Некоторые проблемы гражданско — правовой защиты права собственности

В п. 4 ст. 212 ГК закреплено, что права всех собственников защищаются равным образом. Способам защиты прав собственности и других вещных прав посвящена глава 20 ГК. Однако следует отметить, что на практике с применением этих норм возникает немало проблем.
Взять хотя бы такой важный способ защиты, как виндикация, подразумевающая право собственника истребовать свою вещь у владельца — несобственника. Согласно п. 1 ст. 302 ГК собственник вправе истребовать свое имущество у добросовестного приобретателя, только если оно выбыло из владения собственника помимо его воли. И, как поясняет ВАС РФ в Обзоре практики, связанной с защитой права собственности и других вещных прав(приложение к информационному письму ВАС РФ от 28 апреля 1997 г. N 13), наличие в действиях собственника воли на передачу имущества другому лицу исключает возможность его истребования от добросовестного приобретателя.

В п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 «Онекоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» говорится: «…в соответствии со ст. 302 ГК РФ иск собственника об истребовании имущества у добросовестного приобретателя, который приобрел имущество по возмездной сделке у лица, не имевшего права его отчуждать, может быть удовлетворен лишь в случаях, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.
При этом собственник должен доказать, что имущество выбыло из его владения или владения лица, которому имущество было передано собственником во владение, в силу указанных обстоятельств.
Приобретатель должен доказать, что он приобрел имущество возмездно и что он не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, не имевшего права на его отчуждение.
Покупатель не может быть признан добросовестным приобретателем, если к моменту совершения возмездной сделки в отношении спорного имущества имелись притязания третьих лиц, о которых покупателю было известно, и если эти притязания впоследствии признаны в установленном порядке правомерными».
Потенциальные сложности в применении ст. 302 ГК можно проиллюстрировать на следующем примере.
В п. 25 Постановления делается вывод: «если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица, приобретшего это имущество.
Если в такой ситуации собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли — продажи и возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (ст. 302 ГК), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано.
Если право собственности подлежит государственной регистрации, решение суда является основанием для регистрации перехода права собственности к покупателю».
Итак, собственник может заявить и виндикационный иск (обистребовании имущества), и иск о признании сделки недействительной (реституции). В подобных случаях вероятен вопрос о конкуренции этих двух видов исков. К. Скловский в своей статье«Защита владения при признании договора недействительным» утверждает, что при такой конкуренции исков «приоритет отдается реституции перед вещным иском».
При этом весьма острой становится проблема формирования доказательственной базы для реализации исковых требований собственника не только для защиты нарушенного права посредством подачи виндикационного иска или иска о признании сделки недействительной, но и для взыскания с нарушившей права собственника стороны упущенной выгоды. Не менее напряженной окажется указанная проблема и при подаче негаторного иска.
В судебной практике бывают и более сложные случаи, когда предъявляются иски по поводу признания недействительной цепочки сделок по отчуждению жилых помещений.
Так, К. Скловский в упомянутой выше статье приводит примеры, когда первоначальный собственник квартиры предъявлял иск о признании договора купли — продажи квартиры недействительным и суд удовлетворял иск, что, в свою очередь, приводило к признанию недействительными последующих договоров по отчуждению этой квартиры. В результате в соответствии со ст. 167 ГК при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке (двусторонняяреституция). Однако автор делает вывод, что практически осуществить подобную реституцию весьма проблематично, так как между добросовестным приобретателем — владельцем вещи (а он может быть «десятым» владельцем этой вещи) и собственником нет личной(обязательственной) связи, а возможно предъявление собственником виндикационного иска «десятому» приобретателю этой вещи.
Полагаем, вывод К. Скловского вполне справедлив, так как иначе собственник был бы лишен права на защиту своих интересов. Но в подобных случаях собственнику будет нелегко доказать, что имущество выбыло не по его воле.
