I. Международно-правовые средства предотвращения 12 страница

--------------------------------

< 530> Статья 14 V Гаагской конвенции 1907 г.

< 531> Статья 11 и след. V Гаагской конвенции 1907 г.

д) Морская война

Военные корабли в территориальных водах

нейтральных государств

113. Необходимо уважать целостность территориальных вод нейтральных государств. Военные действия в территориальных водах и на суверенной территории нейтральной державы запрещены < 532>. Разрешается мирный проход военных судов через территориальные воды нейтрального государства < 533>. Принцип мирного прохода, с одной стороны, относится к исключениям из норм, действующих в отношении сухопутной войны, указывающих, что нейтральное государство не может и не должно допускать присутствия вооруженных сил воюющей стороны на своей суверенной территории. С другой стороны, это подтверждает, что отношения между нейтральными и воюющими сторонами в значительной мере регулируются правом мирного времени, которое предусматривает такой проход судов. Военным кораблям воюющих государств разрешено находиться в портах, на рейдах или в территориальных водах нейтральной державы не дольше 24 часов < 534>.

--------------------------------

< 532> Статья 2 XIII Гаагской конвенции 1907 г. О территориальных водах см.: Раздел 5. Граф Витцтум. Абзац 38 и след.; Graf Vitzthum. Maritimes Aquitorium und Anschlusszone // ders (Fn 314) 63ff.

< 533> Статья 10 XIII Гаагской конвенции 1907 г.; об этом см.: Heintschel v. Heinegg (Fn 314 (Handbuch Seerecht)) 549ff, 552ff.

< 534> Статья 13 XIII Гаагской конвенции 1907 г.

Осуществление контроля над торговыми судами

нейтральных стран

114. Военные корабли воюющих сторон в водах открытого моря имеют право осуществлять определенный контроль над торговыми судами, плавающими под флагами нейтральных государств, включая конфискацию военных грузов (контрабанды) и захват судов, транспортирующих такие грузы < 535>. Контроль над торговым судоходством нейтральных стран, реализуемый сторонами конфликта, испокон веков считался важным делом и сохранил актуальность в наши дни. Многие позиции обычного международного права в отношении расширения возможностей такого контроля остаются спорными. Кодифицирующая подобный контроль Лондонская декларация о праве морской войны 1909 года не была ратифицирована, тем не менее она считается проявлением обычного международного права < 536>. Возможности воюющих государств подвергать контролю суда нейтральных государств составляют серьезное исключение из принципа, запрещающего причинение ущерба нейтральному государству в период вооруженного конфликта. Во время Второй мировой войны наблюдалась тенденция расширения прав контроля, однако они остались ограниченными < 537>.

--------------------------------

< 535> Heintschel v. Heinegg (Fn 314 (Seekriegsrecht)) 566ff; ders (Fn 314 (Handbuch Seerecht)) 559ff.

< 536> Критика по этому вопросу: Kalshoven. 1909 London Declaration Concerning the Laws of Naval War // Ronzitti (Fn 314) 269ff, Text: ebd, 223ff.

< 537> Heintschel v. Heinegg (Fn 314) 570ff.

