Глава одиннадцатая. День сегодня действительно выдался самый что ни на есть странный (вкратце основные происшествия: Гидеон меня любит

День сегодня действительно выдался самый что ни на есть странный (вкратце основные происшествия: Гидеон меня любит! Ах да, ну и конечно, это происшествие со шпагой и смертью-понарошку), но эти вечерние семейные посиделки в моей комнате показались мне самым необычным событием дня. Почти в полном составе у меня на ковре собрались все самые дорогие для меня люди, они болтали и смеялись, перебивая друг друга, мама, бабушка Мэдди, Ник, Кэролайн, Лесли — и Гидеон! И у всех лица были перепачканы в шоколаде (тётя Гленда и Шарлотта объявили, что больше не голодны, а леди Ариста в принципе не признавала сладкого, поэтому весь шоколадный торт достался нам). Может, виной тому был именно шоколадный торт, но Гидеон и моя семья чувствовали себя превосходно друг с другом, а может, потому что Гидеон был таким непринуждённым и весёлым, как никогда раньше. И это несмотря на то, что мама и бабушка Мэдди забросали его многозначительными и даже нескромными вопросами, а Ник упрямо продолжал называть Гидеона Голлумом.

Когда была проглочена последняя крошка, бабушка Мэдди, кряхтя, поднялась с пола.

— Сдаётся, мне пора спускаться вниз и поддержать Аристу — мистер Тернер всё-таки проник в дом вместе с маленьким поклонником Шарлотты, так что там наверняка разгорелся уже нешуточный спор о бегониях, — она подарила Гидеону одну из своих розовых улыбок с ямочками на щеках. — А знаете, для де Виллера вы необычайно симпатичный юноша, Гидеон.

Гидеон тоже встал.

— Большое спасибо, — радостно ответил он и пожал бабушке Мэдди руку. — Как приятно было с вами познакомиться!

— У-у-у, — Лесли ткнула меня локтем под ребро. — Какой воспитанный молодой человек. Как только дама встаёт, тут же спешит и сам поднять зад. Как жаль всё же, что он оказался подонком.

Я недовольно нахмурилась.

Мама стряхнула с платья крошки и помогла встать Кэролайн и Нику.

— Вы двое идёте со мной. Уже поздно и вам пора в постель.

— Мама! — обиженно протянул Ник. — Сегодня ведь пятница, и мне уже двенадцать лет!

— Я тоже хочу остаться ещё немножко, ну пожалуйста, хоть капельку! — Кэролайн доверчиво подняла глаза на Гидеона. — Ты мне нравишься, — сказала она. — Ты правда милый и очень симпатичный.

— Да, правда, — прошептала мне Лесли. — Глазам своим не верю, да он покраснел!

Да, кажется, Лесли была права. Как мило.

Локоть Лесли снова упёрся мне в бок.

— Когда умный и невероятно красивый демон возвратился из своего путешествия, полный надежд и чаяний, он с сожалением отметил, что девчонка так и не сменила блузку цвета коровьей мочи, и не набралась совести… — процитировал строки из своего ненаписанного романа вернувшийся Химериус.

Я прошептала беззвучное «Заткнись!» в его сторону.

— Я только хотел сказать, — обиженно продолжал он, — что представилась отличная возможность. Ты ведь больше не самая молодая, и кто знает, не будешь ли завтра ненавидеть парнишку так же сильно, как и вчера.

Когда бабушка Мэдди ушла, а мама вытолкнула за дверь моих брата и сестру и вышла следом за ними, Гидеон закрыл за ними дверь и, улыбаясь, поглядел на нас.

Лесли подняла обе руки.

— Нет, можешь забыть об этом! Я никуда не уйду. Мне нужно кое-что обсудить с Гвендолин. И эта информация совершенно секретна.

— Тогда я тоже никуда не уйду, — заявил Химериус, шлёпнулся на мою кровать и свернулся калачиком у меня на подушке.

— Лес, мне кажется, от Гидеона уже нечего скрывать, — сказала я. — По-моему, пришло время переварить все наши знания в общем котле, — здорово это я сказала, мне прямо самой понравилось.

— Что-то я сомневаюсь, что Google может помочь нам разобраться в ситуации, — насмешливо сказал Гидеон. — Извини, Лесли, просто мистер Уитмен размахивал тут перед нами сегодня одной милой папочкой, в которой ты собрала всю… э-э-э… информацию.

— Что-о-о? — Лесли возмущённо уставила руки в боки.

— А я уж, было, подумала, что ты действительно не такой самоуверенный идиот, каким Гвенни тебя всегда считала! Как прекрасно! Это… — она неуверенно поковырялась в носу. — Как же подло со стороны Бельчонка вот так показывать мою папку направо и налево! Вначале эти интернет-исследования были нашим единственным источником информации, и я так гордилась ими.

— Но с того времени мы продвинулись достаточно далеко, — сказала я. — Во-первых, Лесли настоящий гений, а во-вторых, я несколько раз встречалась со своим…

— Мы, естественно, вовсе не собираемся выдавать наши источники! — Лесли смерила меня гневным взглядом. — Он всё ещё остаётся одним из них, Гвен. Даже если ты притупила ради него все остальные чувства и поддалась гормональным всплескам.

Гидеон широко улыбнулся и уселся на ковре, скрестив ноги.

