Глава 10. Западное побережье острова Биоко, Африка

Западное побережье острова Биоко, Африка

Монро медленно приходила в себя; с трудом обретая ясность мысли, она старалась понять, где находится. Сначала она ощутила сырой запах окислившегося металла и исходящий от него холод. Ее окружала темнота, а влажный воздух имел соленый привкус и в нем чувствовалось приближение дождя. Она лежала на боку с кляпом во рту и связанными за спиной руками. Ноги были привязаны к чему-то тяжелому. В воздухе висел запах сигаретного дыма, и слышались приглушенные голоса, что-то оживленно обсуждавшие на незнакомом ей языке.

Где, черт возьми, Брэдфорд?

Она ощутила движение — неровное покачивание на волнах рыбацкого баркаса. Сзади слышался низкий рокот двигателя, гнавшего его куда-то на малой скорости. При свете звезд и фонаря на носу ей удалось разглядеть тени четырех человек. Судно было не больше пятнадцати футов в длину, но с маленькой рубкой ближе к носу.

В трех футах от нее сидел мужчина, опиравшийся на планшир.^[19] У его лица светился оранжевой точкой кончик сигареты, ярко вспыхивавшей, когда он делал очередную затяжку. На поясе у него висели нож и кобура с пистолетом.

Туман в голове начал рассеиваться, и смятение уступило место ярости. Ресторанный дворик с Брэдфордом, номер в отеле, темнота. Картины наслаивались одна на другую, сменялись и распадались на части. Внутри нарастало напряжение, и образовавшийся в животе ком постепенно добирался до груди. Пульсирующие удары в ушах превратились в бой боевого барабана, остановить который могло только кровопролитие. Краски померкли, все затянула серая пелена, и ей лишь с трудом удалось взять себя в руки. Сначала мысль, потом действие. Сначала рекогносцировка, а затем битва.

Продолжая следить за покуривающим охранником, она немного извернулась и дотянулась руками до лодыжек. Ноги были обернуты цепью, прикрепленной к металлической балке. Груз. Якорь. Ее просто выбросят за борт как мусор. Никаких вопросов, никаких обвинений, никаких пыток, никаких шансов на объяснение или жалость: без особых церемоний ее сбросят в океан, и она исчезнет с лица земли.

Чертовы ублюдки!

Стук в ушах усилился, барабан бил все чаще, а желание нанести ответный удар стало невыносимым.

«Дыши! Думай!»

Вдали уже сверкали молнии. Она повернулась к звездам и, как ей уже не раз приходилось делать раньше, сориентировалась по экваториальному ночному небу. Неровные отблески света помогали прикинуть расстояние. Берег был недалеко. До него можно добраться вплавь, если справиться с коварным течением. Сколько до берега? Четверть мили? Наверное, даже меньше.

Мужчина, сидевший у планшира, пододвинулся поближе к ней и, вытянув руку, щелкнул перед лицом пальцами, а когда она не отреагировала, ударил ее по ребрам. Монро застонала. Он поднялся, выбросил сигарету, опустился перед ней на корточки и начал расстегивать пуговицы у нее на блузке.

Шум в ушах усиливался, заглушая рокот мотора. Ей будет достаточно одного стремительного и беззвучного, как бросок змеи, движения, чтобы выхватить его нож, полоснуть им по горлу и выбросить тело за борт. Она осторожно попробовала на прочность веревки, связывавшие ее руки. Старший выкрикнул какую-то команду, и охранник нехотя поднялся, пнул ее еще раз ногой и направился к остальным.

Вырубить его и остальных вместе с ним. Направить лодку к берегу, а потом… И что потом? Вернуться в Малабо, где негде даже выждать появления благоприятной возможности покинуть остров, оказавшийся западней? «Дыши! Думай!» Время! Время было ключевым фактором, позволявшим собрать информацию, разобраться в случившемся и найти выход.

Внимание Монро привлекли отблески зарева на горизонте. Нефтяные компании переправляли своих получивших травмы сотрудников в Камерун на вертолете. Это был вариант. Она сжала зубы, резким движением вывернула сустав большого пальца и освободила правую руку, после чего вернула сустав на место легким болезненным щелчком. Накинув веревку на запястья, чтобы выглядеть по-прежнему связанной, Монро проверила цепи на ногах и убедилась в том, что те оставляли достаточную свободу движений. Осторожно, стараясь не производить лязга, она ослабила цепи на лодыжках. Теперь можно было избавиться от якоря без особого труда.

Луба. Она доберется на баркасе до Лубы и там заправится.

