Глава девятая. Нефритовый Будда

МОЙ 73-й ГОД (1912-1913)

Вернувшись в Юньнань, я немедленно занялся органи­зацией филиалов Буддистской Ассоциации и созвал общее собрание в храме Вэнь-чан. Там же я попросил Учителя Лао-чэня открыть еще один филиал в провинции Гуйчжоу. Прибыло большое число тибетских хутукту¹ и лам из дальних регионов. Мы решили образовать группы с целью распростра­нения дхармы и открытия буддистских школ, больниц и других благотворительных организаций. В том году про­изошло одно необычное событие, которое стоит отметить. Один сельчанин принес в Буддистскую Ассоциацию юньнаньско-тибетского региона ворона и выпустил его там на свободу. Птица была хорошим имитатором. Сначала ее кормили мясом, но после того, как ее познакомили с отшельническим догматом и научили читать мантру с произнесением имени Будды, она отказалась есть мясо. Она стала ручной, оставаясь на свободе. Весь день напролет она неустанно взывала к Амитабхе и Авалокитешвара Боддхисаттве. Однажды ее схватил орел и поднял в воздух. Но и там она не переставала взывать к Будде. Хоть она и была птицей, она не переставала думать о Будде в тяжелый момент. Тогда как же мы, люди, можем себе позволить быть ниже птицы?

МОЙ 74-й ГОД (1913-1914)

После открытия. Буддистская Ассоциация начала ре­гистрацию монастырской собственности и создавать новые проекты, которые требовали частых контактов с граждански­ми властями. У нас были серьезные проблемы с Ло Юн-сянем, главой гражданской администрации провинции, который чинил нам препятствия. Постоянное вмешательство военного губернатора, заступавшегося за нас, оказалось недостаточно эффективным. Тибетские хутукту и Буддистская Ассоциация попросили меня отправиться в Бэйцзин (Пекин) и обсудить этот вопрос с центральным правительством. Премьер ми­нистр Сюн Си-ли, пылкий последователь Буддизма, оказал нам ценную помощь и поддержку, переведя Ло Юн-сяня в столицу. Вместо него гражданским губернатором был назна­чен Жэнь Кэ-цин. Когда я вернулся в Юньнань я обнаружил, что Жэнь симпатизирует дхарме, оказывая ей полную под­держку.

Примечания

1. Хутукту - это сино-монгольский термин, по значению более или менее приближающийся к тибетскому " тулку", что значит высокопоставленный лама, который обычно счи­тается перевоплощенным адептом, обладающим сверхъестес­твенными силами. В монгольском ламаизме хутукту обычно является главой храмов целого региона.

МОЙ 75-й ГОД (1914-1915)

Генерал Цай-о уехал в Бэйкин, а Тан Цзи-яо был назначен военным губернатором Юньнанй вместо него. Пос­кольку я намеревался вернуться на гору " Петушиная Ступ­ня" для отдыха, я передал руководство Буддистской Ассоци­ации ее комитету. После возвращения на гору, я немедленно начал заниматься ремонтом монастыря Ся-юань и храма Ло-цюань в Сяяне. Как только я закончил составление планов этих ремонтных работ, настоятели монастырей горы Хэ-цин и ее окрестности пригласили меня на гору Лун-хуа с просьбой дать толкование сутрам.

Вслед за этим, настоятель Чжэнь пригласил меня в монастырь Цзинь-шань в Лицзяне с просьбой изложить учение, содержащееся в сутрах. Таким образом, мне предста­вилась возможность совершить паломничество к гроту Тайц-зы на горе Сюэ. Я посетил Вэйси, Чжун-тянь и А-тунь-цзы, оказавшись, в конце концов, на границе с Тибетом, где посетил тринадцать великих монастырей. Затем я возвратился на гору " Петушиная Ступня", где провел новогодние дни. Еще кое-что следовало бы отметить:

В том году, в то время как я остановился на горе Лун-хуа, давая толкование сутрам, во всех четырех районах префектуры Дали неожиданно разразились землетрясения. Практически все здания рухнули, включая городские стены, за исключением пагоды Ю-бао в монастыре, которая устояла. Во время землетрясения образовалось множество трещин в земной коре, извергающих яркое пламя, распространяюще­еся повсюду. Горожане пытались спастись бегством, но почти на каждом шагу земля раскалывалась у них под ногами, нередко ввергая их в расщелины. И именно тогда, когда многие пытались выбраться наружу, земля смыкалась, раз­давливая их тела, притом головы некоторых оставались над землей. Это мрачное зрелище напоминало огненный ад, упоминаемый в буддистских текстах. Смотреть на все это было просто невыносимо. В городе было около тысячи домов, многие из которых ужасно пострадали.