115. Смысл права осуществления контроля заключается в предотвращении снабжения воюющих сторон важными для ведения войны материалами. С этой целью военные корабли воюющих сторон наделяются правом останавливать и контролировать торговые суда нейтральных стран на наличие военных грузов. Участвующие в военных действиях корабли вправе применять силу в отношении таких торговых судов, направленную лишь на осуществление указанного контроля. В частности, торговые суда нейтральных стран, подлежащие контролю воюющей стороны, однако противодействующие его производству, могут быть повреждены или уничтожены лишь в том случае, если иным способом воспрепятствовать их дальнейшему плаванию невозможно. Капитан судна под флагом нейтрального государства должен получить предварительное предупреждение. Необходимо позаботиться о спасении потерпевших крушение < 538>. Касательно непосредственного осуществления контроля возникают вопросы по поводу того, какие грузы считаются предназначенными для военных целей и, следовательно, запрещены к дальнейшей транспортировке (так называемая контрабанда или запрещенный груз). Воюющим сторонам принадлежит прерогатива в оценке грузов на предмет их военного значения. Решение о действительной важности груза для ведения войны принимается с учетом конкретных обстоятельств вооруженного конфликта. Если стороны, находящиеся в конфликте, составляют оценочные перечни грузов и извещают о них, это, безусловно, служит правовой ясности. Известно, однако, что во время Второй мировой войны проявилась тенденция к избыточному расширению указанных перечней, что, конечно, недопустимо < 539>. Для упрощения контроля сторона конфликта вправе, с разрешения нейтрального государства, оформить на это судно уже в порту погрузки охранный сертификат (navicert). Система выдачи сертификатов позволяет судну под флагом нейтрального государства в случае проверки военным кораблем воюющей стороны предъявить выданный в порту погрузки документ, удостоверяющий факт отсутствия на судне военной контрабанды. Однако такой сертификат, как правило, признается только выдавшей его стороной < 540>. Если проверка обнаружит, что на борту судна находятся военные грузы, направляемые противнику, то дальнейшая транспортировка указанных грузов может быть прервана при соблюдении определенных процессуальных норм. Судно, на борту которого находится военная контрабанда или запрещенные грузы, подвергается аресту, производимому контролирующим военным кораблем. Задержанное судно (приз) с соблюдением мер безопасности доставляется в порт воюющего государства или его государства-союзника, где в призовом судопроизводстве осуществляется проверка допустимости задержания судна и груза. Судно и его груз могут быть конфискованы по решению призового суда < 541>.

--------------------------------

< 538> Лондонский протокол о подводных силах 1936 г. (Schindler/Toman (Fn 305) 1145).

< 539> Steinicke. Das Navicertsystem, 1966, 160ff.

< 540> Steinicke (Fn 539) 154.

< 541> Institut de Droit International (Hrsg). Oxford Manual of Naval War, 1913, Art 109ff; Sico, " Toute prise doit ", 1971. О новой практике, которая рассматривает призовое судопроизводство как необходимое, см.: Heintschel v. Heinegg (Fn 314) 58f; см. также: ders. Visit, Search, Diversion, and Capture in Naval Warefare, Part I (The Traditional Law), CYIL 29 (1991) 283ff и Part II (Developments since 1945), CYIL 30 (1992) 83ff; ders (Fn 314 (Handbuch Seerecht)) 563ff.

Защита торгового судоходства нейтральных стран

116. Свобода торгового судоходства нейтральных стран и его военная защита в конфликтах недавнего прошлого вызвали серьезные проблемы < 542>. Вооруженный конфликт между Ираном и Ираком продемонстрировал, что свобода, ограниченная только правами контроля, все еще продолжает оспариваться. С политической точки зрения в этом конфликте присутствовало нарушение судоходства нейтральных стран, в частности, прохода танкеров под флагом нейтрального государства, поскольку обе воюющие стороны извлекали в сложившейся ситуации значительную выгоду, не прибегая при этом к аресту и конфискации судов по соответствующим правилам. Горючие материалы, как любой другой товар, считаются контрабандой, только если они предназначены для воюющего государства; но они не относятся к контрабанде, если воюющее государство осуществляет финансирование военных действий из полученной за продажу топлива выручки < 543>. В такой ситуации велико искушение помешать проходу кораблей, перевозящих нефтепродукты противной стороны. Здесь встает вопрос, как можно в чрезвычайных обстоятельствах обеспечить защиту судоходства нейтральных стран с помощью применения военной силы. Военные корабли нейтральных стран имеют право сопровождать торговые суда, плавающие под собственным флагом или флагом другого нейтрального государства. В частности, нейтральные государства вправе формировать конвои из торговых судов нейтральных стран и сопровождающих их военных кораблей. Запрещается остановка и обыск судов из конвоя < 544>. В случае нападения воюющей стороны на конвой, нейтральное государство пользуется правом самообороны, то есть правом применять необходимые и соразмерные ответные военные меры.

