Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Единоверец






 

Гость постучался в двери прохладным зимним вечером. Новый привратник, задешево купленный взамен зарезанного казаками поляка Януша - угрюмый черкес Али с широким шрамом через левый глаз и кривой ногой, плохо сросшейся после раны, долго с недоумением смотрел на неверного в коричневой сутане, однако после повторной просьбы провести его к Кароки - мурзе кивнул, и закрыл толстую дверь из прочного вяза перед носом христианского монаха. Затем похромал наверх, к хозяину.

- К вам пришли, господин, - неуклюже поклонился он на пороге комнаты.

- Кто?

- Енто... - Али скривился и дернул головой на бок.

- Что урод какой-то?

- Угу, господин.

- А почему не прогнал?

- Енто... - черкес повторил свой жест, и хозяин дома понял, что привратник не уверен в правильности такого поступка.

Видать, посетитель показался ему странным. Наверняка не попрошайка, и не опасен - иначе привратник не стал бы сомневаться. Кто-то подозрительный и странный...

- Ладно, - разрешил Кароки-мурза. - Зови. В Крым пришла зима. Деревья стояли с голыми ветвями, с моря дул ветер, солнце словно утратило свою ласковость и только светило людям, не даруя им ни капли тепла. Вместе с зимой пришла скука. Все роды разошлись по зимним кочевьям и затаились там до весны. Никаких вестей не приходило ни с севера, ни с юга, ни с востока. И с запада, слава Аллаху, тоже.

Поначалу Кароки-мурза очень боялся, что с таким вот стуком в дверь войдет снисходительный султанский чиновник и протянет ему запечатанный свиток, завязанный сверху прочным шелковым шнурком. Он даже таился несколько недель в кочевье Алги-мурзы, прежде чем решился вернуться домой.

Но никаких гонцов из Стамбула не приплывало - и наместник успокоился. Он не очень жаждал благодарности и наград. Для начала хватало и того, что на его голову не обрушилась тяжелая кара. Мурза успокоился - и стал скучать. Может быть, его развлечет разговор с неизвестным гостем?

- Впусти, - разрешил хозяин, передвинулся немного в сторону и убрал подушки с края ковра. Там, невидимый постороннему глазу, лежал тугой султанский лук с натянутой тетивой, наперсток и несколько стрел.

Черкес ушел, но вскоре вернулся и с поклоном пропустил в любимую комнату мурзы католического монаха с глубоко надвинутым на голову капюшоном.

Кароки-мурза скривился - только религиозных диспутов ему не хватало! Мурза всегда ограничивался просто тем, что верил - и никогда не искал никаких доказательств и аргументов в пользу своей веры.

- Али! - поднял он руку.

- Вы прислали очень убедительные подарки своему господину, уважаемый Кароки-мурза, - произнес гость вкрадчивым шепотком, и сдвинул капюшон назад таким образом, что на свет появилась еле ощутимая улыбка, застывшая на тонких, бесцветных губах.

Хозяин дома остановился, заколебавшись и вдумываясь в слова, не несущие для постороннего человека никакого смысла. Потом махнул рукой:

- Ступай, Али...

Гость улыбнулся еще сильнее, и откинул капюшон на плечи. Стали видны впалые щеки, длинный острый нос и выбритая на голове тонзура.

- Что привело тебя в мой дом, неверный? - поинтересовался Кароки-мурза, пока еще опасаясь приглашать христианского монаха сесть.

- Неверный? - удивился гость. - Но разве великий пророк Мухаммед не называл нас “ахл ал-ки-таб” - держателями писания, и не завещал, что правоверный мусульманин может и должен принимать нас под свое покровительство? Ведь и мы, и вы исповедуем веру Авраамову, который является предком господа нашего Иисуса Христа, и в честь знаменательного жертвоприношения которого вы справляете свой прекрасный праздник “ид ал-адха” или курбан-байрам, принося в жертву домашний скот в память о великом деянии Авраама, которое подробно изложено в нашем священном Писании.

Гость улыбнулся, а Кароки-мурза снова задумался, в этот раз на куда большее время.