На практике нередки ситуации, когда неправильные стратегия и тактика собственника приводят к утрате им, зачастую неправомерной, принадлежащего ему имущества. В частности, такие ситуации возникают при поставках товаров неблагонадежному контрагенту, использующему товар для передачи его в залог в целях получения кредита, несмотря на условие договора поставки о сохранении собственности поставщика на поставляемый товар до момента полной оплаты его покупателем. У передаваемого в залог товара затем появляется новый собственник (банк) посредством заключения соглашения об отступном между банком и заемщиком(покупателем товара по договору поставки), а впоследствии товар передается третьим лицам по договору поручения или комиссии. Таким образом, в случае подачи виндикационного иска становится фактически невозможно не только отследить нахождение товара с целью его возврата законному собственнику, но и определить потенциального ответчика по рассматриваемому спору. Проблема в значительной степени усугубляется правовой и финансовой нестабильностью значительного количества юридических лиц и недобросовестностью поведения их руководителей. В данной ситуации гораздо предпочтительней использовать в качестве правового инструмента иск о признании недействительным договора залога или соглашения об отступном (в зависимости от ситуации) с последующим торпедированием всей цепочки заключенных сделок. Кроме того, представляется целесообразным использование уголовно — правовых методов разрешения ситуации с подключением правоохранительных органов как для ареста незаконно выбывшего из оборота собственника товара, так и для формирования доказательственной базы в целях последующей подачи искового заявления посредством возбуждения уголовного дела и допроса лиц, причастных к незаконному изъятию товара.
В то же время в качестве контраргументов банка для защиты своих прав как прав добросовестного приобретателя, который, получая товар, не знал и не мог знать о его принадлежности третьим лицам, эффективны следующие доводы.
Во-первых, поставленный заемщику товар, переданный им в залог (вкачестве отступного банку), не подлежит государственной регистрации, что затрудняет процедуру отслеживания и определения его реального собственника.
Во-вторых, действующее законодательство, предписывая передачу и получение в залог товара, принадлежащего залогодателю на праве собственности, не содержит обязательных и конкретных механизмов по реализации указанной процедуры применительно к тем видам имущества, которые не подлежат обязательной государственной регистрации. Так, определить собственника передаваемого в залог товара в обороте, несмотря на указание в договоре поставки о сохранении права собственности за поставщиком до момента стопроцентной оплаты поставленного товара, практически невозможно без проведения комплексного аудита, так как оплата поставленного товара могла быть осуществлена посредством взаимозачетов или третьими лицами, что приобретает особое значение при крупных экономических оборотах.
В-третьих, договор о залоге товара в обороте и (или) соглашение о передаче товара в качестве отступного должны непременно содержать условие о том, что залогодатель или лицо, передающее товар (имущество) в качестве отступного в счет погашения своих обязательств, гарантирует, что передаваемый товар принадлежит ему на праве собственности, свободен от притязаний и претензий третьих лиц, не обременен залогом, не содержит иных ограничений и обременений со стороны третьих лиц.
Представляется целесообразным акцентировать внимание на развитии вышеуказанной проблемы применительно к вексельному законодательству.
Так, статья 16 (абзац 2) Положения о переводном и простом векселе гласит: «Если кто-либо лишился владения векселем в силу какого бы то ни было события, то лицо, у которого вексель находится и которое обосновывает свое право порядком, указанным в предыдущем абзаце (право, основанное на непрерывном ряде индоссаментов), обязано отдать вексель лишь в том случае, если оно приобрело его недобросовестно или же, приобретая его, совершило грубую неосторожность».
Таким образом, исходя из общих принципов гражданского оборота, в том числе принципа надлежащей заботливости и осмотрительности, закрепленного в статье 401 ГК, лицо, у которого вексель выбыл из владения незаконным путем, помимо его воли, обязано в разумные сроки обратиться в ЦБ с требованием об официальной блокировке использования или о прекращении использования такого векселя, а также направить соответствующие извещения в правоохранительные органы и средства массовой информации. В противном случае становится практически невозможно защитить свои нарушенные права, тем более с учетом специфики вексельного законодательства применительно к правовому статусу добросовестного приобретателя векселя, а также с учетом положений ст. 302 ГК, исключающей возможность истребования ценных бумаг на предъявителя (вексель с бланковым индоссаментом) от добросовестного приобретателя.