--------------------------------

< 542> См.: Donner. Die neutrale Handelsschiffahrt im begrenzt Konflikt, 1993; Lagoni. Gewaltverbot, Seekriegsrecht und Schiffahrtsfreiheit im Golfkrieg, FS Zeidler, Bd II, 1987, 1833ff.

< 543> В первой войне в Персидском заливе даже сложилось мнение, что на танкеры, перевозящие иранскую нефть, может быть совершено нападение со стороны Ирака, поскольку по праву нейтралитета подобная транспортировка являлась незаконной поддержкой военных действий Ирана. См.: Roach. Missiles on Target: Targeting and Defence Zones in the Tanker War, VJIL 31 (1991) 593 (605ff); Fenrick. The Exclusion Zone Device in the Law of Naval Warfare, CYIL 24 (1986) 91 (120). Согласно господствующему мнению это обоснованно отвергается: Donner (Fn 542) 193ff, Heintschel v. Heinegg (Fn 314 (Seekriegsrecht)) 587; ders (Fn 314 (Handbuch Seerecht)) 570f.

< 544> Ronzitti (Fn 324) 9; Bothe // Dekker/Post (Fn 47) 210.

117. При необходимости военные корабли нейтральных государств вправе производить очистку от мин международных морских путей и вод открытого моря и таким образом осуществлять поддержку и защиту судов под флагом нейтральных стран < 545>. Операции по очистке от мин не относятся к противоправной поддержке противника воюющей страны, установившей эти мины. Очистка вод открытого моря и морских территорий, проход через которые разрешен, является мерой самозащиты нейтральных держав, получившей в период ирано-иракского конфликта большое практическое значение. В то же время запрещается производить очистку суверенных территориальных вод воюющих государств, на которые не распространяются особые права транзита < 546>.

--------------------------------

< 545> Подробнее об этом см.: Heintschel v. Heinegg (Fn 314 (Seekriegsrecht)) 403ff. Это положение также касается мин, установленных в нарушение права (см. абз. 85 и след. наст. разд.).

< 546> Решение Международного суда по делу о проливе Корфу (ICJ Rep 1949, 4, 35).

е) Воздушная война

118. Воздушное пространство нейтрального государства неприкосновенно. Это положение исходит из всеобщего правила о неприкосновенности территории нейтрального государства. Особую значимость указанное требование приобретает в отношении воздушного пространства, что связано с актуальностью его нарушения в век современных воздушных войн и ракетной техники. Территориальный суверенитет нейтрального государства распространяется на верхние слои пространства, включая атмосферу < 547>. Космическое пространство не подпадает под его суверенитет < 548>. Таким образом, движение спутников или ракет в космическом пространстве не нарушает нейтралитет < 549>. Неприкосновенность воздушного пространства означает, что запрещается вторжение летательных аппаратов или объектов воюющих сторон в воздушное пространство нейтральных государств < 550>. Это может принудить самолеты, которые должны нанести удар по отдаленным целям, пользоваться обходными путями < 551>. Также запрещаются удары, для нанесения которых ракета пересекает нейтральное воздушное пространство. Опасности, которым подвергается воздушное пространство нейтральных стран, стимулируют вопросы о необходимых действиях нейтрального государства, направленных на предотвращение нарушений своего воздушного пространства. Однако масштаб усилий, связанных с предотвращением таких нарушений, определить трудно < 552>. Нейтральное государство должно обладать допустимой с экономической точки зрения системой воздушной обороны. В любом случае система включает станции радиолокационного наблюдения за воздушным пространством. В то же время вряд ли можно требовать от каждого государства внедрения новейшей техники противоракетной обороны. Право пролета летательных аппаратов нейтральных государств над территорией воюющих сторон базируется на общих положениях международного права о защите государственного воздушного пространства и международных правилах воздушных перевозок < 553>. В отношении воздушного пространства, расположенного над водными территориями, которые находятся в юрисдикции воюющей стороны, применяются соответствующие положения о судоходстве нейтральных стран в этих водах < 554>.

--------------------------------

< 547> Milde. Sovereignty over Airspace, EPIL IV (2000) 521ff.