Но тут до нее дошло, что время упущено. Двигатель перестал работать, и судно вяло покачивалось на волнах. Ее грубо подхватили и усадили на планшир, продолжая держать за плечи.

Еще одна бурная дискуссия на незнакомом языке. Неожиданно ее отпустили, и она начала заваливаться вперед. Ее снова подхватили, и воцарилась тишина. Сквозь полуприкрытые веки она видела, как тот, кто командовал здесь, потянулся за пистолетом, и сразу поняла, о чем они спорили.

Он поднял пистолет, и она, оттолкнувшись ногами, опрокинулась назад и полетела в воду. Вокруг нее со свистом вспенивалась вода. Пули! Внезапно левую руку под плечом обожгла горячая боль. Якорная цепь натянулась и начала увлекать ее на дно. Она никак не могла освободиться от цепи, хотя лихорадочно работала ногами. Наконец ей удалось дотянуться до цепи руками и вытащить правую ногу. Якорь достиг дна на глубине сорок футов и удерживал ее за левую ногу. Легкие пылали от нехватки кислорода, но она из последних сил, в отчаянии все-таки сумела дотянуться до цепи. Время на исходе! «Думай!» Она с трудом просунула пальцы между ногой и цепью и невероятным усилием освободила буквально один дюйм, чего, однако, хватило, чтобы выдернуть левую ногу. Монро оттолкнулась от дна, выдернула изо рта кляп и, зажав его в руке, начала всплывать.

Вынырнув у носа баркаса и вытянувшись вдоль его корпуса, она, оставив над поверхностью воды только лицо, жадно хватала воздух, пока дыхание не нормализовалось. Снова нырнув и по-прежнему держась под корпусом, она заткнула кляпом рану, чтобы кровь не привлекла морских хищников. Подняв голову над поверхностью и отдышавшись, она набрала побольше воздуха и опять ушла под воду, но на этот раз уже поплыла, стараясь оказаться от лодки как можно дальше.

Все четверо на борту внимательно наблюдали за поверхностью. Они пытались высветить фонарем подводное пространство рядом с корпусом, время от времени стреляя наугад. Голоса были злые и раздраженные, и из этого можно было заключить, что они допустили со своей стороны непростительную оплошность, а потому докладывать о случившемся не в их интересах. Кроме того, все были уверены в том, что она утонула.

Монро повернулась на спину, взглянула на звезды, уточняя направление, и поплыла на восток.

Благодаря поверхностному течению, способствовавшему ее заплыву, через два часа она почувствовала под ногами шершавую поверхность каменистого морского дна и через десять минут выбралась на черный как смоль огромный валун, коими была усеяна береговая линия. Обессилев, она повалилась на землю, судорожно дыша и не чувствуя ни рук, ни ног. Далеко в океане все еще мерцал едва заметным светлячком фонарь баркаса. Монро отползла поближе к береговым зарослям и за одним из валунов нашла вполне укромное местечко, защищенное от ветра и моря, где и обосновалась. И хотя от дождя, грозящего вот-вот начаться, это убежище не защищало, оно воспринималось ею как самое безопасное место в мире.

Так или иначе, но, оказавшись между океаном и джунглями, она почувствовала, что долее не может сдерживать приступ истерического смеха.

Это было западное побережье острова, и дорога здесь проходила не далее чем в одной-двух милях от берега. Но эти мили занимали дикие джунгли. С учетом того, что ей придется идти босиком, следовало дождаться рассвета.

Убедившись в том, что потайной нательный пояс по-прежнему находится под брюками, она принялась продумывать варианты. От кредитных карт проку не было, но пятьдесят тысяч африканских франков и двести промокших евро оказались очень кстати.

Немного вздремнув, она дождалась первых лучей солнца. Когда, пробившись меж горных вершин, они осветили окрестности, Монро решила тронуться в путь. Чтобы не страдать от обезвоживания, нужно было раздобыть питьевую воду. Ей удалось напиться ночью во время дождя, когда потоки воды заполнили углубления в валуне, но теперь все лужи высохли. Неподалеку, над песчаным берегом склонялись под тяжестью кокосов пальмы. Пошевелив раненой рукой, она почувствовала пронзающую ее жгучую боль.

Пуля попала в мышечную ткань, и рука практически не слушалась. Взобраться на высоту в тридцать футов было в принципе возможно, но рисковать все-таки не стоило.

