ГЛАВА 3 4 страница

прагматизм

Путь к просветлению, избавление от страда­ния, безупречная нравственность поведения, бодхичитта — всё это, конечно же, возвы­шенные идеалы. Но самое главное в буд­дизме — следовать этим идеалам на прак­тике. Будда сам выполнял практики для того, чтобы достичь просветления, и его идеи всегда были подкреплены особыми настав­лениями, благодаря которым его ученики также добивались определённой степени реализации. Одной лишь веры недостаточно. Практика должна приносить результат, ради которого её выполняли. С помощью йоги сно­видений практикующий может напрямую постичь пустоту собственного «я» и пустоту феноменов. Йога сновидений может помочь практикующему подготовиться к состоянию бардо смерти, о котором я уже упоминал ранее. Бардо смерти может оказаться пре­пятствием, а может и поспособствовать про­движению по духовному пути — всё зависит от силы и направленности практик, кото­рые выполнялись в течение жизни. Если мы досконально разобрались с состоянием сно­видения и можем его контролировать, то мы точно так же сможем контролировать и бардо смерти.

Йога сновидений, которая стабилизи­рована благодаря достижению шаматхи, открывает практикующему доступ к сверхъ­естественным способностям — таким как яснослышание, ясновидение и предвиде­ние. Обладать такими способностями очень важно для тех, кто учит буддийской Дхарме. Учитель, который может читать мысли своих учеников, сможет давать гораздо более эффективные рекомендации каждому из них. Прямой контакт с сознанием общей основы, который становится возможен бла­годаря достижению шаматхи и практике йоги сновидений, позволяет получить доступ к воспоминаниям из предыдущих жизней. Теоретически возможна даже ситуация, при которой практикующий йогу сновидений сможет получать в сновидениях учения от реализованных существ. В исторических текстах разнообразных традиций, основан­ных на медитации, включая и буддизм, рас­сказывается о множестве подобных случаев. Современному человеку на первый взгляд это может показаться абсурдным. Но подоб­ный скептицизм немедленно развеется, если исследовать те материалы, которые стано­вятся доступны благодаря таким случаям, а также принять во внимание очевидное здравомыслие и одарённость тех, кто полу­чил учения подобным образом (не говоря уже об их несомненной честности и отсут­ствии мотивов для подлога).

Тибетский буддизм — особенно вадж- раяна — использует для духовных дости­жений методы, связанные с физиологией. Основой для этого являются «каналы, жизненные энергии и жизненные суб­станции». Эти понятия, которые можно соотнести с китайскими искусствами ци (например, акупунктура, цигун и тайцзи­цюань) или с другими древними медицин­скими и духовными традициями, (пока что) не признаны наукой. Несмотря на это, их позитивное воздействие на здоровье не вызы­вает сомнения даже у западной медицины. Доступ к каналам, жизненным энергиям и жизненным субстанциям — так же как и к чакрам (энергетическим центрам) — осуществляется посредством визуализации. Йога сновидений использует эти элементы и сопутствующую им визуализацию в каче­стве физиологической опоры для исследова­ния сновидений и состояния сна без снови­дений. Мы поговорим об этом, когда будем изучать практики, используемые в тибет­ской йоге сновидений.

Одно из классических учений о йоге сно­видений было принесено в Тибет Падмасамбхавой — индийским учителем, жившим в VIII веке. Он был тантрическим масте­ром, освоившим все практики «алмазной колесницы» буддизма — ваджраяны. Мно­гие из его учений были переданы будущим поколениям практикующих в качестве терма (тибетское слово, обозначающее сокровище), которые были скрыты либо в земле, либо скалах или озёрах, а иногда даже в потоке ума того, кто позже находил эти сокровища. Таких людей называют тер­той ы. Учение, которое представлено в этой книге, взято как раз из такого терма — цикла учений, озаглавленного «Естествен­ное освобождение». Это терма было сокрыто в камне подобно «капсуле времени»* и обна­ружено тертоном Карма Лингпой по проше­ствии около шестисот лет после прибытия Падмасамбхавы в Тибет. И дневные, и ноч­ные практики йоги сновидений, которые содержатся в цикле «Естественное освобож­дение», предполагают некоторую степень ментальной ясности и стабильности, кото­рые достигаются благодаря концентрации.