< 548> Matte. Space Law, EPIL IV (2000) 552ff.

< 549> См. абз. 109.

< 550> Madders. Neutrality in Air Warfare, EPIL III (1997) 553ff; о вторжении американо-британских вооруженных сил в Ирак в 2003 г. см. абз. 24.

< 551> Так произошло в апреле 1986 г., когда американские и британские самолеты вылетели из Великобритании для нанесения бомбового удара по Триполи и Бенгази, а Франция запретила им пролет через свою территорию. См.: Charpentier. Pratique franjaise du droit international, AFDI 32 (1986) 1026f. При этом Франция формально не сослалась на право нейтралитета.

< 552> См. абз. 110 и след.

< 553> Torelli. La , ADIM 35 (1991) 25 (44f); Millet. La , ADIM 35 (1991) 63 (69).

< 554> Madders (Fn 550) 14f.

119. При наличии воздушного сообщения в первую очередь возникает теоретический вопрос, касающийся контроля над торговлей нейтральных стран, если она осуществляется с помощью воздушных средств сообщения. Здесь наблюдается очевидное сходство с торговым судоходством нейтральных стран. При разработке Гаагских правил ведения воздушной войны за основу были приняты Правила о контроле над торговым судоходством нейтральных стран. Однако пока в этом вопросе не накоплена достаточная государственная практика, и речь, таким образом, идет лишь об аналогичном применении указанных правил; естественно, не все элементы контроля над торговым судоходством могут быть заимствованы. Здесь следует отметить особенности воздушного сообщения < 555>. Кроме того, анализируя воздушное сообщение над открытым морем, надо помнить, что самолеты несут существенную угрозу военным кораблям воюющих сторон. Боевые корабли предрасположены к немедленной реакции на угрозу, даже не успев опознать самолет < 556>. Сбитый военным кораблем США иранский аэробус в период конфликта между Ираном и Ираком свидетельствует о реальной возможности трагических ошибок < 557>. Главный принцип поведения военных кораблей воюющих государств (и военных кораблей нейтральных государств) должен воплощаться в стремлении установить принадлежность и категорию воздушного объекта, прежде чем нанести по нему удар. В таких ситуациях воздушные средства сообщения нейтральных держав и гражданская авиация воюющих сторон должны предпринимать все возможное для своей идентификации.

--------------------------------

< 555> См. ст. 53 Гаагских правил ведения воздушной войны 1923 г.

< 556> См. заявление помощника государственного секретаря США по делам международных организаций перед Советом ИКАО от 13.07.1988 (De Guttry/Ronzitti (Fn 517) 230ff).

< 557> По этому вопросу см. заявление министра иностранных дел Ирана в Совете Безопасности от 14.07.1988, S/PV 2818: De Guttry/Ronzitti (Fn 517) 49ff. США возместили причиненный ущерб (ILM 35 (1996) 550).