Она пошла по берегу в южном направлении. Вскоре валуны кончились, уступив место пальмовым островкам. Здесь на песке валялось немало недавно упавших плодов. Она выбрала зеленый кокос, начавший коричневеть по краям, с помощью острого камня осторожно пробила в волокнистой скорлупе два отверстия и выпила содержимое. Она проделывала эту процедуру несколько раз, пока не утолила жажду, а затем разделила плоды на половинки и принялась с жадностью поглощать сочную мякоть.

Насытившись, она направилась дальше вдоль берега, то и дело поглядывая в сторону океана. От передвижения по острым камням подошвы покрылись волдырями и кровоточили. К полудню, когда жара стала нестерпимой, она укрылась в тени и проспала до вечера, после чего продолжила путь.

Примерно через милю она заметила тропинку, уходившую в джунгли. Монро направилась по ней и прошла почти еще одну милю. Густые заросли джунглей сменили неровные ряды низкорослых деревьев, как бы пытавшихся отстоять свое место под солнцем среди древесных гигантов. Их коренастые стволы были покрыты стручками с горькими кокосовыми семенами. Наконец тропинка вывела ее на грунтовку, местами покрытую битумом.

Это и была дорога на Лубу, начинавшаяся у Малабо и огибавшая почти весь остров вдоль берега. Она подводила ко второму по величине городу острова, представлявшему собой глубоководный порт с населением в три тысячи человек. Эта дорога была единственной на западном побережье: по обе ее стороны располагались небольшие селения, соединявшиеся с ней узкими и грязными тропами.

Через дорогу был расчищен участок, на котором был наполовину возведен дом из цементных блоков. Прутья арматуры устремлялись к небу, а цокольный этаж уже покрывался ядовитой зеленью плесени. На стройке стояла тишина, если не считать пения птиц и жужжания насекомых. Время от времени проезжали редкие машины. В такой ситуации оставалось только сидеть и ждать.

Монро достала из потайного пояса африканские франки и переложила их в карман — они понадобятся при расплате за маршрутку, если не подвернется другой оказии. Она села и прислонилась к стволу большого дерева, устроившись так, чтобы ее не было видно с дороги, а она могла заметить приближавшуюся машину. В тени влажный воздух был наполнен запахом сырости, исходящим от рыхлой и плодородной земли.

До сумерек оставалось часа два, и скоро на блокпостах, расставленных через каждые несколько миль, появятся пьяные и скорые на расправу солдаты. И тогда на проезд отважатся лишь самые безрассудные водители. А пока на дороге еще изредка появлялись или маршрутки с вышедшими из строя от непосильного груза амортизаторами, или разбитые грузовики, перевозившие европейских строителей, трудившихся на разбросанных повсюду строительных площадках. Можно было, конечно, попытаться остановить совсем уж редкий и сверкающий краской «лендкрузер» с кондиционером, обслуживавший управленцев нефтяных компаний, но для нее оптимальным вариантом было бы смешаться с толпой и побыстрее в ней затеряться.

Монро рассеянно чертила палкой по земле, размышляя над событиями предыдущего дня. Как на схеме футбольного тренера, готовящего план игры, она выводила на первый взгляд не связанные между собой круги и линии: решительные ровные и зигзагообразные линии обводились окружностями, неизменно возвращая роившиеся в голове мысли к Эмили Бэрбанк.

Одна секунда. Шесть дюймов. В голове вновь и вновь прокручивалась одна и та же картина: появившееся перед лицом дуло пистолета и прыжок в воду. За мгновение до выстрела. Она сжала зубы и принялась водить палкой еще энергичнее. От нее хотели избавиться как от мусора только потому, что она не вняла рекомендации покинуть страну. «Не так ли поступили и с тобой, Эмили Бэрбанк?»

До вчерашнего дня задание было просто работой. Теперь оно обрело и личную составляющую. Кто-то отдал приказ застрелить ее, и она едва избежала гибели. Еще один круг, и новый виток мыслей. Если продолжить столь нежелательные для кого-то поиски, то ответы рано или поздно появятся сами собой, а когда это произойдет, настанет час возмездия, и оно исполнится, даже если виновным окажется сам президент этой чертовой страны.

Брэдфорд. Куда, черт возьми, он подевался? Почему его не было на баркасе? Он не отходил от нее ни на шаг, пока они были в городе. У него был билет на тот же рейс, что и у нее. Неужели его уже успели сбросить за борт?

Она потерла глаза и надавила пальцами на переносицу. Как, черт возьми, он все осложнил! Теперь вместо одного человека ей придется разыскивать двух.

Однако Брэдфорд был способен за себя постоять. Если и его притащили на баркас, то тут уж ничего не поделаешь. В противном случае… она ткнула палкой в землю с такой силой, что та сломалась… Он наверняка ее разыскивает.

