Все оттенки тьмы 15 страница

Перекусив, Бэнкс зашел в метро. Надо было добираться до станции «Виктория». В душном переполненном вагоне со всех сторон напирали пассажиры. Запахи такие, будто толпы попутчиков душ принимали очень давно. Бэнксу сразу вспомнилось, как он ездил на работу в Лондон летом. Утром вокруг реяли ароматы духов и дезодорантов, а вечером усталые и угрюмые лондонцы пахли преимущественно потом. Выходя со станции, Бэнкс тайком понюхал свою подмышку – к счастью, его дезодорант пока действовал исправно.

Бэнкс без труда нашел гостиницу, в которой обычно останавливался Ваймен. В пяти минутах ходьбы от метро, в переулке рядом с Уоррик‑ Уэй.

Табличка в окне оповещала, что имеются свободные номера по тридцать пять фунтов за ночь. Удивительно дешево. У Ваймена, наверное, туговато с деньгами – жена работает на полставки, да и запросы у двух детей‑ подростков постоянно растут. Учителям сейчас платят прилично, но не более того. Понятно, почему Ваймен жил в подобных гостиницах и обедал в «Зиззи».

Впрочем, несмотря на дешевизну, тут было весьма уютно. Холл очень чистый, недавно отремонтированный. Впустил Бэнкса пухлый пакистанец с бородкой и блестящей лысиной. На нем был фартук, и он деловито пылесосил ковры, от этого занятия Бэнкс отвлек его своим звонком. Звали его Мохаммедом, он почтительно поинтересовался, что мистеру угодно. Из глубин гостиницы донесся аромат карри, и Бэнкс непроизвольно сглотнул слюну, хотя совсем недавно съел бургер. Решил, что надо будет сводить Софию в индийскую забегаловку поесть карри. Они и с собой дают, можно попросить, чтобы упаковали.

Бэнкс достал удостоверение, Мохаммед внимательно его изучил и обеспокоенно нахмурился:

– Надеюсь, никаких неприятностей?

– Не волнуйтесь, для вас – никаких. Просто хочу задать несколько вопросов, – успокоил его Бэнкс. Потом описал внешность Ваймена и сказал, когда тот приезжал в Лондон. Мохаммед мгновенно понял, о ком речь.

– А, мистер Ваймен! – радостно воскликнул он. – Да‑ да, один из моих постоянных клиентов. Очень хороший джентльмен. Образованный. Он ведь учитель, не абы кто.

Судя по акценту, Мохаммед рос в южной части Лондона.

– Да, это мне известно, – кивнул Бэнкс. – В те дни, которые я назвал, он у вас останавливался?

– Насколько я помню, да. Это ведь было недавно. Но на всякий случай проверю. – Мохаммед отошел за стойку и принялся перелистывать толстую тетрадь. – Да, точно. На позапрошлой неделе он заехал к нам в среду днем, а выехал в субботу.

– Вам не показалось, что он как‑ то изменился?

– В каком смысле?

– Я и сам не знаю, – улыбнулся Бэнкс. – Вам не показалось, что его что‑ то тревожит? Или, может, он был раздражительным? Веселым? Грустным?

– Нет‑ нет, такой же, как всегда. Я никаких перемен не заметил. Всем был доволен, в хорошем настроении.

– Во сколько он уехал?

– Утром, в одиннадцать.

Все это вполне соответствовало показаниям самого Ваймена. По его словам, съехав из гостиницы, он пообедал, успел до поезда пройтись по книжным магазинам и заглянуть в Национальную галерею. А в четверть восьмого вечером вернулся, его на вокзале встретила жена.

– Куда он ездил и чем занимался, пока жил у вас в гостинице? Не знаете?

– Я не шпионю за своими гостями, мистер Бэнкс, – нахмурился Мохаммед.

– Разумеется. Но вы ведь видели, когда он уходил и приходил. Он все ночи провел здесь?

– Как я понял, да. Каждое утро кровать у него выглядела так, будто в ней спали. И к завтраку он всегда спускается.

– Вы, наверное, не сможете сказать, в какие часы он уходил из гостиницы и возвращался?