Поэтому, по мнению Падмасамбхавы, про­ницательный и работоспособный ум, отпо­лированный практикой шаматхи, является необходимым условием для эффективной практики йоги сновидений.

реальность

Учения Падмасамбхавы о йоге сновидений начинаются с провокационного утверж­дения «Всё обстоит следующим образом: ни один из феноменов не существует, но все они проявляются как существующие и опре­деляются как различные предметы». Это утверждение может показаться несколько шокирующим или даже абсолютно безум­ным. Но если рассматривать его в контек­сте, то оно сразу же приобретает здравый смысл. Под «несуществованием» Падмасамбхава не подразумевает нигилизм — он не утверждает, что ничего вообще не суще­ствует. Скорее, он призывает нас расширить своё воззрение и воспринимать феномены состояния бодрствования так же, как мы воспринимаем феномены в сновидениях. Он предполагает, что наш обычный опыт, кото­рый мы получаем в состоянии бодрствова­ния, точно так же обманчив и нереален, как сновидение. Это как раз и есть воззрение пустоты, которое мы обсуждали немного раньше: феномены состояния бодрствования в действительности нереальны, точно так же, как и феномены в сновидениях. Поэтому когда Падмасамбхава утверждает, что фено­мены не существуют — что их в действи­тельности просто нет, — он имеет в виду, что феномены не существуют сами по себе, ни в качестве субъектов, ни в качестве объ­ектов. Другими словами, феномены суще­ствует взаимозависимо — они проявляются в нашем сознании в зависимости от множе­ства факторов, а не потому, что существуют сами по себе как нечто реальное и самодо­статочное. Тот факт, что феномены прояв­ляются в нашем уме и мы присваиваем им условные обозначения — «облако», «чашка», «Колорадо», — вовсе не означает, что они истинно реальны. Несмотря на то, что мы применяем его очень избирательно, понятие взаимозависимости не является чуждым для нашего мышления. Возьмём, к примеру, «теннисный матч». Достоверность этого тер­мина зависит от наличия двух игроков (как минимум), теннисного корта, сетки, ракеток, теннисного мяча и правил игры. Он также зависит от понимания игроками сути игры, от их тренированности, а также от того, достаточно ли они здоровы, чтобы принять участие в игре. Если любой из этих взаимо­зависимых факторов будет отсутствовать, то никакого теннисного матча, каким он явля­ется в нашем обычном представлении, про­сто не будет существовать.

С точки зрения буддийской философии всем обусловленным феноменам требуется для существования три вещи: 1) предшеству­ющие причины и условия (такие как, напри­мер, родители, которые являются причиной рождения теннисистов, или проектирова­ние и строительство теннисного корта, или производство теннисных ракеток и мяча); 2) компоненты и атрибуты самого феномена (игроки, корт, мяч, ракетки, правила игры и осведомлённость о них игроков — всё это, сведённое воедино, создаёт игру «теннис»); 3) концептуальное обозначение, с помощью которого идентифицируется феномен, обла­дающий всеми перечисленными компонен­тами и атрибутами (присваивание нами этому собранию предметов и событий обо­значения «теннисный матч»). Учитывая всё это, можно сказать, что «теннисный матч» — это просто абстрактное обозначение. Вы можете наблюдать за теннисным матчем, но не можете обнаружить какой-либо неза­висимо существующий объект, который является теннисным матчем. Теннисный матч не обладает такой природой. Это услов­ный феномен — мы просто договорились его так называть. Но при этом невозможно обна­ружить никакого абсолютного, безусловного, самодостаточного и «осязаемого» теннисного матча.