Подобрав другую палку, она начала чертить ею по земле. Эмили Бэрбанк. Монгомо.

Малабо был единственным городом на острове, где можно раздобыть хоть какое-нибудь плавсредство. Малабо, на первый взгляд такое привлекательное и заманчивое место, имело вполне определенные признаки тюрьмы. Город легко перекрывался: аэропорт, отели, банки, все дороги и порт находились под постоянным наблюдением, равно как и офисы нефтяных компаний, а также обособленно расположенные поселки для их сотрудников. Если удастся до них добраться, то появится — правда, призрачный — шанс добраться на вертолете нефтеразработчиков до Камеруна. Однако слишком много «если», слишком многое зависело от административно-бюрократических превратностей и решений других. Нет! Этот путь отпадает! Малабо тоже!

Но если до материка нельзя добраться из столицы, то остается Луба.

Время. Информация. Она ткнулась затылком в ствол дерева. Теперь ей просто необходимо поговорить с кем-то, кто разбирается в местной политической кухне, а также получить доступ к деньгам, ресурсам и современным средствам связи. Она прислушалась к тишине и подняла глаза: над головой сквозь густую листву пробивались редкие лучи солнца.

Монро осмотрела раны на ногах. На подошвах стерлась кожа, а под пальцами образовались и лопнули большие, размером с монету, волдыри. Чтобы порезы и проколы затянулись, потребуется пара недель, пока же придется передвигаться стиснув зубы. Ей нужна обувь, но чтобы достать ее, пришлось бы пройти дюжину миль на север. Искушение было велико, но возвращаться в Малабо она не могла. Ни ради обуви, ни ради Брэдфорда.

Монро сидела и ждала. Дождалась она лишь того, что на открытых участках шеи, рук и ног появились яркие красные пятна — явные признаки обустроившихся там микроскопических кровососов. В тени деревьев оставалось только истекать потом, расчесывать раны и ждать, а отупляющая тишина склоняла ее к традиционному времяпрепровождению местного населения, то есть к пассивной, ничем, в сущности, не мотивированной праздности.

Способствовало такому настроению и отсутствие часов.

Тишину нарушил рев мощного автомобильного двигателя. Монро подползла к обочине дороги и, увидев приближающийся капот трейлера, вышла на середину и подняла руку. Номерные знаки зеленого цвета указывали на принадлежность данного транспортного средства компании, имевшей особый статус.

Грузовик затормозил и остановился, подняв облако пыли. В кабине сидели два человека.

— Здравствуйте! — крикнула Монро. — Вы едете в Лубу?

Дверца открылась, и из кабины вылез загоревший до черноты мужчина в потертых джинсах и истрепанной футболке. Монро машинально бросила взгляд на его ботинки, покрытые пылью и пятнами цемента, и почувствовала, как ее обуревает зависть.

— Мы едем Луба, — подтвердил он на ломаном языке и с сильным акцентом. Он кивнул в сторону машины и спросил: — С нами?

Итальянцы!

Монро кивнула и залезла в кабину, где устроилась посередине. Приятная прохлада работающего кондиционера была настоящим блаженством для иссушенной солнцем кожи.

Водитель бросил взгляд на ее ноги, растрепанную одежду и пятна на руках.

— Что случилось?

Грузовик тронулся, подняв облако пыли. Второй итальянец передал ей бутылку с водой.

— Mi sono perso, ^[20] — ответила она и выпила, не останавливаясь, всю воду. — Отстала от друзей и потерялась.

Услышав родную речь, итальянцы широко заулыбались, и напряжение в кабине тут же спало.

— Ma tu parli Italiano? ^[21]

Она улыбнулась в ответ.

— Немного говорю — достаточно, чтобы объясниться.

Язык обладает каким-то странным свойством. Если владение им подразумевается, то он воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Но если это является неожиданностью и проявлением дружеских чувств, то, подобно тонкой лести, сразу открывает сердца и располагает к себе, чем Монро не раз с успехом пользовалась.

Пятидесятилетний водитель, которого звали Лука, был уроженцем Бари. Он проработал бригадиром на стройке в Экваториальной Гвинее почти восемь лет. Второй итальянец — Сальваторе — был немного моложе. Покопавшись за спинкой сиденья, он вытащил аптечку. Монро обработала раны на ногах, что на дороге с ухабами оказалось непростым делом, и на вопрос о руке ответила, что просто поцарапалась, и тут же перевела разговор на другую тему, что-то спросив. Они развлекали ее историями из жизни в Экваториальной Гвинее, рассказывали о своих семьях на родине, посещаемой лишь пару месяцев в году.

