Четвертый день

Черутти отложил ксерокопию доклада и при­нялся стучать пальцами по столу. Дела об­стояли хуже, чем можно было ожидать. Из всех надежд, возлагавшихся на ребят из Ва­шингтона, не оправдалась ни одна.

— Так-то вот, — пробормотал Черутти и поднял взгляд на Коултона, разложившего бумаги на противоположном краю стола. — А вы что скажете?

— Мне кажется, это пустышка, — сказал Коултон. — Ничего нового я в их докладе не нашел. Вообще ничего.

— Вообще ничего... — Черутти перело­жил страницы доклада так, чтобы они шли в правильном порядке. — И единственное, что утешает, — агент Скалли почти слово в слово повторила наши собственные выводы.

«Наши выводы», как же, подумал Коул­тон. Для Черутти было совершенно в поряд­ке вещей присвоить чужие наработки. Если бы не Черутти, Коултон давно бы уже по­шел вверх... Но старый макаронник, которо­му давным-давно пора на пенсию, все еще тянулся к золотым апельсинам...

А Черутти просто правилось дразнить маль­чишку, который у него на глазах становился одним из самых перспективных агентов бал­тиморского отделения ФБР. Коултон заво­дился с пол-оборота, но в деле никогда не го­рячился, и потому обида только придавала ему рвения. Некоторые успешно завершен­ные Коултоном расследования Черутти дейст­вительно считал в основном своей заслугой - но не потому, что он давал Коултону какие-то указания, а единственно потому, что он не да вал честолюбивому мальчику расслабиться и поверить, что карьера дастся ему легко. «По­годи, приятель, — думал Черутти, глядя на краснеющего от бешенства Коултона, — пого­ди, вот сгниет старый пень окончательно, зай­мешь ты его место — и начнут тебя трепать все, кому не лень, — мэр, сенатор, начальст­во... Вот тогда ты и поймешь, что Черутти был далеко не самой главной сложностью на твоем пути...»

Однако, при всех талантах Коултона, был у него и один глобальный недостаток — почти полное отсутствие фантазии. Там, где пробле­му можно было решить применением каких-то наработанных методик, он справлялся блестя­ще. Однако там, где логика и алгоритмы па­совали, он оказывался совершенно беспомощным. И когда Черутти понял, что в деле с се­рией убийств Коултон окончательно увяз, что вся виртуозная легкость, с которой парень от­рабатывал одну за другой никуда не ведущие версии, — это лишь видимость, что на самом деле Коултон растерян и подавлен — тогда он вспомнил об одном спецагенте из Вашингтона, который славился именно излишней склон­ностью к фантазиям...

— В конце концов, — нервно сказал Ко­ултон, — если выводы доклада агента Скалли совпадают с... теми, к которым пришли мы здесь... это лишь подтверждает, что мы действовали совершенно правильно.

— Правильность или неправильность ва­ших действий, агент Коултон, будет ясна, только когда дело закроют. Удастся найти убийцу — значит, действия были правиль­ными. Не удастся — значит, все было непра­вильно... Вообще все. И потом, вы же пре­красно понимаете, что мы ждали от Малдера и Скалли вовсе не подтверждения наших за­ключений. Помнится, вы сами говорили, что их участие в расследовании поможет взгля­нуть на дело под каким-нибудь новым углом...

— Но не исходить же нам из того, что это дело рук пришельцев!..

Черутти перевернул несколько страниц до­клада. Интересно, что бы написал в докладе Малдер...

— Как вы думаете, — он развернул крес­ло, чтобы была возможность положить ногу на ногу, — а если этот убийца действительно не человек?

«Совсем старик сбрендил», — подумал Коултон.

— У вас есть основания для таких пред­положений? — спросил он, с тоской ожидая всплеска старческого слабоумия.

— Судите сами, — Черутти черкнул ногтем по строке доклада. — Он как будто проходит сквозь стены. Его след не берут собаки. Он голыми руками вырывает печень из жи­вого тела... Что у нас еще? Вот — он нечеловечески силен. И, конечно, эти странные отпечатки пальцев.

— Получается, что в Балтиморе орудует маньяк-инопланетянин, белый, двадцати пя­ти-тридцати пяти лет, с уровнем интеллекта выше среднего, — попытался иронизировать Коултон, однако в голосе его гораздо яснее иронии слышалась растерянность.

— Не менее вероятный вариант — оборо­тень, — совершенно серьезно сказал Черутти. — Или гуль, они тоже вечно пытаются урвать себе кусок человеческого мяса.

Коултон чувствовал себя невероятно пло­хо. Он не представлял, в каком тоне следует сказать боссу, что тот окончательно чокнул­ся. Черутти начал опасаться, не переиграл ли он ненароком.

— Но придумывать все это пристало скорее нашему другу из Вашингтона, — закончил Черутти. — А он, как вы говорите, ограничился шуткой насчет зеленых человечков — да н то после того, как вы начали его высмеивать.

— Я не уверен, что это была шутка, — ска­зал по-весеннему зеленый Коултон. — Агент Малдер мог говорить и вполне серьезно.

— Если бы он был психом, его бы никто не держал в ФБР, — махнул рукой Черутти. — Вы начали его вышучивать, он ответил вам тем же, вот и все. Не в этом дело. У него возникли какие-нибудь предположения относительно дела?

— Судя по всему, нет, — Коултон на се­кунду задумался. — Похоже, он решил, что убийца мог уйти из офиса Ашера через вен­тиляционную шахту. Но это предположение ничем не лучше ваших... фантазий, — с тру­дом закончил он.

— А агент Скалли? — спросил Черутти. — У нее возникли какие-то... нетрадиционные предположения? Судя по докладу — нет, но, возможно, она вам говорила что-нибудь?

— При осмотре места преступления и в морге — нет. А потом они уехали, и сегодня пришел доклад...

— Пригласите ее... и агента Малдера... участвовать в этой засаде, — сказал Черутти, выделяя маркером последний параграф до­клада Скалли. — Поселите их в каком-ни­будь пансионате. Возможно, за это время они сумели найти что-нибудь полезное. И не надо относиться к Фоксу Малдеру снисходительно,

Коултон. Это опытный агент. Кстати, он спе­циализировался как раз по маньякам, до то­го как... э-э... занялся другими делами.

Черутти встал с кресла. Коултон, задумав­шись, автоматически последовал его приме­ру, и, только уже пожав руку шефа, понял, что с ним прощаются.

Голос Черутти остановил подчиненного у самой двери.

— Да, Коултон, вот еще что... — старик взглянул на Коултона, потом на доклад Скалли, потом снова на Коултона. — Если вы все-таки вздумаете заказать пару обойм серебряных пуль, я этот заказ подпишу.

Секретарша Черутти едва не пролила горячий кофе, с трудом увернувшись от спаса­ющегося бегством Тома Коултона. Никогда еще агенты не покидали кабинет экселенца с такой быстротой.