Методы исследования в социальной психологии

Бурное развитие социально-психологи­ческих исследований в значительной мере было стимулировано именно по­требностями практики. Многие исследо­ватели полагают, что социальная пси­хология вообще зародилась как прикладная дисциплина и стимулом для нее послужили текущие социальные проблемы, ссылаясь при этом на К. Левина, который демонстрировал свою приверженность к практи­ческим исследованиям [Пайнс, Маслач, 2000. С. 186].

Оживление прикладных исследований в нашей стране наложило свой отпечаток на становление самой научной дисциплины. Если нор­мальный ход развития науки заключается в том, что развитие фунда­ментальных исследований обгоняет развитие прикладных исследова­ний, когда первые задают проблематику, а вторые — проверяют на практике истины, полученные в фундаментальных исследованиях, то в социальной психологии имеет место определенный «обгон» фунда­ментальных исследований со стороны прикладных работ. Нерешен­ность, спорность, дискуссионность многих проблем социально-пси­хологического знания не позволяют практике ждать того момента, когда все эти вопросы получат окончательные решения. Практичес­кие запросы становятся не только настоятельными, но и требующи­ми достаточно быстрых решений. Такая ситуация порождает как по­ложительные, так и отрицательные моменты для развития социаль­ной психологии.

Положительные моменты заключаются в том, что различные об­ласти народного хозяйства и культуры финансируют прикладные ис­следования и тем самым создают благоприятные возможности для их развития (особенно в условиях, когда государство не в состоянии финансировать науку на сколько-нибудь удовлетворительном уровне). Отрицательные моменты порождены тем, что социальная психология зачастую еще не готова ответить на некоторые вопросы, поставлен­ные практикой, но в условиях острой общественной потребности она дает эти ответы, что иногда означает относительно низкое качество прикладных исследований.

Происходит это не потому, что социальные психологи не хотят добросовестно работать, а потому, что уровень развития науки не всегда позволяет дать всесторонний и глубокий ответ на практичес­кий вопрос. В этой ситуации мыслимы две стратегии поведения иссле­дователя перед заказчиком: 1) можно прямо очертить круг собствен­ных возможностей и отвести вопросы, на которые дать ответ нельзя на данном уровне развития науки; 2) можно согласиться со всеми предложенными проблемами, принять их как заказ, зная, что ответ заведомо не будет базироваться на должном уровне знаний.

Первую позицию занять труднее: многие полагают, что такого рода признание неспособности социальной психологии решить оп­ределенные вопросы компрометируют науку. На первый взгляд, вто­рая позиция выглядит не только как более привлекательная, нои как более «смелая». Однако полученный в исследовании результат при условии выбора второй стратегии может нанести социальной психологии неизмеримо больший урон, чем выбор первой, так же, впрочем, как и заказчику.

Конечно, престиж социальной психологии в обществе во многом зависит от того, насколько плодотворны ее практические приложе­ния, но вряд ли можно всерьез думать, что престиж этот может дол­гое время сохраняться на таких практических рекомендациях, кото­рые не обоснованы всерьез предшествующими им, чисто научными разработками. Следует прислушаться к рекомендации: «Теоретичес­кий и эмпирический анализ должен предшествовать любой социаль­но-психологической рекомендации по решению какой-либо пробле­мы» [Айзер, 1984. С. 254].

На современном этапе гораздо более корректной позицией явля­ется позиция точного указания на то, что может и чего не может сегодня социальная психология. В тех областях, где прикладные соци­ально-психологические исследовании возможны, социальный психо­лог должен подойти к ним с максимальной ответственностью.

Названные специфические черты прикладных исследований в пол­ной мере представлены и в социальной психологии, но здесь они обрастают еще целым комплексом специфических трудностей.