Другой способ защиты права собственности — иск об освобождении имущества от ареста (исключения из описи). Такой арест налагается на имущество собственника в порядке обеспечения судебного решения или приговора суда в соответствии с процессуальным законодательством. На практике сама процедура ареста состоит в том, что судебный пристав — исполнитель описывает любое имущество, находящееся по месту жительства должника, особенно не разбираясь, кому это имущество принадлежит. В результате в опись попадает имущество, принадлежащее не только непосредственно должнику, но и другим лицам, проживающим с ним. Чаще всего ими оказываются супруга должника, его родители и другие близкие родственники. Именно эти лица, являясь собственниками имущества, по ошибке включенного в опись, имеют право подать иск об освобождении имущества от ареста. Такой вывод содержится в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 1993 г. N 11.
В п. 5 этого Постановления разъяснено, что при рассмотрении дел данной категории судам необходимо проверять, является ли истец собственником имущества, на которое наложен арест, либо владеет им в силу закона или договора, а также насколько соответствуют действительности обстоятельства, на которые ссылается истец. Для этого, если необходимо, может быть произведен осмотр вещей, исследованы регистрационные удостоверения, паспорта на вещи, документы о покупке товаров в кредит и т.п.
Оценивая в совокупности собранные по делу доказательства и решая вопрос о возможности удовлетворения иска, следует строго руководствоваться требованиями ст. 54 ГПК РСФСР о том, что принадлежность отдельных видов имущества может быть подтверждена лишь определенными средствами доказывания. При отсутствии таких доказательств иск не подлежит удовлетворению.
Таким образом, бремя доказывания того, что включенное в опись имущество принадлежит не должнику, а другому лицу, в силу ст. 50 ГПК РСФСР лежит на истце. Учитывая, что судебные приставы — исполнители, скорее всего, включат имущество в опись, не разбираясь, кому оно принадлежит, а документов, подтверждающих право собственности у истца может не оказаться в силу разных причин (имущество приобретено сравнительно давно, товарные чеки не сохранены, в товарных чеках не указано имя покупателя и т.п.), истец — собственник будет поставлен в крайне затруднительное положение. Не исключено, что он не сумеет доказать, что имущество принадлежит ему, и его права собственника при производстве этих процессуальных действий окажутся ущемленными.
Но с другой стороны, всякое усложнение для судебных приставов — исполнителей процедуры описи имущества должника под предлогом предоставления больших гарантий для собственников спорного имущества в нынешних условиях отрицательно повлияет на эффективность исполнительного производства.
Полагаем, чтобы соблюсти баланс интересов собственников спорного имущества и взыскателей, необходимо законодательно закрепить обязательную идентификацию покупателя (с указанием фамилии, имени и паспортных данных лица) в товарных чеках или иных документах, подтверждающих покупку товара в розничной торговле. Обязательная идентификация может быть установлена при покупке товара длительного пользования на сумму, превышающую определенную величину (например, 5 тысяч рублей). Тогда при предъявлении собственником, не являющимся должником, товарного чека, на котором указано его имя, судебный пристав будет обязан не включать соответствующее имущество в опись. Другой гарантией прав собственников послужило бы закрепление в законе обязанности судебного пристава производить опись имущества только в присутствии собственника этого имущества (он должен иметь возможность предъявить документы, доказывающие принадлежность имущества именно ему).
Еще одна проблема защиты прав собственников — обеспечение гарантий участника общей долевой собственности в реализации им преимущественного права покупки. Такое право предусмотрено ст. 250 ГК РФ. Эта норма предусматривает обязанность продавца доли письменно известить остальных участников долевой собственности о своем намерении произвести возмездное отчуждение доли неучастнику долевой собственности. Продавец должен указать цену и другие условия продажи доли третьему лицу. Остальные участники долевой собственности имеют право приобрести на указанных условиях недвижимое имущество в течение одного месяца, а движимое имущество — в течение 10 дней со дня извещения. При продаже доли с нарушением преимущественного права покупки любой участник долевой собственности может в течение трех месяцев требовать в судебном порядке перевода на него прав и обязанностей покупателя.