- Мне кажется, ты пытаешься меня обмануть... - наконец задумчиво произнес наместник.

- Ну что вы, уважаемый Кароки-мурза, - покачал головой монах. - Просто я хочу стать вашим другом. И для начала спросить: неужели вас так сильно смущает то, что мы поклоняемся, как Богу, вашему пророку Иса, предшественнику Мухаммеда? Ведь мы так же, как и вы признаем, что Бог един, и нет иного Бога кроме того, которого завещал нам Авраам, отец Исаака.

- Ты хочешь обратить меня в свою веру, монах?

- Нет, я всего лишь хочу, чтобы султан Селим почаще получал от своих подданных достойные подарки.

Кароки-мурза прищурился на странного гостя, поднялся, добрел до балкона и выкрикнул во двор:

- Фейха, свари нам кофе. - А потом, повернувшись к монаху, добавил: - Думаю, Милостивый не обидится, даже если я окажу гостеприимство неверному. Садись, монах. Как тебя зовут?

- Меня можно называть Франциском, уважаемый Кароки-мурза.

- Франциск, - повторил хозяин, словно пробуя странное имя на вкус. - Видимо, империя погибает, коли заботу о ней начинают проявлять неверные.

- Империя никогда не умрет, коли заботу о ней начнут проявлять все, кто оказался на ее великих просторах. Стоит только нам понять, что мы друзья, а не враги, как станет легче всем разумным людям.

- Мне довелось общаться со многими итальянцами, дорогой Франциск, - мило улыбнулся Кароки-мурза, - и я отличу их акцент от любого другого. Сколько сейчас отделяет ваш родной город от границ Оттоманской империи? И как скоро эти границы сдвинутся за ваш родной город?

- Похоже, вам очень хочется услышать грубую правду, уважаемый Кароки-мурза, - стряхнул с лица доброжелательность гость. - Хорошо, я отвечу правду: вашим сипахам до моей милой Венеции ныне два дня пути. И я прекрасно знаю, что никакая сила не сможет противостоять этому напору. Кроме одной: золота.

- Так я и знал, - тяжело вздохнул хозяин, откинул голову на подушку и закрыл глаза. - Так и должно было случиться. Султан Сулейман Великолепный умер, и на трон вступил султан Селим-пьяница. За него империей правят полсотни родовитых мурз, друзей и чиновников, каждому из которых собственный карман куда дороже, нежели интересы Великолепной Порты. Мало их Сулейман перевешал, новых в сотню раз больше народилось.

- Все не так плохо, уважаемый Кароки-мурза, - вздохнул гость. - Скажу больше: вскоре все станет намного лучше. Потому, что если нам удастся перестать быть врагами, тогда мы станем искренними друзьями. А друзья обычно стараются помогают друг другу. Вот скажите, уважаемый Кароки-мурза, разве империи, которой вы честно служили всю свою жизнь, станет хуже от того, что она раздвинет свои границы на несколько тысяч миль на север и восток?

- Ты хочешь сказать, Франциск, - недоверчиво приподнял голову мурза, - что с помощью своего итальянского золота ты добиваешься того, чтобы мы развернули наступление на север и восток? Зачем?

- Сахыб-Гирей ленив, - монах уронил из рукава на кисть руки аметистовые четки и начал их неторопливо перебирать. - Сахыб-Гирей ленив. Если бы вместо него появился другой, куда более энергичный хан, он мог бы начать активное наступление на языческие, именно языческие пределы, а не на своих единоверцев... - монах покосился на хозяина дома и, не встретив никакого протеста против последнего постулата, продолжил. - Если бы крымский хан развернул наступление против язычников, то империя, несомненно, поддержала бы его устремления.

- И если сипахн пойдут против язычников здесь, - продолжил за него Кароки-мурза, - то им придется покинуть близкие к Венеции границы.

- Какая странная связь, не правда ли? - приподнял брови монах. - И какой странный парадокс: итальянское золото вроде бы защищает Венецию, но пользу приносит Великолепной Порте.