– Нет. Но обычно он уезжает сразу после завтрака, примерно в девять утра. Иногда в середине дня заскакивает на часок. Наверное, отдыхнуть. Потом вечером опять уходит. У нас ведь нет ресторана, и гостям мы подаем только завтрак. Так что он вел себя точно так же, как остальные постояльцы.

– А когда он возвращался вечером? Поздно?

– Не так уж и поздно. Несколько раз я видел, как он входил в холл около одиннадцати вечера. Я в это время как раз заканчиваю уборку и проверяю, чтобы к утру все было готово.

– А гости к нему ходили?

– Мы не приветствуем посторонних в нашей гостинице. Опять‑ таки, я не слежу за своими клиентами и вовсе не всегда сижу тут, как на посту, так что ему ничего не стоило провести к себе в номер посетителя. Но это маловероятно. Не похоже на него.

– Мистер Ваймен наезжал к вам регулярно?

– Да. Рассказывал мне, что в Лондоне по театрам ходит, по галереям разным, кино смотрит. Жаловался, что редко удается к нам вырваться. У школьных учителей, конечно, много выходных и большой отпуск, но не всегда есть возможность провести их в свое удовольствие.

«Сейчас расплачусь», – подумал Бэнкс, который в этот момент тоже мог наслаждаться отпуском. И ведь сам виноват: никто не заставлял во все это ввязываться.

– Мистер Ваймен – образцовый клиент, – продолжал Мохаммед. – Он никогда не шумит, ни на что не жалуется. Очень вежливый человек.

– Это здорово, – согласился Бэнкс. – Моя просьба может показаться вам странной, но все же: вы позволите взглянуть на номер, в котором он останавливался в последний раз?

– Просьба и впрямь необычная, – почесал бороду Мохаммед. – Мистер Ваймен предпочитает останавливаться в одном и том же номере, если, конечно, там никто не заселен. Цены у нас разные, зависят от уровня комфорта и количества услуг. Но мистер Ваймен человек непривередливый, его не смущает то, что туалет и душ не в номере и что сильно слышен уличный шум.

– То есть он останавливается в самом дешевом номере?

– В общем, да.

– И он всегда свободен?

– Почти всегда. Вам, кстати, повезло. Сейчас он тоже пустует. Но что вы там надеетесь найти? Ведь после мистера Ваймена там уже жили другие постояльцы, и номер регулярно убирали. За это я ручаюсь. Готовкой занимается моя жена, а я уборкой.

– Когда вы прибирались в номере мистера Ваймена после его последнего визита, не попалось ли вам чего‑ нибудь приметного?

– Нет. Я… хотя погодите… – Мохаммед задумчиво погладил бороду. – Помнится, из‑ за батареи вывалилась какая‑ то бумажка. За ними всегда очень неудобно пылесосить, слишком мало места.

– Что за бумажка? – заинтересовался Бэнкс.

– Визитная карточка. Я бы и не заметил, но она оказалась слишком большой и застряла в хоботе у пылесоса. Пришлось хобот снимать и доставать эту карточку. Я еще тогда подумал, что она вылетела из кармана рубашки, когда мистер Ваймен раздевался. Вообще‑ то он человек аккуратный, ничего не разбрасывает.

– Вы ее, случайно, не сохранили?

– Нет. Выбросил вместе с остальным мусором.

– И, конечно же, не запомнили, что на ней было написано?

– Представьте, запомнил, – сказал Мохаммед. – Имя и фамилию.

– Ну и?

– Том Сэвидж. Вы бы и сами их запомнили. Правда?

– Правда, – согласился Бэнкс.

– Если бы увидели рядом с ними такие слова, – хитро улыбаясь, добавил Мохаммед, – «Том Сэвидж, частный детектив». Прямо как «Томас Магнум, частный детектив», ну тот, в сериале про сыщика, который вьетнамский ветеран. Или как Сэм Спейд из «Мальтийского сокола». Видите ли, я просто обожаю американские детективы.

– Может, эту карточку обронил кто‑ то еще? Например, предыдущий жилец?

