Мы кое-что нашли.

Что именно?

Лучше бы тебе приехать и посмотреть самой.

Не морочь мне голову, Дольф! Скажи, какого хрена вы там нашли.

Снова пауза. Если он ждал моих извинений, долго ему придется ждать. Наконец он произнес:

Мы нашли кожу.

Что за кожа?

Если бы мы знали, что это за хрень такая, мы бы стали тебе звонить в час ночи?

Голос у него был злой, и я не могла поставить это ему в укор.

Извини, Дольф. Извини, что я на тебя окрысилась.

Ладно.

Не то чтобы он принял мое извинение. Ладно.

Это связано с тем убийством?

Не знаю, но я ведь не ученый эксперт по противоестественному.

Все еще раздраженный голос. Наверное, он тоже не слишком много спал, но зато его точно никто не колотил головой об асфальт.

Где вы?

Он рассказал. Это было в округе Джефферсон, достаточно далеко от места убийства.

Когда ты приедешь?

Я не могу вести машину, – сказала я.

Чего?

Доктор запретил. Мне сегодня нельзя садиться за руль.

Ты сильно ранена?

Не очень, но доктор велел будить меня каждый час и не садиться за руль.

Вот почему там этот мистер Зееман?

Ага.

Если ты себя плохо чувствуешь, это дело может подождать.

Кожа там, где ее нашли? Никто ничего не трогал?

Да.

Приеду. Кто знает, может быть, она наведет нас на след.

Он оставил эту реплику без внимания.

А как ты будешь добираться?

Я глянула на Ричарда. Он, конечно, мог бы меня отвезти, но эта мысль не казалась удачной. Во-первых, он штатский. Во-вторых, он ликантроп. Он подчиняется Маркусу и – в определенной степени – Жан-Клоду. Не та личность, которую надо привозить на расследование убийства с противоестественной подоплекой. К тому же, даже будь он человеком, ответ был бы тот же – нет.

Если ты не можешь прислать машину, я возьму такси.

Зебровски на первый вызов не ответил. Он живет в Сент-Питерсе, и ему проезжать мимо тебя. Он тебя подберет.

А он согласится?

А куда он денется?

Класс. Оказаться надолго в одной машине с Зебровски.

Ладно, я одеваюсь и жду.

Одеваешься?

Дольф, брось это!

Какие мы нежные!

Брось, я сказала!

Он засмеялся. Приятно было это слышать – значит, на этот раз нет массовых смертей. При расследовании серийных убийств Дольф не слишком много смеется.

Он повесил трубку, и я тоже.

Тебе надо ехать? – спросил Ричард.

Да.

А ты достаточно хорошо себя чувствуешь?

Да.

Анита...

Я прислонилась головой к стене и закрыла глаза.

Не надо, Ричард. Я еду.

Вопрос не обсуждается?

Вопрос не обсуждается, – сказала я и открыла глаза.

Он смотрел на меня, скрестив руки на груди.

Что такое? – спросила я.

Если бы я тебе сказал, что собираюсь что-то делать и вопрос не обсуждается, ты бы взбесилась.

Нет, не стала бы.

Анита! – Он произнес мое имя, как его когда-то произносил мой отец.