За работу на острове им платили более чем достаточно, чтобы компенсировать тяжелые условия, а малярии они боялись меньше мухи тамбу, откладывавшей под кожу личинки, где те росли и развивались.

Когда они доехали до поворота, Лука сбавил скорость и повернулся к Монро:

— У тебя есть документы?

Два паспорта и один вид на жительство. Но рисковать паспортами она не собиралась, а в данных обстоятельствах вид на жительство мог только все осложнить.

— Я была с друзьями и ничего с собой не взяла, — растерянно пробормотала она.

Лука остановил машину у обочины, там, где к ней примыкали заросли. Наморщив лоб, он показал на дорогу:

— Мы подъезжаем к контрольно-пропускному пункту. Там обязательно спросят документы и без них не пропустят.

Монро прикинула варианты и, видя по лицу Луки, что тому небезразличны проблемы, мучающие ее, изрекла с обреченным видом, будто читая строчки из предложенного кем-то сценария:

— Если так, я лучше проберусь дальше пешком.

Выдержав паузу, она, тяжело вздохнув, сделала движение в сторону дверцы со стороны Сальваторе.

— Я не хочу, чтобы у вас из-за меня появились проблемы. Спасибо за помощь и чудесную беседу.

Лука резким движением остановил ее. Она знала, что он так и поступит.

— Идти пешком тебе небезопасно. — Он снял грязную бейсболку и потер лоб. — У нас есть пиво, чтобы их угостить, и они не станут проверять кузов.

Он водрузил бейсболку на место и знаком показал ей следовать за ним. В открытом кузове громоздилось оборудование, применяемое в процессе нефтедобычи.

— Накройся брезентом и не высовывайся без нашего сигнала, — сказал он. — До Лубы дальше есть еще один КПП, кроме этого, а может, даже два — кто их знает. — Убедившись в том, что она устроилась удобно, он вернулся в кабину, и машина тронулась.

После того как они миновали КПП, Монро отодвинула брезент и уставилась на чистое голубое небо, стараясь дышать глубоко и ровно.

Грузовик неожиданно дернулся и остановился на одной из редких мощеных дорог Лупы. Озадаченная Монро зарылась поглубже в брезент. Она прислушалась к приглушенным голосам Луки и Сальваторе, что-то оживленно обсуждавших, но хоть что-то разобрать так и не смогла. Вскоре раздался звук хлопнувшей дверцы, и они снова тронулись.

Наконец они добрались до безлюдного поселка за пределами города и остановились. Ни Лука, ни Сальваторе так и не появились, хотя и обещали дать ей знать, когда доберутся до места. Через примерно полчаса Монро стала прикидывать, что ей делать дальше. Она решила немного поспать, а потом, дождавшись темноты, продолжить путь самостоятельно.

Ее разбудили шаги. Инстинкт, дремавший почти семь лет, дал о себе знать: она машинально потянулась за ножами, и только не нащупав их, сообразила, где находится. Монро сгруппировалась и приготовилась действовать. Шаги приблизились, и ее тихонько окликнул Сальваторе.

Монро отозвалась шепотом и вылезла из-под брезента. Она села на край кузова, свесив ноги, и Сальваторе устроился рядом Он объяснил, что их задержал патруль: в городе оказалось полным-полно военных, проверяющих документы.

— Не знаю, подойдут ли, — сказал Сальваторе, передавая ей пару обуви и носки, — но без них ты не сможешь продолжить путь.

Чтобы достать обувь, им и пришлось остановиться в городе. Туфли были самыми что ни на есть примитивными — парусиновый верх, пришитый бечевкой к резиновым подметкам, привезенным из Нигерии или Камеруна, но ей они показались самыми чудесными, какие только бывают на свете.

Монро примерила их: они были чуть великоваты, но вполне годились. Она протянула ему банкноту в пять тысяч франков. Он улыбнулся и отказался взять деньги.

— Гостиницы переполнены, с ними здесь всегда проблема. Если тебе не удастся разыскать друзей сегодня, можешь переночевать в кузове. Но рано утром сюда придут рабочие, чтобы заняться выгрузкой.

Она кивнула на туфли:

— Ты уверен, что не возьмешь деньги? Ни за них, ни за то, что подбросили?

— Нет-нет, — подтвердил он. — Ты не первая, кто попадает в неприятности в этой сумасшедшей стране. Мы помогаем, когда можем.

Монро дождалась ухода Сальваторе и, соскользнув на землю, скрылась в тени. Стараясь держаться подальше от улиц, она двинулась к морю.