– Нет, – помотал головой Мохаммед. – Я очень тщательно убираюсь, я бы заметил.

– Спасибо. Вы мне очень помогли, – поблагодарил Бэнкс. – Что‑ нибудь еще необычное в этой визитке было?

– Вмятина в левом верхнем углу, как от скрепки, – вспомнил Мохаммед.

– Ни адреса, ни номера телефона вы уж точно не запомнили?

– Нет, к сожалению.

– Не беда, – сказал Бэнкс. – Это не так сложно узнать.

– Вы все же будете осмотривать номер? – спросил Мохаммед.

– Да, если можно.

– Конечно. Пойдемте, я вас провожу.

Мохаммед снял ключи с крючка на стене и вышел из‑ за стойки. По застеленным коврами лестницам они с Бэнксом поднялись на третий этаж. Мохаммед открыл одну из дверей. Номер оказался крошечным, но чистеньким и каким‑ то жизнерадостным благодаря светлым, со светлыми же полосочками обоям. Между кроватью и батареей стоял стул с высокой спинкой, на которую так удобно вешать одежду. Визитка, забытая в кармане, легко могла выскользнуть и провалиться за батарею. Телевизора Бэнкс не заметил, кровать была узковата. Зато у окна, выходившего на дорогу, примостилось уютное кресло.

С улицы доносился шум машин. Наверное, тут никогда не бывало тихо, даже ночью. Окна в гостинице были одинарные, вполне звукопроницаемые. Видимо, сон у Ваймена крепкий.

Но в целом номер показался Бэнксу очень удобным и симпатичным, а цена просто смешная. Он и сам с радостью бы тут пожил. Большинство отелей возле Виктория, где ему доводилось останавливаться, не шли ни в какое сравнение с этой гостиницей.

– А тут у вас хорошо, – сказал он Мохаммеду. – Понятно, почему мистеру Ваймену так полюбился этот номер.

– Комната маленькая, но очень уютная, – согласился Мохаммед.

– А телефон имеется?

– Платный, в коридоре.

– Ничего, если я немного тут пошарю?

– Пожалуйста. Правда, едва ли что нашарите, – сказал Мохаммед.

Бэнкс был вынужден с ним согласиться. Заглянув под кровать, он не обнаружил там ровным счетом ничего. Даже пыли. Мохаммед и впрямь очень тщательно следил за своими номерами. В шкафу тоже ничего не оказалось, за исключением вешалок, которые загремели, стоило Бэнксу открыть дверцу. На тумбочке лежала распечатка с указанием времени завтрака, шариковая ручка и блокнот.

В верхнем ящике тумбочки обнаружилась вездесущая «Гидеоновская Библия».

– Извините, что побеспокоил, – сказал Бэнкс.

– Да ничего. Вы уже закончили?

– Думаю, да. Спасибо, что ответили на мои вопросы и позволили взглянуть на номер. – Вслед за Мохаммедом Бэнкс спустился по лестнице. Он остановился на лестничной площадке первого этажа, возле телефонного автомата. Ни справочника, ни нацарапанных или написанных на стене номеров.

– Вы не знаете, он звонил кому‑ нибудь, пока был тут? Или, может, кто‑ то звонил ему? – спросил Бэнкс.

– Вряд ли. Хотя я мог и не заметить. Надеюсь, с мистером Вайменом будет все в порядке.

– Я тоже, – сказал Бэнкс, взял визитку Мохаммеда и с улыбкой пожал ему руку. – Я тоже.

Детективное агентство, судя по всему состоявшее из одного человека, находилось в непримечательном офисном здании на Грейт‑ Мальборо‑ стрит, между Риджент‑ стрит и Сохо. Бэнкс узнал адрес из справочника «Желтые страницы». Перед входом в здание курили местные работники, одетые в джинсы, а вовсе не в костюмы, и болтали с курьерами. Ведь теперь офисному люду покурить можно только на улице, в здании – ни‑ ни.