В то время в городе была мастерская, выполнявшая заказы, связанные с позолотой. Ее хозяевами были семьи Чжао и Ян. Свирепствующий огонь таинственным образом утих прежде, чем достиг их жилища, которое также не пострадало от землетрясения. В каждой семье было более десяти человек, и все они оставались совершенно спокойными и не паниковали во время этого ужасающего события. Один человек, знакомый с этими семьями, сказал, что они чтили дхарму в течение многих поколений и старательно следовали практике учения о Чистой Земле, молитвенно произнося имя Будды. Я был очень обрадован, когда узнал об этом случае в разгаре трагических событий.

МОЙ 76-й ГОД (1915-1916)

Весной, после чтения заповедей, произошло странное событие. В префектуре Дэнчуань жил один академик, по имени Дин, принадлежавший предыдущей династии Мань-чу. У него была восемнадцатилетняя незамужняя дочь. Однажды она неожиданно упала в обморок, и семья не знала что делать. Когда она очнулась, она заговорила мужским голосом, и, указывая на своего отца, обругала его и сказала:

" Дин! Пользуясь своим влиянием, ты несправедливо обвинил меня, представив бандитом, и тем самым ты ответственен за мою смерть. В прошлом я был Дун Чжань-бяо из Сычуаня в префектуре Дали. Ты меня еще помнишь? Теперь я вынес тебе обвинительный приговор в присутствии Бога Смерти¹, и собираюсь тебе отомстить за преступление [в отношении ко мне], совершенное тобой восемь лет назад". После этого девушка схватила топор и погналась за отцом. Дин перепу­гался, спрятался где-то, и не осмеливался вернуться домой. Всякий раз, когда дух являлся и вселялся в девушку, она переставала быть собой и доставляла домашним много хло­пот. Соседей это тоже очень раздражало.

В это время монастырь " Петушиная Ступня" послал двух монахов, Су-циня и Су-чжи, в свое представительство в Дэнчуане, и когда они проходили мимо дома Дина, они увидели большое количество людей, окруживших девушку, находившуюся в состоянии одержимости.

Один монах сказал: " Я советую тебе не беспокоить людей".

Девушка ответила: " Ты монах, и не должен вмешивать­ся в чужие дела! "

Монах сказал: " Конечно, это меня никоим образом не касается, но мой Учитель всегда говорил, что вражду не следует продолжать, а следует прекратить. Если этого не сделать, то она усилится и никогда не кончится".

Девушка подумала немного и спросила: " Кто твой учитель? "

Монах ответил: " Почтенный настоятель Сюй-юнь из монастыря Чжу-шэн".

Девушка сказала: " Я слышал о нем, но никогда не встречался с ним. Не согласится ли он дать мне наставле­ния? "

Монах ответил: " Его сердце преисполнено сострада­ния, к тому же он дал обет спасти все живые существа. Почему же он должен отказать тебе? "

Монах также посоветовал девушке попросить Дина выделить деньги на коллективный молебен, призванный ее освободить, но девушка сказала: " Мне не нужны его деньги. Он убийца".

Монах сказал: " А что если жители этого города дадут тебе денег во имя обретения покоя? "

Девушка гневно сказала: " Если я не отомщу, то никог­да не успокоюсь. С другой стороны, если будет продолжаться вражда, ей не будет конца. Я посоветуюсь с Богом Смерти. Пожалуйста, приди сюда завтра".

Когда злой дух покинул девушку, она встала, и заметив скопление народа вокруг, покраснела от растерянности и удалилась. На следующий день одержимая девушка предста­ла перед монахами и обвинила их в том, что они не выполнили обещанного. Монахи извинились, объясняя, что дела монас­тырские задержали их в представительстве. Девушка сказа­ла: " Я посоветовался с Богом Смерти. Он сказал, что монас­тырь Чжу-шэн является святым местом, и что я могу пойти туда при условии, что вы будете меня сопровождать".

Таким образом, монахи вернулись на гору вместе с девушкой и десятью другими людьми, рассказавшими детали предшествующих событий. На следующий день был соору­жен алтарь для чтения сутр и наставлений девушке. После этого в доме Дина воцарился мир, а жители Дэнчуаня стали часто навещать монастырь [Чжу-шэн] в качестве паломни­ков.