Почувствовав запах рыбы и дым костров, она направилась туда, откуда он доносился. Вскоре она оказалась на небольшом, очищенном от зарослей участке, застроенном маленькими домиками, сложенными из грубых обожженных деревянных брусьев и покрытых сверху гофрированными металлическими листами. Возле одного из строений женщины готовили на огне пищу. Вокруг на стульях и перевернутых ящиках сидел и, болтая и смеясь, мужчины и дети. Однако главным их занятием было, несомненно, поглощение ужина. Рядом неспешно крутились утки, переваливаясь с боку набок, а куры сновали возле огня, подбирая упавшие крошки пиши. С рядом стоящего дерева свисал керосиновый фонарь, а другой освещал вход в дом.

Уроженцы острова говорили на языке буби, более мелодичном по сравнению с фангом, используемым в основном на материке и в столице. Монро уже приходилось слышать буби и раньше, но она не владела им достаточно хорошо, чтобы общаться, а потому предпочла обратиться к собравшимся с приветствием на испанском.

В ответ взрослые тоже поздоровались и заулыбались, а дети уставились на нее, не скрывая любопытства. Монро выдала себя за обычную путешественницу, и они охотно ответили на ее вопросы и рассказали о столице и наиболее пригодных для купания местах, а кроме того, пригласили разделить с ними трапезу, отказавшись при этом от нескольких тысяч франков, предложенных ею. Тем не менее она вложила деньги в ладошку ближайшего к ней ребенка. Помимо рыбы на ужин были поданы листья подорожника, разрезанные на полоски и зажаренные в пальмовом масле, а также лесные улитки в жирной томатной пасте.

Монро, заведя разговор с рыбаками, поинтересовалась насчет лодки, которая могла бы доставить ее на материк. Те покачали головой и принялись что-то обсуждать на своем языке. После этого они сообщили, что такие лодки иногда заходят в Лубу, но сейчас их там нет, и предложили отвезти ее утром на берег, дабы познакомить с теми, кто совершает подобные рейсы. Она отсчитала еще несколько купюр за ночлег под их кровлей, и ей выделили место на цементном полу, предложив куртку вместо подушки. В знакомой с детства обстановке сон пришел быстро.

Рано утром, под еще не исчезнувшим полумесяцем и звездами, Монро пришла на берег, чтобы разглядеть лежавшие там лодки, похожие на армаду, готовую развернуться в боевые порядки. Их состояние в точности соответствовало тому, что говорили местные жители: ветхие и полусгнившие рыболовные суденышки. Были здесь и просто пироги с маломощными навесными моторами, а многие и вовсе без них. Некоторые посудины, что побольше, были оснащены мачтами и парусами, а у самой большой из них, длиной десять футов, имелся совсем новый навесной мотор. Монро обошла ее вокруг и потрогала корпус. В лодке вполне хватило бы места для дополнительных запасов топлива, но относительно ее мореходных качеств оставались большие сомнения.

Швыряя горстями гальку в набегавший прибой в попытке погасить закипавшую злость, она поняла, что оказалась на этом острове в западне, а время уходило впустую. Это означало, что ей все равно придется рискнуть и, вернувшись в Малабо, попытаться выбраться уже оттуда. Аэропорт отпадал. Порт тоже. Она посмотрела на небо, как бы ища в нем поддержки и подсказки.

Был еще один вариант. Возле Уреки можно найти Бонифация Акамбе. Да, она хотела его повидать, но не при таких обстоятельствах. Но разве у нее есть выбор?

Итак, она договорилась с рыбаками о том, чтобы ее отвезли на ялике на юг острова.

Она решила отправиться в Уреку — маленькую деревушку на берегу, знаменитом тем, что туда ежегодно приплывали черепахи для откладывания яиц. Защитникам природы удалось прекратить там браконьерство после того, как они наняли местных жителей для охраны гнездовий. В деревушку можно было попасть либо морем, либо по суше, пробираясь тринадцать часов через джунгли между вершиной Биао и Лубой.

Где-то в тех краях она сможет найти и Франсиско Бейярда.

Владелец лодки вернулся из города, когда первые лучи солнца уже начали пробиваться сквозь горные вершины. Он привез с собой топливо, питьевую воду и кусок полотна, предназначенный послужить навесом от солнца. На лодку загрузили и кое-какие припасы, не имевшие непосредственного отношения к путешествию. Их предполагалось продать или обменять в Уреке.