Всякое социально-психологическое исследование, проведенное «в поле», есть вторжение исследователя в жизнь реальной группы, где складываются определенные взаимоотношения, живут и действуют реальные люди с реальным миром своих собственных мыслей, чувств, отношений. Приход социального психолога в эту реальную ситуацию человеческой жизнедеятельности не должен разрушить этот естествен­ный процесс. Руководящим принципом работы здесь должен быть тот же принцип, которого обязан придерживаться врач в соответствии с требованием Гиппократа «Не навреди!». Именно здесь социального психолога и поджидает ряд затруднений.

Они связаны с особенностями применяемых в социальной психо­логии методик. Вся стратегия прикладного исследования построена на постоянном взаимодействии исследователя с людьми, включенны­ми в реальный процесс жизнедеятельности. Но человек в реальной социальной ситуации — это не испытуемый в лаборатории. Там, когда он приходит на эксперимент, он настроен соответствующим обра­зом, в каком-то смысле отключен от своих житейских проблем, на­строен «на волну» эксперимента.

В процессе исследования «в поле» такой «испытуемый» перестает быть испытуемым в традиционном смысле этого слова: он прежде всего член своего коллектива, исполнитель особых функций, и исследование ценно тем, что фиксирует именно эту его деятельность. Значит, отвечая на вопросы интервью, заполняя социометрическую карточку и т.д., респондент не выключен полностью из системы окружающих его отно­шений. Это дает большой выигрыш полевому социально-психологичес­кому исследованию, помогает избежать стерильности ситуации, возни­кающей в лаборатории, но это же и заставляет улавливать такие пере­менные, которые чрезвычайно трудно учесть.

Предположим, исследователь приходит в цех и хочет изучить воп­рос о характере отношений в коллективе по вертикали — между рабо­чими и мастером. Он может обратиться к рабочему, который только что получил замечание от мастера, выговор, кажущийся ему неспра­ведливым. Чисто эмоциональная оценка ситуации в момент проведения исследования может дать такой сдвиг в данных, который исказит всю картину взаимоотношений. Дело социального психолога, проводяще­го исследование «в поле», — уметь найти коэффициенты подобных искажений, что сделать далеко не всегда удается.

Другой вопрос касается времени проведения прикладного иссле­дования. Все социально-психологические методики громоздки, их применение требует значительного времени. Если исследование про­водить в рабочее время, оно может нарушить производственный ритм. Если проводить его после рабочей смены — значит задержать людей на довольно значительное время. Оставить «добровольцев» (чаще все­го к этому приходится прибегать) — допустить известное смещение выборки, к тому же по некоторым методикам бывает необходим сплош­ной опрос. Нет единого алгоритма для решения этих проблем: в каж­дом конкретном случае приходится принимать решение о пути, на котором понесешь наименьшие потери. Но важно знать об этих труд­ностях, иметь их в виду, быть озабоченным ими.

Особое значение приобретает и соблюдение ряда этических норм. Социальный психолог, проводящий прикладное исследование, вы­полняет заказ администрации, руководства и т.д. Выявление ряда ха­рактеристик групп, их климата сплошь и рядом влечет за собой — эксплицитно или имплицитно — определенные критические замеча­ния, часто в адрес тех людей, от деятельности которых зависят недо­статки и которые в то же время являются заказчиками исследования. Социальный психолог должен быть осмотрителен, чтобы своим вме­шательством не осложнить отношений в реальном коллективе. Иногда в группах, где впервые проводится социально-психологическое ис­следование, исследователя принимают за члена какой-нибудь комис­сии, за контролера и т.д. Вместо ответов на задаваемые вопросы сле­дуют различные просьбы, а порой и жалобы. В таком случае прямой долг исследователя — максимально точно объяснить цель своего прихода, цель исследования, свои собственные функции и задачи. Понят­но, что при изложении этих вопросов он должен соблюдать все те правила, которые требуются задачей исследования.