Примечания

1. В Ведах говорится о том, что Богом Смерти изначально был Яма, и что в его чертогах пребывают души усопших. В буддистской мифологии он считается царем мира теней и правителем ада. Таким образом, считается, что он судит мертвых и определяет им меру наказания.

МОЙ 77-й ГОД (1916-1917)

Поскольку я намеревался привезти в Китай нефритово­го Будду, подаренного мне упасакой Гао несколько лет назад, я снова отправился к Южным Морям [чтобы забрать его]. Узнав, что большинство племен, с которыми мне пред­стояло встречаться по дороге, исповедуют буддизм, я проложил свой путь через их территории. Я снова посетил Рангун где отдал дань почтения Великой Золотой Пагоде (Шведаго-ну). Потом я навестил упасаку Гао, а также дал толкование сутрам в монастыре Лун-хуа, откуда пароходом направился в Сингапур. По прибытии, офицер полиции заявил пассажи­рам: " Наш друг, президент Китайской Республики, восста­навливает монархию на материке, и всех революционеров арестовывают. Все пассажиры, являющиеся китайцами с материка и намеревающиеся остаться здесь, должны подвер­гнуться допросу прежде, чем им будет позволено сойти на берег".

Более пятиста пассажиров было доставлено в полицей­ский участок для допроса, но в конечном итоге их отпустили, за исключением нашей группы из шести монахов. Нас подозревали в принадлежности к левому крылу группировки Гоминьдан. Со всеми нами обращались как с заключенными. Нас связали и избили. Потом нас оставили на солнцепеке и запретили двигаться. Если мы двигались, нас снова начинали бить. Нам не давали ни воды, ни пищи, ни возможности справить нужду. Это продолжалось с шести утра до восьми часов вечера. Когда один мой ученик-эмигрант по имени Хун Чжэн-сян и управляющий одной фирмы по имени Дун узнали о том, что нас задержали, они пришли в полицию и добились нашего освобождения под залог в пять тысяч долларов за каждого. У нас сняли отпечатки пальцев и выпустили. Потом наши заступники пригласили нас на товарный склад Чжэн-сяна, где предложили провести новогодние дни. Позже нам оказали помощь в перевозке нефритового Будды в Юньнань.

МОЙ 78-й ГОД (1917-1918)

Весной началась перевозка нефритового Будды из павильона Гуань-инь. Было нанято восемь грузчиков с услови­ем, что основную сумму денег они получат на горе " Петуши­ная Ступня". Конвою предстояло в течение нескольких недель неведомыми путями продвигаться по горной местнос­ти. Когда мы достигли горы Ежэнь, подозревая, что внутри нефритового Будды могут находиться банкноты, зо­лото и драгоценные камни, грузчики спустили его на землю, заявив, что он слишком тяжелый и дальше они его не донесут. Поскольку они запросили сумму в несколько раз превышающую договорную, я делал все, чтобы их успокоить, но они стали вести себя шумно и агрессивно. Я понял, что бесполезно пытаться их урезонить. Увидев большой валун у дороги, весивший несколько сот катти, я улыбнулся и спросил: " Что тяжелее, валун или статуя? "

Они хором ответили: " Валун в два или три раза тяжелее статуи".

Тогда я двумя руками поднял валун на высоту фута от земли.

Раскрыв рты от удивления, они перестали шуметь и сказали: " Старик-Учитель, ты, наверное, живой Будда! " После этого они перестали спорить, и когда мы достигли горы " Петушиная Ступня", я выдал им существенное вознаграж­дение. Я знаю, что своими собственными силами я бы никогда не поднял тот валун. Я объясняю это божественной помощью.

Позже, я отправился в Данчун, чтоб дать толкование сутрам в местном монастыре.

МОЙ 79-й ГОД (1918-1919)

Губернатор Тан Цзи-яо приказал магистрату Биньцю-аня сопровождать своего личного представителя в пути на нашу гору с письмом, в котором меня приглашали в Кунь-мин. Я отказался от предлагаемого мне паланкина и военного эскорта и пошел пешком в столицу вместе со своим учеником Сю-юанем. В Чусюне какие-то бандиты стали меня обыски­вать. Они нашли письмо губернатора и ударили меня.

Я сказал им: " Нет нужды меня бить. Я хочу видеть вашего главаря".