Плавание проходило в относительной тишине. Они двигались вдоль берега, поражавшего своей девственно-дикой природой. Сплошная зеленая стена, обрывавшаяся у лазурной водной глади, лишь изредка отступала там, где встречались крошечные деревушки. Расположившись под навесом, Монро попыталась вздремнуть: мерный рокот работающего двигателя и неспешное движение облаков по небу ее усыпляли, но при мысли о предстоящей встрече с Бейярдом она тут же просыпалась.

Вновь и вновь она прокручивала в голове возможные сценарии. Не исключено, что его заинтересует перспектива хорошо заработать. А если нет, тогда — что? Взывать к воспоминаниям о дружбе, ею же самой и разрушенной в тот момент, когда она исчезла, даже не попрощавшись? Если он не поможет ей убраться с острова, то ей придется предпринять полное риска путешествие обратно в Лубу и опасное возвращение в столицу, чреватое проведением остатка жизни в мерзкой и отвратительной тюрьме.

Франсиско Бейярд был ее единственным шансом.

На окончание путешествия в Уреку указывали вполне однозначные признаки оседлого пребывания человека и напоминавший обелиск скалистый утес, возвышающийся над песчаным берегом. Рыбак подвел лодку как мог близко к берегу и поднял мотор. После этого он и Монро, морщившаяся от боли в руке, проволокли лодку по мелководью и вытащили на мягкий темно-коричневый песок, преобладавший здесь в отличие от западного побережья, усеянного пористыми голышами и осколками черной скальной породы.

Им навстречу бросились игравшие неподалеку босоногие ребятишки. Рыбак отдал им какую-то команду и раздал безделушки, а те быстро разгрузили лодку и потащили поклажу в глубь острова.

Тропинка, ведущая в Уреку через буйную растительность, все еще влажную после недавнего дождя, постепенно забирала вверх. Примерно через четверть мили показалась и сама деревня — аккуратно расположенные домики, разделенные узкими протоптанными проходами, до сих пор не тронутых колесами моторизованных транспортных средств. В отличие от деревянных сельских строений на севере большинство домов в Уреке представляли собой примитивные мазанки под толстыми соломенными крышами.

Мальчишки подвели Монро к дому старейшины и, болтая между собой, вошли внутрь. Вскоре они вновь появились в сопровождении пожилой женщины в изношенной футболке. Талию ее обматывал кусок цветастой ткани, полоска такой же материи охватывала волосы. Ее обветренное лицо украшали искусно нанесенные шрамы. Она поприветствовала Монро и пригласила войти.

Монро предложили занять место напротив мужчины, восседавшего на деревянном стуле и опиравшегося на полированный посох. Старейшина встретил ее очень любезно и предложил кофе. Когда она допила свою чашку и поставила на стол, он поинтересовался причиной ее появления в деревне и попросил показать соответствующее разрешение.

Она вручила ему вид на жительство и объяснила, что, хотя у нее и не было бумаг от министерства внутренних цел, но она, имея отношение к дипломатической миссии, выполняет ряд важных поручений, одним из коих было посещение Уреки. Она добавила, что Урека в силу своей уникальности являлась одним из самых важных поселений острова, а его старейшина широко известен как один из самых уважаемых людей. Тот, будучи не в состоянии возразить каким-либо образом против столь очевидных фактов, согласно кивнул и больше ни о каких бумагах не спрашивал. Монро как можно осторожнее задала несколько наводящих вопросов о Бейярде.

Старейшина отвечал очень сдержанно, взвешивая каждое слово. Эта немногословность окончательно убедила Монро в том, что Бейярд ему приплачивал.

Значит, он был где-то рядом.

С подчеркнутым смирением она извинилась за приезд без подарка к такому важному человеку и объяснила, что ей поручено встретиться с функционером, занимающимся обеспечением миссии транспортом. Поскольку она очень торопилась, то совершила непростительную оплошность, приехав с пустыми руками, но разыскиваемый ею коллега поможет ей исправить досадное недоразумение доставить подарок, коего еще не знали здешние места.

Старейшина многозначительно молчал, и Монро тоже решила воздержаться от дальнейших пояснений, понимая, что тот взвешивает все «за» и «против», прикидывает, как отнесется к его словоохотливости тот, кто ему покровительствует: вознаградит или, наоборот, выразит недовольство. В конце концов он все-таки заговорил.

— Я не могу утверждать наверняка, — начал он, — поскольку мои глаза и уши уже не те, что были в молодости. Но до меня доходят слухи, что иногда молодежь находит работу в Пойнт-Долорес.

