Лекция №7: Понимание массовой коммуникации в условиях Интернет- коммуникации. Интернет-журналистика в представлении Мануэля Кастельса

Кастельс родился в Барселоне в 1942 г.; в возрасте 20 лет ради­кально настроенный студент бежал от франкистского режима. В Па­риже он завершил образование, преподавал во взбудораженном Нантерском кампусе Парижского университета, где участвовал в evenemets [1] 1968 г., в 1972 г. опубликовал новаторскую и значитель­ную статью The Urban Question: A Marxist Approach, написанную под влиянием популярного тогда структуралистского марксизма Луи Альтюссера (1918—1990). Чрезвычайно талантливый ученый в 1979 г. переезжает в Калифорнию, где в университете Беркли становится профессором городского и регионального планирования и социо­логии. С тех пор он живет в Сан-Франциско, однако Кастельс — неутомимый путешественник: он был приглашенным профессо­ром почти в 20 университетах, разбросанных по всему миру от России до Сингапура, от Тайваня до Чили.

Репутация Мануэля Кастельса как исследователя урбанизации установилась очень давно (о чем свидетельствует его профессор­ское звание в Беркли). Его работа The Urban Question оказала зна­чительное влияние на городское планирование, затем он написал еще несколько работ на эту тему, а кульминацией стал его труд The Informational City (1989). Он всегда интересовался проблемами урбанизации и до сих пор его труды способствуют пониманию та­ких проблем, как обновление и разъединение внутри городов.

Однако The Information Age стала синтезом и развитием его бо­лее ранних работ, в ней он показывает, что современная цивили­зация носит действительно универсальный характер. В то же время книга отражает процесс его развития от «молодого Маркса» к тому, что можно было бы назвать постмарксистской социальной наукой. Это не значит, что Кастельс покончил с радикализмом. Он актив­ный социал-демократ и страстно интересуется политикой. Действи­тельно, эта ангажированность движет и питает его интеллектуаль­ную работу, в этом он отчасти похож на Ч. Райт Миллза, Ральфа Дарендорфа и Дэниела Белла. И все-таки Кастельс — постмарк­сист, поскольку в The Information Age он приводит и развивает кри­тику марксизма, намеченную в более ранней работе The City and the Grassroots (1983). Его постмарксизм проявляется по-разному: в убеждении, что радикальные политические перемены не могут быть инициированы рабочим классом (пролетариат как главный двига­тель перемен теперь утратил свое значение); в его скептицизме, даже враждебности по отношению к коммунизму как конечной цели Кастельс пишет, что «все утопии ведут к террору, если пред­принимается серьезная попытка воплотить их в жизнь» (с. 640); в его уверенности, что такие политические проблемы, как права животных и феминизм, которые играют сейчас серьезную роль, не могут быть объяснены в классовой терминологии, и в его жел­чной предубежденности против политических советов интеллек­туалов (Castells, 1998, с. 359).

И хотя Кастельс, таким образом, оставил марксизм позади, марксизм все же отразился на его способе мышления. Как мы увидим позже, это с очевидностью следует не только из того факта, что он прибегает к марксистским понятиям (например, «способ производства») и особо подчеркивает роль капитализма. Влияние марксизма можно проследить даже в том, как он выстраивает свою трехтомную The Information Age. В томе первом рассматриваются социальные структуры — технология, экономика, трудовые про­цессы, — которые присущи «информационной эпохе». Главной темой второго тома стала социология «сетевого общества», и в особенности те социальные движения, которые возникли как от­вет на эти фундаментальные перемены, а потом извлекли преиму­щества из новой ситуации. Третий том посвящен политике, глав­ной темой становятся социальное включение и исключение, зат­рагивается ряд вопросов: от бывшего Советского Союза до будущего Европы, тихоокеанского пула и значения глобальных преступных сетей. Такое выстраивание приоритетов напоминает марксистскую методологию — переход от структурных характеристик к социаль­ной сфере и, наконец, к политике. Это определяет построение книги «Информационная эпоха» и, как мы увидим далее, дает Кастельсу понимание наиболее существенных причин, вызываю­щих перемены. Приоритет отдается вопросам экономики и техно­логии, а уж затем следуют проблемы общественного сознания и политики.

И что еще немаловажно, след марксизма очевиден в целост­ном понимании мира. Он полагает, что адекватно объяснить функ­ционирование мира, а также самые характерные и влекущие за собой последствия черты социальной, экономической и полити­ческой жизни можно, только изучив взаимосвязанные элементы. Это не значит, что Кастельс дает функциональное описание того, как каждый элемент по отдельности работает в универсальных схе­мах. Напротив, он делает акцент на взаимосвязанности различных частей, хотя они иногда находятся в противоречивых отношени­ях, однако эти трения дают важный толчок к переменам. Стоит еще отметить, что Кастельс связывает, скажем, феминизм с про­цессами глобализации, а также с экономическими и технологи­ческими инновациями, как и изменения в формах семьи и сдвиги в стратификации. Разумеется, идея тотального охвата не принад­лежит исключительно марксизму, хотя и является важной состав­ляющей марксистской традиции, оказывающей неизменное влия­ние на Кастельса. Эта традиция вышла из моды в наши «постмо­дернистские» времена, когда к «большому нарративу» относятся недоверчиво и все восторги направлены на частные особенности и различия. Исходя из марксистского видения, Кастельс противо­стоит сегодняшнему ортодоксальному неверию во всякого рада тотальные объяснения.

Далее я представлю основные положения взглядов Кастельса, особо четко представленные в The Information Age (см. Webster, 1995, глава 9 о дискуссии по проблемам урабанизации). Есть что-то не­корректное в кратком представлении его труда, поскольку оно не­избежно сводится к набору довольно абстрактных и теоретических рассуждений. В таком обзоре невозможно показать, что для Кас­тельса является главным, он эмпирический социолог. Это не озна­чает, что он просто фиксирует ситуации, собирая данные и их описания. Кастельс не только осведомлен о различных теориях, он глубоко их знает, но приоритетом для него остается эмпиричес­кий опыт. Для него отправной точкой служит не теория, которой потом следует строго придерживаться, невзирая на факты (эта пред­посылка его работы также указывает на постмарксистскую ориен­тацию автора). Действительно, Мануэль Кастельс (Castells, 2000а) предлагает «пригодную для использования» теорию, ставшую до некоторой степени ответом на чрезмерное увлечение абстрактным теоретизированием постструктурализма. Свою работу Кастельс стро­ит, используя множество эмпирических материалов, собранных по всему миру (как уж отмечалось, он много ездит, а также ис­пользует информацию от своих аспирантов, которых он побужда­ет изучать как можно больше локалий и разного рода предприни­мательство). Эти свидетельства он с блеском анализирует, касает­ся ли дело «дикого капитализма» в России после 1989 г., или внутренних городских гетто в Северной Америке, или хитроспле­тений политики Европейского Союза, и всегда он жаждет понять и осмыслить существенные тенденции и события.