Они привели меня к Ян Тянь-фу и By Сюй-сяню. Увидев меня, By закричал: " Кто ты? "

" Я настоятель монастыря на горе " Петушиная Ступ­ня" - ответил я.

" Как тебя зовут? " - спросил By.

" Сюй-юнем" - сказал я.

" Зачем ты идешь в столицу провинции? - поинтересо­вался By.

" Чтобы совершить буддистский ритуал" - ответил я.

" Зачем? " - спросил By.

" Чтобы помолиться во благо народа" - сказал я.

By сказал: " Губернатор Тан Цзи-яо бандит. Почему ты хочешь ему помочь? Он плохой человек, а раз ты его друг, значит и ты плохой человек".

Я сказал: " Трудно сказать о ком-то, хороший он человек, или нет".

" Почему? " - спросил By.

Я ответил: " Если говорить о доброй природе человека, то тогда все люди хорошие. Если говорить о дурной природе человека, то тогда все люди плохие".

" Что ты имеешь в виду? " — спросил By.

Я ответил: " Если бы ты и Тан трудились вместе на благо страны и народа, и если бы твои подчиненные делали то же самое, разве вас не считали бы хорошими людьми? Но если ты и Тан называете друг друга негодяями, и в силу предрас­судков воюете друг с другом и приносите страдания людям, то разве можно вас назвать хорошими людьми? Невинные люди будут вынуждены следовать либо за тобой, либо за Таном, и все станут бандитами, и тогда все будут самыми несчастными людьми".

Услышав это, оба бандита рассмеялись, и By сказал:

" Все, что ты сказал, верно, но что же мне делать? "

Я ответил: " По моему мнению, вам следует прекратить вражду и заключить мир".

By сказал: " Ты хочешь чтобы я сдался? "

Я сказал: " Нет, я не имею этого в виду. Призвав к миру, я имею в виду, что все добрые люди вроде тебя должны жить в мире в этой стране. Я просто призываю тебя оставить свои предрассудки и работать на благо страны и народа. Разве это не хорошо? "

By спросил: " С чего начать? "

" С Тана" - ответил я.

" С Тана? - сказал он, - Нет, он убил и посадил в тюрьму многих наших людей. За это нужно отомстить. Как мы можем капитулировать? "

Я сказал: " Пожалуйста, пойми меня правильно. Я имею в виду следующее: поскольку Тан чиновник центрального правительства, он в силах установить мир, и ты бы тоже тогда стал чиновником, назначенным Бэйцзином (Пекином). Что касается твоих людей, которые были убиты, то и они не будут забыты, так как я отправляюсь в Куньмин, где совершу буддистский обряд во спасение душ всех павших на поле сражения. В отношении заключенных, я попрошу Тана объявить амнистию, которая коснется и их. Если ты не прислушаешься к моему совету, вражда будет продолжаться и чем она кончится для тебя, неизвестно. И ты, и Тан обладаете силой, но твоя сила ограничена и не может срав­ниться с его огромными людскими ресурсами, финансами и мощной поддержкой центрального правительства. Я не про­шу тебя сдаваться. Я здесь оказался не зря, и внутренний голос мне подсказывает, хотя я немощный монах, использо­вать свой язык для того, чтобы призвать к прекращению вражды и помочь стране и народу".

Ян и By были глубоко тронуты, и попросили меня действовать от их имени. Я сказал: " Я не подхожу на эту роль, но если вы изложите свои условия, я передам их Тану". Тогда они тщательно подумали и выдвинули шесть условий:

(1) освободить всех их людей, содержащихся в тюрьмах, (2) не расформировывать их войска, (3) не понижать в чине, (4) дать возможность командовать своими собственными войска­ми, (5) не производить расследования их прошлой деятель­ности, (6) одинаково обращаться с обеими армиями.

Я сказал: " Может быть, Тан согласится. После того, как я обсужу вопрос с ним, официальный ответ будет дан его представителями, которые обсудят все в целом с вами".

By сказал: " Я сожалею о том, что побеспокоил почтен­ного старого Учителя. Если вопрос будет решен удовлетвори­тельно, мы будем очень Вам признательны".

Я сказал: " Не стоит благодарности. Все, что я делаю, это так, между прочим. Ведь я все равно бы прошел через эти места".

