Лживость

Духовные отклонения выступают в бесчисленных, неповторимых формах. Они подобны ветвям раскидистого растения, так как все произрастают на одного общего корня. Последнее заслуживает рассмотрения. Хочется приподнять завесу тайны нормализации. В общей психологии и педагогике, однако, отклонения рассматриваются обособленно друг от друга. Каждую отдельную проблему пытаются исследовать как существующую самостоятельно.

К сильнейшим духовным отклонениям такого рода относят лживость, этакую маску души, этакие одежды, в ко­торые рядятся люди, и коих насчитывается великое мно­жество. Каждое из них имеет свое особое значение.

Существует ложь обычная и ложь, ставшая болезнью. Старая психиатрия знала mendacium vesanum - необуздан­ную, спровоцированную истерией ложь, которая ведет к скрытности души. Речь человека становится путанной небылицей в лицах.

Психиатрия указывала также на лживость детей, уча­ствующих в судебных процессах. Эта неосознанная ложь детей, приглашенных в качестве свидетелей, общеизвест­на. Большое впечатление создает при этом утверждение, что ребенок, этот «невинный характер» и сама правда («ус­тами младенца глаголет истина»), вопреки всем своим че­стным усилиям делает тем не менее лживые заявления. Криминальная психология стала внимательнее относить­ся к этим странным фактам. Она признает, что дети в боль­шинстве своем честны. Лживость — это путаница в мыш­лении, которую провоцирует возбуждение.

Это незаметное подсовывание фальши вместо правды, которое может проявляться постоянно или время от вре­мени, абсолютно отличается от той лживости, которую ребенок предпринимает в целях самосохранения. Но, с другой стороны, у нормальных детей в обычной жизни встречается и такая ложь, которая не имеет ничего общего с самозащитой. Лживость может быть чистым продуктом фантазии, вымышленными событиями, которые при всем при этом имеют в себе отблеск достоверности. Обман в целях личной выгоды не подразумевается. При этом пря­мо можно говорить о виде искусства, когда актер изобра­жает какого-либо героя произведения. Я приведу один пример. Однажды дети рассказали мне, как их мать при­готовила угощение для гостей - витаминизированный сок, который должен был убедить гостя в ценности раститель­ной пищи. При этом ей так удалось приготовление этого сока, что гости всюду рассказывали об этом, расхвалива­ли и рекомендовали всем это угощение. Дети рассказыва­ли об этом со всеми подробностями так интересно, что я попросила у их матери дать мне рецепт. Но дама сказала мне, что она никогда и не думала о том, чтобы готовить такой сок. Здесь у нас - типичный случай детского обмана, который служит ничему другому, как только приукра­шиванию действия некоего романа.

Эти разновидности лживости противоречат другой, удобной для ребенка, который просто не желает задумы­ваться о том, что, собственно, является, правдой. Но иног­да ложь выглядит лукавством. Я знала одного ребенка пяти лет, которого мать время от времени отдавала в домаш­нюю школу. Руководительница группы, в которую был при­нят ребенок, была на хорошем счету в своем ведомстве. Она восхищалась этим ребенком. Но спустя некоторое время он пожаловался своей матери на эту учительницу. Мать посчитала ее очень строгой и попросила директрису школы объяснить случившееся. Директриса убежденно до­казывала ей, что учительница окружила ребенка заботой и любовью. Тогда мать призвала своего врунишку сына к ответу, В результате она услышала оправдание: «Кажется, я не говорил, что учительница злая». При этом не чувство­валось, что ребенку не хватает мужества жаловаться на учительницу. В этой ситуации высказывание ребенка было просто формальным.

Хотелось бы многое еще рассказать о других фор­мах хитрого приспособления к окружающему миру, ко­торые встречаются у детей. У слабохарактерных уступ­чивых детей спешно сфабрикованная ложь указывает на потребность в защите. Ребенок перерабатывает содер­жание высказывания, и оно выглядит как прерывистое. Ложь слабого ребенка безобидная, не имеет своего за­вершения. Импровизированная ложь несет в себе защит­ный рефлекс от нападения взрослых. Взрослый упрека­ет ребенка в слабохарактерности, безобразном комплек­се неполноценности. Такое унижение ребенка взрослым подтверждает, что ребенка принимают за существо ма­лозначимое.

Лживость относят к тем явлениям духовной жизни, ко­торые появляются в детстве и с течением времени закреп­ляются. В итоге в человеческом обществе ложь укореня­ется и неизбежно преобразуется в заповедь о правилах поведения и эстетику, словно одежды для тела.

Наши оздоровительные школы свидетельствуют о сбра­сывании наростов лжи. Ребенок открывается во всей сво­ей природной чистоте. Хотя лживость не относится к тем отклонениям, которые исчезают сами собой чудесным об­разом. В ребенке происходит внутренняя перестройка, тре­бующая от него возвращения на круги своя. Ясность мыс­ли, связь с реальной действительностью, духовная свобо­да и живое взаимодействие с полезными предметами создают атмосферу, в которой духовная жизнь изживает лживость.

Если тщательнее проследить за развитием человечес­кого общества, то откроется, что оно глубоко погрязло во лжи. Едва ли можно было бы устранить его недостатки, не потревожив фундамент. Многие наши дети, поступив в общеобразовательную школу, испытывали постоянные на­падки лишь потому, что они были намного честнее, чем другие, и некоторые формы приспосабливания были у них еще неразвитыми. Учителя не задумываются над тем, что дисциплина и социальные отношения в их классе строят­ся на предпосылках лжи, и непривычная прямота наших детей казалась им моральным качеством, которое стало частью воспитания в давние времена.

Самый большой вклад, который впервые сделал пси­хоанализ в историю человеческой души, это разъяснение притворства как процесса адаптации подсознания. При­творство взрослого - это не ложь ребенка. Ложь можно охарактеризовать как все более и более срастающийся с правдивой жизнью ужасный чехол. Он похож на шкуру или оперение животных. Этот футляр, скрывающий жиз­ненный механизм, который одновременно служит защи­той. Эта защита состоит в том, чтобы заставить поверить себя в ощущения, которые не испытываешь. Лживость внутри человека стала обычным свойством, она дает возможность жить, точнее, жить в мире, с которым искрен­ние и естественные чувства должны вступить в конфликт. Впрочем, лицемерие, которое взрослый ежедневно демон­стрирует в своих отношениях к ребенку, уникально. Взрос­лый жертвует интересами ребенка ради собственной пользы, не признаваясь в этом себе, потому что это трудно сделать. Он внушает себе, что выполняет возложенную на него природой обязанность, и то, что он делает, станет по­зднее полезным ребенку. Если ребенок защищается, то взрослый никоим образом не старается распознать истин­ные обстоятельства, но называет все, что ребенок пред­принимает для своего спасения, непослушанием и плохи­ми намерениями. Все больше и больше затихает и без того уже слабый голос правды и открытости. На смену ему приходят формальные слова: долг, справедливость, авторитет, разум и так далее.

У души, как и у воды, существует жидкое и твердое агрегатные состояния. И Данте не перенес ее в ту бездну ада, в зону вечного льда, где угасает любовь и остается только ненависть. Приводимые человеком в свое оправда­ние условности - это самообман, который осуществляет приспосабливание индивида, ведущее к отклонениям. Само общество взращивает у детей отклонения. То, что было любовью, превращается в ненависть. Эта чудовищная ложь селится в скрытых уголках подсознания.