— Ладно, тогда начнём с меня, — и, не дожидаясь согласия Лесли, он начал снова рассказывать о документах, которые ему удалось получить от Пола. В отличие от меня, когда Лесли услышала о том, что я должна умереть, как только Круг Двенадцати замкнётся, она была по-настоящему ошарашена. Под её веснушками проступила сильная бледность.

— Могу ли я взглянуть на эти документы? — спросила она.

— Конечно, — Гидеон вытащил из кармана штанов скомканные листки, ещё несколько документов он достал из нагрудного кармана на рубашке. Бумага выгорела, а на сгибах, насколько я могла видеть, они совсем протёрлись.

Лесли уставилась на него в полном недоумении.

— И ты вот так просто носишь их в карманах? Это же невероятно ценные оригиналы документов, а не какие-нибудь там… носовые платочки! — она потянулась к ним.

— Да они скоро развалятся на части. Как это характерно — настоящая мужская логика, — она осторожно расправила документы. — А ты уверен, что это не подделка?

Гидеон пожал плечами.

— Я ведь не графолог и не историк. Но выглядят они точно так же, как и остальные манускрипты, которые хранятся в штабе.

— Обработаны по всем правилам, — укоризненно сказала Лесли. — Как и полагается.

— А как эти бумаги вообще попали к членам Флорентийского Альянса? — спросила я.

Гидеон снова пожал плечами.

— Могу предположить, что их украли. У меня не было достаточно времени, чтобы перечитать записи хранителей на этот счёт. У меня вообще не было времени, чтобы заняться проверкой этих бумаг. Я ношусь с ними уже несколько дней! Уже выучил их наизусть — но ничего умного из них так и не вынес. Кроме этого вопроса.

— И всё-таки ты не решил тут же побежать к Фальку и выложить ему всё, что попало тебе в руки.

— Честно говоря, именно так я и собирался поступить. Но потом… — Гидеон вздохнул. — Сейчас я вообще не понимаю, кому я могу доверять.

— Не доверяй никому, — прошептала я, таинственно закатив глаза. — Так меня научила мама.

— Твоя мама, — пробормотал Гидеон, — интересно, что именно ей известно.

— Значит, когда круг замкнётся и граф получит этот эликсир, Гвендолин должна будет… — Лесли не смогла побороть себя и закончить это предложение.

— … умереть, — дополнила я.

— Откинуть копыта, пройтись по Иордану, испустить дух, упокоиться навеки, уснуть вечным сном, отправиться на небеса… — лениво забормотал Химериус.

— … стать жертвой убийства! — Лесли театрально взяла меня за руку. — Ты ведь не просто так сама по себе упадёшь вдруг и умрёшь! — она провела рукой по волосам, которые всё равно торчали в разные стороны.

Гидеон откашлялся, собираясь что-то сказать, но Лесли его опередила.

— Честно говоря, у меня с самого начала было плохое предчувствие, — сказала она. — От всех этих стихотворений прямо веет каким-то несчастьем. И всё, что касается ворона, рубина, номера двенадцать, выглядит довольно мрачно. Кроме того, эта информация соответствует тому, что узнала я.

Она отпустила мою руку и принялась шарить в своём (новом-преновом!) рюкзаке, откуда извлекла, наконец, «Анну Каренину». — Хотя вообще-то, это выяснили Люси и Пол, твой дедушка, и — Джордано.

— Джордано? — озадаченно повторила я.

— Да! Ты что, не читала эти сочинения? — Лесли полистала книгу. — Хранители были вынуждены сделать его членом ложи, чтобы он прекратил кричать о своих открытиях направо и налево.

Я пристыжено покачала головой. Уже после первого многоэтажного предложения я совершенно потеряла интерес к писанине этого Джордано (да и вообще, это же не кто-нибудь, а Джордано!).

— Когда станет интересно, ты меня разбуди, ладно? — сказал Химериус и закрыл глаза. — Мне срочно нужен отдых, чтобы переварить этот ужин.

— Джордано никогда не воспринимали всерьёз как историка, никто, в том числе и хранители, — вмешался Гидеон. — Он публиковал свой самый отборный бред в подозрительных эзотерических журналах, читатели которых называли графа «воспарившим», «изменившимся», но что это значит — непонятно.

— Это я могу тебе объяснить! — Лесли покрутила у него перед носом «Анной Карениной», будто эта книга была уликой на каком-нибудь суде. — Историк Джордано напал на инквизиционные протоколы и письма шестнадцатого века. Согласно источникам, юный граф Сен-Жермен в одном из путешествий во времени надругался над честью живущей в монастыре графской дочери Элизабетты ди Мадроне, и та забеременела. Вот тогда-то… — Лесли вдруг запнулась, — он открылся ей полностью, рассказал о себе всё. Может, потому что был ещё молод и глуп, а может, просто почувствовал себя в безопасности.

— И что же именно он рассказал? — поинтересовалась я.

— Очень мило с его стороны было рассказать всё о своём происхождении, настоящем имени, способности путешествовать во времени, а также о том, что он является хранителем бесценных тайн. Тайн, с помощью которых можно добыть философский камень.

Гидеон кивнул, будто эта история была ему давно известна, но провести Лесли было не так-то просто.

