Середина дня. Скалли бессильно обвисла на своих браслетах

Скалли бессильно обвисла на своих браслетах. Она больше не могла смотреть в противоположный угол комнаты, где тихо скулил от боли Джек Уиллис. На протяжении всей ночи он медленно, но неотвратимо умирал, и ничего поделать Дана не могла. Не могла даже поговорить с ним – Джек почти все время оставался в беспамятстве. Может, оно и к лучшему: боль должна была быть жуткая.

Накануне Филипс, угрожая пистолетом, заставила его заползти сюда и заперла дверь. Оставаться с ним в одной комнате она явно боялась. Скалли несколько раз пыталась уговорить Лулу помочь больному, но добилась только одного: вторично рассеченный угол рта теперь кровоточил не переставая. Привкус крови во рту, ломота во всем теле, цветные пятна перед глазами… И тихий непрекращающийся стон Джека. Скалли почти потеряла ощущение времени. Наступившее утро прибавило света, но он с трудом пробивался сквозь щели по краям окна. Пожалуй, день переваливал через середину, когда Джек очнулся… И тихонько позвал вслух:

– Скалли!

– Да? – она подняла голову.

– А снег там был? – раздельно произнося каждое слово, спросил он.

– Да! – у Даны вспыхнула надежда. – Снега было очень много. На дорогах завалы. Мы застряли на день дольше, чем рассчитывали. Я опоздала к началу занятий. А ты боялся, что кто-то заметит, что мы задержались одновременно.

– Не могу… не помню, – чуть слышным голосом пробормотал умирающий.

–Это было декабрь. Первый уик-энд после Дня Благодарения. Ты хотел, чтобы я посмотрела на зимний лес и замерзшую воду. Ты говорил, что вода живет подо льдом.

– Я помню… красную печку, – глаза Джека закатывались, но теперь это были печальные глаза Джека, а не пылающие ненавистью уголки.

– Да! – Скалли не знала, плакать ей или смеяться. – Там была настоящая печка, которую топили дровами. Она стояла прямо посерди комнаты.

– Было очень холодно, – повторил Уиллис. Воспоминания вдруг хлынули в образованную подступающей смертью брешь. – Надо было топить всю ночь. Я помню, что мне пришлось закутать тебя в одеяло, когда закончились дрова.

– Да! – у Даны на глазах наворачивались слезы.

Голова Уиллиса безвольно качнулась и упала на грудь – вновь наваливалось забытье.

– Нет, Джек! – отчаянно выкрикнула Скалли. – Не закрывай глаза. Продолжай говорить. Не останавливайся. Говори. Ну, давай же!

Перед затуманенным взором умирающего сквозь мутные красные круги прорвался вдруг человек в уродливой хоккейной маске. Размахивая ружьем, он истошно орал:

– На пол все! Быстро! А то перестреляю всех по одному!

Скалли мучительно застонала и откинулась к стене, когда Джек, снова захваченный безумием, принялся выкрикивать бессмысленные хриплые угрозы.

А он видел свое: после выстрела проклятый федерал отлетает назад, распластываясь в воздухе… молодой парень в форме кидается наперерез, спотыкается, и на синей куртке расплывается темное пятно… седая старуха медленно оседает на стойку, рассыпая ворох зеленых купюр…

– Заткнись и выполняй! – орал он. – Назад! Не двигаться!

Скалли со стуком сомкнула челюсти: на мгновение ей показалось, что в полумраке комнаты на нее уставилось безумное округлое лицо с тонкой полоской усиков и бородкой – лицо Уоррена Дюпре. В следующее мгновение бредовое наваждение схлынуло. Голова Джека откачнулась в полосу тени. Умирающий с глухим стуком ударился о стену, завалился набок и застыл неподвижно.

– Джек! – застонала Дана и рванулась вперед, обдирая запястья о браслеты наручников.

В дверь коттеджа кто-то постучал. Лула с пистолетом наизготовку быстро прошла к дверям, прислушалась.

Стук повторился.

– Подождите, пожалуйста! – громко произнесла женщина. – Кто там?

– Можно с вами поговорить? – послышался глуховатый приятный мужской голос. Он звучал профессионально-успокаивающе. – Я задержу ваше внимание всего на несколько минут.

Лула приоткрыла дверь, держа пистолет перед собой так, чтобы незваному гостю он виден не был. У порога стоял моложавый негр в черном пальто с белым крестиком на обшлаге. В руках он держал увесистую маленькую Библию.

– Чего тебе надо? – хмуро спросила женщина.

– Всего несколько минут вашего драгоценного внимания, – священник-коммивояжер извернулся, всем телом изображая, что взывает к небесам. – Сегодня такой прекрасный день, не правда ли? – улыбка негра с каждым словом становилась все шире и шире. – Я хотел бы рассказать вам о Слове Господнем. Примете вы его или отвергнете – можете выбрать только вы, но помните, что тем самым вы избираете или отвергаете выше спасение…

– Пошел прочь, ублюдок! – пробормотала женщина сквозь зубы и захлопнула дверь.

Ничуть не разочарованный, священник сбежал со ступенек и пошел прочь, помахивая чемоданчиком. Едва завернув за угол, он слегка оттянул за обшлаг полу пальто и быстро произнес:

– Говорит один-четыре. Цель обнаружена.

Из-за дома напротив уже выруливал микроавтобус. Он остановился у фонарного столба, и из салона вылез рабочий в ярко-желтой куртке и каске.

