Состояние материальной части 2-го механизированного корпуса на 20 июля 1941 г. 28 страница

Вследствие этого непосредственно ставить ему задачи командарм-6 возможности не имеет. Об этом положении неоднократно доносилось в штаб ВВС ЮЗФ, последняя шифр-телеграмма за нашим № 485–86 была передана вам 22.7 с просьбой передать полковнику Слюсареву задачи на 22 и 23.7, но ответа от вас не получено.

Командарм-6 требует, чтобы полковник Слюсарев прибыл в штарм *штаб армии. — А. И.** и находился при нем, имея несколько самолетов связи для поддержания связи с дивизиями. Кроме того, нач. связи ВВС ЮЗФ необходимо в конце концов организовать радиосвязь между штабами ВВС армии и назначаемыми для поддержки последних дивизиями. Штабом ВВС 6 А*рмии** спущены в штаб 44 истребительной** а*виа** д*ивизии** и 45 с*мешанной** *авиа** д*ивизии** все радиодокументы для поддержания связи, однако, начиная с перебазирования 44 истребительной** а*виа**д*ивизии** (20.7), их рация совершенно не отвечает на наши вызовы, которые следуют непрерывно уже третьи сутки.

Прошу о принятии срочных мер по установлению связи штарма 6 с группой Слюсарева, так как при существующем положении армия никакой реальной поддержки получить от своих ВВС не может. Такое же положение и в 12 армии»{456}.

То есть в самый решительный момент сражения за Оратов и Живтов армии И.Н. Музыченко поддержки со стороны ВВС не получили. При этом необходимо отметить, что плох был не механизм взаимодействия с ВВС, а его реализация. Передача авиадивизий в подчинение армии распыляла силы ВВС фронта и исключала массирование усилий ВВС на нужном направлении. [402] Вопрос был в том, что массирование это осуществлялось не в интересах 6-й и 12-й армий. Использование авиации Юго-Западного фронта в целом за период 17–25 июля характеризуется большей сосредоточенностью ударов. Было только одно «но» — эта сосредоточенность наблюдалась на другом направлении.

Причина была в том, что командованием фронта было сильно завышено значение группировки противника, прорвавшегося на Киев. Соответственно наибольшее количество бомбовых ударов фронтовой авиацией было произведено по противнику, противостоящему 26-й и 5-й армиям, а не по противнику, противостоящему 6-й и 12-й. Характерная деталь: в полосе 12-й армии с 14 по 24 июля не было совершено ни одного самолето-вылета: ни на прикрытие, ни на бомбардирование. Во всяком случае, так ситуация выглядит по отчетным документам авиасоединений. Достаточно вяло ВВС Юго-Западного фронта действовали и в интересах 6-й армии. 22 июля по немецким частям, действовавшим на фланге 6-й армии, было сделано всего 23 самолето-вылета силами 4-го авиакорпуса РГК в район леса западнее Звенигородки. 23 и 24 июля на флангах 6-й и 12-й армий фронтовая авиация не действовала вообще. Сведений о действиях 64-й и 44-й авиадивизий в сводках нет, что позволяет с большой уверенностью сделать вывод о полном бездействии этих соединений.

К концу периода, на 24 июля, ВВС Юго-Западного фронта имели в своем составе 234 истребителя, 72 бомбардировщика. Авиация базировалась на аэродромных узлах: 62-я авиадивизия — Чернигов; 36-я авиадивизия — Семиполки; 16-я авиадивизия — Новый Быков; 19-я авиадивизия — Ичня; 17-я авиадивизия — Пирятин; 15-я авиадивизия — Переяслав; 44-я авиадивизия — Ротмистровка; 64-я авиадивизия — Кировоград.