На этот раз османский наместник промолчал. Он понимал, что не может быть империи никакой пользы, если заезжий итальяшка способен так запросто смещать и назначать беев и ханов благодаря своему толстому кошельку. Но... Но в настоящий момент получалось так, что интересы Кароки-мурзы, и этого остроносого жулика совпадают - и итальянское золото собирается послужить ему, а не просто какому-то чиновнику.

Многолетняя, затяжная военная кампания в Московии, покорение этих языческих земель выгодны Венеции, интересны империи и крайне важны для него. Потому, что иного пути к высоким постам, власти и известности у него нет.

- Во всем этом великую Османскую империю может обеспокоить только одно, - громко щелкнул камнями четок гость. - Что, если молодым ханом движет лишь честолюбие? Может быть, приняв на себя тяжесть власти, он сочтет, что достиг желаемого и успокоится, занявшись иными насущными делами, коих у любого правителя случается в избытке?

- Молодой хан отнюдь не молод, - успокаивающе ответил хозяин. - Он долго казался тихим и незаметным, одним из многих мальчиков ханского гарема. Но десять лет назад у него в кочевье завелся демон. Самый настоящий демон войны. И этот демон будет рваться на север, даже если молодого хана запереть в клетку и спрятать в подвал. Вот только...

- Что? - приподнял брови гость.

- Наместник небольшого городка далеко не всегда способен повлиять на дела целого ханства...

- Это можно понять, - согласился гость. - Но если султанский наместник в крымском ханстве, полновластный паша дал бы обещание, что после его назначения доблестные османские воины двинутся на север и не остановятся, пока не намочат свои войлочные туфли в холодных морях, на него можно было бы положиться?

- Османские войска двигались бы на север каждый год, верста за верстой до тех пор, пока паша оставался бы жив, - твердо заявил наместник Балык-Кая.

- Да, - поджал губы монах, - ваша уверенность вселяет в меня надежду, уважаемый Кароки-мурза. Но паше следовало бы, наверное, знать, что во владениях великого султана есть очень маленькая страна Трансильвания. И правит в ней коренастый, кривоногий, низкорослый воевода по имени Стефан Баторий. Этот человечек поедает султанское золото лопатами, но в обмен обещает добиться для империи того, что многие лежащие на севере и востоке отсюда земли попадут в лоно империи сами собой, без всяких стараний со стороны крымского ханства. И если наш доблестный паша станет медлить, то может оказаться так, что его услуги не понадобятся вовсе.

- Вы хотите напугать поверившего вам пашу?

- Нет, - мотнул головой монах. - Я хочу его предупредить, что на пути на север могут встретиться самые неожиданные... друзья. И он может оказаться лишним, а сипахи - под стенами Венеции. Вы меня понимаете, уважаемый Кароки-мурза? Как раз я предпочел бы воинскую славу отважного паши всем успехам некоего трансильванского воеводы.

- Угу, - усвоил предупреждение Кароки-мурза. - И когда Баторий предполагает начать свой поход?

- Насколько мне известно, он просил у своего благодетеля пять лет для собирания сил.

Хозяин дома, забыв про одышку, весело рассмеялся:

- Какой лентяй! Молодой хан, о котором мы сегодня говорили, сможет начать наступление ближайшим летом после своего назначения. И не остановится, пока не сядет на царский трон в главном дворце Москвы.

- Что же, я очень рад вашей уверенности, уважаемый Кароки-мурза, - поднялся гость и протянул османскому наместнику свои четки. - Примите этот скромный подарок, дорогой единоверец. Поверьте, подобные четки встречаются очень редко. И если вы увидите их у кого-то еще, то... То может быть, это буду я. И большое вам спасибо за кофе.

- Кофе! - спохватился хозяин. - Сейчас...

- Ни к чему, уважаемый Кароки-мурза, - остановил его гость. - Беседа с вами доставила мне куда большее удовольствие, нежели любое возможное угощение. И... и не нужно вам будущим летом покидать этот прекрасный полуостров. Честное слово.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.