Поднявшись на дребезжащем лифте на пятый этаж, Бэнкс нашел дверь с надписью «Том Сэвидж, детективные расследования. Прежде чем входить, пожалуйста, нажмите на звонок». Бэнкс, не вняв просьбе, сразу зашел внутрь. Он рассчитывал увидеть не совсем трезвого ражего детину, готового припечатать вас острым словцом и у которого среди ящиков с картотекой маячит полупустая бутылка виски.

Почему, спрашивается? Он ведь лично знал многих частных детективов, совершенно не похожих на экранных сыщиков. Как выяснилось, у Сэвиджа имелась секретарша, и она, между прочим, не ногти красила, а раскладывала по ящикам папки с документами. Для этого девушке в узких, с заниженной талией джинсах пришлось нагнуться, отчего часть ее прелестей утратили покров тайны, да и вообще покров.

Услышав шум шагов, она вскочила, подтянула джинсы и густо покраснела. Она не сомневалась, что Бэнкс смотрела именно туда, куда он смотрел.

– Да? – с вызовом сказала она. – Я что‑ то не слышала звонка. Чем могу помочь?

– А я и не звонил, – объяснил Бэнкс. – Мистер Сэвидж у себя?

– Вам назначено?

– Вообще‑ то нет.

– Извините, но…

Бэнкс предъявил ей удостоверение.

– Почему сразу‑ то не сказали, что из полиции? – нахмурилась она.

– Ну, вот сейчас говорю. Какая разница‑ то?

Девушка еще раз посмотрела на удостоверение:

– Алан Бэнкс… Вы, случайно, не отец Брайана Бэнкса?

– Да. А что?

– Ого! – Она прижала ладони к щекам, и Бэнксу показалось, что она готова прыгать от радости. – Надо же! Вы отец Брайана!

– Извините, я что‑ то не…

– Я обожаю «Голубые лампы». Обалдеть! Я всего полмесяца назад была на их концерте. Брайан просто супер! Я сама немножко играю на гитаре и пишу песни, для любительской группы, конечно, но все равно… А когда он начал играть? Он вообще много занимался?

– Еще подростком. На мой взгляд, он уделял гитаре даже слишком много внимания, в ущерб урокам, – ответил Бэнкс.

Девушка хихикнула. Улыбка очень шла этой длинноволосой блондинке – хорошенькое личико с высокими скулами, яркими зелеными глазами и россыпью веснушек сразу становилось необыкновенно обаятельным.

– Вы уж извините. Визжу тут, как школьница. – Она протянула ладонь: – Том Сэвидж. Очень рада с вами познакомиться. Вообще‑ то мое полное имя Томасина, но мне показалось, что с таким в этом бизнесе далеко не уедешь. Согласны?

Бэнкс постарался скрыть свое удивление:

– А Сэвидж?

– Нет, фамилия настоящая.

– Здорово. А как вы догадались, кто я? – полюбопытствовал Бэнкс.

– Прочла статью о группе вашего сына. В интервью он упомянул, что его отец – старший инспектор полиции Северного Йоркшира. Так что совпадением это быть не могло. Ох, извините, я вас совсем заболтала. Просто такая неожиданность…

– Да ничего. Мне приятно. Очень горжусь своим сыном, – улыбнулся Бэнкс.

– И правильно делаете. Пойдемте в кабинет, там будет удобнее разговаривать. – Она обвела рукой приемную. – Вот, пока приходится все делать самой. Даже возиться с бумагами. На сегодня у меня встреч не назначено, поэтому никакого дресс‑ кода. Решила устроить генеральную уборку.

– Понятно, – кивнул Бэнкс, заходя вслед за Томасиной в кабинет. Стены показались ему тонкими и хлипкими. Вид из окна тоже не поражал воображение – просто потому, что в кабинете не было окон. На чистом, незахламленном столе Бэнкс заметил тоненький «Мак‑ Эйр».

– Моя единственная блажь, – улыбнувшись, девушка похлопала по компьютеру. – Заметила, что вы обратили на него внимание.

– Это потому, что я о таком же мечтаю, – объяснил Бэнкс.

– Так чем я могу вам помочь? – положив руки на стол, спросила Томасина.

