Пауло Коэльо 12 страница

Что же касается этого красавца, нечего питать иллюзии. И Морин возвращается к столику, ожидая найти рядом с ним по меньшей мере двух девиц, но ошибается. Он - один. При ее появлении снова учтиво встает и отодвигает ее кресло.

- Я не представилась. Меня зовут Морин.

- Игорь. Очень приятно. Итак, мы остановились на том, что же такое «первоклассный состав»…

Теперь она может подпустить шпильку барышням за соседним столом. И потому говорит чуть громче, чем нужно:

- Здесь, в Каннах, как и на любом другом крупном фестивале, ежегодно происходят актерские открытия, и ежегодно крупные актрисы теряют роли, потому что кинопромышленники считают, что они уже вышли в тираж, хотя на самом деле те еще молоды и полны сил. Среди тех, кого «открывают» (девушки, слушайте, это вас касается!), кое-кто избирает стезю чистого гламура. Съемками они зарабатывают мало - режиссеры это знают и этим пользуются, - а инвестируют в самое что ни на есть неподходящее дело…

- То есть?

- В собственную красоту. Они обретают известность, получают деньги за то, что появляются на презентациях и вечеринках, за рекламу того или иного товара… Знакомятся с самыми могущественными на планете людьми и кумирами миллионов… И деньги эти колоссальные - потому что они молоды и красивы, и их агенты заключают от их имени неимоверное количество контрактов.

И они же, эти агенты, постоянно разжигая их тщеславие, ведут и направляют своих подопечных. А те становятся идолами домохозяек, подростков, начинающих актрис, которые, не имея денег даже на поездку в соседний город, воспринимают их как подружек, мечтая пожить их жизнью. И продолжают сниматься в кино, зарабатывая теперь немного больше - при том, что их пресс-агенты и пиар-менеджеры рассказывают об их заоблачных гонорарах, и в эту заведомую ложь не верят даже журналисты, что не мешает им распространять ее в своих публикациях, ибо они знают: читателям нужна не информация, а новость.

- А в чем разница? - спрашивает Игорь, немного расслабившись, но не переставая внимательно следить за всем, что происходит вокруг.

Предположим, на аукционе в Дубай вы купили компьютер из чистого золота и решили написать на нем книгу. Репортер, узнав об этом, позвонит вам и спросит: «Как работается на вашем золотом компьютере?» Вот это - новость. А информация - что же именно вы написали - не имеет ни малейшего значения и никого не интересует.

«Может быть, и Ева получает от меня не информацию, а новости? - думает Игорь. - Раньше мне это не приходило в голову».

- Продолжайте.

- Идет время. Лет через семь-восемь ее перестают снимать. Приглашения на разного рода мероприятия и на участие в рекламных кампаниях присылают все реже. Агент неожиданно оказывается очень занят и не всегда отвечает на телефонные звонки. Звезда в шоке: как смеют они поступать таким образом с нею, с великим секс-символом, с живым воплощением гламура?! Сначала она во всем винит агента, решает даже расстаться с ним - и тут, к своему несказанному изумлению, обнаруживает, что его эта новость не повергает в панику. Наоборот: он просит подписать бумагу, подтверждающую, что во время сотрудничества все шло распрекрасно, желает ей всего хорошего, и на этом их отношениям приходит конец.

Морин обводит террасу взглядом, словно ища, кого бы привести в пример. Люди, еще сохранившие громкую известность, но уже исчезнувшие со сцены и теперь отчаянно ищущие новый шанс. Они еще обладают прежней величавой осанкой и надменно-отстраненным видом, но сердца их полны горечи, а кожа хранит тайные шрамы от пластических операций. Морин видит рубцы, видит закачанный ботокс, но - ни одной из знаменитостей минувшего десятилетия. Быть может, у них нет денег, чтобы приехать на подобный фестиваль, ц сейчас они ведут какие-нибудь провинциальные празднества, рекламируют шоколад или пиво, продолжая держаться с достоинством, присущим их прежнему - но отнюдь не теперешнему - статусу.