Можно привести множество подобных примеров, однако когда Падмасамбхава или другие буддисты говорят о «феноме­нах» и утверждают, что они не существуют, они имеют в виду весь опыт, который мы переживаем с помощью обычных способов восприятия²⁶. Традиционно феномены раз­деляют на две категории — индивидуаль­ное «я» (то, что внутри) и всё остальное (внешний мир). Обычно мы уверены, что наше индивидуальное «я» и предметное содержимое внешнего мира действительно независимо существуют как нечто реаль­ное. Мы знаем, что после того, как мы закрываем глаза, внешний мир не исчезает и к моменту, когда мы снова их откроем, всё снова будет на своих местах. Основы­ваясь на этом и других подобных «доказа­тельствах», мы полагаем, что внешний мир существует объективно и никак не зависит от того, воспринимает ли его кто-нибудь. Мы также абсолютно уверены, что и мы сами абсолютно реальны. Когда мы гово­рим «моё тело», «мои убеждения», «мой дом» и «мой супруг», мы представляем, что тот индивидуум, который всем этим обладает, представляет собой некое реальное «я».

Но если мы тщательно проанализируем ситуацию, то обнаружим, что индивиду­альное «я», а также внешний мир на самом деле не существуют (согласно тому смыслу, который вкладывал в это утверждение Пад­масамбхава). Не забывайте, термин «пустота» означает ситуацию, когда мы не можем обнаружить что-то, что искали. Если мы попытаемся обнаружить абсолютное, реаль­ное, независимое, отдельное индивидуаль­ное «я», то что мы можем найти? Кто или что является этим «я»? Если вы скажете, что это ваше тело, то уж извините, но это ваше «тело», это не «вы». Обычно мы судим о себе как о чём-то, что представляет собой нечто большее, чем это физическое тело. Поэтому мы говорим — я нахожусь в теле или моё тело («я» обладает телом). Но если «я» нахо­дится в теле, то в какой именно его части? Возможно, вы укажете на грудь и скажете: «Оно в моём сердце». Но можете быть уве­рены — ни один хирург никогда не видел «я» во время операции на сердце. А если вы ска­жете, что «я» находится в вашем мозге — предполагаемом центре ментальной активности, который является простран­ством, объединяющим ваши основные органы чувств, то и там ни один нейро­хирург его пока не обнаружил. Вы можете

возразить, что это слишком примитивный взгляд на «я» и что в действительности оно существует как сложный составной меха­низм — структура, состоящая из совокуп­ности частей тела, а также мыслей, воспо­минаний и эмоций, возникающих благодаря работе сложных нейронных сетей. Но выдви­гая подобную идею, мы снова возвращаемся к буддийскому принципу взаимозависимо­сти. Предшествующие причины и условия (ваши родители, планета Земля и т. д.) спо­собствовали появлению вашего тела; компо­ненты и атрибуты ума и тела (мысли, эмоции и физическая активность) снабдили вас кон­струкцией, которую можно обозначить как «я». А «я» в таком случае становится обла­дателем этих компонентов и атрибутов — «мои мысли», «моё мнение», «моё тело», «мой навык игрока в теннис» и так далее. При­тяжательное местоимение «моё» в утверж­дении «моё тело» — это лишь обозначение, метка. В течение тысячелетия буддийская философия тщательно и систематически занималась поисками доказательств суще­ствования абсолютного индивидуального «я», но ничего так и не было найдено. Буддийские мыслители упражнялись в поисках «я» дол­гие годы, пытаясь обнаружить эксперимен­тальное доказательство его существования.

Используя аналитический подход, мы обнаруживаем, что объекты внешнего мира — большие и малые — также «не существуют» (опять же — согласно тому смыслу, кото­рый вкладывал в это утверждение Падмасамбхава). Возьмём для примера «атом». Это слово начали использовать в Древней Греции. Демокрит Абдерский (IV век до нашей эры) предполагал, что атомы — это мельчайшие частицы вещества, те элементы, из которых состоит вся материальная вселенная. Позже учёные опытным путём установили, что атом в свою очередь состоит из «субатомных частиц», и вот они как раз и являются теми элементами, из которых состоит вселен­ная, — «атомами атома». Однако новые экс­перименты в этой области, особенно те, кото­рые были проведены начиная с 1900 года, когда появилась квантовая физика, показали, что природа и существование этих частиц зависит также и от человеческого мышления, которое строит теории об их существовании и решает, каким будет их физическое изме­рение. К примеру, такая субатомная частица, как электрон, может в одном эксперименте проявляться как материальная частица, а в другом демонстрировать свои волновые свойства. И именно ум учёного определяет то, каким будет эксперимент и как измерять его результаты. Однако материальные частицы и волны — это абсолютно разные фено­мены. Что же тогда можно сказать о самом электроне? Существует ли он? И если суще­ствует, то каким образом? Как сказал пионер современной физики Вернер Гейзенберг, «мы должны помнить, что наблюдаемое нами — это не сама природа, а природа, которая выступает в том виде, в каком она выявля­ется благодаря нашему способу постановки вопросов».