— Я безмерно благодарна судьбе за возможность еще раз убедиться, — ответила она, — в том, какой же вы удивительно мудрый человек, и проникнуться пониманием того, сколь должен быть счастлив народ, коему Бог ниспослал вот именно такого руководителя.

Он снова согласно кивнул, и Монро, испросив разрешения, кланяясь, удалилась.

Она нашла рыбака в окружении женщин, приценивавшихся к товарам, разложенным на земле. Монро прислушалась к оживленному торгу. Она уже довольно сносно понимала разговорную речь и не сомневалась, что через несколько дней сможет общаться на этом наречии, а через пару недель — владеть им свободно.

Дождавшись, когда все будет распродано, она обратилась к рыбаку. Еще одна небольшая экскурсия, и он может считать себя действительно свободным человеком. Как она уже знала, Пойнт-Долорес, куда черепахи приплывали откладывать яйца, находился в нескольких милях от Уреки.

Добравшись до цели, они вытащили на берег лодку, как уже делали утром, и Монро принялась искать следы пребывания здесь людей. Она нашла маленькую пирогу, а несколько поодаль от нее едва заметную тропинку. Ее можно было разглядеть только по отдельным следам и примятой траве. Она опустилась на колени и потрогала почву. Та была тяжелой от влаги. Следы оказались свежими. Пройдя примерно полмили, она оказалась на свободном от чаши пространстве, на котором теснились три постройки.

Самая большая из них, собранная из цементных плит, по стилю напоминала здания на севере острова, а остальные представляли собой просто примитивные хижины. На крыше из гофрированного железа располагались панели солнечных батарей, а провода от них тянулись к одному из строений поменьше, где, судя по всему, располагался генератор. У входа в центральное здание, сбоку от крыльца, под навесом скучали двое полусонных юношей.

Даже когда она подошла ближе, реакции никакой не последовало. Тогда Монро присела на корточки и тихо обратилась к дремавшим на фанге:

— Извините, что беспокою.

И хотя испугать их уж никак не входило в ее намерения, однако, судя по выражению ужаса, появившемуся на заспанных лицах, это ей как раз и не удалось. Она перешла на испанский:

— Я здесь разыскиваю Торговца. — Поняв по их лицам, что владельцем участка был действительно он, она спросила: — Он дома?

Тот, что поменьше ростом, покачал головой и произнес:

— Он вернется вечером.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Я подожду его внутри.

Монро рассчиталась с рыбаком, отдав ему свои последние деньги, и проинструктировала, как следует отвечать, если у кого-то возникнут вопросы о цели ее приезда в эту часть острова.

Открыв завешанную противомоскитной сеткой дверь, она вошла под явно равнодушными взглядами сонных юношей. Подобно кадрам фотосессии, запечатлевшей ее прошлое, в воображении возникли картины из другой жизни.

Входная дверь вела в гостиную, оказавшуюся намного больше, чем можно было бы ожидать в таком маленьком строении. Видимо, этот эффект был обусловлен тем, что из мебели наличествовали только грубый диван и пара стульев, а стены покрывала белая штукатурка. Цементный пол был выкрашен коричневой краской, а всей своей стерильной чистотой помещение напоминало ухоженную больничную палату. Ставни закрыты, воздух — горячий и спертый. Она попробовала включить вентилятор, но тот не работал — электроэнергия не подавалась.

Из гостиной в открытую дверь был виден коридор, ведущий в кухню. Она легла на диван, поборов искушение внимательно осмотреть дом. Да, она уже вторглась в чужое жилище, но какие-то действия все равно являлись недопустимыми. В тишине и покое, царившем вокруг, веки налились тяжестью, и она провалилась в сон.

Сквозь плотную завесу сна, окутавшую сознание, Монро услышала какие-то крики. Она поняла, что уснула, но не представляла, на сколь долгое время отключилась. Ей лишь с трудом удалось вырваться из липких и цепких объятий сонливости. На нее тут же накатила новая волна жары и усталости, и она, не став сопротивляться, опустилась на стул.

Тишину нарушил мерный рокот заработавшего генератора, заглушившего голоса людей. Лампочки в комнате мигнули и через мгновение загорелись ровным светом. По комнате пронесся ветерок вентиляторов, разогнавший духоту. Стало прохладнее — наступали сумерки. Скоро полчища москитов начнут яростно атаковать натянутую на окнах сетку.

Шаги на крыльце сменились новыми криками. Голос был знакомым. Теперь она окончательно проснулась, и ей было не по себе. Входная дверь распахнулась и тут же захлопнулась. Вошедший человек влетел в комнату и, встретившись в ней взглядом, замер на месте, едва не споткнувшись.