- Так вы говорили…

- Да-да. Существуют два типа актрис. О первом я вам рассказала. Второй сталкивается точно с теми же проблемами. И разница лишь в том, - Морин снова повышает голос, заметив, что девушки по соседству явно заинтересовались словами дамы, так досконально знающей эту среду, - что они знают: красота - мимолетна. И редко появляются на обложках журналов или в рекламных роликах, потому что заняты совершенствованием своего мастерства. Они продолжают заниматься, укрепляют связи с людьми, способными пригодиться в будущем, а если одалживают свое имя и свою внешность каким-то товарам, делают это не в качестве модели, а как полноправные партнеры. Они, разумеется, получают меньше. Но зато - до конца жизни.

И вот тут появляется такой человек, как я. И говорит: «У меня есть хороший сценарий, достаточно денег, и я бы хотела, чтобы ты снималась в моем фильме». Они соглашаются: талант позволит им справиться с ролью, а ума хватит понять, что даже если фильм не получит грандиозный успех, люди увидят их на экране, поймут, что они еще очень даже способны работать, и, как знать, не заинтересуется ли ими какой-нибудь продюсер из новых.

Игорь тоже замечает, что девушки прислушиваются к разговору.

- Может быть, пройдемся немного? - предлагает он вполголоса. - Здесь слишком людно. Я знаю одно отличное место - там тихо, и можно полюбоваться закатом…- Это волшебное зрелище.

О большем Морин не могла бы и мечтать: приглашение на прогулку! Предложение вместе посмотреть, как садится солнце (хотя ждать его захода еше довольно долго)! И никаких дешевых трюков вроде: «Только сначала поднимемся в мой номер, я должен надеть другие башмаки», а там, наверху, со словами: «У меня обширные связи, и я точно знаю, кто вам нужен…» - непременные приставания.

Впрочем, она бы не стала возражать, если бы этот обаятельный господин, о котором она решительно ничего не знает, взялся обольщать ее… Тем более что он наверняка делает это изысканно.

Они встают из-за стола, и, направляясь к выходу, ее спутник просит гарсона записать на его счет (значит, он живет здесь, в отеле «Martinez»). Выйдя на Круазетт, он предлагает свернуть налево.

- Там меньше народу… И кроме того, думаю, вид оттуда откроется красивее - солнце опускается прямо на холмы у нас перед глазами.

- Игорь, кто вы такой?

- Отличный вопрос, - отвечает он. - Мне бы тоже хотелось это знать…

Что ж, еще очко в его пользу… Он не распускает павлиний хвост, не распространяется о том, как богат, умен, способен на то и на это… Всего лишь проявил желание вместе с нею увидеть, как вечереет в Каннах. И этого достаточно. Они молча проходят до конца пляжа, а вокруг них - самый разнообразный люд: пожилые супруги, живущие, кажется, в ином мире, который не имеет никакого отношения к фестивалю; причудливо одетые юнцы в наушниках, проносящиеся на роликах; уличные торговцы, разложившие свой товар на ковриках, снабженных веревочками, так что при появлении полицейского они могут в мгновение ока свернуть свою «витрину» в узел. Проходят мимо скамьи, неизвестно почему огражденной желтой «полицейской линией», хотя на вид - скамья как скамья. Морин замечает, что ее спутник два или три раза оглядывается, словно ждет кого-то. Да нет, наверное, просто увидел в толпе знакомое лицо…

И вот наконец они находят уединенное место, садятся на удобную скамейку со спинкой. Здесь они будут наедине - никто сюда не придет, потому что тут ровным счетом ничего не происходит. Морин в прекрасном настроении.

- Какая красота! А вы знаете, почему Создатель отдыхал в день седьмой?

Игорь не понял ее вопроса, но она продолжает:

- Потому что в шестой, прежде чем Он завершил труды и оставил человеку совершенный мир, к Нему пришли несколько голливудских продюсеров и сказали: «Об остальном можешь не заботиться! Мы сами займемся цветной пленкой для заката, спецэффектами для бурь и штормов, сами поставим свет и запишем звук, чтобы человек, слыша рокот волн, всякий раздумал, что это - настоящее море!»

Она смеется, но ее спутник по-прежнему сосредоточен и серьезен.

- Вы спросили, кто я…

- Я не знаю, кто вы, но вижу, что город вы знаете прекрасно. И могу добавить: вас сам Господь послал. Всего за один день мне довелось испытать надежду, отчаяние, одиночество и удовольствие от приятного общества. Столько разнообразных чувств разом!

Он достает из кармана какой-то предмет - деревянный брусочек не больше пятнадцати сантиметров длиной.

