Глава 4. Медсестра Келл пришла за мной перед обедом, пояснив, что доктор Уоррен отказала мне в просьбе питаться в палате

Медсестра Келл пришла за мной перед обедом, пояснив, что доктор Уоррен отказала мне в просьбе питаться в палате. Она помогла мне одеться, потому что я плохо соображала после сеанса терапии. По-моему, ясной головы у меня не было ни разу после того, как я попала в Программу.

По дороге в столовую медсестра Келл поддерживала меня под руку. На ходу я немного очнулась и попыталась вспомнить, что было вчера. Все сливалось в мутное пятно.

– Не тащите меня, – попросила я. – Слишком быстро.

Медсестра забеспокоилась:

– О господи, обязательно скажу доктору Фрэнсису. Может, он изменит тебе дозу лекарств.

– Ага, – отозвалась я, отбирая свою руку. Я уже могла стоять. – Не сомневаюсь. – Отвернувшись, я пошла в очередь, глядя на разнообразные тарелки на подносах. Есть мне не хотелось. И говорить не хотелось. Зато очень хотелось взять такой поднос и швырнуть его об пол. Но я понимала, что так я быстрее домой не попаду.

Взяв еду, я потащилась к угловому столику. Домой хочу. Просто хочу домой.

– Есть будешь или голодать решила?

Парень из комнаты досуга – тот самый, что принес мне хлебную палочку – стоял у моего стола.

– В смысле – голодать?

Он пожал плечами:

– Здесь это не редкость.

Оглядевшись, я заметила, что некоторые пациенты только ковыряют еду пластиковыми ложками. Логично, подумала я. Если нет воли жить, к чему есть?

– Ну, кто же устоит при таком меню? – пробормотала я, глядя в тарелку. В густой подливе плавали кусочки мяса и картошки, а с краю лежала брокколи и апельсиновое желе.

Парень засмеялся:

– Так ты юморная? Слава богу. Не против, если я присяду?

Мне было все равно. Я пожала плечами. Парень вытянул стул напротив и шумно выдохнул.

– Я Релм [6], – представился он.

– Релм?

– Ну, Майк Релм, но все зовут меня просто Релм.

– Можно мне звать тебя Майк?

– Нет. – Я улыбнулась, но тут же посерьезнела. – Ну, разве что иногда, – сказал Релм, взяв со своего подноса булочку и макая в пюре. – Лицо у тебя не сломается, если ты улыбнешься.

Я отметила про себя, что прическа у него безумная, но в ней угадывался своеобразный стиль. Шрам на шее розовел на бледной коже, под глазами темные круги, будто он давно не видел солнца. Но в целом в нормальной обстановке он был бы довольно красив.

– Если я улыбнусь, они решат, что укатали меня.

Помолчав, Релм спросил:

– А чем это плохо? Ты хочешь здесь остаться?

– Нет. Но и не хочу, чтобы они победили.

– Ну, дорогая, решай, чего тебе больше хочется, если планируешь вернуться домой. – Он откусил от булки и принялся медленно жевать. – Как тебя зовут? Я пытался украсть твою карту, но меня поймали.

– Украсть?!

Он с гордостью кивнул.

– Я Слоун Барстоу, но ты можешь звать меня Слоун.

– А Барстоу можно?

– Нет.

– Ясно.

Больше Релм не говорил и ел обед молча. Я ковыряла ложкой в тарелке.

– Если есть больше, – сказал он, вытирая губы салфеткой, – это ослабит действие лекарств. Тебя, похоже, здорово накачивают. Держат под контролем.

– Учитывая, что я не могу вспомнить большие отрезки времени, ты, наверное, прав. – Я съела полную ложку уже остывшего картофельного пюре.

– Какого цвета таблетки тебе дают? – спросил он, подавшись вперед.

– Красную перед терапией и желтую в конце.

Он кивнул и отвел взгляд, теребя подол своей пижамы.

– А потом еще хендлер колет успокоительное, – продолжала я.

Релм недоверчиво вскинул голову:

– Что? Что ты имеешь в виду?

Я отпила молока и взглядом показала на темноволосого хендлера, который для разнообразия на меня сейчас не глядел.

– Вот тот, у дверей, – сказала я в чашку, – колет мне седативы.

– Что?! – воскликнул Релм. На него даже обернулись. – Эта сволочь? Что он тебе колет?

– Я точно не знаю, – ответила я. – Но меня вырубает на месте.

Релм наклонил голову и негромко спросил:

– Ты серьезно?

Я фыркнула.

– С чего бы мне тебе лгать? Производить впечатление сказками о злоключениях в Программе? Да, он вколол мне что-то в день поступления и второй раз в коридоре после терапии. Сегодня с утра я его не видела, теперь вот снова маячит.

– Слоун, – прошептал Релм с новым беспокойством в темных глазах. – Если он снова это сделает или хоть попытается, обязательно скажи доктору Уоррен.