Не было оказано должной помощи армиям И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделина и со стороны ВВС Южного фронта. Они также были отвлечены на решение сиюминутных задач, казавшихся тогда важными. На 17 июля ВВС Южного фронта насчитывали 263 исправных истребителя и 49 исправных бомбардировщиков. Организационно авиация фронта объединялась в 20, 21, 45-ю авиадивизии. 45-я авиадивизия входила в состав 18-й армии, остальные авиадивизии подчинялись штабу 9-й армии. С 15 по 20 июля все авиадивизии фронта действовали в интересах армий. С 20 июля, когда резко обозначалось наступление немцев в полосе 18-й армии и на стыке 9-й и 18-й армий, авиасоединения фронта были задействованы для уничтожения наступающего здесь противника. [403] В бой была введена сравнительно слабо пострадавшая за месяц войны авиация 9-й армии. Именно авиадивизии 9-й армии нанесли наибольший урон немецким войскам, наступающим на стык двух армий Южного фронта. Авиация 9-й и 18-й армий на стыке 18-й и 12-й армий не действовала, поскольку подобных задач командованием фронта и направления не ставилось. 21–22 июля район Христиновка — Монастырище подвергался атакам «одиночных самолетов», которые, разумеется, не могли оказать сколько-нибудь существенного влияния на развитие событий. Подобные полеты оказывали только психологическое воздействие на противника. Это тем более огорчительно, что дивизии XXXXIX корпуса Кюблера не имели приданных зенитных автоматов и вынуждены были отбиваться от советских самолетов только спаренными 7, 92-мм пулеметами, имевшимися в артиллерийских полках. Немецкая сторона отмечает отсутствие активности советских ВВС как большую удачу:

«По-прежнему стоит прекрасная сухая погода, простирающиеся «знамена пыли» обозначают дальнейший маршевый путь наших колонн. К счастью, «красная» авиация едва дает о себе знать. Иногда удаются налеты с применением «Ратас» *истребители И-16. — А.К**, которые происходят так неожиданно, что наша зенитная артиллерия едва успевает подготовиться, при этом спаренные пулеметы малоэффективны против бронированных машин»{457}.

За бронирование в данном случае принимается живучесть звездообразного мотора, но нетрудно себе представить, какую прекрасную цель представляла собой на тот момент 1 горно-стрелковая дивизия — тысячи людей и лошадей, легко обнаруживаемые по клубам пыли и защищенные лишь пулеметами винтовочного калибра. Только 23 июля была наконец оказана поддержка со стороны ВВС действиям войск Южного фронта, но целью авиации стал куда лучше прикрытый передовой отряд немецкого танкового клина — 11 танковая дивизия, ведущая бой против 2-го механизированного корпуса. Боевые порядки дивизии Людвига Крювеля подвергались ударам на всю глубину.

Необходимо также отметить, что в период завязки сражения за Умань сместился и сам центр приложения усилий ВВС на советско-германском фронте. [404] Началось воздушное сражение за Москву. Бомбардировочные эскадры KG 55, KG 27, KG 54, доселе осуществлявшие поддержку сухопутных войск, были задействованы в бомбардировках Москвы. Наиболее активно для этой цели была задействована эскадра KG 55 «Гриф». I группа KG 55 20 июля была переброшена на белорусский аэродром Бояры в подчинение 2-го воздушного флота, но уже 20 июля вернулась на аэродром Житомир. II группа этой же эскадры перелетела на аэродром Бояры 20 июля и оставалась там до 16 августа. III группа «Грифа» территории Украины не покидала. Не меняли надолго аэродрома базирования и остальные бомбардировочные соединения.

Истребительные эскадры двигались по оси главного удара. III группа эскадры JG 3 уже 6-го июля переместилась в Полонное, населенный пункт, ставший для 11 танковой дивизии плацдармом для наступления на «линию Сталина». 9 июля к ней присоединилась I группа эскадры. II группа JG 3 уже 10 июля заняла аэродром в районе Нового Мирополя. 20 июля I и II группы переместились в Бердичев. Хорошо видно, что немецкая истребительная авиация постоянно следовала за острием танкового клина XXXXVIII моторизованного корпуса, организуя воздушный «зонтик» на важнейшем направлении. 22–23 июля приоритеты меняются, и JG 3 надолго оседает в районе Белой Церкви, обеспечивая действия немецких войск, противостоящих 26-й армии Ф.Я. Костенко. То есть контрудары отвлекали не только пехотные и танковые соединения, но и военно-воздушные силы группы армий «Юг».