Мир полон опасностей. Где бы вы ни находились, повсюду можно встретить тех, кто не моргнув глазом готов напасть, ограбить, убить. И никто - поверьте мне, никто -не умеет защищаться. Все мы - в руках тех, кто сильнее.

- Вы правы. И потому, наверное, эта штучка, которую вы держите, - для того, чтобы вам не причинили зла?

Игорь осторожно, как художник, кладущий последние мазки на свой шедевр, отвинчивает верхнюю часть цилиндрика, снимает крышку, которая оказывается головкой длинного штыря - на его металлическом острие вспыхивают солнечные блики.

- С этим вас не пустят в самолет! - со смехом замечает она.

- Разумеется, не пустят.

Морин понимает, что сама судьба свела ее с этим привлекательным, учтивым и, вероятно, богатым человеком, способным уберечь ее от всех опасностей. Она не знает уголовной статистики, но понимает, что надо быть готовым ко всему.

Для этого и существуют мужчины - для того, чтобы быть готовым ко всему.

- Конечно, надо точно знать, куда направлять удар. Стержень, хоть и стальной, но тонкий, а потому - хрупкий, и, кроме того, слишком короткий, чтобы причинить серьезную рану. Если тыкать куда попало, эффекта не будет.

Подняв штырь, он подносит его на уровень уха Морин. Страх - ее первая реакция - тотчас сменяется восторженным любопытством.

- Вот, к примеру, здесь - идеальное место. Чуть выше- удар отразят толстые кости черепной коробки.

Чуть ниже - попадешь в вену, человек умрет, но может успеть отреагировать. Если он вооружен, то нанесет ответный удар, потому что нападающий стоит к нему вплотную…

Штырь медленно проползает по ее телу, слегка касается груди, и Морин понимает: он хочет одновременно и произвести на нее впечатление, и возбудить ее.

- Вот уж не думала, что специалист по телекоммуникациям так разбирается в этом вопросе. Но судя по тому, что вы сказали, это довольно мудреный способ убийства.

Ее слова означают: «Мне интересно то, что ты говоришь. И сам ты тоже мне интересен. Через минуту возьми меня за руку, чтобы мы вместе полюбовались закатом».

Стальное острие скользнуло по груди, но не задержалось там, хотя грудь и затрепетала. И вот наконец остановилось чуть ниже подмышки.

- Теперь оно - напротив сердца. Сердце окружено грудной клеткой - это его естественная защита. В драке таким коротким клинком серьезный ущерб не нанесешь. Он непременно наткнется на ребро, и если даже проникнет в тело, кровотечение будет не столь сильным, чтобы вывести противника из строя. Он может даже не почувствовать удар, который вот здесь будет смертоносным.

Что же она делает здесь, в безлюдном месте, наедине с этим совершенно незнакомым человеком, рассуждающим на такие жуткие темы?! И едва успев подумать об этом, Морин ощущает нечто подобное разряду тока - и тело перестает повиноваться ей. Борясь с удушьем, она хочет вдохнуть поглубже, но теряет сознание.

Игорь - как тогда с Оливией - обнимает ее за плечи, на этот раз прислоняет обмякшую женщину к спинке скамьи. Надев перчатки, опускает ее голову на грудь.

Если бы кто-нибудь случайно забрел в этот утолок пляжа, то увидел бы всего лишь уснувшую на скамейке женщину и подумал: «Устала… Набегалась в поисках продюсеров и дистрибьютеров…»

Притаившийся за старым складом паренек, который облюбовал это место, чтобы подсматривать за парочками, сейчас уже лихорадочно звонит в полицию. Он все видел. И думал, что все это - шутка, пока мужчина в самом деле не воткнул стилет в тело своей жертвы. Паренек решил до появления полиции не вылезать из своего укрытия: этот маньяк может в любую минуту вернуться, и тогда он пропал.

Игорь швыряет стилет в море и направляется в сторону отеля. На этот раз его жертва сама выбрала себе смерть. Когда она появилась на террасе, он ведь сидел в одиночестве, размышляя о том, что делать, и вспоминая прошлое. Он и подумать не мог, что она согласится пойти с ним - с человеком, которого видит впервые в жизни-в безлюдное место, однако она не колебалась, не замедлила шаг. И сто раз могла бы убежать, когда он начал показывать ей, в какие точки следует вонзить короткое лезвие, чтобы удар был смертельным, - однако продолжала сидеть рядом и даже не запаниковала.