— Им там в шестнадцатом веке эта идея почему-то не особенно понравилась, — продолжала она. — Они считали графа опасным демоном, а папаша этой Элизабетты, кроме всего прочего, был ужасно зол на графа за то, что он надругался над его дочерью. Поэтому он основал Флорентийский Альянс и посвятил всю свою последующую жизнь поискам графа и ему подобных, так же, как и многие поколения его потомков… — Лесли замолчала. — Почему я вообще заговорила именно об этом? О боже, моя голова так переполнена всякой информацией, что, кажется, вот-вот лопнет.

— Так при чём же тут, чёрт возьми, Толстой? — спросил Гидеон и с раздражением поглядел на книгу, которую составил для меня Лукас. — Только не злись, но ничего нового я пока что не услышал.

Лесли хмуро поглядела в его сторону.

— А я услышала, — поспешила поддержать Лесли я. — Но ты хотела нам рассказать, каковы настоящие планы графа по поводу философского камня, Лес!

— Правильно, — Лесли наморщила лоб. — Для этого мне надо будет продвинуться немного дальше, потому что вся история заняла некоторое время, пока потомки графа ди Мадроне и первый путешественник во времени Ланселот де Виллер не…

— Ты вполне можешь пропустить некоторые детали, — прервал её Гидеон. — Времени, чтобы выслушать всё, у нас, к сожалению, больше нет. Послезавтра мы снова встречаемся с графом, а тем времени, согласно его указаниям, мне нужно раздобыть кровь Люси и Пола. Боюсь, если это мне не удастся, он придумает какой-нибудь новый план… — он вздохнул. — Итак?

— Но пренебрегать мелочами мы тоже не можем, — Лесли тоже вздохнула и на секунду закрыла лицо руками. — Ну да ладно. Хранители верят, что философский камень способен сослужить человечеству неоценимую службу, потому что он якобы может вылечить любую болезнь, правильно?

— Правильно, — в один голос сказали мы с Гидеоном.

— Но Люси, Пол и дедушка Гвенни, а также люди из Флорентийского Альянса считали, что это ложь!

Я кивнула.

— Погоди, — Гидеон насупился. — Дедушка Гвенни? Наш Магистр, который был на посту перед тем, как заступил дядя Фальк?

Я снова кивнула, на этот раз несколько виновато. Он уставился на меня, и вдруг переменился в лице, будто бы вдруг всё понял.

— Продолжай, Лесли, — сказал он. — Так что же тебе удалось выяснить?

— Люси и Пол считали, что граф хочет добыть философский камень исключительно для себя, — Лесли на секунду замолчала, чтобы удостовериться, что мы внимательно её слушаем. — Потому что философский камень мог сделать его, лишь его одного бессмертным.

Мы с Гидеоном молчали. Я была немного поражена. О том, что происходило с Гидеоном, догадаться было сложно. Его лицо никак не выдавало, что именно он чувствовал.

— Естественно, графу пришлось выдумать всю эту ерунду о спасении человечества и всё такое, чтобы только убедить людей и те согласились на него работать, — продолжала Лесли. — Вряд ли ему удалось бы создать такую огромную тайную организацию, если бы он выложил начистоту, какие у него планы.

— И это всё? Вся эта история закручена лишь вокруг того, что старый хрыч страдал от страха смерти? — сказала я. Можно сказать, что я была даже чуточку разочарована. И это та самая тайна, что скрывается за тайной? И из-за этого весь сыр-бор?

Пока я скептически качала головой и уже начала в мыслях строить предложение, которое начиналось с «Но…», Гидеон насупился ещё сильнее.

— Это похоже на правду, — пробормотал он. — Проклятье, Лесли, кажется, на верном пути! Всё складывается.

— Что складывается? — спросила я.

Он подпрыгнул и принялся бегать по комнате из угла в угол.

— Не могу поверить, что моя семья слепо шла у него на поводу все эти столетья, — сказал он. — Что я слепо шёл у него на поводу! — Он остановился передо мной и глубоко вздохнул. — «И заструится аромат во славу Вечности, виват!». Если толковать этот текст буквально, можно увидеть все знаки. «Панацея от недугов, со здоровьем бед, под звездой исполнится завет». Конечно! Чтобы сделать человека бессмертным, эта вещь должна быть панацеей от всех болезней, — он почесал лоб и указал на листы бумаги, разбросанные на ковре. — Да ещё и пророчества, которые граф решил скрыть от хранителей, те проясняют ситуацию ещё больше. «А Камень Всезнания с Вечностью слиться; в одеждах девичьих вновь сила взрастёт и с магией этой Бессмертье найдёт». Всё просто! И как я только сам до этого не додумался? Я просто был так зациклен на том, что Гвендолин должна умереть, и это может случиться по моей вине, что просто не увидел правды! Хотя она вертелась прямо у меня перед носом.

— Ну да, — сказала Лесли, не сдержав лёгкой победной улыбки. — Могу предположить, что твои сильные стороны касаются несколько других областей знаний. Правда, Гвендолин? — и примирительным тоном она добавила: — Кроме того, у тебя была уйма других дел.

Я потянулась к бумагам Гидеона.

Но бойтесь двенадцати звёзд хоровод!

Отныне судьбы не изменим мы ход,

Вмиг юность исчезнет, дуб древний сражён

Начнётся закат предвечных времён!