Такая странность электрона не явля­ется единственной в своём роде, из ряда вон выходящей ситуацией. Традицион­ная физика в наши дни соглашается с тем, что основные составляющие материаль­ной вселенной обладают расплывчатыми, неуловимыми характеристиками. Таким образом, «атом» — как и индивидуальное «я» — становится «независимым» феноменом лишь в зависимости от причин и условий, от компонентов и атрибутов, а самое глав­ное — от определённого концептуального обозначения — результата измерений, кате­горизации и экспериментирования, которые обнаруживают всё новые и новые субатом­ные частицы, со всё новыми и новыми, зача­стую необъяснимыми, функциями. И если субатомные частицы — составляющие ато­мов — не являются абсолютом и не обла­дают истинным существованием, тогда под сомнение ставится и реальность всей вселен­ной: реальность всей материи, которая, как мы знаем, состоит из атомов. В целом нам вовсе не обязательно принимать в качестве основы своего понимания несуществова­ния вселенной запутанные теории и экспе­рименты современной физики. Мы можем прийти к точно такому же заключению в результате аналитического исследования любого обычного объекта окружающего мира. Мы уже провели беглое исследование чайной чашки в предыдущей главе. На этот раз давайте подробно разберём любой дру­гой привычный предмет — например каран­даш. Является ли карандаш реальным? Существует он сам по себе как карандаш или это просто обозначение, применяемое к некой структуре, состоящей из различ­ных частей? Мы присваиваем обозначение «карандаш» тонкому цилиндрическому объ­екту, который сделан из дерева и содер­жит внутри графитовый стержень. Обычно к одному из его торцов ещё и прикреплён ластик. По мере использования карандаш становится всё короче и короче. Ластик же в результате использования исчезает прак­тически полностью. В какой-то момент дело доходит до того, что идентификация, основанная на функциональном предна­значении карандаша, — «пишущий инстру­мент» — более не существует. Если, попро­сив карандаш, мы получим лишь короткий «огрызок», мы начнём возмущаться: «Это что, по-вашему, карандаш? Дайте-ка что-то, чем можно писать!». Куда же делась «карандашность» карандаша? Испарилась? Можно сказать, что «карандаш», как мы его обозна­чаем, — это всего лишь короткий фрагмент долгой судьбы материалов, из которых он сделан, — древесины и минералов. Когда-то часть карандаша входила в состав дерева, часть в состав залежей графита, часть в состав залежей руды какого-то металла, часть в состав каучукового дерева или куска синтетической резины, которая была изго­товлена из нефти, добытой из земных недр. В будущем же структура, собранная из этих частей и временно обозначенная как «каран­даш», распадётся и превратится в пыль, пле­сень, минералы и газы.

Дерево, графит, металл и другие компо­ненты, включая всю историю их обработки, а также сам процесс изготовления из них карандаша, — всё это предшествующие при­чины и условия карандаша. Его компоненты и атрибуты — это совокупность материалов, из которых он состоит, а также его функция как пишущего инструмента. Он концепту­ально обозначен как «карандаш» — объ­ект, который обладает всеми соответствую­щими компонентами и атрибутами. Но, без сомнения, нет ничего, что было бы «облада­телем» этих компонентов и атрибутов. Дре­весина, графит и все остальные элементы карандаша ничем не обладают. Карандаш существует только в уме, который обозна­чает и воспринимает этот конкретный объ­ект как карандаш. Если представитель циви­лизации будущего обнаружит на раскопках отличный, остро отточенный карандаш, он может принять его за разновидность оружия. Таким образом, карандаши, как и все дру­гие материальные объекты, на самом деле не существуют. Они пусты — лишены неза­висимого существования. Единственный способ их существования — это условное, взаимозависимое существование. Они зави­сят от посторонних элементов, намеренно собранных в некую структуру, которой ум присваивает соответствующее обозначение.