Мимо по закрытой для движения полосе проносится патрульная машина. Игорь провожает ее глазами и с Удивлением замечает, что она въезжает на пирс, который никто - ни один человек - не посещает во время фестиваля. И утром, и сейчас, под вечер, здесь пустынно, хотя это, конечно, лучшая точка, где можно полюбоваться закатом.

Через несколько секунд в том же направлении, оглушительно завывая сиреной, мигая фонарями на крыше, промчалась карета «скорой помощи».

Игорь уходит прочь: он убедился - кто-то был свидетелем его преступления. Как этот «кто-то» опишет его? - Мужчина, с седеющими волосами, в джинсах и черном пиджаке поверх белой сорочки. На основании свидетельских показаний сделают словесный портрет, а это займет известное время и вскоре заставит сыщиков понять, что под это описание подходят десятки, если не тысячи людей.

С той минуты как в ответ на попытку сдаться властям ему посоветовали отдохнуть и выспаться, Игорь считал, что больше никто не помешает ему выполнить его предназначение. Его мучили другие сомнения: достойна ли Ева тех жертв, которые он собирался принести миру? И поначалу был уверен - да. Но теперь что-то иное скребло его душу и перед глазами то им дело возникал образ маленькой торговки кустарными сувенирами, виделись ее густые ресницы и невинная улыбка.

«В каждом из нас есть частица Божьего огня, - казалось, говорит ему Оливия. - Всем нам при рождении дарован был некий умысел, имя которому - Любовь. Но она не должна быть сосредоточена в одном человеке - она рассеяна по миру и ждет, когда ее откроют и обретут. Проснись, пробудись для нее. Что прошло, то не вернется. Что придет, должно быть узнано».

Он мысленно возражает ей: «Мы узнаем, что план был неверен, когда дойдем до самых отдаленных его последствий. Или когда милосердный Господь поведет нас в ином направлении».

Игорь глядит на часы: у него еще есть двенадцать часов - времени хватит, чтобы сесть в свой самолет с той, кого он любит, и вернуться в…

Куда? В Москву, к своей работе - и это после всего того, что он испытал, перестрадал, обдумал, спланировал? Или благодаря всем принесенным жертвам воскреснуть, избрать абсолютную свободу, открыть в себе нового, неведомого человека и уж с этой минуты делать лишь то, о чем мечтал, когда Ева еще была с ним?

4: 34 РМ

Жасмин курит, уставившись бездумным взглядом в море. В такие минуты ей, ощущающей свое единение с бесконечностью, кажется, будто она обретает невиданное могущество и способность творить нечто чудесное.

Она вспоминает старинную притчу, неизвестно где вычитанную. Ходжа Насреддин однажды появился при дворе в роскошном тюрбане и попросил денег на благо-творител ьность.

- Пришел просить денег, а сам носишь такой великолепный и, без сомнения, очень дорогой тюрбан, - ответил ему властелин. - Сколько стоит эта необыкновенная вещь?

- Пятьсот золотых, - отвечал ему суфийский мудрец.

- Это ложь, - прошептал на ухо повелителю его визирь. - Ни один тюрбан не может стоить таких денег.

Однако Насреддин стоял на своем:

- Я пришел сюда не только просить, но и договариваться. Я заплатил такие деньги за тюрбан, ибо знал, что во всем подлунном мире только наш повелитель сможет купить его за шестьсот золотых, чтобы полученный доход я мог обратить в пользу неимущих.

Польщенный султан выплатил требуемую сумму. А мудрей, выходя из дворца, сказал визирю:

- Ты прекрасно знаешь, сколько стоит тюрбан, а вот предел, до которого доводит человека его суетность, известен мне одному.

Это - в точности о том мире, что ее окружает. Она ничего не имела против своей профессии, не осуждала людей за их желания, однако все же отчетливо сознавала, что в жизни главное. И старалась обеими ногами стоять на земле, хотя искушения так и сыпались на нее.

…Кто-то, приоткрыв дверь, сообщает, что до начала показа остается всего час. Самое томительное и тяжкое время, предшествующее дефиле, миновало. Модели откладывают в сторону свои телефончики и плееры, гримеры наносят последние штрихи, парикмахеры поправляют выбившиеся пряди.

Жасмин садится перед тройным зеркалом и предоставляет себя в их распоряжение.