Последние шаги к Зеленой Браме. 25 июля на плечи командования Южного фронта свалился колоссальный груз. Если командование Юго-Западного фронта уже начинало привыкать к жизни в условиях перманентного кризиса, то И.В. Тюленеву такой объем проблем был в новинку. Нужно было парировать три опасности, каждая их которых могла привести к катастрофе. Во-первых, зияла брешь на стыке 18-й и 9-й армий. Во-вторых, отсутствовала локтевая связь между 12-й и 18-й армиями. Наконец, был глубоко обойден правый фланг 6-й армии. На фоне всего этого приближение фронта к Одессе, грозившее отрывом от фронта Приморской армии, выглядело сущим пустяком. Решение всех этих задач требовало от командования фронта незаурядной энергии, умения маневрировать резервами и принимать неординарные решения. [405]

Но для эффективного управления требовались связь и точные данные об обстановке. Одним из аргументов в пользу передачи армий в состав Южного фронта были вопросы связи.

С передачей 6-й и 12-й армий, в этом вопросе мало что изменилось. В оперативных документах Южного фронта видения реальной обстановки не прослеживается. В оперативной сводке фронта на 20.00 26 июля армиям уделена всего одна фраза в конце документа:

«12 и 6 А*рмии** вошли в состав Юж. Фронта с 20.00 25.7. Положение уточняется»{458}.

Достаточно подробно было освещено только положение 2-го механизированного корпуса в утренней оперативной сводке за 26 июля. В утренней оперсводке за 27 июля по 6-й армии приводятся устаревшие данные за 25 июля, а по 12-й армии положение частей и соединений армии приводится на утро (7.00) 26 июля. Таким образом, информация о положении армий запаздывала минимум на сутки. В вечерней оперсводке за тот же день сказано:

«6 и 12 А*рмии** — новых данных не поступало. Выполняют нашу директиву № 0024. Связь отсутствует. Направлены делегаты на самолетах»{459}.

Утренняя оперсводка за 28 июля не принесла ничего нового. Командование фронта по-прежнему верило, что 6-я и 12-я армии выполняют директиву № 0024, но никакой точной информацией о занимаемых рубежах и действиях противника не обладало:

«Установить точное положение частей 6-й и 12-й армий невозможно за отсутствием связи и незнанием обстановки штабами 6-й и 12-й армий. Посланные на самолетах делегаты связи не вернулись»{460}.

По большому счету, 6-я и 12-я армии 26–27 июля имели осмысленную задачу, и каких-либо новых указаний не требовалось. Нужна была информация о положении войск и изменениях обстановки, которые бы заставили принимать новые решения. «Мигающий», эпизодический обмен информацией с армиями И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделина создавал предпосылки для возникновения кризиса, который командование Южного фронта могло своевременно не заметить и упустить время для его парирования. [406]

Не сбылись и надежды на улучшение снабжения 6-й и 12-й армий с передачей их в состав Южного фронта, что тоже было одним из аргументов в пользу смены подчинения армий. В послевоенном закрытом исследовании мы находим такие строки:

«Характерно также, что и штаб тыла фронта стал отражать состояние обеспеченности этих армий в своих сводках только с 30 июля; о состоянии тыла 2-го механизированного корпуса с 27 июля вообще не упоминается в сводках»{461}.

Таким образом, ни управление, ни снабжение 6-й и 12-й армий с передачей их в состав Южного фронта, не улучшились. С такой связью и снабжением армии могли оставаться в составе Юго-Западного фронта.