– Еще не знаю, сможете ли. Я нашел вашу визитку в номере отеля, где останавливался подозреваемый в убийстве.

Конечно, на самом деле все было не совсем так, но Бэнкс приврал, надеясь, что так будет проще развязать Томасине язык.

– И что? Вы подумали, что я… – Она, растерянно поморгав, ткнула в себя пальцем. – Что он нанял меня в качестве… исполнителя?

– Я не сомневаюсь, что он нанял вас, руководствуясь исключительно тем, как звучит ваше имя. Том Сэвидж. Сразу представляешь себе крепкого и умного пройдоху, которому любая задача по плечу.

– Ну да, а если бы он знал, что на самом деле Том – это Томасина…

– Вот именно. Как бы то ни было, я и не думал обвинять вас в убийстве.

– Слава тебе господи.

– Просто хотел узнать, не обращался ли к вам за помощью некий Дерек Ваймен, и если обращался, то в чем эта помощь заключалась.

– Понимаете, – взяв ручку, Томасина машинально принялась что‑ то рисовать, – это ведь конфиденциальная информация, – на Бэнкса она не глядела. – Я частный детектив, и ко мне приходят те, кто не желает, чтобы об их проблемах узнали окружающие. И полиция, разумеется.

– Это я отлично понимаю. И не собираюсь никому ничего сообщать.

– Все равно, – покачала головой Томасина. – Я не могу вот так взять и рассказать, кто мои клиенты и зачем они меня нанимают. Но поверьте, я действую исключительно в рамках закона.

– Я совершенно в этом не сомневаюсь. – Бэнкс сделал паузу. – Послушайте, мне нужна ваша помощь. Я здорово рискую, занимаясь этим расследованием, и мне необходимо знать, оправдан ли этот риск. Если я ошибаюсь, то… гм… даже не знаю, что мне будет. Но если я прав…

– Если вы правы, состоится суд, на котором вы обяжете меня выступить и дать свидетельские показания.

– Нет, такого не будет. Обещаю.

– Ну‑ ну, как же. И продажной шлюхой меня тоже потом считать не будут, да?

– А вы циничны, я бы сказал, не по возрасту, – заметил Бэнкс.

– Я просто защищаю свои интересы. – Томасина посмотрела Бэнксу в глаза. – Сами видите, клиенты у меня в приемной не толпятся – несмотря на стильное и крутое имечко. Если честно, я едва свожу концы с концами. И вы думаете, что я ради вас разрушу к чертям свою репутацию?

– Почему вы не найдете себе другую работу? Более доходную?

– Потому что мне нравится эта работа! И я с ней хорошо справляюсь. Сначала я нанялась в крупное агентство. Отучилась, получила диплом. И решила открыть свою контору. Я окончила кучу курсов, и все с отличными отметками. Мне двадцать семь лет, у меня за плечами юридическое и криминологическое образование и еще пять лет стажа в очень серьезной фирме. С какой стати я должна искать другую работу?

– Но у вас нет клиентов и едва хватает денег на аренду офиса…

Томасина отвела взгляд и покраснела:

– Клиенты появятся. Просто нужно немного подождать. Я ведь только начала.

– Извините, – сказал Бэнкс. – Не подумайте, что я пытаюсь вас запугать. Просто мне действительно нужна ваша помощь. Честно говоря, на расследование этого дела у меня столько же прав, сколько, например, и у вас.

– Вы ведете неофициальное расследование?

– В общем, да.

– То есть по собственной инициативе? Ничего себе! – Она отшвырнула ручку. – Мало того что пытаетесь выудить у меня конфиденциальную информацию, так у вас еще и расследование без санкций! Почему вы никак не оставите меня в покое и не прекратите отнимать у меня время?

– Потому что времени у вас – вагон и маленькая тележка. Или вам не терпится продолжить разборку папочек?

Бэнкс мог поклясться – в ее глазах блеснули слезы. Скверно. Он бы предпочел видеть ее счастливой и довольной. «Да уж, – подумал он. – Какая же ты скотина, обидел такую милую девушку». Но потом решил, что хватит уже угрызаться. Пусть не распускает нюни. Сыщик должен иметь стальные нервы. А если она такая неженка, пусть лучше поймет это побыстрее. Впрочем, Томасина все же не расплакалась. Выходит, она куда сильнее, чем кажется. Бэнкс порадовался и за нее, и за себя.