- Не волнуйся, - говорит парикмахер. - Подумаешь, Канны.

- А я и не волнуюсь.

Да и с чего бы ей волноваться? Наоборот, каждый раз, как она вступает на подиум, ее охватывает чувство сродни экстазу, и происходит пресловутый выброс адреналина. Стилистка расположена поболтать: она рассказывает о морщинах знаменитостей, проходящих через ее руки, предлагает новый чудодейственный крем, говорит, как от всего этого устала, спрашивает, нет ли у Жасмин лишнего приглашения на party. Та слушает все это с ангельским терпением, ибо в мыслях она сейчас далеко отсюда - на улицах Антверпена. Ей вспоминается тот День, когда она решила отыскать фотографов.

Она преодолела неизбежные поначалу трудности, и все пошло как надо.

Так же будет и сегодня. Так было, когда она вместе с матерью, мечтавшей, чтобы дочка поскорее оправилась от потрясения, и согласившейся сопровождать ее, позвонила в дверь первому фотографу - тому самому, что восхитился ею на улице. Дверь открылась, и они попали в небольшую комнату, где стоял прозрачный стол, заваленный негативами, другой стол - с компьютером - и еще что-то вроде архитекторского кульмана. Фотограф был не один: какая-то женщина лет сорока, представившаяся как координатор проектов, оглядела Жасмин с ног до головы и улыбнулась. Все четверо расселись.

- Уверена, что вашу дочь ждет большее будущее, - сказала женщина.

- Я всего лишь сопровождаю ее, - ответила мать. -Если что хотите сказать, обращайтесь прямо к ней.

Женщина немного оторопела. Потом взяла формуляр, принялась заносить в него данные и параметры, приговаривая при этом:

- «Кристина» - не годится… Слишком распространенное имя… Прежде всего нам надо будет придумать другое.

«Нет, - думает она сейчас, - не потому, что слишком распространенное… Кристиной звали ту девушку, которая стала духовной калекой в тот день, когда оказалась свидетельницей убийства, и умерла, когда отказалась подтвердить то, что видела собственными глазами. И если уж менять все, то начинать и вправду надо с обращения, привычного с первых месяцев жизни». И в ответ будто само выговорилось:

- Жасмин Тайгер. Нежна, как цветок, опасна, как дикий зверь.

Женщине понравилось:

- Карьера модели - дело непростое. Тебе повезло уж ем, что тебя выбрали хотя бы для первого шага. Впе-хи будет еше много разного, но мы здесь для того, эбы помочь тебе попасть туда, куда ты хочешь. Мы

сделаем фотографии и разошлем по агентствам. И еше тебе потребуетсякомпозит.

Она явно ожидала, что Кристина спросит: «Что это такое?» Но вопроса не последовало, и женщина опять сумела скрыть легкую растерянность:

-Композит, как ты, наверное, знаешь, - это лист особой бумаги, где помещена твоя лучшая фотографияиуказаны твои параметры. И еще снимки - в разных видах: в бикини, школьной форме… Лицо - крупным планом. В вечернем макияже, чтобы тебя можно было отобрать и в том случае, если надо, чтобы модель казалась старше… Так, теперь грудь…

Она замолчала.

- …Грудь, надо сказать, несколько превышает установленные для модели объемы. - Она повернулась к фотографу. - Надо будет это скрыть. Запиши.

Тот сделал пометку в блокноте. Кристина, стремительно превращавшаяся в Жасмин Тайгер, подумала: «Но ведь рано или поздно истинный размер обнаружится».

Женщина меж тем достала из красивого кожаного портфельчика лист бумаги:

- Нам надо пригласить гримера. Парикмахера-стилиста. Ты ведь никогда не выходила на подиум, так?

- Никогда.

- Тогда запомни: движение на подиуме отличается от Движения на улице. Иначе свалишься - шаги быстрые, каблуки высокие… Ноги надо переставлять по-кошачьи - одну за другой. Ни в коем случае не улыбаться. Самое главное - это постановка фигуры, осанка, иначе говоря.

Она поставила три галочки на полях.

- Взять напрокат несколько платьев. Еще одна галочка.

- Ну, пока, я думаю, все.

Она извлекла из портфельчика калькулятор, сложила, сверяясь со списком, какие-то цифры. Никто не осмеливался произнести хоть слово.