— прочитала я вслух, не веря своим глазам, стараясь не обращать внимания на то, что волосинки у меня на руках встали дыбом. — Ладно, допустим, двенадцатая звезда — это я, но всё остальное для меня как было, так и осталось китайской грамотой…

— На полях тут есть пометка: «Как только эликсир будет у меня, она должна умереть!» — пробормотала Лесли, просунув голову под моей рукой. — Это-то ты понимаешь, не так ли? — она обняла меня крепко-крепко. — Ты никогда, никогда больше не должна приближаться к этому убийце, тебе ясно? Нельзя позволить этому чёртовому Кругу крови замкнуться, ни за что! — Лесли немножко отстранила меня от себя. — Люси и Пол сделали всё, что только могли, они сбежали с хронографом. Но, к сожалению, нашелся второй экземпляр, — она отпустила меня и с укором взглянула на Гидеона. — А кое-кому тут нечего было больше делать, и он старательно наполнял новый хронограф кровью всех путешественников во времени! Пообещай мне сейчас же, что этому графу больше не представится возможность задушить или заколоть Гвендолин…

Химериус вынырнул из глубокого сна:

–.. а также отравить, застрелить, четвертовать, повесить, обезглавить, забить до смерти, утопить, сбросить с крыши… — воодушевлённо воскликнул он. — О чём речь-то?

— «Но если потухнет одна лишь звезда, орёл вечной цели достигнет тогда», — тихо сказал Гидеон. — Только вот умереть она не может!

— Ты, наверное, хотел сказать «не имеет права»? — поправила его Лесли.

— Не должна, не хочет, не обязана, — выдал Химериус и снова уткнулся головой в свои лапки.

Гидеон присел на пол рядом с нами. Взгляд его снова стал абсолютно серьёзным.

— Именно это я хотел тебе открыть, прежде чем мы с тобой… — он откашлялся. — Ты уже успела рассказать Лесли, что лорд Алестер поранил тебя шпагой?

Я кивнула, а Лесли сказала:

— Она действительно в рубашке родилась, как же ей повезло, что он промахнулся!

— Лорд Алестер — один из лучших фехтовальщиков, которых я знаю, — сказал Гидеон. — И он не промахнулся. Рана была по-настоящему опасной для жизни, — Гидеон коснулся кончиками пальцев моей руки. — Скажу больше, эта рана была смертельной.

Лесли шумно вдохнула.

— Да мне же просто… — пробормотала я и подумала о своём перелёте к потолку и о том, как мне довелось наблюдать за происходящим сверху вниз.

— Нет! — Гидеон покачал головой. — Ничего тебе не померещилось! Я вообще не уверен, что такие вещи могут мерещиться кому бы то ни было. К тому же, я ведь тоже там был!

На какой-то момент мне показалось, что он не в состоянии продолжать. Но Гидеон быстро взял себя в руки.

— Когда мы прыгнули обратно, ты уже не дышала около полуминуты. И когда я с тобой на руках очутился в подвале, у тебя всё ещё не было пульса, в этом я совершенно уверен. А ещё через минуту ты открыла глаза и села как ни в чём не бывало.

— Ты хочешь сказать, что…? — спросила она, теперь была её очередь выпучить глаза и глупо уставиться на Гидеона.

— Я хочу сказать, что Гвенни бессмертна, — сказал Гидеон и озарил меня сияющей улыбкой. В ответ я могла лишь озадаченно хлопать глазами.

Химериус привстал и сейчас неуверенно почёсывал себе брюшко. Пасть его открылась и тут же захлопнулась снова, и вместо того, чтобы прокомментировать происходящее, он лишь выпустил на подушку маленькую струйку воды.

— Бессмертна? — глаза Лесли распахнулись ещё шире. — Как… горец?

Гидеон кивнул.

— Только в отличие от него, даже если отрубить Гвендолин голову, она не умрёт всё равно, — он встал и лицо его стало суровым. — Гвендолин вообще не может умереть. Разве что она отнимет жизнь сама у себя.

И он тихим голосом продекламировал: — «Внимайте! Звезда от любви сгорит лишь тогда, коль на муку и гибель решится сама».

Когда я открыла глаза, по моей комнате блуждал свет восходящего солнца, в высоте кружили маленькие пылинки и погружались в розоватый солнечный свет. Я, впервые за последнее время, проснулась абсолютно бодрой.

Я осторожно просунула руку под ночнушку, нащупала вчерашнюю рану на груди и осторожно провела пальцем по её краю.

Бессмертна.

Сначала я не решалась поверить предположениям Гидеона, просто потому что они были так абсурдны, а моя жизнь и без того была наполнена сложностями, и, казалось, вот-вот разразится настоящий кризис. Мой разум наотрез отказывался принимать эти факты на веру.

Но глубоко внутри я знала с первой секунды, что Гидеон прав — шпага лорда Алестера меня убила. Я чувствовала боль и видела, как покидают меня остатки жизни. Я совершила свой последний вздох. И всё-таки, я была жива.

Тема бессмертия была гвоздём вчерашнего вечера. Особенно разошлись Лесли и Химериус. Оправившись от первого шока, они болтали без умолку.

— Интересно, значит, у неё никогда не будет морщин?

— А вот предположим, что на тебя упадёт бетонный блок весом в восемь тонн? Интересно, тебе придётся продолжать жить вот так, в сплюснутом состоянии почтовой марки?

— Может, ты не совсем-совсем бессмертна, а просто у тебя есть семь жизней, как у кошки?

— Интересно, если ей выцарапать глаз, он вырастет снова и на том же месте?

Гидеон не мог ответить ни на один из этих вопросов, но Лесли это не мешало. Наверное, они могли бы продолжать в том же духе до самого утра, но к нам зашла мама и отправила Гидеона и Лесли по домам.