Свойственная всякому прикладному исследованию трудность в отношении языка резко возрастает в социальной психологии. Как для психологии вообще, так и для социальной психологии особенно сложно пользоваться теми понятиями, которые имеют большое распростра­нение в обыденной речи. Такие психологические термины, как «лич­ность», «деятельность», «ценность», широко используются в обыден­ной жизни. Любая методика, включающая эти термины, без операци­онального их определения может дать нежелательный эффект, если испытуемые будут понимать предложенные термины в том смысле, к которому они привыкли в повседневных ситуациях. Проблема, кото­рая встает перед социальным психологом, заключается в своеобраз­ной адаптации своего языка к испытуемому. Это правило необходимо соблюдать еще и по другой причине: отдельные термины могут быть не понятны или восприниматься слишком ситуативно (например, в вопросе интервью: «Часто ли Вы ходите в кино?» — предлагаемые интервалы будут весьма различны для молодого холостого мужчины и для пожилой, не очень здоровой женщины). Важны не только терми­ны, но и контекст, в котором они применяются людьми на основе их собственной жизненной позиции.

Кроме этого, проблема языка связана с применением некоторых специальных терминов, которые в силу ряда обстоятельств оказыва­ются как бы скомпрометированными их употреблением за пределами науки. В соответствующих разделах такие понятия уже упоминались: «конформист», «авторитарный лидер», «формальная группа» и т.д. Есть достаточно большой и огорчительный материал относительно того, какие проблемы возникают порой у исследователей при использова­нии этих терминов. Слово «конформист», имеющее негативный отте­нок в повседневной жизни и в политической сфере, рассматривается как обидное, если адресуется испытуемому в его диалоге с исследова­телем. Социальный психолог не может не считаться с нормами по­вседневного употребления терминов, при которых такие ситуации становятся возможными.

Все сказанное означает, что проведение прикладного исследова­ния требует от социального психолога высоких нравственных качеств и чувства социальной ответственности. Элементарная вежливость, общительность — все эти само собой разумеющиеся качества также необходимы при любой работе с людьми, но в данном случае речь идет о том, что все должно быть подчинено главному — умению по­нять свое исследование в контексте реальной жизни, реальных требо­ваний общества, реального права каждого человека на то, что вмеша­тельство науки не принесет ему дополнительных осложнений, а тем более вреда.

Понятно, что прикладное исследова­ние, финансируемое каким-то конкрет­ным заказчиком, должно давать опре­деленную отдачу, в противном случае оно не будет получать необходимые

средства. Для многих других областей науки, где практика прикладных исследований достаточно давно развита, вопрос об эффективности не представляет особой сложности. Особенно это относится, напри­мер, к экономическим прикладным исследованиям. В системе психо­логических наук такие области, как психология труда и инженерная психология, также имеют достаточно надежные формы определения эффективности своих исследований. Как правило, в данном случае подсчитывается экономическая эффективность, т.е. прямой экономи­ческий выигрыш, который можно получить от внедрения того или иного результата исследования. Результаты исследований могут быть сравнимы с точки зрения их эффективности.

В области социальной психологии проблема эффективности не решается столь просто. В ней нужно различать две стороны: в чем мо­жет проявляться эффективность каждого отдельного исследования и что значит эффективность социальной психологии в широком плане (т.е. каковы возможности данной науки в принципе, с точки зрения внедрения результатов исследований)?

Эффективность каждого отдельного прикладного исследования может, конечно, проявиться и в том, что рекомендации социальных психологов дадут прямой экономический выигрыш: предположим, исследование психологического климата промышленного предприя­тия приведет к повышению производительности труда, экономии сырья и т.п. При этом эффект социально-психологического вмешательства получит денежное выражение. Правда, такой подсчет никогда не мо­жет быть гарантирован от ошибки: только ли вследствие изменения климата произошли все названные перемены в коллективе промыш­ленного предприятия? Или, может быть, здесь одновременно имели место и совсем другие процессы, в ходе которых возникли новые «пе­ременные» (например, улучшение условий труда не в силу рекомен­дации социальных психологов, а в силу объективно изменившихся возможностей материального обеспечения)? Развести точно различ­ные причины в этом случае не так-то просто.