Соображения, которые легли в основу плана действий командования Южного фронта, мы можем отследить в директиве № 0027 от 28 июля. В ней мы видим предполагаемые направления ударов немецких войск:

«Противник продолжает развивать усилия в стыке между 18 и 9 А*рмиями** *в** общем направлении Кодыма, Первомайск и своей белоцерковской группировкой в направлении на Умань, с целью окружения и уничтожения армий правого крыла»{462}.

Как мы видим, командование Южного фронта предполагало широкий охват всего правого крыла фронта 6, 12, 18-й армий ударом по сходящимся направлениям на Первомайск вдоль шоссе Белая Церковь — Умань — Первомайск и на стыке 9-й и 18-й армий. Прорывающиеся на стыке между армиями А.К. Смирнова и И.Н. Музыченко немецкие дивизии пока не расценивались как серьезная проблема. В части задач 6-й и 12-й армиям директива требовала от них «занять рубеж для обороны» по линии Звениго-родка — Христиновка — Теплик. В этом директива № 0027 повторяла первоначальное решение командующего фронтом, директиву № 0024. В отношении 18-й армии задача была сформулирована так: «удерживать занимаемый рубеж»{463}. Задача была более чем актуальной, поскольку 18-я армия в это время непрерывно отходила, угрожая увеличением разрыва с соседями, как справа, так и слева. Уже утром 26 июля 1 горно-стрелковой дивизией XXXXIX корпуса был взят Гайсин. [407] Радикально изменилась по сравнению с директивой № 0024 задача корпуса Ю.В. Новосельского. Теперь ему предписывалось:

«2 механизированному** к*орпусу** продолжать выполнение поставленной задачи, активными действиями *в** северном и северовосточном направлениях обеспечить отход 6-й и 12-й А*рмий**»{464}.

Заметим, что вектор действий механизированного корпуса смещается на восток, с целью парирования обхода армий восточнее шоссе Умань — Белая Церковь.

Парирование прорыва на стыке группы П.Г. Понеделина и 18-й армии планировалось осуществить резервом командира 2-го механизированного корпуса — 39-м танковым полком, сводным полком, оставшимся от 39-й танковой дивизии. В директивах № 0028/ОП и № 029/ОП этот полк предписывалось направить в район Городище для уничтожения противника, продвигающегося от Гайсина на Голованевск. 29 июля войска 6-й, 12-й армий, 2-го механизированного корпуса объединялись под общим руководством П.Г. Понеделина. Это решение не прибавило порядка в окружаемых армиях. Напротив, между И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделиным сложились неприязненные отношения, И.Н. Музыченко не признавал авторитета П.Г. Понеделина. Последний был старше по возрасту, но не более того.

В течение 26–28 июля войска 6-й и 12-й армий постепенно втягивались в коридор, образованный с севера линией Монастырище — Тальное, а с юга Гайсин — Новоархангельск. Северный фас коридора образовывали позиции 2-го механизированного корпуса. В конце этого своеобразного тоннеля был свет — рубеж реки Синюха. Самой большой опасностью на этом этапе был прорыв на фронте 18-го механизированного корпуса 18-й армии. Растянутый на 40-километровом фронте 18-й механизированный корпус был не в силах сдержать напор почти трех немецких дивизий (1 и 4 горно-стрелковых, 100 легкопехотной) и венгерского подвижного корпуса. Но попытки прорвавшегося на стыке с 18-й армией противника перекрыть вход в тоннель были успешно отражены. Прикрываясь заслонами с запада и проводя контратаки, армии И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделина избежали окружения и вышли в район к северо-востоку от Умани. [408]

С 28 июля, прикрываясь с трех сторон — с севера, запада и востока, войска 12-й и 6-й армий отходили на восток, стремясь занять указанные в директиве Южного фронта № 0024 рубежи. Тем временем к соединениям XXXXVIII моторизованного корпуса подтянулись пехотные дивизии IV армейского корпуса 17 армии, и подвижные соединения Вернера Кемпфа получили возможность сделать следующий ход. Начался танец немецких танковых дивизий вокруг Умани. Иначе как танцем назвать эти действия нельзя — последовательность маневров танковых дивизий XXXXVIII и XIV моторизованных корпусов была довольно замысловатой. Первым шагом была смена пехотой 16 танковой дивизии Г.-В. Хубе, которую сразу же бросили в глубокий обход отходящих 6-й и 12-й армий:

«28.7 в 6.30 дивизия начала движение. Районом сосредоточения была назначена Литвиновка. Практически без боя проходя Городище, Тиновку и продолжая движение в направлении Бушанки, колонны размерено шли на восток»{465}.