— Прошу тебя, Гвендолин, помни о том, что ещё вчера ты была больна, — сказала она. — Мне хочется лишь, чтобы ты как следует выспалась.

Как следует выспаться! Как можно вообще уснуть после такого дня! Столько всего мы должны были ещё обсудить!

Я проводила Лесли и Гидеона вниз, чтобы проститься с ними у дверей. При этом Лесли, настоящая лучшая подруга, сразу сообразила, что к чему, и заторопилась к автобусной остановке, сославшись на срочный звонок (я слышала, как она кричит в трубку «Берти, привет! Скоро буду дома»). Но Химериус, к сожалению, не обладал таким замечательным чувством такта. Он свесился головой вниз с балдахина в дверном проёме и принялся распевать хриплым голосом:

— Гиди и Гвендолин, скрылись под балдахин, балдахин порвался, Химериус смеялся.

В конце концов, я через силу попрощалась с Гидеоном и поднялась обратно в комнату, твёрдо уверенная в том, что этой ночью уж точно не усну, а буду размышлять, разговаривать по телефону и строить планы. Но стоило мне — лишь на минутку — прилечь и растянуться на кровати, как я тут же заснула глубоким и крепким сном. Остальные, кажется, поступили точно также — посмотрев на телефон, я убедилась, что мне никто не звонил.

Я поглядела на Химериуса, который спал, свернувшись у моих ног. Вот он потянулся, глубоко зевнул, а я с укором заметила:

— Ты обязан был меня разбудить!

— Я тебе что, будильник, о бессмертная госпожа?

— Мне казалось, что привидения, то есть, я хотела сказать, демоны, в сне не нуждаются.

— Может, и не нуждаются, — сказал Химериус, — но после такого сытного ужина немножко побалдеть очень даже полезно, — он скривился. — А некоторым полезно будет наконец помыться.

Тут уж он был прав. Все остальные пока что спали (ведь сегодня была суббота), и поэтому я смогла засесть в ванной на целую вечность и перепробовать целую гору разных шампуней, гелей для душа, лосьонов для тела и даже намазать крем против морщин, который вообще-то принадлежал моей маме.

— Дай-ка угадаю, жизнь прекрасна-прекрасна, и ты чувствуешь себя — ха-ха! — как будто родилась заново, — сухо заметил Химериус, пока я крутилась перед зеркалом, выбирая, что бы надеть.

— Точно! Знаешь, сейчас я как будто смотрю на жизнь совсем другими глазами…

Химериус хмыкнул.

— Тебе, небось, сдаётся, что ты прямо светишься изнутри, а на самом деле это всего лишь гормоны. Сегодня пищишь от счастья, а завтра будешь выть и огорчаться, знаю я тебя, — сказал он. — Одно слово — девчонки! Следующие десять-двадцать, а то и тридцать лет этому конца края не будет. Ну, а потом постепенно подойдёт время климакса. Хотя у тебя, возможно, всё происходит по-другому. Бессмертная дамочка в кризисе среднего возраста — звучит как-то неубедительно.

Я одарила его сдержанной улыбкой.

— Кто бы говорил, маленький ворчун, тебе вообще не…

Мою тираду прервал телефонный звонок. Лесли интересовалась, во сколько мы увидимся и склеим себе марсианские костюмы для вечеринки у Синтии.

Вечеринка! У меня просто в голове не укладывалось, как она могла думать сейчас о таких вещах.

— Знаешь, Лес, я тут подумала, может, мне вообще не стоит туда идти. Столько всего случилось и…

— Ты должна пойти! И ты пойдёшь, — тон Лесли не терпел ни малейших возражений. — Потому что вчера вечером я договорилась, что нас будут сопровождать. Если всё сорвётся, мне будет очень неудобно.

Я застонала.

— Надеюсь, на этот раз ты не притащишь своего ужасного кузена и его пукающего друга, правда, Лесли? — у меня перед глазами снова возникла картинка — мы в постыдных мешках для мусора. — В прошлый раз ты пообещала мне, что никогда больше этого не сделаешь. Надеюсь, ты и без меня прекрасно помнишь тот случай с шоколадками..

— За кого ты меня принимаешь? Я никогда не повторяю своих ошибок, ты же знаешь!

Лесли замолчала, а затем безразличным тоном продолжала:

— Вчера по дороге я рассказала о вечеринке Гидеону. И он любезно вызвался нас сопровождать, — тут снова последовала небольшая пауза. — Он и его младший брат. Поэтому ты не можешь просто так отступить.

— Лес! — я представить себе не могла, как происходил этот разговор. Но Лесли была настоящим мастером убеждения. Наверное, Гидеон вообще не понял, что случилось.

— Ты ещё будешь меня за это благодарить, — сказала Лесли и захихикала. — А сейчас надо решить, как мы добудем себе эти костюмы. Я уже выбрала зелёный дуршлаг и воткнула в него с разных сторон шариковые ручки. Должна тебе сказать, получилась грандиозная шляпа. Если хочешь, могу оставить её тебе.

Я застонала.

— О боже! Ты что, действительно хочешь, чтобы на первое наше с Гидеоном свидание я пришла в пакете для мусора и с дуршлагом на голове?

Лесли замешкалась.

