оказался стоящим на верхней площадке одной из вершин Памира.

Я увидел, что нахожусь там не один. Прямо передо мной стоял человек и пристально смотрел на меня, не произнося ни слова. Он был выше меня ростом, худощав, в одежде, сильно потрепанной от странствий, и выглядел не намного старше, чем я. Коричневые, переходящие в светлоту волосы, светлая окладистая бородка, простое, открытое, умеренно худощавое лицо с темно-зелеными глазами – таким предстал передо мной Заратушт, и таким он навсегда останется в моей памяти. Честно говоря, я ожидал увидеть убеленного сединами старца и пророка, но никак не своего ровесника.

- Не смущайся, таким я был, когда постиг Истину, впервые оказавшись в этих местах, поэтому для людей мой образ такой навсегда, - произнес Заратушт, словно отвечая на мои мысли.

- Каждое последующее мгновение потрясает меня более чем предыдущее, с этим ничего не поделаешь, - ответил ему я. - Но можешь ли ты сказать мне, Заратушт, почему я здесь, кому и зачем понадобился, в чем смысл происходящего со мной? - я заговорил с ним так, словно мы давно знали друг друга.

- В свое время меня точно так же как и тебя, волновал этот вопрос, поэтому я скажу сразу, что ответить на него когда-либо сможешь только ты сам, - Заратушт замолчал, и некоторое время мы простояли, не произнося ни слова, наблюдая, как далеко на востоке восходит утренняя заря.

- Смотри, там внизу, где живут люди, еще господствует темнота, но сейчас, находясь здесь, наверху, рядом со мной, ты уже видишь предстоящее наступление света и можешь предсказать находящимся в неведении, что вскоре мрак будет уничтожен, - Заратушт повернулся ко мне и продолжил: - Пусть это послужит для тебя первым уроком.