Лула зашла в комнату и угрюмо уставилась на пленницу:

– Ну что ж, скоро тебе звонить. В последний раз.

– Он мертв, – прошептала Дана, мотнув головой в сторону застывшего тела. – И умер он из-за тебя. Ты это знаешь.

– Ну что ж… – Лула не торопясь подошла к распростертому телу партнера и присела рядом с ним на корточки. – Значит, для тебя все кончено – кем бы ты там ни был.

Она стянула свое собственное обручальное кольцо, повертела им перед лицом мертвеца и разжала пальцы. Крохотный кусочек металла звякнул об пол и откатился в сторону.

И в этот момент дважды мертвец вскинулся, схватил за рукоятку пистолет, заткнутый Лулой за пояс, выдернул и прицелился в испуганно отшатнувшуюся сообщницу. Пистолет он держал в правой руке.

– Не двигаться! – рявкнул. Глаза снова горели сухим волчьим блеском.

Филипс, отшатнувшись, тяжело плюхнулась на пол.

– Джек! – закричала Скалли.

– Заткнись! – ответил Уиллис – или Дюпре, – не повернув головы.

Он смотрел только на съежившуюся перед ним темноволосую женщину. Она сидела, неуклюже поджав ноги. Лицо ее было изуродовано животным страхом.

– Я люблю тебя, – тяжело выговаривая каждое слово, тихо сказал мужчина. – Разве ты не понимаешь? Только из-за тебя я и вернулся, – теперь он не говорил, а лепетал, – как ты не можешь понять…

Вокруг белого домика с высоким крыльцом уже сомкнулось кольцо осады. Подвижная площадка аварийного микроавтобуса с жужжанием взмыла над коричнево-красной крышей. Ремонтник в желтой каске чертыхнулся вполголоса и доложил:

– Люков на крыше нет. Стрелять отсюда нельзя.

Малдер выслушал это сообщение, бросил взгляд на крышу соседнего дома, где как раз занял свое место снайпер, который, уловив вопросительный взгляд руководителя операции, отрицательно покачал головой – он тоже не видел цели. Все окна в доме были завешены или заложены изнутри.

Фокс шмыгнул носом и, скомандовав: «Все по местам! Готовность пятнадцать секунд», – нырнул за угол дома, прячась за мусорным баком.

Через пятнадцать секунд одноэтажный белый домик был буквально облеплен людьми в черных форменных куртках ФБР. На каждый оконный проем были направлены снайперские винтовки, автоматические карабины и табельные «беретты».

Браскин и Малдер прижались к стене, готовые взбежать на крыльцо.

– Все готовы? Что слышно от наружного наблюдения? – прошептал Призрак.

– Никак не могут понять, что там происходит. Ерунда какая-то.

В единственной комнатке окруженного дома, где отчетливо фиксировались движение и звуки человеческой речи, происходило что-то граничащее с групповым помешательством.

–У меня осталась еще одна ампула твоего лекарства, – жарко шептала Лула Филипс, подползая к наставленному на нее пистолету. – Она в той комнате. Давай я принесу. Давай? Принесу тебе твое лекарство, и ты выздоровеешь, – припав к умирающему на грудь, она осыпала его ласками. – Я люблю тебя! Я же люблю тебя, малыш.

– Нет! – стонал Уиллис. Его заострившееся лицо было залито слезами, но оружия он не отводил.

Не обращая внимания на холодный ствол, уткнувшийся ей в горло, под подбородок, Лула гладила мокрую двухдневную щетину и шептала, шептала не останавливаясь:

– Послушай, дорогой мой, мы еще можем удрать. У нас остался шанс.

– Я так не думаю малышка. – Та часть сознания, которая принадлежала Джеку Уиллису, прекрасно поняла, что означает визит сладкоречивого проповедника. – На этот раз никуда мы не удерем.

– Джек! – резко бросила Дана. Если бы она могла отлепиться от этой чертовой батареи! – Брось пистолет!

– Помнишь свет, о котором я говорил? Свет в конце длинного черного тоннеля? – умирающий плакал, не замечая своих слез. – Он очень красив, – он снял оружие с предохранителя и взвел курок. – Там, на том свете, тебе не нужно будет бояться.

Он последним усилием накрыл губы женщины поцелуем и прижал к ее ребрам пистолет.

Затем все произошло одновременно, и множество звуков слилось в единую какофонию.

Пронзительно закричала Скалли. Взвизгнула Лула. Грохнул выстрел. С треском вылетела входная дверь. Еле слышно застонал Уиллис, опрокинувшийся на стену под тяжестью тела Лулы. Чуть ли не опережая собственный крик: «ФБР! Бросайте оружие!» – в дом ворвался Малдер. Остальные сотрудники безнадежно отстали. Пролетев несколько метров коридора, Фокс как вкопанный встал в дверях. Браскин, следовавший за ним, чуть не сшиб коллегу с ног, но сориентировался, нырнул под локоть и скользнул вправо.

Там, в углу, лежал на спине Джек Уиллис – плечи упираются в стену, голова свесилась набок… Рядом, лицом вниз, скорчилась женщина. Волосы – черные… Филипс.

Малдер отвел взгляд от мертвых тел и поспешил к напарнице.

– Скалли, с тобой все в порядке?

Дана не слышала этого вопроса. Выламывая и обдирая себе руки, она пыталась оторваться от батареи.

– Джек!

Браскин осмотрел тело и виновато покачал головой.

Дана сомкнула губы, осела назад.

С холодеющей руки Джека Уиллиса медленно исчезала темно-красная татуировка.