— Но ведь это искусство! К тому же, это весело. И бесплатно, — пояснила она. — Кроме того, он так в тебя втрескался, что ему уже наплевать, что на тебе надето.

Я уже поняла, что надо действовать более изощрённо.

— Хорошо, — примирительно сказала я. — Если ты так хочешь, мы действительно отправимся на эту вечеринку в костюмах марсиан. Ты по-настоящему крутая девчонка, и я завидую белой завистью, что тебя не волнует, как Рафаэль отнесётся к зелёному мусорному пакету и к дуршлагу на голове, и насколько этот наряд покажется ему сексуальным. Танцуя, ты будешь шуршать и чувствовать себя как… как настоящий мусорный пакет. А лёгкий химический аромат, который источает этот самый мешок… И Шарлотта в своём эльфийском платье, проплывающая мимо нас, и её подлые шуточки в наш адрес…

Лесли замолчала ровно на три секунды. Затем она медленно произнесла:

— Да, мне действительно абсолютно всё равно…

— Я тоже так думаю. Иначе я давно бы уже предложила тебе попросить одежду у мадам Россини. Она одолжит нам любой зелёный костюм, который мы только захотим: платья из фильмов с Грейс Келли и Одри Хепберн. Танцевальные костюмы золотых двадцатых годов, в которых можно танцевать чарльстон. Или бальные платья из…

— Хватит уже, хватит, — резко перебила меня Лесли. — Я сдалась уже на Грейс Келли. Давай забудем о мусорных пакетах. Как думаешь, мадам Россини уже проснулась?

— Как я выгляжу? — мама покружилась перед нами. Сегодня с утра ей позвонила миссис Дженкинс, секретарь хранителей, и попросила её сопроводить меня в Темпл на элапсацию, после этого звонка мама успела переодеться уже три раза.

— Очень хорошо, — сказала я, даже не взглянув.

Лимузин вот-вот должен был показаться из-за поворота. Интересно, приедет ли Гидеон, чтобы забрать меня? Или он будет ждать меня в штабе? Вчерашний вечер закончился так не вовремя. Мы столько всего не успели друг другу сказать.

— Если позволите мне выразить моё скромное мнение, голубое платье вам гораздо больше к лицу, — заметил мистер Бернхард, как раз сметавший в холле пыль с картин огромной метёлкой из перьев.

Мама тут же помчалась обратно наверх.

— Вы действительно правы, мистер Бернхард! Это слишком уж фривольный наряд. Слишком элегантный для середины субботнего дня. Бог знает, что он себе вообразит. Может, решит, что я так вырядилась специально в его честь.

Я укоризненно улыбнулась мистеру Бернхарду.

— Вы уверены, что имели в виду именно это?

— Она же спросила, — карие глаза за толстой совиной оправой хитро мне подмигнули, а затем мистер Бернхард выглянул в окно.

— А вот и лимузин прибыл. Думаете, стоит предупредить их, что вы немного припозднитесь? К голубому платью не так-то просто подобрать подходящую обувь.

— Я обо всём позабочусь! — я потрясла свою сумку. — До свидания, мистер Бернхард. И проследите, пожалуйста, сами-знаете-за-кем.

— Естественно, мисс Гвендолин. Сами-знаете-кто даже близко не подойдёт сами-знаете-к-чему, — с едва различимой улыбкой мистер Бернхард снова принялся за работу.

Никакого Гидеона в лимузине не оказалось. Но вместо него там был мистер Марли, который распахнул передо мной двери лимузина, как только я вышла на тротуар. Его круглое лицо было таким же перепуганным, как и все последние дни. Или, может быть, даже немного больше обычного. Мою попытку заговорить:

— Какой сегодня замечательный весенний день, вы не находите?

Мистер Марли просто проигнорировал.

— А где миссис Грейс Шеферд? — спросил он вместо ответа. — Мне было поручено немедленно доставить её в Темпл вместе с вами.

— Звучит так, будто вы вызываете её на судебный процесс, — сказала я. Ах, если бы я только знала, насколько близка я была к правде, тогда бы настроение моё было вовсе не таким радужным.

Мама, наконец, вышла, и мы тронулись в путь. Лимузин еле-еле двигался по лондонским магистралям. Мы простояли всего лишь в трёх пробках и уже через пятьдесят минут были на месте. Я снова задалась вопросом, почему бы нам просто не проехать на метро.

У входа в штаб нас поприветствовал мистер Джордж. Я заметила, что взгляд у него был гораздо более серьёзным, чем обычно, а его улыбка выглядела несколько натянуто.

— Гвендолин, мистер Марли проведёт тебя вниз для элапсации. Вас же, Грейс, ожидают в зале Дракона.

Я вопросительно посмотрела на маму.

— Что им от тебя нужно?

Мама пожала плечами, но вид у неё вдруг стал напряжённым.

Мистер Марли вытащил чёрную шёлковую повязку.

— Пройдёмте, мисс, — сказал он. Марли потянулся, было, к моему локтю, но тут же отдёрнул руку, увидев мой взгляд. Поджав губы и снова покраснев до самых ушей, он прошипел:

— Следуйте за мной. Сегодня у нас очень насыщенный день. Хронограф я уже настроил.

Я ободряюще улыбнулась маме и поплелась следом за мистером Марли вниз по лестнице. Тот включил самую высокую скорость и, как всегда, принялся разговаривать сам с собой. Завернув за поворот, мы чуть не налетели на Гидеона, и обязательно сбили бы его с ног, не успей он вовремя отскочить.