– Зачем? Чтобы вы смогли еще раз взглянуть на мою задницу? Не думайте, что я не заметила, как вы на меня пялились.

– Задница у вас чрезвычайно симпатичная, – честно сказал Бэнкс.

Томасина так на него глянула, что Бэнкс приготовился к атаке: сейчас она в него что‑ нибудь швырнет. Например, тяжелое стеклянное пресс‑ папье, прижимавшее к столу стопку счетов. Но ничего подобного – откинулась на спинку кресла, взъерошила пальцами волосы и расхохоталась.

– Ну вы и тип, – сказала она, – тот еще.

– Раз тот, значит, вы мне поможете?

– Я знаю закон. Он предписывает сотрудничать с полицией только в том случае, если того требует сложившаяся ситуация. Но я не знаю ничего о вашей ситуации.

– Это сложно объяснить, – сказал Бэнкс.

– И все же попытайтесь. Я не тупица и умею слушать.

– Вы слыхали о недавнем происшествии в Иствейле? Там погибли двое мужчины.

– Два гея? Конечно. Типичное убийство с последовавшим за ним суицидом.

– Да, очень на то похоже.

– А вы считаете, что все было не так?

– Нет‑ нет. Я верю, что Марк Хардкасл избил до смерти Лоуренса Сильберта крикетной битой, а потом повесился. Я просто не верю, что ему в этом никто не помогал. Если это можно назвать помощью.

– Я вся внимание.

Бэнкс стал излагать свою версию, подкрепленную сюжетом «Отелло». Каждый раз, когда ему приходилось ссылаться на козни Яго, он поражался, до чего глупо это все выглядит. Под конец рассказа он обычно и сам себе не верил. Но Томасина не подняла его на смех. Нахмурившись, сцепила пальцы и почти минуту молчала после того, как Бэнкс завершил свое повествование. А минута – это долго.

– Ну? – спросил Бэнкс, не в силах больше ждать. – Что скажете?

– Вы и правда думаете, что все так и было?

– Да, мне кажется, это вполне вероятно.

– И какие есть улики в пользу вашей версии?

– Никаких. – Бэнкс категорически не собирался рассказывать ей о встрече с господином из разведки.

– Мотив?

– Ничего определенного. Пока единственный более‑ менее приемлемый вариант – профессиональная зависть.

– То есть, по сути, вы опираетесь лишь на то, что Ваймен делал постановку «Отелло», встречался с Хардкаслом в Лондоне за день до его смерти, что у них были определенные разногласия и что они вместе пили пиво в пабе на отшибе, за три километра от города?

– И на то, что у него была флешка с фотографиями Сильберта и неизвестного мужчины. Ни у Хардкасла, ни у Сильберта не обнаружено фотоаппарата, к которому подошла бы такая флешка.

– А у Ваймена он есть?

– Тоже нет. У него «Фуджи».

– Получается, больше у вас никаких фактов нет?

– Нет. Но если взглянуть на все это с иной точки зрения…

– А что, есть и иная?

– Просто, сопоставив все факты, понимаешь, что картинка получается здорово подозрительная. Зачем тащиться за два километра в какой‑ то занюханный паб, когда в самом Иствейле полно отличных питейных точек? К тому же там, на отшибе, пасутся его собственные ученики, которым всего пятнадцать! Чем он огорчил Хардкасла и как ему удалось того успокоить?

– Но как можно было надеяться, что все эти штучки в духе Яго сработают?

– Вот‑ вот, Энни тоже меня об этом спрашивала.

– Энни?

– Инспектор Кэббот. Мы вместе работали над этим делом.

– Работали?

– Сейчас дело закрыто. Приказ сверху.

– А почему?

– Не знаю. Нам просто повелели прекратить расследование. Да и вообще, вроде бы я должен сейчас задавать вопросы?