То есть смененная пехотой дивизия Хубе обошла позиции сцепившейся со 2-м механизированным корпусом Ю.В. Новосельского 11 танковой дивизии Людвига Крювеля, ничем не сдерживаемая, двинулась на восток. И она была не одинока. Помимо уже действовавшего против 6-й и 12-й армий корпуса Вернера Кемпфа, на юг из района Белой Церкви выдвинулся XIV моторизованный корпус фон Виттерсгейма, смененный пеоед фронтом 26-й армии III моторизованным корпусом. Основной ударной силой XIV корпуса была 9 танковая дивизия австрийца фон Хубицки, вслед за ней шла моторизованная бригада СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

Достигнув рубежа, на который должны были отойти 6-я и 12-я армии по плану командования Южного фронта, две никем не сдерживаемые немецкие танковые дивизии начали двигаться на юг глубоко в тылу 6-й и 12-й армий:

«Опираясь по правому флангу на 9 танковую дивизию, 16 танковая дивизия продолжала двигаться на юг. Группа танковых войск «Клейст», сосредоточив усилия, продвигалась на Первомайск, город в 90 км юго-восточнее Умани. Новый южный «клин», новая преграда, призванная остановить и уничтожить русских, отступающих на восток. 30.07 войска, развивая наступление на юг из участка Тальное — Екатеринополь, овладели Новоархангельском, Ямполем на Синюхе и Ольшанкой»{466}.

То есть 30 июля немецкие подвижные соединения достигли точки в 70 км южнее Умани. Судьба армий И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделина была предрешена.

Таким образом, к 28 июля план вывода 6-й и 12-й армий получил новый смысл. Назначенный армиям рубеж от Звенигородки на юг начал охватываться противником. В то время как армии начали подходить к рубежу Звенигородка — Новоархангельск, к востоку от этой линии уже шел поток танков, тягачей и автомашин нескольких немецких танковых дивизий. Однако советское командование продолжало цепляться за этот рубеж. С.М. Буденный в своем докладе в Ставку 28 июля писал:

«Для сохранения живой силы и выигрыша во времени до подхода вновь формируемых дивизий первой очереди прошу Ставку разрешить отвести правое крыло Южного фронта последовательно на следующие рубежи: к 30.7 на рубеж Христиновка, Грайворон, Слободка, Рыбница; к 2.8 на рубеж Звенигородка, Умань, р. Синица, Ананьев, Гояны и к 4.8 на р. Синюха, Первомайск, Троицкое, Григориополь»{467}.

Понимания сложившейся обстановки и решения на изменение вектора движения армий с востока на юг пока не просматривается. Но вместе с тем уход двух танковых дивизий немцев в южном направлении делал линию Умань — Черкассы более реальным направлением прорыва из окружения. Как и во многих других случаях, налицо замысел советского командования — смыкание флангов армий, и его объективное значение — кратчайший путь прорыва из окружения.

28 июля из Ставки в штабы Юго-Западного направления, Юго-Западного и Южного фронтов поступила директива № 00565 за подписями И.В. Сталина и Г.К. Жукова. В ее вводной части констатировалось: [410]

«1. Противник настойчиво продолжает развивать наступление на стыке ЮЗФ и ЮФ в общем направлении на Звенигородка, Черкассы. Основная цель противника, по-видимому, заключается в том, чтобы, отбросив армии ЮФ в южном направлении и прикрывшись с юга, овладеть переправами через р. Днепр между Киевом и Черкассы и развивать удар против Донбасса»{468}.