— Доброе утро, Марли, — мимоходом сказал он, пока мистер Марли, очевидно опаздывая, неуклюже подпрыгивал на месте. Моё сердце забилось сильнее, когда я увидела, как лицо Гидеона расплывается в широкой улыбке, такой же широкой, как западная дельта Ганга (как минимум!).

— Привет, Гвенни, как спалось? — влюблённым голосом сказал он.

— Что вы до сих пор делаете здесь наверху? Вам давно следовало бы находиться в ателье мадам Россини и переодеваться, — набросился мистер Марли. — У нас сегодня действительно достаточно сложный день, а операция Чёрный Турмалин является основным…

— Давайте вы просто пойдёте дальше, Марли, — миролюбиво сказал Гидеон. — Я сам приведу Гвенни через несколько минут. А затем уже переоденусь, это займёт совсем немного времени.

— У вас нет таких полномо… — начал, было, мистер Марли, но вдруг с лица Гидеона сошло всякое миролюбие, оно стало таким холодным, что мистер Марли втянул голову в плечи. — Но вы не должны забывать, что её следует вести с завязанными глазами, — лишь добавил он, затем передал Гидеону чёрную повязку и широкими шагами поспешил прочь.

Гидеон не стал ждать, пока Марли исчезнет из поля зрения, он притянул меня к себе и крепко поцеловал в губы.

— Я так по тебе соскучился.

Я была очень рада, что Химериуса не оказалось рядом, когда я прошептала.

— Я по тебе тоже.

Мои руки обвились вокруг его шеи, и я страстно поцеловала его в ответ. Гидеон прижал меня к стене, оторваться друг от друга мы смогли лишь после того, как со стены свалилась картина. Это был морской пейзаж, написанный маслом, с парусником, который борется с волнами в штормящем море. Затаив дыхание, я пыталась повесить картину обратно на гвоздь.

Гидеон мне помогал.

— Я хотел ещё позвонить тебе вчера вечером, но потом подумал, что твоя мама права — тебе срочно нужно выспаться.

— Да, это мне было действительно необходимо.

Я прислонилась спиной к стене и улыбнулась ему.

— Слышала, что сегодня вечером мы вместе идём на вечеринку.

Гидеон засмеялся.

— Да, свидание двух пар одновременно, мой младший брат Рафаэль был в полном восторге, особенно когда узнал, что это была идея Лесли, — кончиками пальцев он погладил меня по щеке. — Почему-то первое наше свидание представлялось мне несколько иначе. Но твоя подруга отлично умеет убеждать.

— Она, кстати, успела тебе рассказать, что на эту вечеринку нужно приходить в костюме?

Гидеон пожал плечами.

— Меня больше ничем не удивить, — кончики его пальцев блуждали по моим щекам, спускаясь к шее. — Вчера вечером нам нужно было ещё столько… э-э-э… обсудить, — он откашлялся. — Мне бы очень хотелось узнать всё о твоём дедушке и как, чёрт возьми, у тебя только получилось встретиться с ним. Или это случилось даже несколько раз? И когда? И что это за книга такая, с которой Лесли носится как со Святым Граалем?

— О, «Анна Каренина»! Я принесла её тебе, хотя Лесли считает, что мы должны ещё убедиться, что ты действительно на нашей стороне, — я машинально потянулась к рюкзаку, но его рядом не оказалось. Я раздражённо прищёлкнула языком. — Вот ведь! Когда я выходила из машины, мама взяла у меня рюкзак.

Откуда-то донеслась мелодия песни Nice guys finish last. Я невольно рассмеялась.

— Это что…?

— Именно. А что, не подходит? — Гидеон выудил из кармана брюк свой телефон. — Значит так, если это Марли, я ему… О! Мама, — он вздохнул. — Она подыскала Рафаэлю интернат и хочет, чтобы я убедил его перейти туда. Я ей отвечу потом.

Телефон не переставал звонить.

— Поговори с ней, всё в порядке. А я тем временем принесу книгу.

И вот я уже мчалась по коридору, не дожидаясь его ответа. Мистер Марли там, в подвале, наверное, лопнет от злости, но меня это сейчас нисколечко не беспокоило.

Дверь в зал Дракона была приоткрыта, уже издалека я услышала взволнованный мамин голос.

— Это что, допрос? Я уже представила вам свои доводы, я хотела защитить свою дочь и надеялась, что ген унаследовала Шарлотта. Больше мне сказать нечего.

— Прошу садиться, — это, наверняка, сказал мистер Уитмен, тоном, которым он обращался к нерадивым школьникам.

Послышался звук отодвигающихся стульев и многоголосый кашель. Я медленно подкралась поближе.

— Грейс, мы тебя предупреждали, — голос Фалька де Виллера был холоднее льда. Наверное, сейчас мама взирала на свои туфли и спрашивала себя, зачем, чёрт возьми, она так старалась, выбирая сегодняшнее платье. Я прислонилась спиной к стене прямо за дверью, чтобы удобнее было подслушивать.

— Как же глупо с вашей стороны надеяться, что мы так и не узнаем правды, — мрачно сказал доктор Уайт.

Мама не проронила ни звука.

— Вчера мы съездили в Котсволдз и навестили некую Дон Хеллер, — сказал Фальк. — Это имя тебе кое-что говорит, не правда ли?