4. Вооруженный конфликт немеждународного характера

120. Международное право регулирует отношения между государствами, в то время как право вооруженного конфликта (ius in bello) в первую очередь регулирует вооруженные конфликты между государствами. При этом реализация ранее рассмотренных норм зависит от того, что сторонами конфликта выступают государства или сходные с ними субъекты международного права. Иная ситуация складывается при вооруженных столкновениях внутри государства. Тем не менее внутренние вооруженные столкновения, немалое число которых известно в истории и продолжает совершаться, нельзя или нельзя незамедлительно оценивать в юридическом измерении, универсально действующем для осуществления правопорядка внутри государства. Отношения между правительством и повстанческими группами внутри государства нельзя сравнивать с отношениями между полицией и преступниками, даже если многие государства, находясь в подобной ситуации, охотно представляют ее именно так. Такие вооруженные столкновения по своим свойствам скорее сравнимы с международными конфликтами. Так, существует некая обратная связь интересов, в частности, в вопросе обращения с пленными. Если по этой причине к вооруженным конфликтам немеждународного характера, то есть к гражданским войнам, применять правовые нормы, действующие в отношении международных вооруженных конфликтов, это привело бы к значительным ограничениям суверенной свободы государства в вопросе осуществления правопорядка, иными словами, в обеспечении порядка в собственном доме. Поэтому идея применения правовых норм вооруженных конфликтов к вооруженным столкновениям внутри государства очень медленно завоевывает позиции в международном праве < 558>. Однако факт существования внутренних конфликтов, требующих по своим внешним свойствам применения международного права вооруженных конфликтов, был уже ранее закреплен в международном правопорядке. Первооснову составил институт признания воюющей стороны < 559>. Если повстанцы признаны воюющей стороной, на отношения между ними и существовавшим до сих пор правительством распространяются нормы международного права вооруженных конфликтов. С целью полной реализации международного права вооруженных конфликтов, в том числе и права нейтралитета, воюющая сторона практически рассматривается как государство. Это решение предусматривает " все или ничего" и имеет множество недостатков. В истории известно бесконечно малое число случаев, демонстрирующих согласие на признание воюющей стороной < 560>. В таких кровавых конфликтах, как например, во время гражданской войны в Испании, этого не произошло. Без такого признания право вооруженных конфликтов не может проявить своей сдерживающей функции, что приводит к эскалации агрессии и ответным мерам, а военные действия становятся более жестокими и беспорядочными. В интересах жертв указанных конфликтов уже в начале XX века на конференциях Красного Креста предпринимались попытки разработать дополнительные нормы международного права, касающиеся вооруженных конфликтов немеждународного характера, независимые от признания повстанцев воюющей стороной. И только в 1948 - 1949 годах в этой области произошел, наконец, прорыв. Но и это оказалось лишь частичным успехом. На конференции Красного Креста в 1948 году прозвучали требования о едином применении норм международного гуманитарного права к вооруженным конфликтам немеждународного характера. На Дипломатической конференции 1949 года, на которой были приняты четыре новые Женевские конвенции, от этого требования сохранилась мини-конвенция о вооруженных конфликтах немеждународного характера, а именно присутствующая во всех конвенциях статья 3. Это положение содержит некоторые основные принципы, направленные на защиту жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера, но только в минимальном составе. По этой причине указанная норма изначально была признана неудовлетворительной. Однако практическое применение данного положения вызывало проблемы, поскольку государства, в которых происходили вооруженные столкновения, зачастую отказывались признавать их вооруженными конфликтами, к которым следовало применить ст. 3. В то же время в конфликтах, в которых присутствовали соответствующие взаимные интересы, удавалось добиться применения норм, выходящих за рамки ст. 3 (например, в вооруженном конфликте в Республике Биафра) < 561>.

--------------------------------

< 558> Abi-Saab, Non-International Armed Conflicts // UNESCO (Hrsg). International Dimensions of Humanitarian Law, 1988, 217ff; Bothe. Conflits armes internes et droit international humanitaire, RGDIP 82 (1978) 82ff.

< 559> Riedel, Recognition of Belligerency, EPIL IV (2000) 47ff.

< 560> Примеры: восстание греков против Османской империи 1821 - 1829 гг.; гражданская война в США ((1861 - 1865 гг.); чилийское восстание 1891 г. (признание повстанцев Боливией в 1891 г.).

< 561> Bothe. Article 3 and Protocol II: Case Studies of Nigeria and El Salvador, AULR 31 (1982) 899, insbes 902f.

