Титус подошел и стал разбинтовывать мне руку. Я подавила желание спросить, что он делает, – я уже поняла. И только надеялась, что ошиблась.

Сколько вам наложили швов, мисс Блейк?

Я не ошиблась.

Не знаю. После двадцати перестала считать.

Он сбросил бинты на пол. Вытащив мой собственный нож, он поднял его на свет. Истинный шоумен.

Я прижалась к решетке лбом и задержала дыхание.

Я открою вашу рану. Разрежу швы.

Я уже догадалась.

Отбиваться не будете?

Делайте свое дело.

Подошел Айкенсен.

Дайте мне. Я ей задолжал малость крови.

Титус посмотрел на меня почти так, будто просил разрешения. Я ответила как можно более безразличным взглядом. Он передал нож Айкенсену.

Тот поднес нож к первому шву на моем запястье, и я почувствовала, что у меня глаза становятся шире. Непонятно было, что делать. Смотреть – плохо, не смотреть – еще хуже. Просить их – бесполезно и унизительно. Бывают случаи, когда нет хорошего выбора.

Он разрезал первый шов. Я услышала, как он лопнул, но почему-то боли не было. Я отвернулась. Швы с треском лопались. Выдержу.

Кровь нужна, – сказал Кармайкл.

Я поглядела и увидела, что Айкенсен поднес острие ножа к ране. Он собирался медленно вспороть рану – это должно быть больно. И я заметила, что Эдуард в своей клетке встал и смотрит на меня. Будто хочет мне что-то сказать. Взгляд его скользнул вправо.

Седой отошел подальше от этого спектакля и стоял рядом со второй клеткой. Было видно, что он готов тебя застрелить, но пыток не любит.

Эдуард глядел на меня. Кажется, я знала, чего он хочет. По крайней мере, я на это надеялась.

Мне в руку впился нож. Я ахнула – боль была острая, как всегда от поверхностной раны, но эта боль должна была быть надолго. Густой струей побежала по коже кровь. Айкенсен заглубил острие на долю дюйма, я внезапно дернула руку. Финштейн от неожиданности меня выпустил и стал ловить снова. Кармайкл сжал сильнее, и вырваться я не могла, зато могла рухнуть на пол, чтобы до руки уже нельзя было достать ножом.

Потом я стала орать и отбиваться всерьез. Если Эдуарду нужен отвлекающий маневр, я ему это устрою.

Втроем не можете справиться с одной женщиной в клетке!

Титус подошел вперевалку и схватил меня за левую руку, запястье которой держал Кармайкл. Но правую я втянула обратно в клетку.

Финштейн топтался у решетки, не понимая, что делать. Если уж ты платишь деньги за охоту на монстров, надо лучше соображать, что делать, когда доходит до горячего. Кобура Финштейна была около решетки.

А я все орала и вопила, дергая левой рукой. Титус зажал мою руку под мышкой, прижав к своему телу. От хватки Кармайкла останутся синяки. Наконец они меня скрутили, Айкенсен приложил нож к ране и начал резать.

Финштейн наклонился, будто чтобы помочь, а я завопила и прижалась к решетке. Вытаскивать его пистолет я не стала, а спустила курок, направив кобуру ему в тело. Пуля ударила его в живот, и Финштейн повалился на спину.