Мама ничего не ответила, и он продолжал:

— Речь идёт об акушерке, которая помогала при родах Гвендолин. Честно говоря, мне казалось, что ты вспомнишь её гораздо быстрее, потому как совсем недавно с твоей кредитной карты была оплачена аренда её летнего домика.

— О боже, что вы сделали с бедной женщиной?

— Разумеется, ничего. Что вы себе возомнили! — это был мистер Джордж.

А мистер Уитмен с ноткой сарказма в голосе добавил:

— Но казалось, она страшно перепугана и считает, что мы начнём проводить над ней сатанинские ритуалы. Она впала в настоящую истерику и крестилась не переставая. А когда она увидела Джейка, то чуть не свалилась в обморок от страха.

— Я просто хотел вколоть ей успокоительное, — пробурчал доктор Уайт.

— Но, в конце концов, она всё-таки успокоилась настолько, что мы смогли с ней вменяемо побеседовать, — сказал Фальк де Виллер. — И тогда она поведала нам интереснейшую историю той ночи, когда Гвендолин появилась на свет. Этот рассказ больше походил на волшебную сказку, которую рассказывают зимними вечерами. Неуклюжую наивную акушерку вызывают к лежащей на сносях молодой девушке, которая скрывается в маленьком летнем домике в Дареме от преследований некой сатанинской секты. Мрачная секта, зацикленная на нумерологических ритуалах, настроена не только против этой девушки, а и против её ребёнка. Старушка-акушерка не знает наверняка, что ожидает бедного цыплёночка, но фантазия её безгранична. Сердце у неё очень доброе, а сумма, которую ей сулят, довольно значительная, — кстати, Грейс, при случае мне было бы интересно узнать, где ты достала такие деньги, — и вот она подделывает дату в свидетельстве о рождении ребёнка, после того, как помогает матери произвести его на свет. И клянётся никогда никому не раскрывать этой тайны.

В зале повисла гробовая тишина. Затем мама вызывающим тоном ответила:

— Да, и что же? Я ведь и сама уже рассказала вам эту историю.

— Да, сначала мы тоже так думали, — сказал мистер Уитмен. — Но затем наткнулись на некоторые новые детали в этом запутанном деле.

— В 1994 году тебе было двадцать восемь лет, допустим, что в глазах старушки-акушерки ты всё ещё могла сойти за молодую девушку, — продолжал Фальк. — Но кто тогда рыжеволосая взволнованная сестра новоиспечённой матери, о которой упоминает миссис Хеллер?

— Акушерка уже тогда была в летах, — тихо сказала мама. — Может, у неё за это время развился старческий маразм.

— Вполне допускаю. Но с тем, чтобы узнать молодую девушку по фотографии проблем у неё не возникло, — сказал мистер Уитмен. — Молодую девушку, которая в ту ночь родила дочь.

— Это была фотография Люси.

Слова Фалька резанули меня словно ножом. По залу расползалась напряжённая тишина, и тут мои колени сдали, и я медленно сползла по стене на пол.

— Это… какая-то ошибка, — наконец прошептала мама. Шаги в коридоре становились всё ближе, но у меня не было сил, чтобы повернуть голову. И лишь когда надо мной кто-то склонился, я поняла, что это Гидеон.

— Что случилось? — прошептал он и присел передо мной на корточки.

Я не могла ничего ответить и лишь помотала головой.

— Ошибка, Грейс? — Фальк де Виллер говорил, чеканя каждое слово. — Женщина смогла узнать на фотографии и тебя, старшую сестру, передавшую ей конверт с невероятно крупной суммой. А также она узнала мужчину, который держал Люси за руку во время родов — это был мой брат!

И как будто я до сих пор не поняла, что к чему, он добавил:

— Гвендолин является ребёнком Люси и Пола!

У меня перед глазами всё поплыло. Гидеон сильно побледнел и взял меня за обе руки.

Там, в зале Дракона, моя мама начала плакать.

Только теперь я знала, что она не моя мама.

— Всего этого можно было бы избежать, если бы вы оставили её в покое, — всхлипывала она. — Если бы вы не преследовали её таким бесстыдным образом.

— Никто не знал, что Люси и Пол ждут ребёнка, — возбуждённо сказал Фальк.

— Они совершили кражу, — пробубнил доктор Уайт. — Они украли самую большую драгоценность ложи, и чуть было не свели на нет всю работу, проделанную хранителями на протяжении столетий…

— Ах, да замолчите же вы, — закричала мама. — Вы вынудили этих молодых людей оставить свою горячо любимую дочь через два дня после её рождения!

В этот момент я, сама не знаю как, снова встала на ноги. Ещё секунда и я просто не выдержала бы.

— Гвенни! — настойчиво сказал Гидеон, но я вырвалась и побежала прочь.

— Куда ты? — он догнал меня уже через несколько шагов.

— Куда угодно, только бы подальше отсюда! — я побежала ещё быстрее. Фарфор в витринах, мимо которых мы пробегали, тихо позвякивал в такт.

Гидеон снова взял меня за руку.

— Я иду с тобой! — сказал он. — Я тебя сейчас одну не оставлю.

Где-то за нами в коридорах послышался чей-то голос, кто-то звал нас.

— Не хочу, — всхлипывала я, — не хочу ни с кем говорить.

Гидеон сжал мою руку ещё сильнее.

— Кажется, я знаю одно место, где следующие несколько часов нас никто не обнаружит! Бежим сюда!