Более того, мы не можем сослаться на выявленные нами компоненты, утверж­дая, что если составляющие части чего-либо являются реальными, то и то, что из них состоит, также должно быть реальным. Ведь древесина тоже состоит из различных частей — волокон целлюлозы и разно­образных химических соединений. Всё это, в свою очередь, состоит из молекул, а моле­кулы тоже можно проанализировать, добрав­шись таким образом до субатомного уровня, реальное существование которого, как мы убедились, является исключительно умозри­тельным. Это точно так же верно и для гра­фита, и для металла, и для резины. Тогда мы начинаем воспринимать «реальность» как нечто гораздо менее материальное, чем то, что нам представлялось ранее. Внутренние и внешние феномены волшебным образом проявляются как существующие в силу при­сваивания им обозначений. Именно это имел в виду Падмасамбхава, когда утверждал, что феномены не существуют. Но даже несмотря на то, что проявления не реальны, они про­должают возникать. Их опознают, присваи­вают им обозначения и воспринимают как различные предметы. Это напоминает ситу­ацию, когда феномены, которые возникают в сновидении, кажутся реальными тому, кто не осознан и пребывает в заблуждении, и моментально перестают существовать в таком качестве для того, кто осознал, что видит сон, или просто проснулся. Техника осознанных сновидений подталкивает нас к тому, чтобы «пробудиться» во время сно­видения и понять, что и главный его герой, который, по нашему мнению, и есть мы сами, и все остальные феномены, которые в нём проявляются, — не более чем иллюзии. Йога сновидений требует от нас пойти ещё дальше и, пробудившись, осознать истинную природу похожего на снови­дение состояния, которое мы ошибочно называем «явь» или «реальность».

процесс возникновения

заблуждения

Падмасамбхава продолжает вступление к инструкциям по практике йоги сновиде­ний в состоянии бодрствования следующим утверждением: «За то, что является непосто­янным, цепляются как за постоянное. А за то, что истинно не существует, цепляются как за истинно существующее». Другими сло­вами — мы всё материализуем: сами для себя делаем реальным то, что на самом деле реальным не является. Это, согласно буд­дизму, можно назвать первичным, изначаль­ным признаком сновидения: если вы мате­риализуете что-либо, это означает, что вы находитесь в сновидении. Но если вы осознаёте этот процесс — видите, как сами создаёте иллюзию существования неизмен­ного, истинно существующего феномена, — вы на пути к тому, чтобы начать видеть вещи так, как они существуют на самом деле, на пути к просветлению. Самое глав­ное здесь — обнаружить сам процесс: как именно мы впадаем в заблуждение.

Всякий раз, когда у нас в уме появляется страстное желание или враждебность, очень интересно понаблюдать за тем, как они воз­никают, понаблюдать за объектом, по отно­шению к которому они возникают, а затем спросить себя: «Как этот объект — инди­видуум, место, вещь, ситуация или что бы то ни было — возникают перед внутрен­ним взором ума? Каким образом „я" его воспринимает?». Проверьте, воспринима­ете ли вы этот объект таким образом, как если бы он был чем-то, что существует само по себе, чем-то, что обладает собственной очевидной природой и поэтому может быть «вырвано из контекста». Является ли в дан­ный момент этот «реальный» объект тем, на чём полностью сфокусирован ваш ум? Если да, то следует осознать, что вы находи­тесь в сновидении. Ведь объект, на котором вы сфокусированы, на самом деле не суще­ствует таким образом, как вы его воспри­нимаете. Вы просто загипнотизированы своими же собственными предположениями относительно этого объекта. Ваша точка зре­ния, по сути, сужается до чистого вымысла. В буддизме для этого существует техниче­ский термин — цепляние.

