Набережная недалеко от отеля «Холидей Инн» Сан-Франциско, штат Калифорния День пятый Вечер

...Водная гладь ночного залива застыла в не­подвижности, отражая огни кораблей. От пор­та плыли над водой звуки погрузочных работ, даже ночью не прекращающихся ни на мину­ту. Далекое лязганье железа, шум работающих двигателей, длинные надсадные гудки... Пока в Лос-Анджелесе, ставшем после войны Меккой для ученых-авиаторов и ракетостроителей, зре­ло космическое «завтра» Америки, тут, в Сан-Франциско, в свою очередь, решалась судьба морского будущего страны. Раскаленный ветер Грядущего обдувал лицо, смешиваясь с солоно­ватым, пахнущим йодом океанским бризом. Бе­лые чайки пронзительно кричали, кружась над стальными конструкциями шлюзов. Тут, в Ка­лифорнии, где будущее подступало настолько близко, насколько это вообще возможно, Малдер особенно часто вспоминал о прошлом, с ошибками и глупостями которого в последние годы была связана практически вся его рабо­та. Неприглядные эпизоды прошлого — слиш­ком сложная и скользкая материя. Думать о них постоянно — трудно, а забывать — нельзя. Сколько сегодняшних побед лежит именно на фундаменте вчерашних ошибок и преступле­ний? У федерального агента Фокса Малдера не было ответа на этот вопрос...

...Призрак сплюнул шелуху семечка в воду залива и неторопливо двинулся по дощатому настилу набережной. Хотя весна на тихоокеан­ском побережье в этом году и наступила рань­ше, чем на северо-востоке страны, вечера здесь все еще оставались слишком прохладными для прогулок в одном пиджаке, и Малдера слегка знобило. Пар от дыхания срывался с его губ и уносился к затянутому пеленой смога беззвезд­ному небу.

Высокая темная фигура беззвучно выступи­ла из-за аккуратно подстриженных кустов, со­ставляющих живую изгородь, и Малдер непро­извольно вздрогнул, хотя и ожидал чего-то по­добного.

— Вы уверены, что она не следила за ва­ми? — негромко спросил полноватый человек средних лет.

Время от времени этот мужчина встречался с Малдером, чтобы передать федеральному аген­ту очередную порцию сведений такой степени секретности, что у вашингтонских политичес­ких тузов, узнай они об этом, встали бы ды­бом остатки волос. Изнывающий от любопытст­ва Фоке многое бы отдал, чтобы узнать, чем продиктована благосклонность этого типа имен­но к нему, Малдеру, но уж чего их отношения никак не предполагали, так это разговора о лич­ности осведомителя. Со своей стороны, феде­ральный агент уважал инкогнито" своего таинст­венного информатора.

— Абсолютно. А вы, позвольте полюбопыт­ствовать, что здесь делаете?

— Ну, должен же кто-то помогать воинам, — мужчина выразительно пожал плечами. — А во­обще-то я как раз проезжал мимо, решил встре­титься, поболтать... Кстати, вы не помните — я рассказывал вам про эксперименты Личфилда?

— Нет, не рассказывали.

— Ну что ж, это был чрезвычайно интерес­ный проект. Высшая степень секретности. Все протоколы по окончании серии экспериментов были уничтожены, а те, кто знали об этом, — он прижал ладонь к груди, — будут всячески отрицать.свою причастность к проекту. В начале пятидесятых, в расцвет холодн9Й воины, с той стороны Железного Занавеса начали просачи­ваться слухи, что русские занимаются разными глупостями с евгеникой: выращивают себе ис­кусственно легкоатлетов и все такое. В конце концов им вроде бы удалось вывести идеально­го солдата. Ну и мы, естественно, тут же бро­сились в бой. Эксперимент Личфилда... Была выведена группа генетически измененных де­тей. Мальчиков назвали Адамами, а девочек — Евами...