Ян и By оказали мне всякие почести, и вечером у нас состоялась дружеская беседа. Они предлагали мне остаться на несколько дней, но поскольку мне нельзя было терять время, я простился с ними на следующее утро. После завтрака они дали мне денег на дорогу, еды и повозку, приказав своим людям меня сопровождать. Я отказался от всего за исключе­нием небольшого количества пищи. Примерно в пол Л1гот их штаб-квартиры, я увидел нескольких человек, которые, стоя на коленях, в поклонах касались головой земли в знак уважения. Я узнал в них бандитов, которые били меня днем раньше. Они умоляюще спрашивали: " Простит ли нас Бодхисаттва? " Я утешил их, призывая совершать добро и воздерживаться от дурных поступков. Они, заплакав, удали­лись.

В Куньмине меня встретили чиновники провинции, посланные губернатором Таном. Я остановился в храме Юань-тун. Вечером пришел Тан и сказал: " Я не встречался с почтенным Учителем в течение нескольких лет. За это время одного за другим я потерял своих близких: бабушку, отца, жену и брата. Я глубоко огорчен. Кроме всего этого, в провинции повсюду орудуют бандиты. Они мешают людям жить. В то же время души убитых ими офицеров и солдат нуждаются в упокоении. Поэтому я хочу сделать три вещи:

(1) совершить буддистский ритуальный обряд, с молитвенной просьбой к Будде защитить нас от бед и с молитвой об упокоении душ умерших, (2) превратить храм Юань-тун в большой монастырь во имя распространения буддадхармы и (3) основать университет для обучения молодежи.

Мои люди могут присмотреть за университетом, но кроме почтенного старого Учителя, никто не может помочь мне решить две другие задачи".

Я сказал: " Вы дали великий и редкий по нынешним временам и для нашего края обет. Он исходит из ума Бодхисаттвы. Я не могу помочь во всем. Но есть много добропорядочных монахов, которые могут помочь Вам в строительстве монастыря, но Юань-тун очень маленький храм и может дать приют примерно сотне людей. Пожалуй­ста, подумайте об этом. Что касается буддистских ритуаль­ных обрядов, то они не потребуют много времени, и я буду рад совершить их для Вас".

Тан сказал: " Вы правы, из Юань-туна не получится большого монастыря. Мы сможем обсудить этот вопрос позже. Теперь о ритуале. В какой форме мы его совершим? "

Я сказал: " Ум и Будда одной субстанции и взаимосвя­заны. Поскольку Вы решили совершить буддистский культо­вый обряд во благо страны и народа и облагодетельствовать как живых, так и мертвых, я предлагаю сделать три вещи: (1) Запретить забой животных для пищи на время совершения обряда, (2) Объявить амнистию, и (3) облегчить страдания бедствующих".

Тан сказал: " Первое и последнее может быть осущес­твлено, но второе является компетенцией Министерства Юстиции, и мне не подвластно".

Я сказал: " Сейчас накопилось столько проблем в стра­не, что Центральное правительство не способно справиться со всеми. Если Вы договоритесь с Департаментом Юстиции Провинции, Вы сможете объявить амнистию, и снискать божественное благословение для свой страны". Тан кивнул в знак согласия, и тогда я повел речь о двух бандитских главарях, Яне и By, с которыми я встречался по пути в Куньмин, и предложил отпустить с миром их людей, все еще содержавшихся в плену, с целью умиротворения всех мятеж­ников. Тан был доволен моим предложением, и сразу стал обсуждать вопрос об объявлении амнистии.

Год приближался к концу. Когда упасаки Оу-ян, Цзин-ву и Лу Цю-и прибыли в Куньмин для сбора средств на строительство Китайского Центра по Изучению Дхармы в Шанхае, они также остановились в храме Юань-тун. Я предложил им выступить с толкованием Махаяна-сампариг-раха Шастры.¹ Новогодние дни я провел в Куньмине.

Примечания

1. Коллекция махаяна шастр, приписываемых Асанге. Три из них были переведены на китайский язык Парамарт-хой в 563 г.

МОЙ 80-й ГОД (1919-1920)

Весной была организована бодхамандала¹ в храме Павших Патриотов, где начались ритуальные буддистские цере­монии в упокоение душ умерших на земле и в воде. В то же время была объявлена амнистия, и убиение животных для пищи было запрещено. Тогда же губернатор Тан послал чиновников на мирные переговоры с Яном и By, с обсужде­нием вопроса об их назначении военными командирами. После этого, эти два мятежника оставались лояльными по отношению к властям провинции.