В подобное заблуждение мы впадаем и в сновидениях, и в состоянии бодрствова­ния. В качестве примера можно привести то, как мы постоянно воспринимаем вне кон­текста тех людей, с которыми сталкиваемся в своих сновидениях или в состоянии бодр­ствования. Мы видим кого-то, наблюдаем за его или её поведением, возможно, даже взаимодействуем с этим человеком, а после составляем мнение, что этот индивид «сооб­разительный», «привлекательный», «глупый», «уродливый» или «полное ничтожество». Что касается последнего примера, — появляется такой индивидуум во время сновидения или когда мы находимся в состоянии бодрство­вания — нам кажется, что его ничтожество проявляется исключительно с его стороны. Всё выглядит так, как будто ничтожество — это его врождённое качество, которое пред­стаёт перед нами, а мы, со своей стороны, его просто пассивно воспринимаем. Это та ситуация, о которой обычно говорят «судить о книге по обложке».

Но мы не читали эту книгу. Если мы про­ведём даже поверхностный анализ, то выяс­ним, что истинная ситуация этого индиви­дуума довольно неоднозначна. Его родители, например, вовсе не считают его ничтоже­ством — они, напротив, видят в нём очень милого человека. Многим людям этот чело­век, возможно, вовсе не покажется ничтоже­ством. Да и сам он, может быть, не считает себя ничтожеством. А если вы узнаете этого человека получше, то может так случиться, что через некоторое время те его качества, которые, как вам сначала показалось, харак­теризуют его как ничтожество, приведут вас к совершенно иным выводам. (Не забы­вайте также о том, что, несомненно, есть люди, которые считают ничтожеством вас. Но навряд ли вы с ними в этом согласитесь.)

На самом деле, когда мы видим сон о «ничтожестве» и при этом неосознанны, после нашего пробуждения реальность этой ситуации исчезает как утренний туман. Поскольку человек, который нам снился, на самом деле не существовал, то и обозна­чение его как «полное ничтожество» тоже было лишь нашим воображением. Когда мы так категорично судим людей — будь то в сновидении или наяву — мы всегда вос­принимаем их вне контекста — присваиваем абсолютные обозначения тому, что не может существовать как абсолют. Истинным кон­текстом существования индивидуумов и объектов является взаимозависимость. Неосознанность — как во время сновидения, так и во время бодрствования — можно отнести к определённой форме невежества, когда мы неправильно истолковываем воз­никающие проявления. Неосознанность спо­собствует возникновению заблуждения. Мы можем плыть по течению, а можем пробу­диться — произвести немедленное аналити­ческое исследование и понять, что, несмотря на то что объект проявляется в соответствии с нашим способом восприятия как нечто само по себе реальное, подобное проявление является не более чем иллюзией.

С точки зрения нашего обычного пони­мания реальности подобное аналитическое исследование феноменов ставит всё с ног на голову. Но даже если к этому моменту мы полностью убедились, что «ни один из фено­менов не существует», наше нынешнее понимание является исключительно кон­цептуальным. В тибетском буддизме концеп­туальное понимание сравнивается с заплат­кой на одежде, которая рано или поздно всё равно отвалится. Только регулярная прак­тика йоги сновидений в состоянии бодр­ствования может привести нас к глубокому пониманию, а также подготовить к пробуж­дению и от ночных, и от дневных грез. Как сказал Чагдуд Тулку Ринпоче — один из наи­более выдающихся лам, дававших учения на Западе, — «все практики йоги снови­дений принимают за основу однонаправ­ленную концентрацию на иллюзорности опыта, который мы переживаем в состоянии бодрствования*²⁷.