- Около двух тысяч евро. Снимки я не считаю, потому что Яссер, - она кивнула на фотографа, - берет очень дорого, но эти он сделает бесплатно, если ты разрешишь использовать материал. Стилистов, наверное, надо будет вызвать на послезавтра. А я свяжусь, узнаю, есть ли вакансии… Уверена, что тебя удастся пристроить… И еще я уверена, что все твои расходы очень скоро окупятся, потому что ты инвестируешь в себя и создаешь себе новые возможности.

- Вы хотите сказать, что платить придется мне?

Этот вопрос в очередной раз сбил координатора проектов с толку. Обычно девушки, приходившие сюда, были готовы на все ради осуществления мечты целого поколения - стать самыми желанными женщинами планеты - и таких вопиюще бестактных вопросов не задавали.

- Послушай-ка, милая моя Кристина…

- Мое имя - Жасмин. Переступив этот порог, я превратилась в Жасмин.

Раздался звонок. Фотограф вытащил из кармана телефон и отошел вглубь комнаты, тонувшей во тьме. Когда он отдернул штору, Жасмин увидела стену, наглухо задрапированную черной материей, штативы с аппаратурой, мощные светильники под потолком.

Хорошо. Пусть будет Жасмин. Так вот, милая, на твоем месте хотели бы оказаться тысячи, миллионы людей. Тебя выбрал один из самых известных фотографов этого города, с тобой будут работать лучшие профессионалы, и я сама собираюсь направлять твои шаги. Между тем, как и во всем остальном, что есть в жизни, нужно верить в возможность своей победы и во имя ее вкладывать средства. С твоей красотой можно добиться успеха, но этого совершенно недостаточно в нашем мире, построенном на жестком соперничестве. Надо и в самом деле стать самой лучшей, а это стоит денег - по крайней мере поначалу.

- Но если вы считаете, что у меня есть все эти качества, почему не хотите инвестировать в меня? …

- Для этого еще не пришло время. А сейчас мне необходимо понять - ты и в самом деле хочешь стать профессионалкой или я имею дело с очередной девицей, ослепленной возможностью путешествовать, увидеть мир, подцепить богатого мужа…

Она говорила теперь сухо и строго.

- Звонит гример, - сказал фотограф. - Спрашивает, к которому часу ей завтра прийти.

- Если без этого и вправду никак не обойтись, я могла бы наскрести… - растерянно произнесла мать.

Но Жасмин уже встала и направилась к двери, не протянув руки координатору:

- Большое спасибо. Таких денег у меня нет. А были бы - истратила бы на что-нибудь другое.

- Подумайте о своем будущем!

- Именно это я и делаю. Это мое будущее, а не ваше.

На улице она разрыдалась. Сначала - тот роскошный бутик, где с ней обошлись так невежливо и даже намек-

нули, что она обманывает, говоря о своем знакомстве с хозяином. А потом, когда она уже предвкушала новую жизнь и придумала себе новое имя, с нее для первого шага потребовали две тысячи евро!

Мать и дочь возвращались домой в угрюмом молчании. Несколько раз звонил телефон, но Жасмин, взглянув на высвечивающийся номер, не отвечала.

- Почему ты не отвечаешь? - спросила мать. - Разве у тебя не назначена встреча во второй половине дня?

- Вот потому и не отвечаю. У нас тобой нет двух тысяч. Мать, видевшая, в каком она состоянии, обняла ее,

понимая: надо что-то сделать.

- Нет есть. С тех пор как не стало твоего отца, я работаю, не покладая рук… У нас наберется и больше двух тысяч. Здесь, в Европе, уборщица получает много, потому что никому не нравится разгребать за другими грязь. И речь идет о твоем будущем.

Снова зазвонил телефон. Жасмин стала прежней Кристиной и послушалась мать. Женский голос в трубке извинился за двухчасовое опоздание, сославшись на неотложные дела.

- Да это неважно, - ответила Кристина. - Но чтобы понапрасну не тратить ваше время, я хотела бы знать, сколько все это будет стоить…

- Сколько будет стоить - что?

- У меня только что было интервью, и с меня запросили две тысячи евро за фотографии, макияж и прочее…

Женщина рассмеялась:

- Ничего это вам не будет стоить! Старый трюк, мы его знаем. И поговорим об этом, когда придете сюда.