Но дело даже и не в этом. Эффективность социально-психологи­ческого исследования не может быть измерена лишь подсчетом того, насколько экономически эффективнее работает коллектив. Другая сто­рона вопроса — социальное развитие и группы в целом, и каждого ее члена в отдельности — не менее важная характеристика. Благоприят­ный психологический климат может означать не только повышение производительности труда, рост дисциплины, уменьшение текучести кадров, но и улучшение настроения коллектива, каждого отдельного работника, стимуляцию его к повышению собственной культуры, развитию в людях активности, общительности, чуткости по отноше­нию друг к другу и т.п. Единиц, в которых измеряется такой мораль­ный, чисто психологический выигрыш, не существует.

Следовательно, при оценке эффективности прикладных исследо­ваний в социальной психологии надо, хотя бы на описательном уров­не, фиксировать и эти стороны. Нельзя, сравнивая два исследования, сказать, что одно из них эффективно, а другое — нет, судя только по количеству увеличившейся продукции в одном из изученных коллек­тивов. Положительные изменения, которые произошли во втором кол­лективе, может быть, дадут о себе знать значительно позже, но из этого не следует, что сегодня работу исследователей можно подверг­нуть критике как неэффективную.

Здесь возникает и еще одно важное обстоятельство. В социальной психологии специфически решается проблема «внедрения». Не всегда исследователь в состоянии сам внедрить свою рекомендацию. Он мо­жет сделать серьезный анализ, например, деятельности руководите­лей на каком-то объекте, доказать, что он не обеспечивает оптималь­ной рабочей атмосферы, не соответствует своей должности и должен быть заменен. Но заменяет его не социальный психолог: принятие решения по этому вопросу есть компетенция администрации. Таким образом, в ряде случаев, как отмечал американский социолог П. Ла-зарсфельд, возникает дистанция между «знанием» проблем и «решени­ем» их: субъектами знания и решения являются разные звенья органи­зации социального процесса.

Вторая сторона проблемы эффективности социально-психологи­ческих исследований касается науки в целом. Чего в принципе можно ожидать от социальной психологии, с точки зрения ее роли в обще­стве, к чему в конечном счете должна привести хорошо налаженная система исследований [Шихирев, 1999. С. 164—180].

Одно из решений этого вопроса состоит в признании за этой дис­циплиной права на манипуляцию человеческой личностью. В свое время наиболее полное выражение эта идея получила в книге Б. Скиннера «По ту сторону свободы и достоинства», где была разработана так называе­мая рациональная поведенческая технология. Ее сущность заключается в том, что в обществе выделяется особая группа операторов, которая обеспечивает на основе представления о рациональном поведении ма­нипуляцию всеми остальными людьми. Высказывается утверждение, что для последних подобная перспектива является благом, поскольку с них снимается тяжесть принятия решений, осуществления бесконечных вы­боров и т.д. Операторы манипулируют людьми, в каждом случае проду­цируя оптимальное поведение. Поэтому выигрывает общество, выигры­вают сами люди, «освобожденные» от свободы, достоинства и т.д.

Предложения, сформулированные в этой работе, настолько оче­видно противоречат идеям гуманизма, свободы человеческой личности, что они встретили самый резкий отрицательный отклик в науч­ной литературе. Многие критики книги Скиннера открыто заявили, что нарисованная перспектива отдает фашизмом: идея манипуляции человеческой личностью, доведенная до логического конца, не мо­жет быть принята исходя из элементарных требований гуманизма.

В настоящее время, когда в психологии большое значение приоб­ретает гуманистическая ориентация, ее требования особенно важно учитывать при обсуждении проблемы эффективности социально-пси­хологических исследований. Гуманистическая ориентация в психоло­гии (А. Маслоу, К. Роджерс и др.) ставит во главу угла самоактуализа­цию и самореализацию человеческой личности, раскрытие всех ее потенциальных возможностей. Набор приемов и средств разрабатыва­ется для этой цели, включая прежде всего организацию групп соци­ально-психологического тренинга. «Рост личности» — главное усло­вие самоактуализации человека. Понятно, что система мер, обеспечи­вающих этот рост и задаваемых в группах тренинга, не существует в вакууме, она не может быть изолирована от социальных процессов, происходящих в обществе. Изменения в них, их характер обусловлены естественным ходом исторического развития, социальной политикой, от которых зависит и положение личности в системе этих процессов.