– Я пыталась, но она…

– Скажи ей, что это я просил. Мне она поверит. – Оглянувшись, Релм заметил, что остальные, доев, ушли смотреть телевизор или играть в карты. – Мне пора, – сказал он с сожалением. – Приглашение на карточную партию в силе.

Я кивнула, на самом деле совершенно забыв о приглашении. Релм пробрался между столами так, чтобы пройти мимо темноволосого хендлера, и бросил на него убийственный взгляд. На секунду мне показалось, что сейчас начнется драка, но вместо этого хендлер, которого я боялась, оттолкнулся от стены и вышел.

Странно, что Релм имеет какое-то влияние, но, с другой стороны, может, они уже выясняли отношения? Он здорово разозлился, когда я сказала, что хендлер колет мне лекарства. Я решила держаться поближе к Релму, пока не научусь самостоятельно ориентироваться в Программе.

– Ты пришла! – сказал Релм, когда я остановилась у импровизированного карточного стола. Остальные игроки ели меня глазами, но я притворилась, что не замечаю. Релм отодвинул сидевшего рядом, взял свободный стул и поставил на освободившееся место.

– Там я сидел, – возмутился отодвинутый.

– Посидел – и хватит. – Релм собрал карты, хотя игра, по-моему, уже началась, и начал тасовать. Я присела, чувствуя на себе взгляды.

– Ее ты позвал, а меня? – Тишину прорезал девичий голос. Девочка с красными крашеными волосами подошла к столу, наставив на меня палец. – Ты же сказал, что не принимаешь новых игроков?

Релм наклонил голову, будто извиняясь. Сидящий рядом парень еле сдерживал смех.

– Дорогая Табита, – начал Релм. – Я лишь сказал, что у нас очень эксклюзивный клуб. Но обещаю, если Слоун уйдет, ты займешь ее место.

Табита смерила меня сердитым взглядом.

– О, я… – Я начала вставать, но Релм надавил мне на колено, заставив сесть. Я посмотрела на Табиту. Глаза у нее были злые.

– Ну и пожалуйста. Тоже мне, компания. Лузеры отстойные.

– Вот и поговорили, – сказал один из парней, когда она отошла.

– Не обращай внимания, – бросил Релм, раздавая карты. – Она всегда такая и пакостей строить не будет. Табита все забудет. Она вечно все забывает, поэтому мы и не берем ее играть. Хоть убей, не может запомнить правила.

Что-то в холодности этого заявления меня задело. Я едва не выскочила из-за стола. Заметив это, Релм посмотрел на меня.

– Это последствия попытки суицида. Она выпила «Быструю смерть», и хотя ее откачали, в мозгу уже произошли изменения. Однако она идет на поправку – уже запомнила мои слова, что с нами она играть не будет. Впрочем, ставлю двадцать баксов, что завтра она опять спросит, почему тебе можно играть, а ей нет.

– Хватит шептаться, – сказал парень рядом со мной. – Сдавай карты.

Релм улыбнулся ему, взял хлебную палочку и зажал губами.

– Пацаны, это Слоун. Руки прочь.

Все засмеялись, странно поглядывая на него. Мне показалось, что на меня случаем заявили права, но Релм тут же познакомил меня с Дереком и Шепом, с виду совершенно нормальными, хотя от Шепа сильно разило потом. Шепу пятнадцать, Дереку семнадцать, пробыли здесь около трех недель и надеются выйти через шесть. Из этого я заключила, что они почти в порядке, только Шеп рассеянно расчесывал бедро так сильно, что, уверена, под пижамой у него уже кровавые царапины.

Релм протянул мне хлебную палочку, но я покачала головой.

– Во что играем? – спросила я, когда все взяли карты. Релм улыбнулся:

– В «жулика», во что же еще.

Все засмеялись. Я вспомнила, как мы играли в карты с Джеймсом и Брэйди. Садились за кухонный стол, пока родителей не было, и играли. Иногда к нам присоединялась Лейси.

Джеймс играл прекрасно. Он был отличным актером: когда мы кричали «жулик», оказывалось, что он говорил правду. При этом воспоминании у меня задрожала рука с картами.

– Умеешь играть? – спросил Релм.

Я молча кивнула.

«Слоун жулик! – закричал бы сейчас Джеймс, шлепнув ладонью по столу. – Ты вообще врать не умеешь!» И они с Брэйди хохотали бы до истерики, а я, даже не показывая своих карт, молча взяла бы колоду. Дошло до того, что я уже не пыталась лгать – всякий раз Джеймс меня неизменно вычислял.

– Твоя очередь, – пихнул меня локтем Релм.

Я взглянула на карты и увидела, что пойти надо с десятки. У меня была десятка треф, но я положила на стол двойку бубен.

– Десятка, – сказала я.

После короткого молчания пошел Шеп:

– Валет.

Дерек был следующим, и игра продолжилась, а я все смотрела на свою десятку.

Некому теперь называть меня жуликом.