Конечно, предусмотренные ст. 250 ГК положения служат важной гарантией прав участников долевой собственности. Однако остаются проблемы применения этого права на практике. Например, при рассмотрении конкретного дела было установлено, что предприятие, являющееся участником общей долевой собственности, обратилось в арбитражный суд с иском о признании недействительным договора купли — продажи доли в нежилом здании, заключенного акционерным обществом и ООО, ссылаясь на то, что данной сделкой нарушено его право преимущественной покупки.
Арбитражный суд в соответствии со ст. 250 ГК правомерно отказал в иске, так как в этом случае должен быть заявлен иск о переводе на истца прав и обязанностей покупателя, а не иск о признании недействительной самой сделки. Высший Арбитражный Суд РФ делает вывод, что иск должен быть заявлен в течение трех месяцев после продажи доли третьему лицу. Данный срок является пресекательным, поэтому исковые требования, заявленные с пропуском этого срока, подлежат отклонению (п. 20 Обзора).
По поводу трехмесячного срока высказываются и другие мнения. Так, специалисты из Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ в Комментарии к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части первой) пишут: «указанныйтрехмесячный срок, в отличие от сроков, предусмотренных п. 2 ст. 250 ГК РФ, является специальным сроком исковой давности. Начало его течения определяется по общим правилам п. 1 ст. 200 ГК РФ. На этот срок распространяются правила о приостановлении, перерыве и восстановлении сроков исковой давности (п. 2 ст. 197 ГК РФ)». Последняя точка зрения представляется предпочтительной, так как в большей степени способствует защите участников общей долевой собственности. К тому же авторы Комментария к ГК обосновывают свою точку зрения, ссылаясь на конкретные нормы Кодекса. Что касается понятия«пресекательный срок», то оно имеется лишь в гражданско — правовой теории, в гражданском законодательстве оно не определено. Отсутствуют и нормы, регулирующие порядок применения пресекательного срока. В такой ситуации применение Высшим Арбитражным Судом РФ к конкретному делу понятия«пресекательный срок» необоснованно.
Вызывает сомнение и справедливость правовой конструкции нормы ст. 250 ГК в части распространения правил преимущественной покупки только на случаи отчуждения доли путем заключения договора купли — продажи или мены. Считаем, что правила преимущественной покупки доли должны распространяться, по крайней мере, на все случаи возмездного отчуждения доли. Правда, и тогда остается возможность для недобросовестных участников общей долевой собственности «обойти» эту норму, заключив вместо возмездной сделки с третьим лицом безвозмездную сделку. Это тем более актуально, когда речь идет о жилых помещениях, принадлежащих гражданам. Необходимо распространить право преимущественной покупки на все случаи возмездного или безвозмездного отчуждения квартир.
Другая острая проблема — эффективная защита прав владельцев валютных ценностей. Законодательство о валютном регулировании и валютном контроле, к которому отсылает гражданское законодательство, сконструировано таким образом, что в Федеральный закон о валютном регулировании включены только самые общие нормы, а основная масса конкретных норм, собственно и определяющая порядок совершения валютных операций, содержится в нормативных актах Банка России. Ситуация эта нетипична для других отраслей российского права. Ведь в них существуют кодифицированные нормативные акты, которые более основательно определяют правовой механизм, чем это делает Закон «О валютном регулировании и валютном контроле» с его преимущественно отсылочными нормами. Вместе с тем, согласно ст. 14 этого Закона, сделка, совершенная с нарушением валютного законодательства, является ничтожной. Причем в качестве последствия признания такой сделки ничтожной предусматривается взыскание всего полученного по ней в доход государства. Полагаем, что в данном случае права собственников валютных ценностей ущемляются, так как гражданам сложнее ориентироваться в большом массиве ведомственного законодательства (нормативных актов ЦБ, которые нередко принимаются в виде телеграмм), и поэтому стороны по сделке могут нарушить валютное законодательство, не подозревая об этом, и будут лишены собственности в виде валютных ценностей.