Особое место в решении этой общей задачи должна найти и соци­альная психология. Ей предстоит выделить те социальные процессы, где именно она, своими средствами и методами, может служить делу их оптимизации. Таким образом, в общей форме решение вопроса заклю­чается в следующем: социальная психология не может и не должна пре­тендовать на манипулирование каждой отдельной человеческой лично­стью. Она должна способствовать оптимизации отношений между людьми, условий для развертывания «сущностных сил» человека. Социальная психология направляет свои рекомендации не в сторону предписаний, что и как делать каждому человеку, но в сторону такого развития отноше­ний между людьми, при котором каждый сможет свободно осуществить свой выбор, и выбор этот будет оптимальным с точки зрения как по­требностей общества (группы), так и с точки зрения отдельной личности.

При этом следует иметь в виду еще одно обстоятельство: соци­альная психология имеет дело лишь с определенной, а именно психо­логической, стороной общественных явлений. Развитие общественных отношений осуществляется по своим собственным законам, и всякое преувеличение роли психологической стороны недопустимо. Любое исследование межличностных отношений в группе, как бы квалифи­цированно оно ни было осуществлено, не исчерпывает всех факто­ров, детерминирующих поведение членов изучаемой группы. Коррек­тная объяснительная модель функционирования группы может быть лишь результатом комплексных исследований, предпринимаемых всей совокупностью общественных наук. Чтобы точно обозначить границы эффективности социальной психологии, надо заранее разработать класс задач, которые, действительно, могут быть решены ее сред­ствами в каждой сфере жизни общества.

Именно поэтому надо специально выделить еще одну составляю­щую социально-психологического знания, а именно «практическую социальную психологию».

Словосочетание «практическая соци­альная психология», иногда заменяемое термином «социально-психологическое вмешательство», представляет собой со­вершенно особую сферу деятельности ученых-психологов. Более того, практическую социальную психологию, «помимо именования ее наукой, называют также, и не без основания, искусством и ремеслом» [Введение в практическую социальную психологию, 1994. С. 10]. Можно согласить­ся с тем, что практическая социальная психология — разновидность прикладной социальной психологии, однако неправомерно отождеств­лять их. Для выяснения субординации этих двух сфер социально-психо­логического знания полезно обратиться к следующей схеме (рис. 17).

Инструментальные

конструктивная адаптация личности к новым условиям

Роль социального психолога—практика

Руководитель группы тренинга

Рис. 17. Отношения между фундаментальной, прикладной и практической социальной психологией

Из схемы видно, что фундаментальные и прикладные исследова­ния, несмотря на их различия, выполняют две сходные функции: и те и другие призваны дать анализ каких-либо ситуаций, феноменов и обеспечить прогноз их развития. Уровни анализа и прогноза, как это очевидно, различны. Однако важно, что продуктом и фундаменталь­ного, и прикладного исследования является некоторая рекомендация. Их различия также в уровне: фундаментальные исследования выра­батывают достаточно общие, глобальные рекомендации, рассчитан­ные на отдаленную временную перспективу, в то время как реко­мендации, следующие из прикладных исследований, носят инстру­ментальный характер: они более конкретны и могут быть интерпретированы как прямые «указания» или «советы». Вместе с тем это лишь рекомендации, адресованные тем, кто будет их реали-зовывать и осуществлять.

Сфера деятельности практического психолога принципиально иная: он не дает рекомендаций своим заказчикам, он вообще не про­изводит исследований, он сам вмешивается в некий социально-пси­хологический процесс, сам решает некоторую проблему. Стратегия его деятельности в корне отличается от деятельности исследователя, даже осуществляющего прикладное исследование. Если для науки — главная задача — увидеть проблему и даже доказать ее «нерешабель-ность», то «мастерство психолога-практика заключается в умении по­смотреть на " нерешабельную" проблему в таком свете, что она ста­новится разрешимой наличными средствами» [Там же. С. 12]. В зару­бежной социально-психологической литературе в пользу этого приводятся два соображения.