Томасина ослепительно улыбнулась. Ради такой улыбки любой был бы на все готов, лишь бы она не погасла.

– Говорю же, я прирожденный сыщик. За отработку допросов мне всегда ставили пятерки. И за методики слежки и ведения расследования. Но ваша коллега все равно права.

– Знаю. Может, у них все просто пошло не так?

– Тогда это нельзя квалифицировать как преднамеренный умысел, повлекший убийство. Скорее уж розыгрыш, который зашел слишком далеко. Злая шутка. Но никак не расчет на убийство. Вы и сами это понимаете. В лучшем случае вам удастся обвинить его в преследовании или подстрекательстве. Это если сможете доказать, что он и впрямь подстрекал кого‑ либо к совершению преступления.

– Квалифицировать нельзя, – сказал Бэнкс. – А результат‑ то налицо. Два трупа. Два несчастных, умерших мучительной смертью. Одного превратили в кровавое месиво, а второго повесили в прекрасном лесочке, где так любили играть дети.

– Зря стараетесь давить мне на психику страшилками, – заметила Томасина. – Я трупов не боюсь. Достаточно повидала их в своей жизни. И в кино не меньше. Смотрела и «Пилу‑ четыре», и «Хостел‑ два».

– Как же мне вас убедить?

Томасина посмотрела на Бэнкса долгим, очень пытливым взглядом.

– Это я сделала эти снимки, – сказала она наконец.

– Что?

– Фотографии, которые вы нашли на флешке. Это я их сделала.

– Что, вот так просто? – От удивления Бэнкс чуть не упал со стула.

– Вообще‑ то не так уж и просто, – обиделась Томасина. – Ведь важно было, чтобы меня не заметили.

– Нет‑ нет, я не в том смысле. Удивился, что вы взяли и просто так все рассказали. Спасибо вам за это. Огромное спасибо.

– Ну, – пожала плечами Томасина, – не могу же я послать куда подальше симпатичного мужчину, к тому же и отца моего кумира. Который, ко всему прочему, считает, что у меня отличная задница.

– Извините. Это я нечаянно, вырвалось.

– Не переживайте, – рассмеялась девушка. – Шучу я. Но вы, вообще‑ то, поосторожнее. Не всем девушкам нравятся подобные комплименты.

– Знаю. Таких, как вы, – одна на миллион, – сказал Бэнкс.

Софии бы точно экспромт про задницу не понравился, хотя в ответ она могла бы сказать что‑ нибудь вроде «Я знаю» или «Мне говорили». А что Энни? Тоже фыркнула бы. Ну да, практически все знакомые Бэнксу дамы устроили бы ему разнос после такого комплимента.

О чем он вообще думал, открывая рот? Порою он, типичный благовоспитанный современный горожанин, вдруг превращается в первобытного дикаря, лишенного сдерживающих инстинктов. Наверное, сказывается возраст. Но он ведь не так уж еще и стар, поспешил напомнить себе Бэнкс. И, безусловно, привлекателен.

– Расскажете поподробнее? – попросил он.

– Да тут особо нечего и рассказывать.

– Значит, Дерек Ваймен к вам все‑ таки приходил?

– Да. Увидев вместо брутального бугая меня, удивился, конечно. Почти все удивляются. Но ему и не нужен был бугай. В конечном итоге я убедила его, что справлюсь.

– А что от вас требовалось?

– Простая слежка. Насколько она вообще может быть простой, если надо оставаться незамеченной. Ну да вы и сами знаете, что это такое.

За годы службы в полиции Бэнкс немало часов провел в машинах с выключенными двигателями, запасшись пустой бутылкой из‑ под воды – чтобы было куда пописать. Но долго такую нервотрепку не выдержать. И вообще, подобные операции – исключительно для молодежи. Сейчас ему не хватило бы терпения на слежку. Да и бутылка наполнилась бы куда быстрее.

– Вы помните, когда Ваймен впервые к вам пришел?

– Сейчас посмотрю. Подождите. – Томасина поднялась и вышла в приемную. Спустя секунду она вернулась с темно‑ желтой папкой.

– Первый визит – в начале мая.