121. В последующих попытках реформы прослеживались различные интересы, которые отразились в существующих правовых нормах < 562>. С одной стороны, страны третьего мира были заинтересованы в том, чтобы повысить статус колониальной освободительной борьбы < 563>. Представители традиционного учения международного права и традиционная государственная практика рассматривали борьбу как конфликт немеждународного характера. С другой стороны, многие страны, и не только третьего мира, сдержанно относились к разработке международно-правовых норм, ведущих к уравниванию правительств и повстанцев. В то время как на Женевской конференции, принявшей Дополнительные протоколы 1977 года, удалось утвердить положение, характеризующее колониальную освободительную борьбу в качестве международного конфликта, политические силы, выступавшие против широкого урегулирования других конфликтов немеждународного характера, которые могли бы обеспечить высокий уровень защиты жертв конфликтов, в конечном итоге добились преимущества. Дополнительный протокол II о защите жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера на последнем этапе конференции был значительно сокращен. Сферу применения Протокола явно сузили в сравнении с общей для всех конвенций ст. 3 < 564>. Дополнительный протокол II в сравнении с прежними нормами отмечен определенным прогрессом, однако содержит значительные пробелы. В рамках предоставления защиты жертвам немеждународных вооруженных конфликтов большое значение отводится международно-правовым нормам защиты прав человека < 565>. Но по двум пунктам они являются недостаточными. С одной стороны, указанные нормы имеют обязательную силу только для государства, а не для повстанцев, то есть обязательствами связаны только государственные органы или зависимые от действующего правительства ведомства. С другой стороны, часть гарантий, предоставленных нормами о правах человека, в случае крайней необходимости может быть упразднена. В частности, это касается гарантий, предоставляемых при лишении свободы, в судебных разбирательствах и для защиты детей (ст. ст. 10, 14 и 24 Международного пакта о гражданских и политических правах), гарантий, играющих важную роль в вооруженных конфликтах.

--------------------------------

< 562> Bothe (примеч. 558) 86ff; Abi-Saab (Fn 558) 225ff; Baloro. International Humanitarian Law and Situations of Internal Armed Conflicts in Africa, Afr J Int'l & Comp L 1992, 449ff; Falk (Hrsg). The International Law of Civil War, 1971; Meron. Human Rights in Internal Strife: Their International Protection, 1987; Myren. Applying International Laws of War to Non-International Armed Conflicts, NILR 37 (1990) 347ff; Rajower. Das Recht des nicht internationalen Konflikts seit 1949, 1990.

< 563> См. абз. 14 и 21.

< 564> Abi-Saab (Fn 558) 227f.

< 565> Eide. Internal Disturbances and Tensions // UNESCO (Fn 558) 241 (243ff).

122. Также не выяснен вопрос об основах обязательного характера ст. 3, общей для всех Женевских конвенций, и Дополнительного протокола II в отношении воюющих сторон конфликта, в котором как минимум одной из сторон выступает государство, ратифицировавшее Женевские конвенции, а именно Дополнительный протокол II < 566>. В одном положении говорится, что нормы международного права обязательны для всех лиц, находящихся на территории государства < 567>. Это положение, однако, не убеждает. Теоретически убедительными представляются конструкции, основывающиеся на факте, что общая для всех Женевских конвенций ст. 3 и Дополнительный протокол II для повстанцев являются договорами, обременяющими третьи лица. В таком случае договорные обязательства повстанцев можно объяснить, признав исключения из правил обычного права: договоры не могут быть обязательными для третьих лиц. В то же время обязательства можно было бы объяснить согласием повстанцев. Исключение автоматических обязательств повстанцев не несет, однако, серьезных последствий, поскольку практическое применение, удовлетворяющее скорее интересы повстанцев, чем действующего правительства, вряд ли было мыслимо без согласия повстанцев на выполнение этих обязательств. Уже само практическое применение могло бы подразумевать скрытое одобрение, порождающее обязательство.

--------------------------------

< 566> См.: Bothe. War Crimes in Non-International Armed Conflicts // Dinstein/Tabory (Fn 134) 293ff.

< 567> Так гласит тезис, принятый МККК. См.: Junod // Sandoz/Swinarski/Zimmermann (Hrsg). Additional Protocols, 1369.