Как мы видим, постоянные метания немцев от политических целей к экономическим и военным порождали неверные выводы у высшего руководства СССР. Предполагалось, что немецкие войска имеют своей целью захват экономически важных районов, в то время как главной целью было уничтожение РККА. Соответственно предположениям о характере действий противника строилась в директиве и последовательность действий своих войск:

«2. В этой обстановке главной целью действий ЮЗФ и ЮФ является активными действиями сорвать наступление противника и не дать ему выйти на Днепр.

3. Главкому Юго-Западного направления Ставка приказывает сосредоточить в районе Черкассы, Кировоград, Кременчуг сильную группу резервов за счет вновь формирующихся дивизий (не менее четырех) и отходящих частей 6 и 12 армий Южного фронта и подготовить согласованный контрудар на стыке фронтов в общем направлении Черкассы, Винница.

4. Юго-Западному фронту, приостановив отход 26 армии и произведя соответствующую перегруппировку, подготовиться к наступлению в общем направлении Радомышль, Житомир.

5. Южному фронту отвести и прочно закрепиться правофланговыми армиями на рубеже: Шпола, Терновка, Балта, Рыбница, не допуская дальнейшего отхода частей»{469}.

Традиционно последовали «теплые слова» в адрес И.В. Тюленева:

«Командующему ЮФ учесть, что действующие против ЮФ силы противника в значительной степени начинают терять свою устойчивость. В этих условиях активное и упорное сопротивление, энергичные контрудары наших частей могли бы облегчить положение фронта. До сих пор действия ЮФ носят характер нерешительного, пассивного сопротивления ударам противника, что постоянно приводит к осложнениям обстановки на различных участках фронта. Командование фронта не стремится к собиранию сил и резервов и нанесению мощных контрударов. Ни один контрудар, предпринятый до настоящего времени ЮФ благодаря этому, не приводил к решительным результатам»{470}. [411]

Читатель может задать законный вопрос: «Какие наступления, когда 6-й и 12-й армиям нужно бежать сломя голову из тисков окружения?» Тем более странной может показаться фраза о потере устойчивости немецких войск. Проблема была в том, что советское командование не считало окружение правого крыла Южного фронта сколь-нибудь значимой задачей для немцев. Предполагалось, что они будут решать куда более масштабные задачи по захвату экономических центров Украины. И в этом случае Южный фронт окажется перед мягким подбрюшьем танкового клина, где сам бог велел наносить контрудары. Однако вектор развития операций группы армий «Юг» на тот момент был направлен не на восток, а на юг. Немцы стремились хотя бы в сильно урезанном виде выполнить заложенные в «Барбароссе» задачи и развить их против советских войск на южном фланге советско-германского фронта.

От вопросов стратегических вернемся к судьбе двух советских армий. 28–29 июля фронт 18-го механизированного корпуса оказался растянутым, а потом и попросту разорванным на три части. В Журнале боевых действий 18-й армии А.К. Смирнова о судьбе корпуса находим лаконичную запись:

«18 механизированный** к*орпус** распался на три части, спешно отходит, оголив правый фланг армии. Разрыв между 18-й и 12-й армиями составил 20 км. Одна часть (47-я т*анковая** д*ивизия**) отошла к 18-й армии на юг, другая часть примкнула к левому флангу 12-й армии».

Основные силы 47-й танковой дивизии и 218-я моторизованная дивизия действительно отошли к 18-й армии на юг в район Джулинки, но 93-й танковый полк 47-й танковой дивизии оказался в нескольких десятках километров от них, севернее Умани. 39-я танковая дивизия целиком примкнула клевому флангу 12-й армии. Разрозненные отступающие части корпуса, в виде резервов, подчинил себе командующий 12-й армией П.Г. Понеделин.

Что собой представлял на момент описываемых событий 18-й механизированный корпус П.В. Волоха, показывает табл. 4.3.