Первое касается так называемой «идеологии применения», при­нимающей постулат о том, что наука открывает некоторые истины, а затем они внедряются в практику. По мысли одного из критиков этой идеологии Дж. Поттера, ни о каком «плавном» применении результа­тов научного исследования к практике не может быть речи, посколь­ку — если даже само по себе исследование ценно — социальный кон­текст, в котором оно используется, ведет к трансформации результа­тов. В противовес «идеологии применения» надо принять постулат о том, что практика сама выдвигает проблемы, в которых надо не толь­ко поставить диагноз, но и предложить способ их лечения. Таким обра­зом, установка психолога-практика — не столько на применение чего-либо, сколько на собственное осознание задачи, которую нужно ему же и решить [Шихирев, 1985. С. 127].

Второе соображение, высказанное М. Дойчем, касается того, каким образом эта установка практика формируется в деталях. Для этого Дойч описывает различия в конкретных позициях исследователя и практика.

Исследователь больше нацелен на анализ, а практик — на синтез в своих умозаключениях, исследователь может позволить себе некото­рую самоиронию и скептицизм по отношению к своим результатам, обучение. В зависимости от того, с кем и с какой целью осуществляет­ся тренинг, в нем выделяются различные виды. В качестве примера можно привести перцептивно-ориентированный тренинг [Петровс­кая, 1989], цель которого — развитие компетентности в общении, и тренинг делового общения, содержание которого раскрывается уже в самом названии [Жуков, 1988]. Тренинг использует различные фор­мы, в том числе ролевую игру и групповую дискуссию [Богомолова, 1977]. Несмотря на широкое развитие практики социально-психоло­гического тренинга, в нем остается много сложных теоретических и методических проблем.

Все описанные роли психологов-практиков требуют специально­го обучения их исполнителей. Традиционные способы подготовки пси­хологов здесь далеко не достаточны. Поэтому в связи с решением вопроса о статусе практической социальной психологии необходимо и радикальное преобразование системы обучения специалистов. В на­шей стране в настоящее время есть единственная система подготов­ки психологов, без различия их будущего амплуа, это обучение на психологических факультетах университетов и некоторых институтов. Вся эта система пронизана противоречиями и дискуссиями на тему: кого готовить и как готовить? Вопрос упирается как раз в то, что нужна подготовка к двум принципиально различным видам деятель­ности. Именно здесь очень важно точно расставить акценты: готовит­ся специалист по проведению исследований (в данном случае не важ­но — фундаментальных или прикладных) или специалист по прак­тической работе.

Во втором случае, естественно, тоже необходим фундамент науч­ных знаний и методов их получения. Но кроме этого, нужно еще очень многое, что в рамках традиционного университетского образования не приобретается. В психологии вообще отсутствует такая система орга­низации науки, которая включала бы в себя все необходимые звенья. Схематично это можно представить себе так: фундаментальные зна­ния — прикладные исследования — разработки (технологии). Третий компонент для психологии отсутствует, как и адекватное звено в об­разовании, чем мог бы служить, например, Институт прикладной психологии или какой-либо его аналог. Хотя запросы общества все больше концентрируются вокруг этого третьего компонента, вопрос, где и как готовить специалистов для этого блока, пока остается невы­ясненным.

Тем не менее практическая психология завоевывает себе права гражданства [Квинн, 2000]. В ее рамках достаточно трудно разделить различные узкопрофессиональные подходы, т.е. вычленить именно социально-психологическую проблематику. Она тесно переплетена с проблемами общей, медицинской, педагогической психологии, со­циологии, управления. Тот факт, что сфера в целом получила назва­ние «практическая социальная психология», обусловлен тем, что все области практических приложений психологических знаний есть об­ласти социальной жизни; где социально-психологические феномены — общение и совместная деятельность являются основными.