123. Таким образом, действия сторон вооруженных конфликтов немеждународного характера определяются двумя различными регулирующими механизмами: общей ст. 3 и Дополнительным протоколом II. Обе стороны сталкиваются с проблемой определения пределов применения указанных механизмов. Статья 3 применяется ко всем конфликтам немеждународного характера, причем решающим считается вопрос определения вооруженного конфликта, который необходимо отличать от столкновений, характеризующихся незначительным применением силы (low level violence) < 568>. Кроме того, боевые действия должны соответствовать определенной интенсивности. Сфера применения Дополнительного протокола II более узкая. Она ограничивается такими конфликтами немеждународного характера, которые происходят между вооруженными силами стран-участниц договора и повстанцами или другими организованными вооруженными группами, осуществляющими контроль над частью суверенной территории государства-участника договора под ответственным за это командованием. Это позволяет осуществлять скоординированные боевые действия и применять положения Дополнительного протокола. При этом из сферы применения Дополнительного протокола II исключаются боевые действия между различными повстанческими группировками (к примеру, в гражданской войне в Ливане), а также нетипичные ситуации, в которых повстанцы не осуществляют контроль над большой территорией. Статут Постоянного Международного уголовного суда разграничивает немеждународные конфликты по степени интенсивности, и это в большей мере соответствует обычному международному праву < 569>, но при условии, что, достигнув определенной интенсивности, столкновения между негосударственными группировками относятся к вооруженным конфликтам, которые требуют применения более строгих правил к конфликту немеждународного характера.

--------------------------------

< 568> Подробнее см.: Partsch // Bothe/Partsch/Solf. New Rules, 623ff.

< 569> Ebd, § 96ff; Fleck. Towards a Code of Conduct for Internal Armed Conflicts, ASIL Proc 96 (2002) 25.

124. Статья 3 в основном содержит рудиментарные правовые нормы защиты безоружных лиц. Она также признает право законодательной инициативы беспристрастных гуманитарных организаций, в частности МККК < 570>. Кроме того, Дополнительный протокол II содержит основные гарантии прав человека < 571>, в том числе для всех лиц, не принимающих непосредственного участия в военных действиях, прежде всего для детей (ст. 4), а также для лиц, свобода которых была ограничена. Протокол также применяется в случае судебного преследования, связанного с вооруженным конфликтом (ст. ст. 5 и 6), а также в отношении защиты раненых и больных (ст. ст. 7 - 12). Важная роль отводится всеобщему запрету дискриминации затронутых вооруженным конфликтом лиц (ст. 2). Предусматривается также запрет на принудительное перемещение гражданских лиц (ст. 17). Протокол не содержит детальной регламентации боевых действий; приводятся лишь общие положения о защите гражданского населения и установлен запрет на использование голода среди гражданского населения как метода войны на истощение; из этого положения вытекает запрет на нападение и уничтожение объектов, необходимых для выживания гражданского населения (ст. 14): не должны подвергаться нападению установки и сооружения, содержащие опасные силы (плотины, дамбы и атомные электростанции, ст. 15), а также культурные ценности и места отправления культа. Дополнительный протокол признает право национальных гуманитарных организаций, в том числе Красного Креста или Красного Полумесяца, предлагать гуманитарную помощь < 572>. Право законодательной инициативы МККК прямо не упоминается, оно следует из общей для всех Женевских конвенций ст. 3 < 573>. Наконец, существует несколько спорное обязательство по оказанию гуманитарной помощи пострадавшему вследствие конфликта населению < 574>. В отличие от международных конфликтов, в рамках конфликтов немеждународного характера пленным не предоставляется статуса комбатантов и, следовательно, статуса военнопленных, а также вытекающих из этого положения защитных мер < 575>. Это означает, что не запрещено применять наказания к лицам, принимающим участие в боевых действиях, даже если их поведение соответствовало нормам ведения войны. Развитию права вооруженных конфликтов немеждународного характера способствовало признание международными судами (абз. 100) принципа уголовного преследования за тяжкие правонарушения также в отношении названных конфликтов: вначале Международным трибуналом по бывшей Югославии < 576>, затем Международным трибуналом по Руанде, и новым постоянным Международным уголовным судом. Важным элементом современного развития стало стирание различий между нормами конфликтов немеждународного характера и нормами, регламентирующими международные вооруженные конфликты с помощью обычного международного права, то есть благодаря преодолению договорно-правовых различий < 577>. Отсутствие статуса комбатанта пока еще составляет важное отличие, которое при необходимости де-факто устраняется во внутренних конфликтах более высокой интенсивности < 578>.