– Давно, – задумчиво произнес Бэнкс. – С чем он тогда пожаловал?

– Сообщил адрес в Блумсбери, описал внешний вид объекта и спросил, не смогу ли я следить за домом, но только в определенные дни. Сказал, что будет заранее мне звонить. Я должна была следить за мужчиной после того, как он выходил из дома. Если он ехал с кем‑ то встречаться, я должна была заснять и его, и его спутника.

– Ваймен не говорил вам, зачем ему это?

– Нет.

– И вас это не насторожило?

– Нет. Он показался мне вполне адекватным. Я тогда еще подумала: может, он гей и подозревает своего дружка в измене? Такие клиенты у меня уже бывали.

Ему нужны были только фотографии. Никаких намеков на то, что хотел бы причинить боль, наказать.

Бэнкс тут же вспомнил трупы Сильберта и Хардкасла в морге.

– Знаете, – сказал он, – боль вовсе не обязательно причинять лично.

– Не делайте из меня злодейку! Не смейте обвинять меня в случившемся, – вспыхнула Томасина.

– Извините. Я вас не обвиняю. Я только хотел сказать, что иногда подобные снимки могут быть не менее опасны, чем ружье. Вы не подумали, что он собирался кого‑ нибудь шантажировать при помощи этих фотографий?

– Честно говоря, нет. Я просто выполняла заказ клиента. Говорю же, он показался мне нормальным, вполне приятным человеком.

– Резонно, – кивнул Бэнкс. – Вашей вины тут и впрямь нет. Вы делали свою работу, только и всего.

Томасина внимательно взглянула на Бэнкса, пытаясь понять, издевается он или говорит искренне. Вроде бы искренне, рассудила она и облегченно вздохнула.

– Задачка моя оказалась не такой уж и сложной, – сказала она. – Снимки я сделала примерно около семи вечера. Объект доходил до Юстон‑ роуд, потом по переходу – к Риджентс‑ парку. Там он всегда садился на одну и ту же скамейку возле пруда. Вскоре к нему присоединялся второй мужчина.

– Сколько раз вы вели слежку?

– Трижды.

– А мужчина был один и тот же?

– Да.

– Ясно. Продолжайте.

– Они никогда не разговаривали. Сразу вставали и шли к Сент‑ Джонс‑ Вуд. Это на Хай‑ стрит, рядом с кладбищем.

– Знаю, – сказал Бэнкс. – А потом поворачивали на Чарльз‑ лейн и вместе заходили в дом.

– Верно. Вы все это уже знаете? – удивилась Томасина.

– Мы смогли определить адрес дома по одной из ваших фотографий.

– А, конечно. Компьютерные спецы у вас клевые, как я посмотрю.

– Ну да, спасибо деньгам налогоплательщиков. Сколько времени они проводили в доме на Чарльз‑ лейн?

– Около двух часов.

– А потом?

– Потом расходились каждый в свою сторону. Мой объект обычно ехал на метро до Финчли‑ роуд.

– Обычно?

– Да. Однажды он отправился в Блумсбери пешком.

– А его спутник?

– За спутником я не следила. Меня об этом не просили.

– Но куда он шел, вы замечали? В какую хотя бы сторону?

– На север. По направлению к Хэмпстеду.

– Пешком?

– Да.

– Когда они вдвоем подходили к дому на Чарльз‑ лейн, кто доставал ключи?

– Никто, – ответила Томасина.

– То есть дверь была открыта? Они просто заходили внутрь?

– Нет. Они стучали, после чего их впускали.

– Вы видели, кто им открывал?

– Ну, довольно смутно. Она всегда стояла в тени от открытой двери, ее запечатлеть так и не удалось.

– Ее?

– Да‑ да, это точно была женщина. Довольно пожилая, седая. Слегка за шестьдесят. Больше я ничего не разглядела. То есть точно описать ее я не смогу. Я стояла на углу и снимала их, максимально увеличив изображение с помощью максимально выдвинутого объектива. Я ведь должна была оставаться незамеченной. Но мне показалось, что это довольно хрупкая старушка, со вкусом одетая.