Обстановка в студии была такая же, но держались с Жасмин иначе. Женщина с фотоаппаратом, как видно, запомнив ее еще с первой встречи, спрашивала, почему у нее сегодня такие печальные глаза. Кристина рассказала о том, что произошло утром, и ей объяснили, что так ведется испокон века, хотя в последнее время власти начали с этим бороться. В эту самую минуту, в разных городах мира привлекательных девушек приглашают «показать свой потенциал», обещая щедро заплатить за него. Под предлогом того, что ищут молодые дарования, агентства снимают номера в роскошных отелях, расставляют в них аппаратуру, сулят не менее одного дефиле в год - или «деньги обратно» - сдирают огромные средства за фотосъемку, приглашают разных неудачников исполнить роли гримеров и парикмахеров, зазывают поступить в школу моделей - а потом исчезают бесследно. Кристине повезло в этом смысле - она попала не к мошенникам, а в настоящую студию, но ей хватило ума отклонить сомнительное предложение.

- Так уж устроен человек со своим неуемным тщеславием… Ничего такого в этом нет, если, конечно, умеешь защищаться от него. И происходит это не только в мире моды, но и повсюду: писатели рекламируют собственные произведения, художники патронируют свои выставки, кинематографисты влезают в долги и борются за место под солнцем с крупными студиями, твои ровесницы бросают все и устраиваются официантками в больших городах, надеясь, что когда-нибудь продюсер угадает их талант и откроет им путь в звезды.

Нет, сегодня я тебя снимать не буду. Я хочу узнать тебя получше, а нажать кнопку - это самый последний этап долгого пути. Начинается же он с попытки понять, Что таится в душе человека.

Они условились на завтра и еще немного побеседовали.

- Тебе надо будет выбрать себе имя.

- Жасмин Тайгер. Желания воскресли.

Фотограф пригласила ее провести уикенд на море неподалеку от голландской границы. И там часов по восемь в день экспериментировала, снимая Жасмин в разных ракурсах.

Ей надо было выразить на лице эмоции, вызываемые, например, словом «вода», или «огонь», или «обольщение». Показать добрую и злую стороны своей души. Устремить взгляд вперед, влево, вправо, вниз, в бесконечность. Представить себе чаек и демонов. Вообразить, что ее домогаются пожилые мужчины, что она оказалась взаперти в туалете бара, что ее насилуют. Сделаться грешницей и святой, распутной и невинной.

Ее снимали на открытом воздухе, и она казалась заледеневшей, но все равно была способна реагировать на каждый стимул, повиноваться любому побуждению. В маленькой фотостудии, оборудованной в одной из комнат их номера, звучала разная музыка и ежеминутно менялось освещение. Жасмин наносила грим, фотограф причесывала ее.

- Почему вы тратите на меня столько времени?

- Потом объясню.

Она размышляла, перебирала снимки, делала какие-то пометки и никогда не говорила, радуют ее результаты работы или разочаровывают.

И лишь в понедельник утром Жасмин (Кристина к этому времени уже окончательно сгинула) услышала наконец оценку. Они были на брюссельском вокзале, ожидая поезд на Антверпен.

- Ты - самая лучшая.

- Неправда.

Женщина взглянула на нее удивленно:

- Не спорь. Я занимаюсь этим делом двадцать лет и афотографировала бесчисленное множество людей, я аботала с профессиональными моделями и киноарти-

ками. Но никто, никто из них не может сравниться с бой в искусстве передавать чувства. Хочешь знать, как это называется? Талант. Есть кате-рии, где его можно измерить: режиссер, который берется доделывать провальную картину и превращает ее в высокодоходную. Спортсмен, который бьет рекорды. Художники, которые своими работами остаются в памяти поколений - пусть хоть двух. Ты спросишь, как я могу гарантировать, что у модели есть талант? Да так. Я - профессионал. Тебе удается показать перед объективом камеры и демонов, и ангелов, обитающих в твоей душе, - это совсем не просто, поверь мне. Я говорю сейчас не о тех юнцах, что любят наряжаться вампирами и ходить на разные готические вечеринки. И не о девицах, принимающих невинный вид, чтобы пробудить дремлющую в мужчинах педофилию. Я - о настоящих демонах и подлинных ангелах.

Вокруг сновали люди. Жасмин сверилась с расписанием поездов и предложила выйти наружу - ей до смерти хотелось курить, а на вокзале это было запрещено. Она раздумывала, должна ли высказать то, что переполняло ей душу в эту минуту.