Фактически 18-й механизированный корпус на 1 августа был не танковым соединением, а тремя мотострелковыми бригадами под руководством корпусного управления. [412]

Таблица 4.3. Состав 18-го механизированного корпуса на 1 августа 1941 г.

Такое состояние корпуса, составлявшего опору правого крыла 18-й армии, создавало предпосылки для глубокого охвата 6-й и 12-й армий пехотными соединениями XXXXIX горно-стрелкового корпуса. Более того, немцы поставили себе задачу широкого охвата всего правого крыла Южного фронта:

«Наступающая с запада 17 армия должна была продолжать преследование противника в направлении Головоневска и Первомайска, минуя Умань. Задачей было южнее Умани предотвратить переход неприятеля через Буг, а также во взаимодействии с 1-й танковой группой нанести ему по возможности наибольший урон в районе Умани. 01.08 город пал. Войскам предстоял еще основной этап боя на окружение»{473}.

Тем временем войска 6-й и 12-й армий постепенно занимали указанное И.В. Тюленевым положение — 12-я армия на восточном участке фронтом на север и северо-восток и 6-я армия на западном участке фронтом на запад и юго-запад. Только намеченный командующим Южным фронтом западный рубеж отхода был под давлением 17 армии Штюльпнагеля отодвинут на восток, к Умани. Но если по замыслу советского командования этот рубеж должен был сомкнуть фронт отходящих армий с фронтом 26-й армии, то в реальности 29–30 июля занятие позиций по директиве № 0024 уже приводило к охвату армий наступающими немецкими войсками.

К исходу 31 июля армии покинули город Умань. Положение 6-й и 12-й армий в этот день было следующим.

На северо-восточном и восточном фасе против части XXXXVIII (16 моторизованная дивизия) и главных сил XIV (9 танковая, моторизованная бригада СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер») моторизованных корпусов вели бой соединения 12-й армии. На тот момент в составе армии находились 8-й (72-я, 192-я горно-стрелковые дивизии, 233 и 236 корпусные артиллерийские полки), 13-й (10-я дивизия НКВД, 99-я стрелковая, 60-я горно-стрелковая дивизии, 283-й и 468-й корпусные артполки) стрелковые и 24-й механизированный (остатки 49-й, 45-й танковых дивизий, 216-я моторизованная, 58-я горно-стрелковая дивизия) корпуса. Задачей соединений был прорыв к рубежу реки Синюха.

В резерве командующего 12-й армии находилась 44-я горно-стрелковая дивизия в районе Подвысокого. В оперативных сводках армии впервые появилось название села, которое вскоре стало последним пристанищем двух советских армий. [414]

На севере против 11 танковой XXXXVIII моторизованного корпуса и 24 и 297 пехотных дивизий IV армейского корпуса оборонялись 2-й механизированный корпус и группа Фотченкова с задачей обеспечить фланг наступления 12-й армии.

На западе по линии Краснополка — Собковки против 125 пехотной и 97 легкопехотной дивизий оборонялись остатки 16-го механизированного корпуса и 49-й стрелковый корпус, подчиненные 6-й армии. Механизированный корпус насчитывал 1 танк Т-28, 29 танков Т-26 и БТ, 26 бронемашин. 44-я танковая дивизия корпуса имела шесть 45-мм пушек, двенадцать 76, 2-мм пушек. 240-я моторизованная дивизия имела тридцать 45-мм пушек, восемь 76, 2-мм дивизионных пушек, пять 122-мм гаубиц образца 1938 г., четыре 152-мм гаубицы образца 1938 г., четыре 37-мм зенитные пушки. 15-я танковая дивизия к тому моменту была выведена на переформирование, буквально чудом избежав окружения. Стрелковый корпус состоял на тот момент из 140-й, 190-й стрелковых дивизий, действовавших совместно с 3-й противотанковой артиллерийской бригадой (шесть 85-мм зенитных пушек, двадцать две 76, 2-мм дивизионные пушки, восемь 37-мм зенитных пушек).