Учитывая распространенность валютных операций, в частности между гражданами, логичнее было бы наказывать стороны таким образом за нарушение только тех норм, что содержатся в нормативном акте на уровне кодекса или Закона о валютном регулировании. Ведь даже те, кто имеет юридическое образование, не всегда хорошо знают нормы Закона о валютном регулировании, не говоря уже о нормативных актах ЦБ.
В заключение хотелось бы остановиться на вопросах защиты прав собственности юридических и физических лиц, находящейся на их счетах (расчетных, депозитных и др.) в коммерческих банках. Особенно остра проблема с денежными средствами юридических лиц, хранящимися на расчетных счетах. Ведь в соответствии со ст. 861 ГК расчеты между юридическими лицами производятся преимущественно в безналичном порядке, а из этого вытекает обязанность хранить деньги на расчетных счетах в банках. Однако пока не отработан надежный механизм защиты денежных средств, находящихся на расчетных счетах юридических лиц. На практике эти средства рассматриваются как деньги банка: он несет имущественную ответственность не только своим собственным капиталом и имуществом, но и имуществом других юридических лиц — своих клиентов. Такое положение вещей, при котором организации, имеющие остатки денежных средств, фактически несут солидарную ответственность по долгам коммерческого банка, хотя юридически не являются его поручителями или солидарными должниками в смысле ст. 322 ГК, явно ненормально и не основано на законе.
Более того, в соответствии со ст. 49 Федерального закона «Онесостоятельности (банкротстве) кредитных организаций» за счет имущества кредитной организации, составляющего конкурсную массу, в первую очередь удовлетворяются требования физических лиц, являющихся кредиторами кредитной организации, по заключенным с ними договорам банковского вклада и договорам банковского счета. А что же юридические лица, имеющие денежные средства на расчетных счетах такой кредитной организации? Они тоже ее кредиторы! Законодатель снова «забыл» про них, поставив в конец очереди при распределении конкурсной массы банка — банкрота. Конечно, в условиях нестабильности банковской системы сложно предусмотреть механизм защиты остатков денежных средств юридических лиц на расчетных счетах. Но если ничего не делать в этом направлении, такое положение будет сохраняться, провоцируя все новые и новые кризисы неплатежей. Коммерческие банки любят называть себя «кровеносными сосудами финансовой системы». Пока приходится констатировать: занимаясь своими делами, они не справляются с основной функцией — обеспечивать бесперебойные расчеты в экономике России. Деятельность их на рынке часто носит ярко выраженный рискованный характер, совершенно не оправданный для консервативных (по определению) организаций и в конечном счете ущемляющий имущественные интересы клиентов. И здесь есть над чем подумать специалистам в области банковского права.
В связи с проблемой защиты прав собственности клиентов коммерческих банков представляется правильной позиция Судебной коллегии Верховного Суда РФ по конкретному делу. Речь идет о наложении ареста на резервный фонд коммерческого банка. В этом деле определением Обнинского городского суда Калужской области на резервный счет коммерческого банка был наложен арест. Судебная коллегия ВС отметила, что Обнинский городской суд необоснованно считал резервный фонд коммерческого банка, хранящийся в расчетно — кассовом центре Банка России, имуществом должника и не учел, что в силу ст. ст. 24 и 25 Федерального закона «Обанках и банковской деятельности» порядок формирования и использования обязательных резервов банка, депонированных в Банке России, устанавливается Банком России в целях обеспечения финансовой надежности кредитных организаций. Согласно ст. 61 Закона «О Центральном банке Российской Федерации (БанкеРоссии)» резервный фонд создается в основном за счет привлеченных банком средств, а не собственных средств банка. Поскольку суд не установил, что определенные для перечисления на депозитный счет суда денежные средства являются собственными средствами коммерческого банка, он не имел оснований считать их принадлежащими этому банку. Данный вывод высшей судебной инстанции следовало бы распространить и на другие случаи обращения взыскания на привлеченные денежные средства коммерческих банков, что было бы в интересах их клиентов.
Статья подготовлена Информационным юридическим отделом ПС Юр. Центра при содействии А.В. Шичанина, О.Д. Гривкова.