Примечательным было то, что после начала буддистс­ких ритуальных церемоний пламя свечей в различных свя­тых местах принимало форму цветов, походивших на распус­тившийся лотос во всем удивительном разнообразии красок. Участники церемонии толпами приходили посмотреть на это необычное явление. К концу сорок девятого дня и на протя­жении молитв о благосостоянии, усыпанные драгоценными камнями флаги и купола появились в облаках над головой. Увидев это, толпа опустилась на колени в благоговейной молитве.

После окончания церемонии, губернатор Тан пригла­сил меня в свой дом с просьбой прочесть сутры в упокой души умерших членов его семьи. Когда он снова увидел знамения, он преисполнился твердой веры в дхарму, и все члены его семьи стали буддистами. Я остался в Куньмине на зиму.

Примечания

1. Бодхимандала. Хотя этот термин часто используется в значении " храм" или " священное место" вообще, он имеет специфический контекст в данном случае. " Ритуал Земли и Воды", совершенный Сюй-юнем, включает изготовление таб­личек, предметов культа и тому подобного, в форме защища­ющей мандалы, принесения в дар пищи и символических жертвоприношений, считающихся эквивалентными тантрическому обряду, способному указать мертвым путь к нирване или к благоприятному перевоплощению. Инициатором этого культа был император Лян Ву-ди, живший много веков назад. В первый раз он прибег к нему на горе Цзинь-шань в Чжэньцзяне, после того как увидел во сне некого бхикшу, посоветовавшего ему совершать такие церемонии в упокой умерших.

МОЙ 81-й ГОД (1920-1921)

Весной, губернатор Тан попросил меня организовать еще одну бодхимандалу и совершить буддистские культовые обряды в упокоение душ умерших на земле и в воде, после чего я давал толкование сутрам.

Монастырь Хуа-тин на западном холме Куньмина пред­ставлял собой древнюю святыню в окружении красивейших пейзажей, но монахи, вместо того, чтобы содержать его в порядке, позволили ему превратиться в развалины. Потом было решено продать его европейцам, намеревающимся пос­троить на его месте клуб, на что было получено разрешение у местных властей. Я был опечален этим, и поговорил с губернатором Таном, призывая его сохранить это святое место. Он выслушал меня, и провел тайное совещание с местной знатью, среди которой были Ван Цзю-лин и Чжан Цзюэ-сянь. После этого последний пригласил меня на вегета­рианский обед, во время которого я получил официальное предложение, написанное на красной бумаге, занять до­лжность настоятеля монастырского храма, что позволило бы им тогда восстановить святыню. Они трижды повторили свою просьбу устно, и я, в конце концов, согласился.

В том году, упасака Чжан Цзюэ-сянь принес двух гусей в монастырь Юнь-си и выпустил их там на свободу. Меня попросили объяснить им правила монастырские, и обе птицы склонили свои головы как бы в знак согласия следовать им. После этого они подняли головы и казались очень счастливы­ми. Потом они стали ходить вместе с монахами в главный зал и глядеть на читающих сутры монахов. В течение трех лет они ходили следом за монахами даже тогда, когда те совершали ритуальное шествие вокруг статуй Будды и Бодхисаттвы. Все служители храма любили их.

Однажды, гусыня [один из гусей] подошла к дверям главного зала и замерла на какое-то время, потом прошла по кругу три раза, подняла голову, и взглянув на статуи, испустила дух. Ее перья оставались глянцевыми, когда ее клали в деревянный ящик-гроб. Гусак беспрестанно крякал, будто не мог перенести разлуки со своей подругой. Через несколько дней, он отказался от пищи и перестал плавать, а затем появился в главном зале и стал смотреть на статуи Будды. Расправив крылья, он умер. Его также положили в небольшой деревянный ящик и похоронили рядом с его подругой.

Заметка Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня Осенью того года, Гу Бинь-чжэнь, командующий армией Юньнани, задумал свергнуть губернатора Тана, который пользовался поддержкой двадцати полков. Так как Тан уважал Учителя Сюй-юня, он пришел к нему однажды ночью за советом. Учитель сказал: " Хотя Вы завоевали сердца людей, но этого нельзя сказать в отношении армии. Если разразится конфликт, ни одна сторона не одержит победы, а наши соседи воспользуются случаем и вторгнутся в Юньнань. Вам лучше всего уехать и ждать до тех пор, пока не настанет время вернуться". Тан прислушался к его совету и отпросил­ся в отпуск, передав пост губернатора Гу. Затем он отправил­ся в Гонконг через Тонкий. Об этом Учитель рассказал мне десятью годами раньше.