практика иллюзорного тела

«Поймите, — продолжает Падмасамбхава, — поскольку все эти предметы, лишённые постоянства, стабильности и устойчиво* сти, не обладают независимой природой, они сродни иллюзиям». Что можно сказать об иллюзорных предметах? Нам кажется, что они существуют, но они отсутствуют в том месте, где проявляются. Мы уже исследовали собственное «я», атом, чело­века, который является «полным ничтоже­ством», и даже такой обычный предмет, как

карандаш. И, возможно, вы уже согласились, что в результате аналитического иссле­дования выясняется: эти объекты иллю­зорны — они не существуют в реальности, хотя и проявляются таким образом, словно действительно обладают независимым суще­ствованием «вещи в себе». Мы полагаем, что они существуют, но при этом не можем «ухватиться» ни за что конкретное. В нашем уме существует идея об индивидуальном «я». Но с точки зрения феноменологии — то есть в рамках нашего прямого опыта — мы никогда не сталкивались с подобным «я», которое было бы реально существующим и ни от чего не зависящим и соответство­вало бы нашим концепциям о нём. И это верно для любого из исследуемых объектов. Падмасамбхава предлагает нам по-новому взглянуть на реальность — воспринимать каждый момент, каждую ситуацию, каж­дого индивидуума как что-то, являющееся непостоянным и подверженное изменениям; как то, что на самом деле не существует, а, скорее, проявляется как иллюзия, как сновидение.

Если вам кажется, что думать о любом своём опыте как об иллюзии — попахи­вает помешательством, то на помощь может прийти современная нейробиология, кото­рая, как и физика, поддерживает такой взгляд на вещи. Вся информация, проявляющаяся перед нашими органами чувств, выглядит так, как будто приходит извне. Мы уже упо­минали о том, что цвета, которые мы видим во внешнем мире, на самом деле не суще­ствуют объективно и независимо от нашего восприятия. Молекулы, из которых состоят материальные объекты, не обладают такой характеристикой, как «цвет». Фотоны, кото­рые попадают на сетчатку нашего глаза, бесцветны» а нейроны зрительной зоны коры головного мозга не окрашиваются в цвета, которые мы воспринимаем. Поэтому цвета, которые мы видим, не существуют в физическом пространстве — ни в объек­тах, ни в пространстве между объектами и органами чувств, ни в мозге. С точки зре­ния буддизма цвета и все другие проявления, возникающие перед нашими физическими органами чувств и в нашем ментальном восприятии, возникают из общей основы. Для того чтобы проявился субъективный «красный» цвет, необходимо совместное взаимодействие различных условий — таких как осведомлённость, память, воображение, а также электрохимические процессы, возни­кающие в зрительном нерве. Красные розы не являются красными сами по себе, ожидая нашего пассивного восприятия их красноты. Как сказал Антонио Дамасио, нейробиолог, отличающийся передовыми взглядами: «Не существует никакого изображения, которое передавалось бы от объекта к сетчатке глаза, а от сетчатки глаза к мозгу»²⁸. Так что вполне может быть так, что сетчатка, зрительный нерв, зрительная зона коры головного мозга и концептуальный ум другого существа — такого как пчела, летучая мышь или мед­ведь, — спроецируют совершенно иной образ того, что мы называем красной розой. Тогда какая из этих красных роз будет реальной? Ни одна из них. Красная роза — это иллюзия. С точки зрения современной нейронауки с объектами других органов чувств дело обстоит точно так же. Поэтому, когда мы закрываем глаза, мир — в том уникальном виде, как его воспринимаем именно мы, — действительно исчезает. Другие, конечно, тоже что-то видят, но это не совсем то, что видели мы. А если эти другие принадлежат к иному виду живых существ, тогда они видят что-то совершенно иное.

В «Дхаммападе»* Будда говорит: «Ум предваряет все

феномены». С точки зре­ния нашей терминологии под умом Будда подразумевает сознание общей основы — непрерывный поток осознанности, который заполнен скрытыми склонностями, впечат­лениями, воспоминаниями, привычными схемами восприятия и так далее. Ум предва­ряет все феномены в том смысле, что фено­мены обусловлены сознанием общей основы.

Через этот фильтр проходит всё или почти всё, что мы воспринимаем. Считается, что, когда мы просыпаемся, мир сновидений растворяется в общей основе. Но когда мы засыпаем, то точно так же в общей основе растворяется и мир яви.

Обратите внима­ние на то, что в общей основе растворяются именно проявления, а не фотоны и звуковые волны. Мы не можем наблюдать невоору­жённым глазом фотоны, звуковые волны и другие элементы, о которых говорят учёные, и